Псевдокитайские сказки

Самых диковинных животных можно было увидеть в зверинце государя Изуми. Но самый страшный хищник бродил по его саду, не зная ни клетки, не привязи. И никто, будь он даже самым искусным воином, не знал от него защиты, ибо звался тот зверь ревностью. Наемник Хиран защищаться и не думал даже – сам позволил сомкнуться клыкам на горле, сжать сердце когтистой лапой. Виноват был, но другого винил в собственном несчастье. Да и как не винить – ведь лекарь Иноми, источник утренней улыбки и вечерних ругательств наемника, словно создан был для того, чтобы его желали и ревновали. И желание Хиран не мог насытить, а от ревности – отказаться. Чуть ли не еженощно доказывал господин Иноми ему свою приязнь, но Хиран не верил, что его одного одаривают столь щедро. Лишь в минуты обладания возлюбленным сомнения оставляли его – ведь не мог господин Иноми в тот момент быть с кем-то другим. Ни разу не выкрикнул он иного имени, а значит, и в мыслях был только с Хираном. Но стоило господину Иноми покинуть их спальню, как ревность с новой силой начинала терзать Хирана. Никогда прежде не обращал он внимание на дворцовые слухи. А теперь они лились ему в уши расплавленным оловом. И любого из болтунов Хиран хотел лишить языка, но прежде – вытряхнуть из него все подробности. Придворные всегда обсуждали любое чаепитие таким тоном, что любому было ясно – чаем там никто не ограничивался, а о непристойностях говорили со скукой, приличествующей обсуждению сортов чая и видов расписных чашек. Господин Иноми, по мнению Хирана, был во всех смыслах знатоком чайной церемонии. И желающих составить ему в том компанию всегда было достаточно – ни одного столика не хватило бы, чтоб вместить за собой такое количество, а вот в том, что их, хоть и по очереди, мог вместить господин Иноми, Хиран не сомневался ни на миг. И, глядя на кукольное личико лекаря, не раз думал над тем, чтобы украсить его хорошеньким синяком, хотя едва ли и это было способно отпугнуть поклонников. Тогда наемник жалел, что при дворе государя даже девицы не прячут лиц, уж он бы тогда сумел сделать так, чтобы господин Иноми признал себя таковой и ходил по дворцу в виде, не смущающем взоры. Увы, мешок на голове мешал бы выполнять господину Иноми его лекарские обязанности. Обязанности эти Хиран тоже ненавидел, хотя именно благодаря их надлежащему исполнению наемник остался жив и здоров, а благодаря исполнению ненадлежащему обрел наслаждение, которого не знал прежде. И, если прежде мучился он от желаний неудовлетворенных, то теперь страдал от того, что их может удовлетворить с лекарем кто-то другой. Господин Иноми в верности ему не клялся, на запреты махал длинным рукавом, за что Хиран, бывало, вбивал его в постель до полного изнеможения – своего, сам господин Иноми к тому моменту шевелиться уже не мог, равно как и кричать. Добившись желаемого, он просто засыпал, как убитый, чтобы встать с утра, раздражая наемника своим цветущим видом и продолжая раздавать свои улыбки направо и налево. Ни об одной его измене Хиран не знал доподлинно и потому подозревал всех, включая государя Изуми и генерала Эртайя, которым уж точно было не до прекрасного лекаря. Им от него нужны были лишь снадобья, облегчающие путь к совместному наслаждению и позволяющие сидеть государю в седле после оного. Но ведь никто не смог бы отказать государю, реши он разнообразить свои забавы. Ужасно тяготило Хирана сознание того, что есть некто, имеющий над его лекарем большую власть. Он один хотел иметь право ему приказывать и мечтал иногда совершить подвиг, за который государь отдал бы ему господина Иноми в личное владение. Увы, если совершать подвиг Хирану уже случалось, то государь еще никому и никогда потомков благородных семей не дарил. Одно немного утешало наемника – по глазам генерала было видно, что его когтит тот же зверь, что приходит каждый день по душу Хирана, а ведь он на государя и прикрикнуть не мог. За любую провинность государь Изуми безжалостно карал его отлучением от спальни, и хотя сам часто приходил раньше срока, укладывал генерала на лопатки и запрещал ему двигаться, используя генерала так, словно бы тот был выточен из кости или камня. Об этом наемнику Хирану довелось услышать от самого генерала Эртайя, когда напились они вместе по поводам разным для каждого, но притом поразительно похожим.Тогда Хиран подумал, что ему, возможно, не так уж и не повезло в этой жизни. Однажды, обходя с дозором ночной сад, заметил Хиран тонкую фигурку, мелькнувшую меж деревьями, и устремился к ней, подумав сперва о наемных убийцах. Но чем ближе был он к нарушителю тишины, тем более знакомыми казались Хирану ее очертания и движения. И одежды эти он, определенно, видел уже. Подозрительность начальника охраны сменилась вскоре яростью обманутого любовника. Как он и думал – господин Иноми решил воспользоваться его отсутствием, чтобы обстряпать свои делишки с кем-то другим. Хиран преследовал его молча, не в силах решить, убивать обоих или только одного, но в необходимости убийства не сомневаясь. Стоило, конечно, подождать, чтобы тот, к кому торопился господин Иноми, обнаружил себя, но терпеть Хиран больше не мог. Одним прыжком настиг он добычу и повалил ее в траву, разом затыкая рот и разрывая одежду, не желая слушать лживых оправданий. Жертва затихла быстро и перестала сопротивляться, Хиран без труда втиснул колено между ног, готовых раздвинуться для любого. В этот момент луна выглянула из-за туч, и Хиран осознал, что лежит на государе Изуми, который при том не выглядит сердитым, а напротив, улыбается весьма довольно. А мгновением позже он услышал звук меча, вынимаемого из ножен и, оглянувшись, узрел генерала Эртайя, что приближался к ним с намереньем, которое явственно читалось на его лице. Оторопевшего наемника государь спихнул с себя не без труда. Встал, отряхнулся, попытался свести на груди разорванный шелк и рассмеялся звонко, жестом останавливая генерала. Хиран к тому времени, как государь отсмеялся, уже успел упасть на колени и уткнуться пылающим лицом в смятые им самим цветы. Ждал он мгновенной смерти или приказа принять ее позже. Но государь изволил удалиться вместе с генералом, которого заметно потряхивало, сказав лишь, что жеребцам, способным вытоптать лужайку и не заметить, по недосмотру небес достаются самые хрупкие и прекрасные цветы, имея в виду, похоже, не только господина Иноми, мирно спавшего в это время, но и себя самого. Генерал покаянно вздохнул и убрал меч. Позже он передал наемнику бутылку вина в знак примирения, каковую они и уговорили вместе, сокрушаясь над своей судьбой. Господин Иноми узнал эту историю из уст самого государя вместе с пожеланием держать в узде начальника стражи и новой одеждой взамен одолженной и безнадежно испорченной. Они так же имели за чаем приятную беседу об укрощении животных. Наемник Хиран несколько недель старался не попадаться государю на глаза, что было ему как начальнику дворцовой стражи довольно затруднительно. Нет, он не боялся заслуженной кары, но ему не хотелось привлекать даже благосклонное внимание государя Изуми. Хватило и идей, которые он подал господину Иноми. От ревности же наемник Хиран излечился ровно на месяц.