Под контролем

Соуп проходит около двадцати шагов по узкому земляному коридору, не наткнувшись ни на часовых, ни на выход, когда в наушнике оживает Роуч: — Нашли. Он останавливается. Упирается ладонью в прохладную стену из утрамбованной глины. Бормочет едва слышно, опасаясь быть подслушанным — в такой темени Соуп видит на метр-полтора вперёд, и, хотя его противники вряд ли располагают более мощными приборами ночного видения, привлечь к себе ненужное внимание всё же не хочется: — Что там? В голосе у Роуча слышны торжествующие нотки, когда он отвечает: — Заложники. Человек пятнадцать, не меньше. Соуп кивает, позабыв о том, что его жест некому увидеть, и хрипло добавляет: — Отлично. Освобождайте их и потихоньку продвигайтесь обратно, но из подвала пока не выводите. Одному из вас придётся подняться на первый этаж, постоять на стрёме. Газ, Уорм, вы?.. — В процессе, — пыхтит в рацию Газ. — Воюем… с… ебучей дверью. Соуп мысленно делает себе пометку: хорошо укреплённая дверь — хороший признак, едва ли она ведёт в сортир. Если они нароют взрывчатку до прибытия Волка и компании, то… Что именно — «то», додумать ему шанса не предоставляется: совсем рядом вдруг слышатся голоса. Соупу не нужно говорить на этом языке, чтобы опознать его: так, грубовато, с твёрдыми согласными и чёткими гласными, может звучать один только русский. А вы-то здесь что забыли, мать вашу? Соуп задерживает дыхание. Соуп поудобнее перехватывает штурмовую винтовку. Соуп медленно и бесшумно шагает вперёд. Прибор ночного видения придаёт окружающей его тьме зеленоватый отлив. Соуп не раз подшучивал над этим, говоря, что это заставляет тебя ощущать себя героем какого-нибудь дерьмового ужастика, якобы снятого по реальным событиям: ну, из серии «группа друзей влезла в заброшенную психушку и была зверски разделана местными вурдалаками». Что ж, хочется верить, что у этого хоррора будет счастливый финал. Здесь негде спрятаться: вот в чём кроется феерический пиздец, который ему приходится констатировать. Коридор абсолютно прямой, и Соуп пока не увидел ничего, что отдалённо напоминало бы поворот или, на худой конец, сошло бы за укрытие. И если эти парни на него напорются, если заметят раньше, чем Соуп успеет в них выстрелить… Их оказывается двое. Один коренастый и невысокий, другой длинный и худой. Передвигаются они, судя по всему, вслепую: тот, что пониже, опирается рукой на стену, тот, что повыше, держит его за плечо. Вооружён только идущий впереди. Ни у одного из них нет прибора ночного видения. Это заставляет Соупа замереть — и принять решение. Он отступает. Вжимается лопатками в стену. Вытягивает руку с винтовкой вдоль тела, так, что дуло смотрит в пол. Перестаёт дышать. Ну же… Тоннель достаточно широк для того, чтобы они разминулись; Соупу нужно только пропустить их вперёд, оставшись незамеченным, дальше он вырубит долговязого сзади и, если успеет, оглушит коренастого раньше, чем тот успеет шмальнуть наугад. Давайте. Давайте, ублюдки. Идите к папоч… Господи, какая мерзость. Они оказываются ближе и ближе с каждой секундой, две этих фигуры, судя по интонации речи, тихо, но ожесточённо переругивающиеся. Из-за продвижения вслепую они ползут как улитки. По дюйму за вдох. По слову за выдох. Соуп втягивает живот, когда они протискиваются мимо него. Врезается всей поверхностью спины в стену, отчаянно желая с ней слиться. Коренастый едва не задевает его ногу своей: в последний момент Соупу удаётся бесшумно сдвинуть стопу, и они проходят мимо, не заметив его. Кажется, пронесло. А теперь — пора. Вырубить долговязого оказывается проще простого: всего-то и нужно, что отлипнуть от стены и нагнать его, отправив в нокаут прицельным ударом приклада по затылку. Помереть не помрёт, а вот из игры выведен надолго — на время, которого им хватит с лихвой. Его более приземистый приятель оказывается более серьёзным испытанием: мужик издаёт вопль возмущения, разворачивается стремительностью, которую трудно угадать в его плотном телосложении, хватается за пушку. Может, он нихренашеньки и не видит в этой темноте, но ширины коридора недостаточно для того, чтобы Соуп точно избежал выстрела в упор. У него не больше мгновения на размышления. Соуп отбрасывает винтовку и хватается за чужую пушку. Дёргает на себя, рискуя обзавестись лишним отверстием. Но манёвр срабатывает: мужик, не ожидавший, что у него попытаются отобрать оружие, дёргается и теряет концентрацию, необходимую для выстрела. Соуп, рванувший вперёд, бьёт его коленом в пах, и взвывший русский лишается ещё и равновесия. Приклад его собственного калаша обрушивается на его голову, когда мужик пытается подняться. Соуп задыхается. Ему требуется несколько долгих секунд на то, чтобы отдышаться. Наконец он отшвыривает чужую пушку в сторону, наклоняется, чтобы поднять свою, и, выпрямившись, оборачивается. Никого. Тот участок коридора, что проглядывается в очки, пуст и тих. Зато вот рация оживает. — Эй! — Соуп с первого же слова узнаёт голос Ройса. — Ты как? Помощь нужна? — Порядок, — отвечает Соуп, от души пнув под рёбра бессознательного козла. — Пришлось прикинуться статуей. С завтрашнего дня я на диете. Кто-то тихонько смеётся в наушнике: судя по всему, Роуч. Ройс отчитывается о том, что поднялся наверх. От Газа и Уорма ничего не слышно, но Соуп не припоминает и звуков выстрелов, значит, они должны быть в порядке. Сам он уже подумывает о том, что, возможно, стоило бы повернуть обратно. Но, с другой стороны, раз эти двое откуда-то пришли, значит, есть смысл продолжать поиски. На этот раз ему везёт: Соуп проходит всего шагов шесть или семь, прежде чем заприметить узкую полоску света по правую стену. Он настораживается. Он вглядывается в зеленоватую тьму. И спустя какой-то миг, не увидев и не услышав ничего подозрительного, ныряет в показавшийся перед ним проход. Он оказывается в небольшой скудно освещённой комнатке. Всё, что здесь есть, — это… — Ох, дерьмище, — в сердцах бормочет Соуп. И, прижав к губам рацию, рапортует: — Парни, я нашёл ещё один выход из подвала. Ну, или вход, тут как посмотреть. Ситуация складывается, откровенно говоря, херовая. Не из-за запасного выхода самого по себе — его наличие вполне ожидаемо. Херово то, что двое русских, спустившихся в подвал через него, не присутствовали на базе в момент вторжения. Херово то, что, хоть они и не выглядели хоть сколько-нибудь обеспокоенными, а значит, ещё не успели заглянуть внутрь и обнаружить там следы бойни, это не означает, что кто-нибудь ещё не прибыл с ними и не направился прямиком к базе. Херово то, что рация Ройса, стоящего на стрёме, взрывается вдруг какофонией выстрелов и криков. Соуп застывает, как истукан, лихорадочно обдумывая дальнейший план действий. Он обнаружил выход, который с лёгкостью станет входом; этот факт нельзя сбрасывать со счетов, если некому будет защитить эту вертикальную лестницу, заканчивающуюся небольшим люком, их обстреляют со спины. Но Ройс там, наверху, прямо сейчас рискует жизнью, и они обязаны помочь ему. Однако… Заложники. У них ещё есть заложники, высвобожденные Роучем. И всё же появление врага на базе означает, вероятно, и появление Гоуста. Дерьмо, дерьмо, дерьмо! — Парни, — голос слегка дрожит, Соуп заставляет себя звучать уверенно и ровно, — не покидаем позиций без приказа. Газ, Уорм, как слышно? — Всё в порядке, — напряжённо отвечает Уорм. — Мы нашли её. Нашли взрывчатку. Отлично. Отлично, хотя бы что-то. Соуп прикидывает варианты. Вздрагивает, когда звук выстрела раздаётся прямо над его головой. И торопливо произносит: — Газ, в северный вестибюль. Прикрой выход. Пали по всем, кто попытается забраться к нам сверху. Уорм, взрывчатка на тебе. Ликвидируешь её, когда мы выберемся. Если выберемся, едко подсказывает голосок в его голове, пока Соуп сдавленно продолжает: — Роуч, заложники. Они не должны пострадать. Я поднимусь наверх. На мгновение в наушнике воцаряется тишина, перемежаемая только звуками пальбы сверху; вряд ли там много противников, однако Ройсу, судя по всему, приходится несладко. Ёбаное же днище! Соуп бросается прочь. Путь, который он преодолевал добрых пятнадцать минут, теперь занимает не больше двух. Он едва не спотыкается на теле одного из вырубленных им русских, чертыхается, перепрыгивает, мчится дальше. Вылетает в плохо освещённый подвал. Среди полок и стеллажей виднеется тёмное пятно — незадачливый африканский стрелок. Лестница скрипит под его весом, когда Соуп взбирается по ней практически бегом. Он толкает дверь, он выскальзывает наружу… Он лишь чудом избегает незавидной участи героической смерти от пули промеж глаз. Впрочем, не успевает Соуп схватиться за пушку, как его несостоявшегося убийцу снимает одним метким выстрелом высунувшийся из-за угла Ройс. — Слава, блядь, богу, он на тебя отвлёкся, — бормочет Ройс, виновато улыбаясь; рожа у него в крови. — Я уж думал, кирдык мне. Ты спас меня, мой рыца… Осекается. Оба они, не сговариваясь, поворачивают головы к выходу из базы: снаружи доносятся звуки перестрелки. — Волка видел? — полувопросительно спрашивает Соуп. На месте «Волка» могло бы прозвучать куда более искреннее и взволнованное «Гоуста», но он запрещает себе думать о лейтенанте Райли. Здесь и сейчас для Соупа это будет значить смерть. Или от беспокойства, или — от чьей-нибудь шальной пули, поджидающей отвлёкшуюся от битвы жертву. Ройс качает головой. — Только этих двоих, — отвечает он, кивнув в сторону убитого им африканца и ещё — куда-то левее, туда, где Соуп лишь теперь замечает ещё одно тело. — Кажется, они поняли, что что-то нечисто, ещё на подходе к базе. — Доложите обстановку, — командует Соуп оставшимся внизу. — В… норме, — давится дыханием Газ. — Ублюдки… пытались… прорваться. Похоже, ему пришлось несладко. Но он жив. И Уорм и Роуч, откликнувшиеся следом за ним, живы тоже. Скажи мне, что и ты жив, чёрт бы тебя побрал, Саймон. Соуп отрывисто кивает. Затем медленно произносит: — Мы должны отрезать им пути к отступлению. Придётся высунуться из раковины. Ройсу не нужно повторять дважды. Он первым бросается к единственной узкой двери с первого этажа, занимая позицию у косяка, Соуп следует за ним, бросив хриплое: — Прикрой меня. И — оказывается на свободе. Пуля летит в него откуда-то сбоку, Соуп в последний момент успевает вильнуть влево, наугад выстрелить в направлении врага, наверняка не попадает, но сейчас главное — выиграть себе драгоценные секунды. За его спиной начинает палить Ройс, он добьёт ублюдка за него; сам Соуп прячется за одну из огромных бочек, расставленных по территории, высовывается, с раздражением стягивая прибор ночного видения... Теряется в ощущении бесконечной перестрелки: палит по противнику, избегает ответных выстрелов, страхует присоединившегося к нему Ройса. Бойцов здесь оказывается всего несколько человек, и, сняв попаданием промеж глаз последнего, Соуп устало опускает пушку. Выдыхает. Прикрывает глаза. А потом его обхватывают сзади медвежьими тисками, на рот ложится ладонь, Соуп брыкается, Соуп трепыхается, Соуп силится вырваться из пугающе сильной хватки, пытается дотянуться до пушки, пытается нажать на спусковой крючок… Кто-то произносит ему в самое ухо: — Тише. Это я. И он замирает — так же, как его глупое-глупое сердце. Гоуст разворачивает его к себе лицом сам. гоустгоустгоуст ты жив грёбаный ублюдок сработало сработало Господи Соуп лихорадочно обшаривает Гоуста взглядом. Его форма перепачкана пылью, песком и кровью, маска-череп на балаклаве треснула в нескольких местах и держится на честном слове, не расколовшись одним только чудом; похоже, её сломали намеренно — били прикладом, прямо в лицо, так, чтобы мелкие обломки впились в кожу, продырявив балаклаву. Так, чтобы остались следы, потенциально способные превратиться в шрамы. Что-то сжимается, пульсирует и воет у Соупа в груди. — Ты… — начинает он, но замолкает, не найдя в себе слов. — Я, — подтверждает Гоуст, успокаивающе коснувшись его загривка ладонью. И — совершенно другим тоном — добавляет: — Волк мёртв. Через несколько минут на базу нагрянут резервные силы УНИТА. Нам пора убираться отсюда. Тугая пружина, всё это время мешавшая Соупу дышать, разжимается: самую малость, ровно ещё на один вдох. Ещё на один рывок, на одно усилие, на одно задание. Выбраться.