***
Неприятная ситуация с Хёдкжэ замораживается на всю неделю. Ни звонков, ни сообщений, лишь постоянное ощущение, что за Хёнджином кто-то следит. Спину жжёт от чужого взгляда, но Хёнджин, оборачиваясь раз за разом, никого не обнаруживает. Феликс от его состояния тоже напрягается, из-за чего регулярно поднимает тему клуба и увольнения. — Мы что-нибудь придумаем, — говорит он во время перерыва между парами. — Ты можешь уволиться сегодня, а деньги мы найдём все втроём. И как он не понимает? Хёнджин не хочет влезать в долги, даже если это близкие люди. Родители вот уже однажды влезли, из-за чего их семья чуть ли не лишилась дома. Шаткая дорожка. — Он не объявлялся, всё будет хорошо, — отвечает Хёнджин, хоть и не верит себе. Не верит ему и Феликс. — It's bullshit, Хёнджин. Ты же знаешь, что… От ссоры спасает входящий в аудиторию лектор, и Хёнджин облегчённо вздыхает. Если раньше его выматывал лишь клуб, то теперь выматывают и отношения с Феликсом. Они словно постоянно находятся на грани, готовые сорваться в бездну непонимания и непринятия. Он краем глаза замечает, как Феликс достаёт ноутбук и начинает печатать что-то с особым остервенением. Мысленно прокрутив в голове названия самых крупных созвездий, Хёнджин сосредотачивается на занятии, внимательно слушая лектора и безупречно отвечая на все его вопросы. Сбоку пыхтит Феликс. Он продолжает пыхтеть и в обеденный перерыв, хватая его за руку и останавливая посреди коридора. — Давай поговорим, Хёнджин. — Мы уже всё обсудили, Ликс. Я не собираюсь уходить сейчас, когда осталось заработать… — он резко замолкает, морщась от ощущения чужого взгляда. Такое чувство, что в него с расстояния бросаются дротиками, которые по самый корешок впиваются в кожу. Да какого же чёрта? Дёрнувшись, Хёнджин оборачивается, но позади видит лишь Чонина, который непонимающе смотрит на него в ответ. Натянуто улыбнувшись старосте, он бегло осматривает пространство вокруг, однако проходящим мимо студентам вообще нет до него дела. Слухи о том, что каких-то два парня с астрономического факультета встречаются, стихли так же быстро, как и вспыхнули. — Любимый, послушай… Небольшая ладонь опускается на плечо, успокаивая, но Хёнджин отстраняется, не желая продолжать разговор. Как же его это достало. Почему Феликс с Джисоном не могут просто отступиться? Хёнджин ведь уже не тот, что прежде: не даст себя в обиду в случае чего, не позволит. Он срывается с места и направляется к университетскому дворику, надеясь, что Феликс больше не поднимет эту тему за обедом. Там их встречает уже сидящий за столиком Джисон, и Хёнджин замечает, как он переглядывается с Феликсом. Спелись. Грузно рухнув на скамейку, Хёнджин достаёт из сумки только банановое молоко — аппетита нет — и надевает солнцезащитные очки. С помощью них получается незаметно наблюдать за Феликсом и Джисоном, что удивительно притихли и лишь перекидываются друг с другом встревоженными взглядами. Раздражают. И чей-то пытливый взгляд тоже раздражает. Хёнджин достаёт телефон, но не снимает его с блокировки, а использует как зеркало, чтобы посмотреть себе за спину, но… никто даже не повёрнут в его сторону. Бред какой-то. — Хёнджин, — осторожно зовёт его Джисон и тоже заглядывает ему за спину, хмурясь. — Ты же знаешь, что я всегда на твоей стороне и всегда тебе верю? В ответ он просто кивает, не понимая, к чему ведёт друг, к которому подключается Феликс. — Мы тут тоже посматривали по сторонам, но никого не замечали, — говорит он. — Не думал, что тебе может казаться? Всё же мы тогда привлекли много внимания, и стресс… Ты много нервничаешь в последнее время. Тяжело вздохнув, Хëнджин прикрывает глаза. Об этом он тоже думал. За столько лет ему довелось убедиться, что психика коварна — всё действительно может быть следствием травмы и стресса, однако есть одна вещь, которая рушит эту гипотезу. — Тогда откуда Хëкджэ узнал, что я с кем-то встречаюсь? Да ещё и именно в тот день, когда я поцеловал тебя у всех на виду. Он вновь смотрит на Феликса, что хмурит брови, пока о чём-то думает. После непродолжительного молчания он спрашивает: — А ты не рассказывал никому в клубе, что мы встречаемся? Внутри что-то начинает неприятно ворочаться, бередя оставшиеся после всех ран рубцы. На корне языка появляется горечь. — Соджуну. Он знает. Я не называл твоего имени, но… Соджун знает, — упавшим голосом отвечает Хëнджин. Джисон вновь переглядывается с Феликсом, перед тем как обратиться к нему: — Ты… ты не думаешь, что он может работать на Хëкджэ? Этого не может быть. Соджун ведь хороший и светлый, он столько раз помогал ему, спасал от увечий. Разве мог он так поступить с ним? Хëнджин неуверенно качает головой. Сердце разрывается на части от одной только мысли, что все слова Соджуна были ложью. Но непонятно тогда, почему он не рассказал Хёкджэ раньше о его отношениях. Почему только сейчас? Забыл? Не посчитал нужным сначала? Эти беспокоящие вопросы Хёнджин озвучивает вслух. — Что, если, пока Хëкджэ не в Корее, с ним сложно связаться? Мы ведь даже не знаем, чем он занимается. Вдруг он завален работой? Или Соджун думал, что твои отношения быстро кончатся, поэтому промолчал, — задумчиво тянет Феликс. — Не знаю, — Хёнджин устало подпирает подбородок руками. — Но Соджун появился ровно в тот момент, когда Хёкджэ исчез — это правда подозрительно. Приходится признать столь очевидное совпадение. По крайней мере, он надеется, что это всего лишь совпадение, а не коварный план Хёкджэ. — Значит, — подхватывает Джисон, — Хёкджэ вполне мог его нанять, чтобы присматривать за тобой в клубе и не давать клиентам лишний раз трогать тебя. Судя по его реакции на твои отношения, он тот ещё собственник. Версия звучит устрашающе правдоподобно. Не нравится ему всё это. По-детски наивно Хëнджин не хочет прекращать верить Соджуну. Они ведь о чём только не разговаривали во время перекуров, и Соджун всегда выглядел искренне возмущëнным наглостью клиентов. Не мог же он быть настолько хорошим актёром? — Если мы предположим, — Хëнджин акцентирует речь на последнем слове: обвинять Соджуна только по домыслам всё же не стоит, — что Соджуна действительно нанял Хёкджэ, то, выходит, Хангëн не в курсе? Он ведь грозился его уволить. — Или в курсе, но уговор был лишь на помощь тебе, а Соджун слишком вошёл в свою роль, — озвучивает версию Джисон. Хëнджин морщится от предложенных вариантов, что замечает и Феликс, будто смягчаясь и предлагая новый: — Или Соджун ни при чём. Точнее, он мог случайно проболтаться Хангëну, а тот в свою очередь доложил всё Хëкджэ. Они-то точно связаны. С этим Хëнджин готов согласиться. Хëкджэ с Хангëном, судя по всему, хорошо знакомы, возможно даже приятели: далеко не каждый клиент клуба может посещать кабинет администратора, да ещё и вести с ним светскую беседу. Вечером нужно будет действовать крайне осторожно с Хангëном. Да и с Соджуном на всякий случай — тоже. — Всё возможно, — шепчет Хëнджин. — Я поговорю сегодня с Хангëном, может, удастся что-то узнать. Джисон поджимает губы, упираясь взглядом в стол, а Феликс смотрит на Хëнджина с таким… разочарованием? Это делает больнее, чем все клиенты вместе взятые. Чувствуя сжимающееся в груди сердце, Хëнджин возвращается к банановому молоку, стараясь игнорировать разрастающиеся в их отношениях трещины. Последние минуты обеда, к концу которого между лопатками уже кровоточит, проходят в тишине. К вечеру, когда выход на работу неумолимо приближается, становится нервозно так, как уже давно не было. Однако вместе с тем теплится надежда, что если Хёдкжэ придёт, то всё закончится в тот же день. От своих мыслей паршиво, но Хёнджин принимает устрашающую реальность с некоторым смирением. Ужасный конец куда менее пугающ, чем бесконечный ужас в виде ещё нескольких месяцев в этом зловонном месте. Вот только Хёкджэ не приходит. В чём Хёнджин убеждается, когда просматривает список индивидуальных заказов: все по пять-пятнадцать минут, не больше, что совсем не в стиле Хёкджэ. Облегчение смешивается с отчаянием. Придётся работать и дальше, получая хоть и весомые чаевые, но недостаточные, чтобы уволиться в ближайшее время. Ещё и заказов сегодня мало: всего три человека. Входя в первую кабинку, Хёнджин пытается натянуть улыбку, но выходит не очень. Клиент недовольно посматривает на него, а посреди второй песни гаркает: — Я заплатил не за твою кислую мину, мальчик! Удержавшись от едкого ответа, Хёнджин приносит ему свои извинения и берёт себя в руки: деньги нужны. Однако это не сглаживает ситуацию, и посетитель уходит, кинув ему пять тысяч вон в качестве чаевых. Не густо, буквально стакан кофе. Со вторым Хёнджин мило беседует, даже отвечает на лёгкий флирт, надеясь, что хоть сейчас ему перепадёт больше. Правда, клиент, по всей видимости, принимает этот флирт на свой счёт и позволяет себе лишнего, скользя руками по талии Хёнджина. Противно. Проглотив подступающую тошноту, Хёнджин не просит его остановиться, но сохраняет дистанцию, чтобы незнакомец не залез к нему под одежду. — Может, оставишь мне свой номер? — спрашивает мужчина на вид лет пятидесяти. — Сложно тебе тут, наверное. Я могу помочь деньгами и местом для проживания. У меня большой дом, для тебя там найдётся комната, и даже не одна. — Простите, это запрещено. — Тебе не нужно будет работать, если согласишься, — гнёт свою линию клиент. — Ради чего ты тут? Не хватает денег на квартиру? Учёбу? Я всё оплачу, милый. Очередной ком подбирается к горлу, но приходится взять волю в кулак и широко улыбнуться. — Вынужден отказаться. Я бы предпочёл оставить наши взаимоотношения в рамках работы. Мужчина смиренно вздыхает, следя за движениями бёдер Хёнджина и облизывая тонкие губы. Он чуть сильнее сжимает в руках талию, а затем ведёт ладонями вверх, кончиками пальцев, как бы случайно, задевая соски. — Жаль. Такое тело не должно находиться среди такой грязи. Вот только грязь создают эти самые мужчины за сорок. Рвущийся наружу ответ остаётся неозвученным. Хёнджин чуть отстраняется, не желая и дальше ощущать мерзкие руки на своём теле. В этот момент он замечает чужой выпирающий стояк и чуть ли не морщится, но вовремя останавливает себя, мило улыбаясь. Когда последний трек подходит к концу, клиент достаёт бумажник и отсчитывает пятьдесят тысяч вон, сверху кладя визитку. Неужели всё ещё надеется? Уже устремляясь к выходу, он оборачивается и обнимает Хёнджина, прижимаясь к нему всем телом — чужое возбуждение теперь ощущается физически, а в ноздри забивается резкий хвойный парфюм. — Буду рад, если ты мне всё же позвонишь, Сэм. Мужчина уходит, поправляя брюки в области паха. Маска с лица Хёнджина спадает, и он морщится, скручивая купюры, чтобы засунуть их в карман штанов, а визитку комкает, выбрасывая в мусорку. Ладно хоть, не подрочил при нём — уже неплохо. А вот последний на сегодня посетитель дрочит. Сразу же на первой песне достаёт свой маленький сморщенный член и наяривает, пока Хёнджин танцует для него. К счастью, не просит подойти ближе или, не дай вселенная, потрогать и помочь. — Ты в порядке? — спрашивает Соджун, замечая Хёнджина, вышедшего из последней кабинки и прислонившегося к стене коридора. — Да, всё в норме, — отвечает он. Вот только ли можно подобное назвать нормой? Все эти руки похотливых клиентов, сальные комментарии, предложения стать любовником, дрочка… Для клуба вполне норма, но в целом? Как и говорил Джисон, это ненормально. И Хёнджин чувствует себя ненормальным, добровольно оставаясь здесь. Но он не может иначе. — Не знаешь, Хангён на месте? — интересуется Хёнджин, отрываясь от стены. Надо бы заглянуть к администратору, чтобы забрать зарплату за последние две недели и узнать у него насчёт Хёкджэ. Много информации раздобыть вряд ли получится, но хотя бы какие-то крупицы, которые натолкнут на ответ. — Да вроде был, — отвечает Соджун, бросая взгляд на кабинки, откуда доносится музыка. — Точно всё хорошо? Разве это может быть притворством? Хëнджин пристально смотрит в глаза охранника: пытается найти в них хоть что-то, что даст ответ, но ничего не находит. Возможно, Соджун действительно ни при чём, но всё равно стоит быть с ним осторожным. Для перестраховки. На горьком опыте уже проверено, что доверять в этом месте никому нельзя. Хёнджин кивает, уверяя, что никто не позволил себе лишнего — по крайней мере, обошлось без увечий, а это уже неплохо, — однако Соджун не отступается, подходя к нему ближе. — Слушай, может, подкинуть тебя до дома? Выглядишь неважно. Бледный какой-то. Позвоночник вытягивается струной, по спине начинает течь холодный пот, а руки — потряхивать: за столько месяцев работы здесь Соджун ни разу подобного не предлагал, но, как только Хёкджэ объявился… Это всё какой-то их коварный план? Подозрения шёпотом звенят в ушах. В голову вбивается мысль, что если он согласится, то может оказаться вовсе не дома. — А твоя смена разве закончилась? — стараясь ровно держать голос, спрашивает Хёнджин. — Час остался. Я Гёнхи попрошу подменить меня, он мне как раз должен. Соджун вот так просто уйдёт с рабочего места и подвергнет других танцоров опасности? Соджун, который никогда так не делал? Он приятельски хлопает его по плечу, а Хёнджин неловко отшатывается от охранника, на что получает хмурый, непонимающий взгляд. Соджун выглядит даже немного обиженным такой реакцией, но Хёнджин не может иначе: лучше уж он усомнится в нём и окажется неправ, чем доверится и пострадает. — Не стоит, я в норме. Доберусь на такси. — Слушай, Сэм. Ты можешь мне довериться и рассказать, что случилось. — О чём ты? — уже спокойнее спрашивает Хёнджин, натягивая на себя безэмоциональную маску, чтобы больше не выдавать своего состояния, как и с клиентами. — Ты дёрганый сегодня. И осунулся как-то, — между бровями Соджуна залегает глубокая морщинка, а уголки губ опускаются вниз. — Переживаю. Вот и решил тебя подбросить. Чёрт. Это так давит на жалость, но Хёнджин не может сдавать позиции: проходил уже. — Да всё нормально, правда. Просто отвык от учёбы за время каникул, пытаюсь подстроиться под прежний режим. Верит ли ему Соджун, желая доброй ночи, или нет, по лицу непонятно. На ватных ногах Хёнджин спешит на второй этаж, где расположен кабинет администратора, и входит без стука, заставая Хангёна за пересчитыванием денег. — О, Хёнджин, пришёл за зарплатой? Хангён открывает ящик стола и достаёт оттуда конверт, протягивая ему. Даже не заглянув внутрь, Хëнджин складывает его вдвое и еле пропихивает в карман, сразу же переходя к самому главному: — Мне тут Хёкджэ написал. Хëнджин внимательно следит за его реакцией, но Хангëн лишь радостно хмыкает, оставаясь при этом абсолютно спокойным. — Соскучился по своему любимчику? Сладкое «любимчик» вызывает прилив тошноты. Он бы многое отдал, чтобы не быть здесь любимчиком ни у кого. Да и просто не быть тоже. Но время назад никак не откатить, судьбу не переписать. — У нас был с ним уговор, помнишь? Хангён строит недовольную мину, бросая короткий взгляд в сторону Хёнджина, будто перед ним назойливый комар. Реакция один в один, как в прошлый раз, но Хёнджин и не питал надежд на помощь и понимание. Всё, на что способен Хангён, — это спасать свою жопу, когда прижимает. Сейчас пока не прижало. — Ой, ну, подумаешь, один раз написал. Больше ничего не было ведь? — Мне кажется, он следит за мной. — Быть того не может, он сейчас даже не в Корее, — отвечает Хангён, отмахиваясь от него. И откуда ему знать об этом вообще? Уверенность, что их двоих связывают отношения куда более тесные, чем администратор клуба и посетитель, растёт. Хангён уже не раз пытался обелить Хëкджэ, да и их разговор здесь несколько месяцев назад, договорённость насчёт Хёнджина, которая сейчас нарушается таким наглым образом… Всё это не вписывается в обычные рамки потребительских отношений и выглядит крайне подозрительным. — А ты откуда знаешь? — озвучивает свои мысли Хёнджин. — Да звонил он мне пару раз. Спрашивал, как у тебя дела. Он сейчас разгребает… — Хангëн резко останавливается, цокает и поднимает взгляд на Хёнджина. — Неважно. Я сказал, что ты блистаешь и пользуешься большой популярностью. Знаешь, у меня ещё никто так надолго не задерживался. Может, всё же останешься на время магистратуры тут? Не хочу терять такую звезду, — Хангён окидывает его оценивающим взглядом с ног до головы, постукивая пальцами по столу. Сомнений после слов администратора появляется всё больше — они явно с Хёкджэ друзья. И если за Хëнджином действительно никто не следит, то остаётся понять, причастен ли к их махинациям Соджун. Случайно проболтался или хорошо заплатили? Ради денег на что только не пойдёшь, и Хёнджин тому живое доказательство. Но и отметать слежку всё ещё нельзя: если Хëнджину не удалось увидеть своего преследователя, это ещё не значит, что его нет. Чёрт. Голова пухнет от обилия возможных вариантов. — Что именно ты ему говорил? — Да ничего особенного, — пожимает плечами Хангён. — Что трудишься в поте лица и пока не увольняешься. А, ещё рассказал про тот случай с клиентом, — администратор указывает на его шею, явно намекая на ситуацию, когда Хëнджину порезали перстнем горло, — он был очень недоволен. Печëтся о тебе. Пытаясь слишком откровенно не морщиться от такого проявления заботы, Хëнджин с сомнением смотрит на администратора. Даже то, что Хангëн рассказал, — это много. Такую информацию клиенты не должны знать о танцорах, но, видимо, и в этом случае договор о конфиденциальности работает лишь в одну сторону. — И всё? — А есть что-то ещё? — пальцы Хангëна замирают, а сам он с прищуром смотрит на него. Хёнджин ненадолго задумывается: спрашивать ли насчёт отношений? Вероятно, Хангëн уже в курсе, но если нет… Разбалтывать ему лишнюю информацию о себе явно не стоит, однако это может помочь понять, насколько администратор осведомлён о его жизни. В конце концов, он наверняка потом узнает от Хëкджэ. Вдохнув поглубже, Хёнджин решается сыграть по-крупному. — Насчёт моих отношений. — Твоих отношений? — лицо Хангёна вытягивается в удивлении, и, кажется, в искреннем. — Ты с кем-то встречаешься? Только не говори, что это кто-то из клиентов, дерьма не оберёмся, — стонет он. — Я же шутил тогда про Джулию Робертс, мне такие проблемы в клубе не нужны. — Нет, это не клиент. Хангён на его ответ облегчённо вздыхает. Что ж, он выглядит так, словно услышал эту информацию впервые, и либо Хангён прекрасный актёр, либо действительно не был осведомлён. Значит, вариант, что Соджун непосредственно связан с Хёкджэ и выдаёт ему информацию напрямую, исключать нельзя. Это бы объяснило его внезапное появление после отъезда Хёкджэ: тот запросто мог попросить его приглядывать за Хёнджином. А раз даже Хангëн созвонился с Хëкджэ пару раз, он, судя по осечке администратора, встрял в какие-то проблемы и не может свободно связываться со своими сотрудниками, что объяснило бы, почему об отношениях Хëнджина стало известно совсем недавно. Неужели слежки действительно нет? Перебросившись ещё парой фраз с администратором о грядущих выступлениях на выходных, Хёнджин покидает клуб. В такси он пишет Феликсу, что уже едет домой, а сам погружается в мысли. Вариант с Соджуном ему совершенно не нравится, хоть и имеет под собой некоторые основания. Хёнджин больше склоняется к тому, что ему не кажется и за ним реально следят, просто этот кто-то хорошо скрывается и точно нанят Хёкджэ. Вряд ли тот стал бы врать о своём местоположении, да и откуда у взрослого богатого мужчины есть время самостоятельно следить за каким-то студентом? Но как найти доказательства слежки? В прошлый раз было куда проще. Неужели Хёкджэ нанял настоящего профессионала? Или всё же Хёнджин ловит приступы паранойи. Оба варианта кажутся более чем жизнеспособными. Выйдя из машины, Хёнджин вновь чувствует на себе жгучий взгляд. Ну, вот сейчас, когда на улице глубокая ночь, это же не может быть просто совпадением? Или его мозг настолько зациклен на прошлой травме? Он быстро доходит до подъездной двери и, как только открывает её, резко оборачивается назад, пытаясь найти обладателя столь пристального внимания. В темноте практически ничего не видно, но Хёнджин замечает, как колышется высокий куст, хотя ветра на улице нет, и мелькнувшую тень от света фонаря. Это заставляет оцепенеть. Холодный ужас пробирается под кожу, а сердце заходится в учащённом ритме. Здесь явно есть кто-то ещё. Пересилив свой страх, Хёнджин забегает в подъезд и в считанные секунды оказывается в квартире. Прислонившись спиной к запертой двери, он медленно сползает на пол. Внутри всё кричит и мечется, разум призывает бежать из этого города, из этой страны, бежать к Феликсу, признавая его правоту. Хёнджин вспоминает жизненные циклы от самых маленьких до самых больших звёзд, пытаясь прийти в норму. Постепенно цепкий страх ускользает, а разум чуть проясняется — на смену ему приходит твёрдая рациональность. Что, если ему банально показалось? Или кошка какая пробежала? Существенных доказательств слежки всё ещё нет. Непоследовательность собственного мышления вводит в тупик. Все предложенные варианты путаются между собой, и Хëнджин уже не понимает, какой из них самый правдивый. Следят ли за ним? А если следят, то кто? Как связаны Хангëн, Хëкджэ и Соджун? Кто из них врёт, кто говорит правду? Сложно-сложно-сложно. Хочется просто отключиться и проспать несколько недель, а лучше месяцев, чтобы проснуться к вручению диплома, забив на всё, как на один длительный страшный сон. — Чего с тобой? — в коридоре появляется Джисон с банкой колы в руках. — Кто-то в клубе приставал? Хёнджин качает головой не в силах пошевелить языком. Интересно, сколько он тут просидел вообще? Джисон помогает ему подняться и дойти до гостиной, где, разместившись на диване, Хёнджин выкладывает обо всём, что удалось узнать и что произошло ранее около дома. На рассказе о возможном преследовании Джисон соскакивает с дивана и рассматривает тёмную улицу минут десять, однако ничего подозрительного так и не обнаруживает, хотя рука у него в этом набита. — Там никого нет, Хёнджин, — говорит он после внимательного наблюдения. — Ты уверен, что за тобой следят? — Не знаю, — Хёнджин массирует виски — голова просто раскалывается. — Я перестаю понимать, где реальность, а где мой мозг дорисовывает несуществующее. С тем уродом, помнишь, как было? — Джисон поддакивает. — А сейчас ничего, кроме одного сообщения. — Если честно, я всё ещё ставлю на Соджуна. Думаю, он просто приглядывает за тобой в клубе и сливает всё Хёкджэ. Да и сегодня… Он ведь раньше не предлагал тебя подвозить? — спрашивает Джисон, на что Хëнджин отрицательно качает головой. — Ну вот видишь. А тут, когда Хëкджэ дал о себе знать, внезапно предложил. Это пиздец странно. С этим Хëнджин не может не согласиться, пусть сердце и ноет от одной только мысли, что Соджун его предал. Он всегда казался единственным лучиком света в сраном клубе, который сейчас потух, окончательно погрузив в страшную темноту, где приходится двигаться на ощупь. — Но кто тогда был сейчас внизу? — спрашивает Хëнджин. — Думаешь, мне реально это лишь кажется? — Хм-м-м, — задумчиво мычит Джисон. — Вполне возможно, Хёнджин. Ты ведь совсем плохо спишь, я вижу это. Прикрыв глаза, Хёнджин пытается привести мысли в порядок, но ни черта не выходит. В голове невыносимый гул, мышцы ноют от усталости, желудок скручивает от голода. — А если там кто-то действительно был, Сони? Кого мог нанять Хёкджэ? Или их несколько? Меня ведь практически не оставляют в покое. И в университете, и после работы, и… — Стоп-стоп, — Джисон приподнимает руки, призывая остановиться. — Я помню, что было почти три года назад, и сейчас тебе нужно успокоиться для начала. Мы не можем знать наверняка, следят ли за тобой, но пока доказательств этого нет. Не накручивай себя раньше времени. — Но… — Тебе нужно поспать, Хёнджини. Как же чертовски сложно. Он понимает, что Джисон прав и ему просто необходимо нормально отоспаться, чтобы подумать на свежую голову. Вот только как выкинуть мысли о возможном преследовании, если мозг зациклен на прошлом, ожидая повторения той ситуации? Тогда каждый шаг Хёнджина сопровождался навязчивым запахом лаванды, а действия — ответными сообщениями с комментариями. «Тебе не стоит разговаривать с незнакомцами, детка», «лучше бы ты купил побольше овощей», «детка, не налегай так на кофе», «у тебя насморк? Обязательно выпей порошок от простуды» и всё в том духе по нарастающей. По сравнению с тем ублюдком Хёкджэ вообще святой. По крайней мере, пока: верить, что так будет и дальше, слишком наивно. Да и если — в груди неприятно скребёт — Соджун всё же нанят Хёкджэ, то ситуация становится в разы паршивее: скоро всё может перейти к активным действиям. — А ведь это мог быть Соджун, — тихо говорит Хёнджин. — М? О чём ты? — нахмурив брови, Джисон непонимающе смотрит на него. — Сейчас, внизу. Он мог всё же договориться с Гёнхи и приехать сюда раньше меня. Или вообще был на хвосте. — Хёнджин… Джисон, развернувшись к нему лицом, берёт ладони в свои и крепко сжимает. На лице друга столько беспокойства и жалости, отчего внутри щемит. Но Хёнджин не может остановиться: он захлёбывается предположениями, что так и рвутся наружу бредовым шёпотом. — Нет, послушай! Вы ведь сами с Феликсом считаете, что Соджун меня охраняет по указу Хёкджэ, верно? — когда Джисон кивает, Хёнджин продолжает: — Сегодня он заметил моё хреновое состояние и мог самостоятельно решить проследить, всё ли со мной хорошо, раз уж я отказался с ним ехать. Или… — он запинается, не желая говорить следующее, но произносит: — Или он хотел отвезти меня к Хёкджэ. — Это звучит… — Безумно, знаю. Как и всё происходящее в принципе. — Но ведь в универе он не может за тобой следить? — осторожно спрашивает Джисон. — Вряд ли, — соглашается Хёнджин. — Я бы с лёгкостью его узнал. Нет, это кто-то из студентов или… — Или тебе всё кажется, — заканчивает за него Джисон. В гостиной повисает тишина. Ощущение, будто голова вот-вот взорвётся. Если так подумать, то и Феликса можно заподозрить: он появился так же внезапно, как и Соджун, и ровно в тот момент, когда Хёкджэ стал покупать его индивидуальные сессии. Учитывая то, что Хëкджэ уже тогда знал его настоящее имя, значит, он собирал информацию о Хëнджине заранее и вполне мог подготовить перевод студента. В конце концов, действия Феликса тоже можно счесть подозрительными. Кто вообще меняет университет на четвёртом курсе, да ещё и с такой странной мотивацией «просто захотелось переехать в другую страну»? Вот только если его нанял Хёкджэ, то он крупно облажался: вряд ли в его планы входило то, что Феликс засунет свой язык Хëнджину в рот. Да и не только язык, и не только в рот. Хёнджин морщится, отгоняя от себя сомнения. Видимо, у него развивается паранойя. Так и до обвинений Джисона недалеко. Нет, его Феликс тут явно ни при чём. — Расскажешь о случившемся Феликсу? — словно догадавшись, о ком думает Хёнджин, спрашивает Джисон. Вопрос вызывает тошноту от самого себя: рассказывать Феликсу не хочется. Это ведь опять поднимет волну обсуждений его работы в клубе. И как бы паника ни кричала о том, что нужно бежать, сейчас Хёнджин думает холодной головой — доработать необходимо. Он должен получить грёбаное образование, иначе все годы его мучений окажутся бессмысленными. Дотерпеть пару месяцев или до прихода Хёкджэ, перед которым хоть и придётся вновь обнажиться, но это покончит наконец с бесконечной пыткой. Останется лишь разобраться потом с навязчивым вниманием Хёкджэ, но Хёнджин обязательно придумает, как его приструнить. — Не думаю, — отвечает он после пары минут тишины. — Ты в своём уме, Хёнджин?! — Послушай… Я должен доучиться, понимаешь? Если мы сейчас начнём хоть что-то предпринимать, то я лишусь всего. И работы, и учёбы. Представь, что будет, когда в университет просочится информация о моей деятельности? А она обязательно всплывёт, если я обращусь в полицию, в которую меня вынудит пойти Феликс. Я понимаю, что вы оба хотите как лучше, но из этой ситуации нет простого выхода, — Хёнджин вздыхает, откидываясь на спинку дивана. Он бы и рад со всем покончить, но каждый вариант хуже другого. Так что просто перетерпеть не такая уж плохая идея: хотя бы не лишится места в университете, получит диплом, сможет найти работу и забыть обо всём, как о страшном сне. — Но Феликс… — Мы лишь поссоримся, не придя к компромиссу. После того как Хёкджэ объявился, у нас и так негладко. Не хочу, чтобы было ещё хуже. Джисон смотрит на него с явным осуждением, качая головой. Они ещё полчаса проводят в гостиной, предполагая, кто за Хёнджином может следить и следят ли вообще, причастен ли Соджун и насколько во всё это посвящён Хангён, но так ни к чему и не приходят: слишком много вариантов. Внутри остаётся надежда, что Соджун никак не замешан, но Хёнджин решает не отступать и действовать с ним осторожнее, больше не откровенничая о своей личной жизни. А ведь о самом Соджуне он вообще ничего не знает: вопросы всегда задавал не Хëнджин. Изрядно вымотавшись бесконечным проектированием всевозможных версий происходящего, Хёнджин желает спокойной ночи Джисону и отправляется в уборную. Он наполняет ванну горячей водой до краёв и опускается в неё по самый подбородок в попытке снять напряжение. Вот только напряжение уходить никуда не хочет, а в мысли настойчиво лезут воспоминания прошлых лет. Хангён тогда вёл себя так же: отмахивался, уверял, что всё в порядке и, вообще, Хёнджин принимает простой интерес за грязные домогательства. Длительные сеансы Хёнджина с его преследователем Хангёна тоже не смущали: платит, и ладно. Интересно, накидывал ли тот урод ему сверху, чтобы он закрывал глаза на происходящее? И платит ли ему Хёкджэ? Это кажется весьма вероятным: Хангён и родную мать продаст за лишний миллион вон в кармане. Но знал ли он, что с Хёнджином собирался сделать тот урод? И знает ли сейчас? Может ли быть Хангён настолько прогнившим и отвратительным? Сложно. Рядом, на корзине для грязного белья, вибрирует телефон. Вынырнув из воды, Хёнджин вытирает руку полотенцем и просматривает входящее от Феликса. Felix_golden_league: ты дома? всё нормально? Felix_golden_league: ты так и не позвонил мне Их переписки и звонки после работы стали обычным явлением, но сегодня Хёнджин чувствует себя таким уставшим, что сил на разговор с Феликсом попросту нет. Да и ему нужно уложить в голове всё произошедшее, чтобы ненароком не выдать Феликсу лишнего — он ведь даже не в курсе, что клиенты вновь липнут, пусть и не доходят до крайностей.among_the_stars: дома
among_the_stars: прости, что не написал
among_the_stars: мы с Джисоном заболтались, и я только залез в ванну…
Хёнджин опускает детали их разговора — в целом он ведь не соврал. Умалчивание таких важных моментов из своей жизни не является же ложью? Или является?.. Felix_golden_league: тогда поговорим завтра?among_the_stars: хорошо
among_the_stars: и прости ещё раз
among_the_stars: доброй ночи
among_the_stars: люблю тебя
Felix_golden_league: всё в порядке Felix_golden_league: спокойной ночи, любимый От себя противно даже больше, чем когда Хёнджин позволяет трогать тело чужакам в клубе. Феликс ему верит, помогает пережить этот ад, исцеляет. И чем ему отплачивает Хёнджин? Замалчиванием проблем? Из-за пожирающего стыда хочется утопиться в этой самой ванне прямо сейчас. Нужно будет обязательно всё рассказать Феликсу. Как только Хёнджин заработает остаток на обучение, сразу же расскажет. И, если Феликс решит его бросить после обнажённой правды, Хёнджин поймёт и отпустит, но зато будет чист перед ним. Глянув на часы, Хёнджин поторапливается, смывая с себя остатки фантомных прикосновений, а затем забирается в кровать, где во снах всю ночь его по пятам преследует тень и хриплое дыхание приближающейся опасности.***
Поздним вечером в университете практически никого нет. Засидевшись за подготовкой к диплому, Хëнджин совершенно не заметил, как стемнело, пока тактичное покашливание библиотекаря не намекнуло, что пора бы уже собираться. Те часов шесть, которые он провёл в библиотеке, помогли немного забыться, и, хоть казалось, что на него постоянно кто-то пялился, Хëнджин бросил все силы на чтение литературы, сумев отвлечься от неприятного жжения между лопатками. Но сейчас, когда он идёт по абсолютно пустому коридору, Хëнджину становится не по себе. Ощущение, будто кто-то идёт за ним по пятам, дышит в затылок, желая схватиться когтистой рукой. Хëнджин ускоряется, различая сквозь свой топот чужой. Кто-то здесь явно есть, и этот кто-то тоже прибавляет шаг. Сердце тревожно бьëтся в быстром ритме, бултыхаясь по грудной клетке, ладони потеют, дыхание перехватывает, в ноздри лезет навязчивый запах лаванды, перед глазами появляются фиолетовые всполохи, на стене виднеется табличка эвакуационного выхода. Мозг призывает бежать, и Хëнджин срывается на бег, чтобы убраться от этого места куда подальше, выйти на людей, оказаться в безопасности… — Хëнджин-хëн! Оклик и последующее прикосновение к плечу вынуждают остановиться, крупно вздрогнув. Хëнджин оборачивается к старосте, испуганно поглядывая на него. Чонин выглядит тоже встревоженным, внимательно всматриваясь в его лицо. — У тебя всё хорошо? — интересуется Чонин. В ответ получается лишь неуверенно пожать плечами. Хорошо ли всё у него и его психики? Кажется, не очень. На всякий случай Хëнджин заглядывает за плечо Чонину, но в коридоре, кроме них, ни единой живой души, свечение ламп желтоватое — никак не фиолетовое, — а лавандой вовсе не пахнет. Разум играет с ним, конструирует в голове немыслимые вещи, утягивает назад, в пучину боли и страха, что когда-то преследовали Хëнджина наяву. — Я тебя несколько раз звал, но ты не отзывался. Подумал, что ты в наушниках, — задумчиво тянет Чонин, быстрым взглядом проходясь по его ушам. — Ты книгу с тетрадью в библиотеке забыл. В подтверждение Чонин протягивает ему книгу о чëрных дырах, которую Хëнджин планировал забрать с собой. Даже свою тетрадь в неё вложил, но в итоге слишком задумался о дипломе. — Спасибо. Выдавить из себя нечто большее никак не получается: язык будто онемел. Трясущимися руками Хëнджин запихивает тетрадь с книгой в сумку и поднимает взгляд на Чонина, который почему-то так и не уходит. — Хëнджин-хëн, позволь комментарий? Кивнув, Хëнджин задерживает дыхание, не зная, чего можно ожидать. Чонин заметно смягчается, в его глазах проскальзывает забота, и он, сжав рукой плечо, говорит: — Я не знаю, что у тебя случилось, но в последнее время ты выглядишь очень уставшим. Понимаю, у нас много стресса из-за диплома, но… не забывай есть и спать, ладно? Мне бы хотелось, чтобы ты остался живым и здоровым к выпуску, — он смущëнно трëт шею, отпуская плечо Хëнджина. — Если вдруг тебе будет нужно несколько дней отдыха, то напиши мне. Преподаватели тебя очень любят, так что у меня получится задобрить их, чтобы ты смог поваляться дома без справок о болезни. Договорились? — Хорошо, — тихо отвечает Хëнджин, пытаясь хоть немного унять своё сердце. — И спасибо тебе, правда. Если мне понадобятся выходные, я напишу обязательно. Обещаю. Чонин ярко улыбается, становясь похожим на лисицу. Забавный малый. Он самый младший в их группе, но самый ответственный и, судя по всему, заботливый. — Пойдём к метро вместе? — предлагает Чонин. А Хëнджин не знает, как ему вообще пошевелиться: всё тело оцепенело, а мозг так и ждёт нового подвоха. Но с Чонином должно быть не так страшно хотя бы. — Дай мне пару минут, — просит Хëнджин. — Встретимся на выходе? Чонин недоверчиво щурится и ещё раз спрашивает, в порядке ли он: — Тебе точно помощь не нужна? Выглядишь бледным. Может, такси вызвать? — Нет-нет, порядок, — не хватало ещё на такси деньги тратить. Поездки из клуба хотя бы Хангëн покрывает, иначе бы Хëнджин ходил пешком. — Я просто забегу в туалет и догоню, ладно? Похоже, его слова не сильно убеждают Чонина, но он всё же отступается и уходит, скрываясь за поворотом. Как только Хëнджин остаётся один, он опускается прямо на холодный пол, утыкаясь лицом в колени. Что с ним стало? Боится буквально каждого шороха, а ведь до сих пор не смог найти ни единого подтверждения слежки. В прошлый раз своего сталкера получалось узнавать по следующей за ним машине, окуркам определённой фирмы сигарет, оставленным запискам и веточкам лаванды. Сейчас ничего, абсолютно. Чтобы успокоиться и предстать перед Чонином в лучшем виде, чем он есть сейчас, Хëнджин в мыслях перечисляет названия чëрных дыр от самой большой до маленькой — это помогает. Дыхание постепенно выравнивается, как и сердечный ритм, ладони перестают потеть, а до боли знакомый запах испаряется окончательно. Поднявшись на ноги, что слегка пошатывают из-за слабости от недоедания, Хëнджин идёт в сторону выхода из университета. На крыльце его ждёт Чонин с зонтиком — на улице начался дождь — и светло ему улыбается, предлагая место рядом с собой. Они в тишине, плечо к плечу, добираются до метро. С Чонином Хëнджин чувствует себя чуть лучше, даже не хочется с ним разлучаться, но просить его проводить до дома кажется крайне неуместным. Поэтому, когда Чонин доезжает до своей станции, Хëнджин провожает его взглядом, махнув на прощание рукой. Вечером в вагоне тесно: Хëнджина зажимают со всех сторон, и он осторожно протискивается к окну, навалившись на него спиной. Недостаток сна заставляет клевать носом. Хëнджин засыпает стоя, проваливаясь постоянно в дрëму. Лишь бы не проспать свою станцию, лишь бы… Колет. Чей-то взгляд вновь укалывает, и Хëнджин мгновенно просыпается, озираясь по сторонам. Опять это сраное ощущение, но на него смотрит разве что маленькая девочка, которая едет со своей бабушкой. На сталкера не тянет. Желая скрыться от каких-либо взглядов, Хëнджин натягивает на голову капюшон и надевает маску. Оставшуюся дорогу до нужной станции он время от времени незаметно осматривает окружающих, но никто не обращает на него внимания: кто-то читает книгу, кто-то смотрит видео на телефоне, кто-то спит, а кто-то болтает со своим спутником. Спокойствия это, правда, не приносит. Выйдя из метро, весь путь по тёмной улице до дома Хëнджин вслушивается в происходящее вокруг и раз в несколько минут резко оборачивается. Он всматривается в очертания окружения, видит чёрные тени, что преследуют его около каждого дома, но стоит приглядеться, и вместо человека перед его глазами предстаёт пакет мусора. Чертыхаясь вслух, Хёнджин немного ускоряется, как внезапно улавливает шорох позади. Быть того не может, он же осматривался буквально пару минут назад. Стараясь не обращать внимания на посторонние звуки, Хёнджин продолжает идти, однако улицу постепенно окутывает фиолетовое свечение, а под ногами чувствуется что-то мягкое. Посмотрев вниз, Хёнджин видит сотни веточек лаванды. Бред-бред-бред. Он замедляется из-за забивающегося в ноздри цветочного аромата — тем временем звук сзади становится громче. Задыхаясь, Хёнджин находит в кармане толстовки перцовый баллончик и, развернувшись, вскидывает руку вверх, готовый в любой момент нажать на кнопку. Однако вместо человека он видит какую-то дворняжку, что жалобно смотрит на него, осторожно подступаясь ближе. Никого. На этой грëбаной улице никого, кроме собаки. Понимая, что сходит с ума, Хëнджин плюёт на всё и начинает бежать, желая как можно быстрее оказаться дома. — Что случилось? — спрашивает Джисон, как только запыхавшийся Хëнджин вваливается в квартиру. — Кто-то преследовал тебя? — Видимо, моё больное воображение. Скинув с себя кеды, он замечает недоумение на лице друга, но не спешит объясниться: усталость валит с ног. Хëнджин опускается на диван в гостиной, рядом присаживается и Джисон. — Ничего не понимаю. — Я схожу с ума, Сони, — тихо говорит он. — Мне несколько раз казалось, что за мной кто-то идёт. Сначала это был летающий мусор, потом собака, а сегодня Чонин. — Тебе бы отдохнуть. Да ладно? Хëнджин вскидывает брови, намекая, что и без него в курсе, на что Джисон обижается. — Не смотри на меня так! Это единственное, что тебе реально может помочь, но даже этого ты делать не хочешь. — Я не не хочу, я не могу. Это разное. Сколько бы раз он ни пытался, спать нормально не получается. Даже какое-то снотворное купил, но оно помогло разве что уснуть быстро, однако не спасло от постоянных пробуждений. И как отдохнуть тогда? Как перестать паниковать без видимой на то причины? Как выкинуть из головы прошлые воспоминания, что обостряют его травматичное состояние? — Слушай, я тут с родителями говорил, — неуверенно начинает Джисон, — они могут немного помочь с деньгами. Этого не хватит на остаток семестра, но хотя бы из клуба уйдëшь раньше. — Нет, — резко отсекает Хëнджин. — Но ведь… — Я же сказал нет! — зло выкрикивает он, но пытается взять себя в руки, смягчаясь. — Они и так помогли нам с залогом. И я знаю, что они в кредитах, поэтому не надо, Сони. Я справлюсь со всем сам. Перед его родителями ужасно неудобно: они покрыли всю нужную стоимость для залога, чтобы снять квартиру, а сумма там весомая. Собственно, именно из-за этого семейство Хан и влезло в кредиты, так что просить у них ещё денег кажется самой настоящей низостью. — А с Феликсом как? — интересуется Джисон, теребя диванную подушку. — В последнее время он тоже сам не свой. — Думаю, я пугаю его, — отвечает Хëнджин, чувствуя разливающуюся вину, — и, мне кажется, он разочарован во мне, Сони. Я… я так ужасен. Тяну его вместе с собой на дно, вру и… — Эй, что опять за мысли? Возмущение Джисона слышится в его голосе, и Хëнджин поднимает взгляд на друга. Он подводит всех, заставляет их обоих волноваться. Что Феликс, что Джисон последние полторы недели практически не шутят, не обсуждают игры, а все их разговоры втроём сводятся лишь к одному — к состоянию Хëнджина. Как же хочется отмотать время назад, в лето, где всё было так хорошо, не считая работы. Сейчас же клуб проник в его жизнь целиком, лишая радости теперь не только его, но и близких людей. — Феликс любит тебя и, конечно же, переживает. Как и я. Хëнджини, мы просто хотим, чтобы ты был в порядке. — Но я не в порядке. Джисон кивает, протягивая к нему руку и переплетая их пальцы. Тепло растекается по телу. — Тебе нужна помощь. Медикаментозная в том числе, чтобы ты перестал видеть то, чего нет. — Значит, ты всё ещё уверен, что за мной никто не следит? — уточняет Хëнджин. С той пятницы, за практически неделю, они так и не смогли найти хоть какие-то следы чужого пребывания. Джисон, хоть тогда и усомнился, что за Хёнджином кто-то шёл, тоже стал в разы внимательнее. Однако ситуация ничуть не прояснилась. — Я не знаю, Хёнджини. Мы ведь так и не смогли найти этому подтверждение, а твоё состояние… Оно, как бы сказать? Не то чтобы надёжный свидетель. От прорывающегося из Джисона юриста губы Хёнджина растягиваются в слабой улыбке: только он мог назвать его разум ненадёжным свидетелем. Не согласиться с ним сложно. — Сейчас всё совсем не так, как три года назад, — продолжает он, а затем тише добавляет: — И либо Хёкджэ настолько умён и хитёр, либо… тебе всё просто кажется. И Хëнджин это понимает. Он усиленно пытается убедить себя, что за ним нет никакой слежки, однако разум активно сопротивляется, погружая в какое-то параноидальное состояние. Ухватиться за ясное сознание получается всё реже, и, как бы Хëнджин ни пытался, всё равно непроизвольно ищет за собой хвост. Сраная привычка, заработанная печальным опытом. Доверия теперь нет не только к окружающим, но и к самому себе тоже. — Знаю, Сони, знаю. Я… Чëрт. Я словно больше не могу управлять своими мыслями — они управляют мной. Каждый раз пытаюсь убедить себя, что это игры моего разума, но всё такое реальное, понимаешь? Я окончательно потерялся в происходящем. Не могу отделить реальность и воображение. — Поэтому тебе и нужен отдых. Закусив губу, Хëнджин осторожно предлагает: — Возможно, стоит взять выходные в универе хотя бы. Чонин сказал, что может замолвить за меня словечко перед преподавателями. — Отличная идея, — Джисон расцветает на глазах и тянет его в объятия. — Отдохни обязательно, тебе это нужно. — Тогда попрошу на следующую неделю. Завтра пятница, смысла уже нет, так что… Джисон согласно кивает и берёт его за подбородок, чтобы установить зрительный контакт. — Горжусь тобой, Хëнджини. Ты такой сильный, невероятно просто. И со всем обязательно справишься. Только не забывай просить у нас о помощи, ладно? И, вообще, я выгоняю тебя на все выходные к Феликсу, понял? Там ты хоть поспокойнее будешь и не один, пока я навещаю родителей. На глаза накатывают слëзы. Сильный. Ему необходимо помнить об этом самому. От нежности друга внутри что-то надрывается, а из глаз начинает литься целый поток. Уткнувшись в плечо Джисона, Хëнджин отпускает себя, позволяя наконец выплакаться. Он обязательно со всем справится.