Под контролем

Другой вход — это, м-мать его, другое крыло здания, сечёте проблему? Даже если перебраться в четвёртый терминал через второй этаж (что теоретически возможно, хотя тащиться до него придётся дай боже), вся многострадальная секретность миссии летит в пизду. Люди не могут не обратить внимания на вооружённых бойцов с автоматами наперевес. И знаете, что люди делают, когда видят их? Правильно: поднимают панику. Первой, когда Соуп и Ройс вылетают из укрытий и бросаются к эскалатору, начинает вопить какая-то дамочка из зала ожидания. С её лёгкой руки орать, шептаться и суетиться принимаются и прочие пассажиры; но Соуп не слышит их — сейчас его внимание сосредоточено на хриплом голосе Прайса в наушнике, который произносит: — Гоуст, как слышно? Рябят помехи, и спустя невыносимо долгое мгновение Гоуст отвечает: — На связи. Соуп взбегает по эскалатору, Ройс пыхтит где-то позади. — Мы обосрались, — Прайс звучит напряжённо, — оставайтесь на местах. Не покидайте укрытий. Группа разведки уже направляется к вам. Возможно, противник окажется у стоек регистрации раньше, чем… Душераздирающий крик раздаётся не у Соупа за спиной, не в зале ожидания, переполненном взволнованными людьми; он доносится из наушника, а значит, его поймала чья-то рация. Кого-то из группы захвата. — Поздно, кэп, — выплёвывает Гоуст. — Они здесь. Сухо докладывает: — Вооружены. Прорвались на второй этаж. И — после паузы: — Выводите гражданских. Мы разберёмся. Соуп влетает плечом в стеклянные двери, не успевшие разъехаться перед ним, и, игнорируя окрик охранника, мчится по узкому коридорчику терминала. Люди, люди, повсюду чёртовы люди! — они нихерашеньки не помогают, только стоят на пути, оцепенев, будто их ввело в ступор появление бойцов, и Соуп кричит: — Прочь с дороги! Кто-то отскакивает, кто-то пятится, но большая масса тех, кто переходил по коридору в нужный терминал, остаётся на местах: замершие, неподвижные, с расширенными глазами. — Да вашу ж мать! — рявкает Ройс, наконец нагнавший его на повороте. — К стене, все, живо! И предупреждающе поднимает автомат. Угроза выстрела срабатывает куда эффективнее пустых слов — в толпе поднимается ропот, а потом все торопливо прижимаются к стене, и меж людьми образовывается узкое пространство, достаточное для того, чтобы протиснуться. Медленно, медленно, как же, сука, медленно они продвигаются! Соуп готов поклясться, что слышал — до того, как оборвалась связь, а в наушнике раздался предупреждающий писк разрыва соединения — серию выстрелов; и от мысли о том, что они оставили группу захвата без прикрытия и, по сути, без предупреждения об опасности, по спине у него змеится холодный пот. Пятый терминал, сука, пятый, как же! Прайс, я угандошу тебя, Ласвэлл и этот сраный анонимный источник, я убью вас всех, если с ним что-то случится, клянусь, я… — Соуп! — орёт Ройс, кивая на неприметную тёмно-серую дверь с пометкой «только для персонала», и Соуп кивает, показывая, что заметил её. Это поможет им сократить путь до стоек регистрации, не вилять по зданию пассажирским маршрутом. Они вламываются в коридор, оказавшийся за дверью, они мчатся по белой плитке по указателям, расклеенным на стенах, и почти достигают уже заветной двери на другом конце терминала, когда… — Вы кто такие? В коридор выглядывает одна из работниц аэропорта, судя по изумлённому лицу, она не в курсе планировавшейся заранее операции; похуй, похуй, похуй, среди персонала найдётся кто-нибудь, кто образумит эту курицу. Не они. Не сейчас. Не… — Кто вас сюда пустил? Соуп и Ройс проносятся мимо неё, не удостоив дамочку ответом, и только у выхода из служебного коридора Соупу приходит в голову, что они могли утащить её за собой. Она бы помогла в организации эвакуации пассажиров — по крайней мере, уж получше, чем они, знакома с аварийными выходами из аэропорта. А, да к чёрту! Всё равно нет времени с ней трепаться! Соуп практически сносит дверь с петель, когда вырывается из отсека для персонала в обычный коридор. Теперь их отделяет от стоек регистрации всего одно помещение, и Соуп вдавливает наушник в ухо, хрипло выдохнув: — Гоуст? Нет ответа — связь всё ещё отключена. Не то чтобы в этом есть нечто критичное: Гоуст, вероятно, сохраняет приватный канал с Прайсом, и капитан из первых рук осведомлён о ходе операции в зоне регистрации. Такое уже случалось. Да кучу раз — недостижимый идеал «постоянно оставайтесь на связи» рассыпается в труху при столкновении с реальной перестрелкой, в которой нет времени на обмен новостями и приказами. Соуп знает это. Но… Сука, ну почему, почему ты всегда лезешь в самое пекло? Не то чтобы Гоуст полез туда сам. Не то чтобы Соуп не знал, что такова специфика их работы. Не то чтобы он не был готов к опасности, которая может грозить каждому из них на абсолютно любом задании. И всё же… Да ответь ты мне хоть одним словом! Чем ближе они с Ройсом подбираются к пункту назначения, тем громче раздаются крики и свист пуль — и в этом нет нихрена, вот вообще нихренашеньки хорошего. Это, блядь, дерьмово, вот это как! Они замирают за поворотом. Соуп выглядывает первым, оценивает обстановку, сжимает зубы. Перестрелка ведётся из укрытий — это он отмечает первым. Посетители четвёртого терминала лежат на полу, кто-то просто распластался на плитке, закрыв голову руками, кто-то забился под ряды сидений, под стойки с продукцией в дюти-фри, бог знает где ещё. Некоторые ещё остаются на ногах, бегают, кричат, зовут на помощь, будто проверяя судьбу. В их числе он замечает и нескольких работников аэропорта. Конченные идиоты, ну вы-то куда! На глазах у Соупа один из них получает пулю в грудь, откуда-то из-за угла, стреляют на три часа, он успевает выловить взглядом смуглое лицо в тюрбане, навести на него прицел… — Ты чё творишь?! — Ройс ловит его за шкирку и с силой встряхивает, когда Соуп порывается нажать на спусковой крючок. — Гражданские! Нам нужно эвакуировать гражданских! Не привлекая к себе внимания, пока работают остальные! — Знаю я, — рычит Соуп, и в горле у него закипает беспомощная злоба. И — в рацию: — Уорм! Где тебя носит?! — В пути, — Уорм тяжело дышит и кашляет. — Тут настоящая давка, парни, через метро не вариант. Тащите их к пожарному выходу из аэропорта. Ну, блядь, спасибо. Соуп скрипит зубами и, игнорируя тянущее чувство у себя в животе, хрипит Ройсу: — Вперёд. Сделаем это быстро. К основной массе пассажиров им приходится пробираться практически ползком — над головой свистят пули, перестрелка с каждой минутой становится всё агрессивнее и грязнее, и Соупу совсем не хочется пополнять ряды имбецилов, решивших, что их минует выстрел, если они встанут и помчатся к выходу. Он опирается на одно колено, пристроив винтовку на плече, когда добирается до условно безопасной зоны сидений: если не поднимать головы, не обстреляют. Если быть осторожными и не шуметь, можно добраться до ближайшей двери, ведущей на лестницу, а оттуда — на улицу через запасной выход. Ройс жестами объясняет испуганным людям, куда им двигаться. Беззвучно произносит: по одному. Соуп прижимает палец к губам, призывая их к тишине, кивает Ройсу — тот проложит дорогу, Соуп прикроет со спины. Впрочем, прикрывать и не от кого — когда первые гражданские осторожно и медленно пробираются к выходу на четвереньках, Соуп, высунувшийся из-за крайнего слева стула в ряду, обнаруживает, что звуки перестрелки стали дальше от них. — Выводите быстрее! — оживает в наушнике Прайс; он задыхается и, судя по голосу, говорит на бегу — вероятно, присоединился к команде штурма. — Мы их уве… Связь обрывается с оглушительным писком. — Кэп? — окликает Соуп в надежде услышать ещё хоть что-то — хотя бы словечко о том, как дела у группы захвата. — Прайс! — Потом! — рычит Ройс, выпрямившийся и распахнувший дверь. — Помоги мне! И Соуп подгоняет суетящихся гражданских, подталкивает к лестнице. В приватном канале раздаётся голос Уорма: — Путь чист, парни! — Отлично, — Соуп облизывает губы, нервно оглядываясь; возле стоек регистрации виднеется несколько неподвижных тел, и он должен… нет, не так, ему нужно убедиться, что среди тех, кто поймал шальную пулю, нет никого из команды. Что среди них нет тебя. Нет, умом-то он понимает, что это попросту невозможно. Лейтенант Саймон Райли — первоклассный боец, известный своими навыками, своими рефлексами, своей меткостью; он бы не подставился так глупо, не расстался бы с жизнью на задании в сраном аэропорту, пошедшем не по плану. Но Соупа прошибает мучительной дрожью, и он всё же бормочет: — Я задержусь здесь. Может, обнаружу выживших. Ждите меня внизу. Ройс смотрит на него так, будто прекрасно понял, чем именно обусловлен этот внезапный порыв выполнить грязную работу. А потом просто хлопает его по плечу и ухмыляется: — Если возникнут сложности, мы с тобой свяжемся, приятель. Помоги здесь кому сможешь… и я не только о гражданских. Когда за Ройсом захлопывается дверь на лестницу, в здании раздаётся сигнал тревоги. Неужели, тупорылые вы придурки. Дошло наконец, что пора бы врубить сирену. Но злиться некогда, да и, по существу, на кого он может сердиться, кроме них самих? Это ведь не работники аэропорта планировали грёбаную операцию по поимке террориста. И не они повинны в том, что заняли позиции не в том терминале. Было это проёбом руководства или намеренной дезинформацией от анонимного источника, которому Соуп непременно разобьёт морду, выяснится позднее. Сейчас… Быстрее, быстрее, ну же! Он торопится как может. Подбегает к каждому телу, переворачивает упавших лицом вниз на спину, считывает пульс. Один труп, два трупа, три трупа. Когда Соупу приходится констатировать смерть девочки в розовом платье, голова которой превращена в кровавое месиво, его начинает мутить. Уёбки сработали на совесть: всем, кто попал под раздачу, досталось достаточное количество пуль для того, чтобы гарантировать летальный исход. Из дюжины тел — ни одного выжившего. Соуп остаётся на коленях после проверки последнего. Сжимает зубы. В ярости дёргает за рацию, поднося её к губам, практически кричит в неё: — Парни! Как слышно? И добавляет, не зная даже, слышит ли его хоть кто-то: — Гражданские в безопасности. Рация оживает, слава, блядь, господу богу, зычный голос Прайса выныривает из помех и глухо произносит: — …орош… — Доложите ваше местоположение, — торопливо выпаливает Соуп. — …сточный корид…ызвали подмо… Соуп отключается от общей линии, не дослушав: восточный коридор, вот оно, вот то, что ему нужно. И я надеюсь, элти, я просто пиздец как сильно надеюсь, что ты в порядке. Будто в ответ на его немую просьбу, через несколько его торопливых шагов в наушнике раздаётся едва слышное: — Джонни. — Гоуст? — Соуп останавливается посреди коридора с пушкой наперевес и замирает, вжимая хрупкую конструкцию в ухо. — Гоуст, ты… где ты? — Тише, — этот шелест практически неразличим; по всей видимости, Гоуст в укрытии, где-то рядом с противником, быть может, воспользовался краткой передышкой в бою. Он в норме, Господи. Он жив. — У меня для тебя задание. — Восточный коридор, я знаю, я уже в пути, — шёпотом откликается Соуп. — Нет, — голос у Гоуста странный, с этой интонацией Соуп не знаком, и в ней есть что-то, что заставляет его крупно вздрогнуть. — Ты должен вытащить Прайса и Роуча из здания. Роуч ранен и выведен из строя. — Но… — начинает было Соуп, однако Гоуст перебивает его безжалостно-шипящим: — Газ убит. И раньше, чем Соуп успевает осознать эту чудовищную новость, добавляет: — На нём пояс смертника. На одном из уцелевших. Ты понимаешь, что это означает? — Элти… — Ты. Понимаешь. Что. Это. Означает? Соуп беспомощно открывает рот. Гоуст выплёвывает: — Выведи их, мать твою. У тебя пять минут. Я отвлеку ублюдков на себя. — А ты?.. — это звучит жалобно, с вызовом, с мольбой, которую Соуп совсем не собирался озвучивать. Гоуст молчит невыносимо долгое мгновение, прежде чем прошелестеть: — А я должен был выбрать правду. И отключиться.