Псевдокитайские сказки

Было у господина Иноми три слабости – шелковые халаты, дорогие сорта чая и наемник Хиран. На первые две господин Иноми не жалел средств и слыл редким ценителем чая и шелка, а последнюю же скрывал ото всех и даже себе признавался в ней лишь одинокими ночами, да и то – шепотом и в подушку. Впрочем, у господина Иноми было не так много одиноких ночей. Был он юношей изысканным, любезным и приятным в общении как в компании, так и с глазу на глаз, и желающих уединиться с ним было немало. Вот только наемник Хиран никогда не провожал господина Иноми восторженным взглядом и вообще был невежественной скотиной. А пьяным любил позлословить о тех, кто, по его мнению, одевается как девка, пачкает пальцы в чернилах, а не в крови врагов, и не может удержать меч даже двумя руками. Под ногтями у него была грязь, а ресницы были светлыми и длинными. И, когда господин Иноми видел, как Хиран неряшливо ест, запихивая мясо в рот при помощи одних лишь пальцев, он злился на себя до слез за постыдное желание хоть на мгновение стать кусочком мяса. Как же, можете вы спросить, за одним столом оказались люди столь различные. Ответ прост – наемник Хиран охранял покой государя, а господин Иноми – его здоровье, ибо был первым лекарем при дворе, а наемнику Хирану подчинялась вся дворцовая стража. Однажды государь решил совершить прогулку за пределами дворцовых садов, и так случилось, что об этом прознали люди, готовые за пару монет продать мать родную, а за большую сумму даже поднять руку на государя. Подкупленные и вооруженные врагами Истины совершили они дерзкое нападение, и ни один не ушел живым, а среди стражи пострадал лишь наемник Хиран, который заслонил собой государя и получил опасный удар в висок, отчего глаза его враз сделались бессмысленными, а ноги отказались держать. Государь был так благодарен за спасение собственной жизни, что настоял, чтобы до дворца наемника несли на его носилках, а после поручил его заботам личного лекаря, которым, как вы уже знаете, и был господин Иноми. Хотя господин Иноми и не слишком то верил, будто бы удар по голове может причинить хоть сколько-нибудь серьезный вред невежественному наемнику, он призвал на помощь все свое мастерство. И не прошло и часа, как наемник пришел в себя и открыл глаза, но был так слаб, что не смог подняться, а потому остался на попечении господина Иноми. И никто кроме подушки не смог бы сказать, что господин Иноми этому обрадовался, а подушка говорить не умела. Слабость и разлука с любимым мечом сделали наемника Хирана желчным, и не раз в ответ на предложение принять лекарство, слышал господин Иноми грязную ругань. Но и после того как наемник явил худшие стороны своей натуры, не изжил господин Иноми слабость к нему. И вот, выждав неделю, когда наемник окреп вполне для того, чтобы задуманное ему не повредило, и недостаточно для того, чтобы избавиться от опеки лекаря, господин Иноми в один вечер дал ему вместе с лекарством сонный отвар. Дождавшись ночи и убедившись, что наемник спит крепче новичка в ночной страже, господин Иноми сдернул с него покрывало и решил внимательнейшим образом изучить, предмет своей слабости, дабы избавиться от нее. Кожа наемника оказалась на ощупь как шелк, а на вкус терпкой как дорогой чай со специями. И под пальцами господина Иноми стал наемник таким же твердым, как и намеренья господина Иноми продолжить его изучение. Сбросил он с себя халат, в котором давно уж было жарко, и лег рядом с наемником Хираном, не переставая изумляться, сколь же щедро одарили того боги и, прикидывая, сможет ли он эдакое богатство пристроить. Однако масло, за которое в торговцы дерут втридорога, да при том нагло ухмыляются вслед покупателям, оказалось достойным своей цены. Но даже израсходовав полфлакона господин Иноми охнул весьма громко, отчего наемник Хиран чуть пошевелился. Зажав себе рот ладонью, господин Иноми от страха сжался так, что скачка закончилась, не успев толком начаться, потому что наемник Хиран, опоенный сонным отваром, лишен был способности сдерживать свои порывы. Вне себя от разочарования, господин Иноми позаботился, чтобы ничто утром не могло указать на ночные события, и был в этом похвально скрупулезен и аккуратен. И действительно наутро наемник был так же желчен и нелюбезен, и ни единый взмах его ресниц не свидетельствовал о возможных подозрениях. И тогда господин Иноми решился завершить начатое и вновь поднес наемнику вечером сонный отвар. Однако и в этот раз исследование закончилось быстрее, чем того желал господин Иноми. А потому следующей ночью помимо масла прихватил он с собой шелковую ленту. И столь удачной оказалась эта уздечка, что, оседлав наемника Хирана, господин Иноми скакал на нем почти всю ночь и, лишь утомившись и даже пресытившись, ослабил поводья. Трех ночей оказалось господину Иноми совершенно недостаточно, чтобы избыть свою слабость к наемнику, но тот уже окончательно излечился, и лекарю ничего не оставалось кроме как признать, что в уходе он более не нуждается. Столь неблагодарным оказался грубый наемник, что не подарил господину Иноми за заботу даже улыбки. Одной лишь подушке пожаловался господин Иноми, и под утро она была совершенно мокрой от слез. При дворе заметили, что господин Иноми необычно бледен да к тому же сменил прическу. Волосы свои он теперь убирал одной лишь шелковой лентой, и шло это ему необычайно, как, впрочем, и печаль во взоре. Многие желали проводить господина Иноми после празднования в честь излечившегося наемника Хирана, государева спасителя, но всем он ответил кротким отказом. Настал черед славить героя, и, покачиваясь от вина, стали воины наперебой рассказывать о его подвигах. Поднялся один из наемников, с которым Хиран служил еще до того, как стал оберегать государя, и поведал, как однажды решили враги хитростью их погубить. Сделав вид, что бежали с поля боя, позже они подослали в лагерь девушек с вином. И были девушки развратны, а вино хмельным, да к тому же изрядно сдобренным сонным зельем. Празднуя победу, стали воины засыпать, и перерезали бы всех их, как слепых котят, если бы не наемник Хиран. Вышло так, что милостью небес, не действовали на наемника Хирана никакие сонные снадобья. Растолкал он своих товарищей, и вместе разбили они врагов, а девицы продажные им и после еще пригодились. Услышав такое, господин Иноми побледнел больше прежнего и сделался столь неловок, что смахнул на пол чашечку тончайшего фарфора. Принеся глубочайшие извинения, он попросил у государя позволения удалиться, и был отпущен. А взгляд наемника Хирана, направленный в его сторону, был подобен копью в спину. Господин Иноми заперся в своих покоях. И после недолгих размышлений, помехой котором были приглушенные рыдания, решил, что остается ему либо лишить себя жизни, либо покинуть дворец. Не найдя в себе сил для первого, он велел верному слуге собрать вещи в дорогу и приготовить коня, а сам в это время сел писать покаянное письмо государю. Однако выйдя из комнаты, понял господин Иноми, что его вынужденное изгнание не состоится, потому как в дверях покоев стоял наемник Хиран. И был он столь широк в плечах, что мимо него и мышь бы не проскочила. А господин Иноми, несмотря на хрупкое сложение, мышью не был. Наемник Хиран разглядывал господина Иноми с таким зловещим вниманием, что тот зажмурился и застыл в ожидании неминуемой смерти. От страха господин Иноми не сразу понял, что из волос его выпутывают шелковую ленту и ею же стягивают запястья, а когда понял, наемник Хиран уже распахивал на нем халат… Три ночи наемник Хиран не позволял господину Иноми открыть глаз и закрыть рта, а после сменил гнев на милость, и с тех пор не могли они друг на друга наглядеться. В подушку же господин Иноми более не плакал – невежественный наемник ее использовал совсем по-другому.