Между капищем и переулком

Капелла умеет хранить тайны. В Городе слухи множатся как насекомые: от одной болезненной воспаленной фантазии к другой; смешиваются, как слои твирина, перетекают гноем — не выскрести из них правду, не вычленить сути, если не знать ее изначально. Сквозь Капеллу не утекает ничего. Ее волосы — пожухлая листва, голос — треск степных огней. К ней слетаются мотыльки, напуганные и бездомные, и она вбирает их секреты, их истории — перебирает как памятные безделицы. Грязные безделицы. С двойным или тройным дном. И затем — заботливо, как Ласка лелеет своих мертвецов, — укладывает их в закромах сознания. Запирает на ключик. Никто о них не услышит, если не будет знать, что нужно слышать. Никто о них не раскроет, если не будет знать, как надо резать, и знания менху здесь не причем. Взбаламученная вода — плохое подспорье в гаданиях. Капелла знает, как превратить ее в шторм, знает, как направить этот шторм на неугодных, как уберечь им своих юродивых, своих бескрылых. Капелла знает, как защищать. И порой в этой защите нуждается даже госпожа судьба.