Дэгу

      Холод. Попытки потереть руки друг о друга бессмысленны. Кожа не согревается, а лишь сильнее шелушится, пока стёртые костяшки не начинает саднить. Боль немного отвлекает от скопившегося внутри напряжения, но на душе неспокойно. Лестница в плохо освещённый подвал едва ли сулит что-то хорошее. По позвоночнику ползёт склизкая змея, заставляя ёжится и сводить лопатки: Техён едва сдерживается, чтобы в панике не закричать и не снять с себя пропотевшую насквозь толстовку. Слабый зелёный свет сменяется на тёплый красный, кровожадный, от которого уровень тревоги поднимается ещё сильнее. Юнги не должен тут быть.       Но он здесь.       Охранник бросает на Техёна пытливый взгляд, молча пропуская его, хоть и видит в первый раз. Возможно, принял за мальчишку, пришедшего за местным стафом, от чего к горлу поднимается комок. Не это впечатление ему хотелось создавать, когда проходит мимо.       — Кого я вижу! Техён-а...       Безумный Джек. Техён до сих пор не знает, чем именно Хосок заслужил это прозвище. Он не лез в кровавое месиво, в котором обычно возился Агуст или Монстр, не был странным и всегда казался обычным. Своим в доску пацаном со смешными шутками и тёплыми объятиями, и если бы Техён не знал, что продаёт Хосок, чтобы все вокруг были такими же приятными и сговорчивыми, он бы ему нравился. Сам же Чон свою дрянь не принимал: не дурак.       — Где Юнги?       — Ну, что ты так грубо сразу... — в полумраке сложно разглядеть выражение лица Хосока, но Техён улавливает движение зрачков в сторону, как и гаснущую усмешку. Техёну тоже было бы стыдно, если бы он был на его месте, однако это лишь мгновение. Стыд сходит с Хосока так же быстро, как будет впоследствии развиваться чувство вины, находящееся пока что лишь в зародыше.       Техён верит, что когда-нибудь оно его сожрёт.       — Где Юнги?       — Юнги здесь нет. И никогда не было, — Хосок расплывается в безумной улыбке, пугая сильнее, чем набирающая обороты шумящая толпа. В зале смешались пот, сигареты и диалекты, в основном знакомые Дэгу и едва различимые пусанские. Откуда здесь ребята из Пусана, остаётся лишь догадываться.       — Прекрати, Хосок, — Техён щурится, едва различая картинку в засвеченных линзах очков. Чем дольше они стоят рядом друг с другом, тем сильнее растёт напряжение, а от того — взаимная ненависть. Техён, правда, не понимает, как можно быть таким тупым. Раздражает. — Это Агуст Ди никогда не существовал.       Не будь перед Хосоком Техён, он бы давно снёс скорбное выражение с его лица кулаком, но он знает, что мелкий значит для Юнги. Поэтому Джек лишь скупо морщится, больше не пытаясь скалиться в свои тридцать три.       — Но он существует на ринге. Сегодня против Пак Чимина, если тебе это имя о чем-то говорит.       Меж пальцев вращается забытая самокрутка, которую Чон не спешит закуривать. Техён внимательно следит за движением его рук в попытке понять, табак ли там. Хосок не дурак, чтобы принимать свое дерьмо, но вот Джек...       Короткий щелчок. Огонь мелькает лишь на секунду, бросая Техёна вновь в холодный пот. Слова пролетают мимо. Его маленький мир замирает в небольшой искре от зажигалки в чужой руке. Находясь перед пылающим зданием, которое с детства его учили называть не иначе, как "дом" Техён чувствовал холод. Пустая бездна так и не заполнилась серым пеплом и красными углями, в то время как искры, яркие, безумные, как глаза человека напротив, горят и разгораются, заполняя собой всё пространство.       — Пугает игрушка? Я думал, это твоя любимая.       — Завали, Чон.       Хосок продолжает невыносимо часто щелкать зажигалкой, заставляя яркий огонёк то появляться, то исчезать. Под сменяющимися софитами он горит то знакомым красным, то флуоресцентно зеленым, то сине-голубым. Техён не помнит запах его сигарет, но от Безумного Джека как-будто пахнет также.       И Техёну хочется, чтобы от него пахло копотью и горелой плотью.       Хосок останавливается и прячет "игрушку" в карман, продолжая лукаво улыбаться, рассматривая потерянное выражение лица Техёна, в котором находит оттенки кровожадности, когда мелькает ядовито красный.       — Я Джек!       — А мне поебать.       Юнги не видно ни среди громкой толпы, ни в области, натянутой квадратом сетки. Ринг, в сравнении с остальным помещением, находится в ещё большей темноте. Разглядеть в ней что-то, а уж тем более кого-то - непосильная задача для человеческого глаза.       — Где Юнги?       — Говорю же, готовится разъебать сладкого мальчика из Пусана, — Хосок кивает в сторону бара, где сидит низкий, но довольно крепкой комплекции парень. Его волосы выкрашены в нежно-розовый цвет, которые он постоянно поправляет, несмотря на то, что те вполне крепко уложены гелем и лаком для волос. От украшенного стразами пиджака расходятся в стороны разноцветные блики, окрашивая всё вокруг в причудливые узоры. Яркий. Техену нравится: он — словно впервые появившаяся на просторах мрачного Дэгу звезда, загоревшаяся так ярко, что практически сравнима с Луной и её одиноким светом. Однако этой маленькой звезде предрешено сегодня угаснуть. Прямо в её день рождение.       — Хосок, пожалуйста. Я не для себя прошу. Юнги...       — Юнги, блять, здесь нет. Пойми уже и успокой свою задницу.       Хосок громко рявкает на него, заставляя вздрогнуть от пронзительно острого взгляда и покорно сесть на барный стул. Громкий крик откатывает Техёна назад, заставляя беспрекословно выполнять команды и сжиматься под гнётом направленной строго на него агрессии, но Хосоку знать об этом не обязательно. Чон, круто развернувшись, уходит, не заметив чужой перемены, а Техён знает, что ничего здесь не решает, но лишь пока. Он сказал себе, что заберёт Юнги и сделает это во чтобы то ни стало. Даже если придётся собирать его по кусочкам с залитого чужой кровью ринга.       Пусанский мальчик давно исчез, растворившись в толпе, заставляя сердце биться чаще. Ринг видно плохо. Люди сгущаются вокруг, громко крича, пока с центра не доносится звонкий голос Хосока, приветствующий зрителей и представляющий сегодняшних игроков. Игроков за жизнь. Техён помнит одно единственное правило местных боёв: "Или ты, или тебя". Но насколько оно действенно сегодня - хороший вопрос.       Толпа затихает, отчего гулкий ритм становится более слышимым. Свет гаснет, и остается один единственный белый софит в центре ринга. Всё внимание Техёна сосредоточено на этой небольшой точке и собственном дыхании, до тошноты сжимая обзор. Маленькой фигуры Юнги не видно, а вот Пусанского оппонента видно отчётливо. Такой же яркий ослепительно улыбается и машет кому-то рукой, и Техён практически верит, что ему. Стоит только моргнуть, и картинки сменяются блеклыми цветными пятнами, а звуки смешались в одно непонятное месиво, из которого едва можно вычленить отдельные слова. Вокруг люди, сжимающая со всех сторон толпа. Перед глазами застыла картинка: глухо падающее с двадцатого удара тело и пятна крови, разливающиеся вслед за ним на излишне чистый и светлый пол. Секунду назад Пусанский мальчишка улыбался, а теперь едва дышит разбитым носом и не двигается, продолжая ломаться под тяжелыми кулаками Агуста.       Почему Техён здесь? Почему он рвётся сквозь беснующееся море, тёплое и живое, наполненное кровью и безумными криками? Почему застревает руками в хлопковых толстовках и тоненьких топиках, цепляется за крепкие плечи парней и хрупкие предплечья девушек, обвитых тонкими цепочками украшений? Где он? Где Юнги? Где Безумный Джек, пригласивший его на такое же, как он, безумное чаепитие? Где Монстр, виновный во всех случившихся беснованиях и совершенных Юнги грехах?       Остановившись напротив сетки, Техён смотрит прямо на разбитое лицо Пусанского мальчишки. Красивые черты потерялись в ссадинах и наливающихся гематомах, а пастель мягких на вид волос исчезла под слоем крови. Растерянный взгляд встречается с таким же взглядом с противоположной стороны. Чонгук смотрит прямо на него глазами, полными страха и наливающихся слёз. Нет... Чего-то другого. Агуст Ди никогда не вселял в людей страх. В глазах Чонгука поселился чистый ужас, понемногу сжирающий в нём всё хорошее.       Техён осматривает ринг, пытаясь найти Агуста, и не находит. Он видит маленького Юнги, стоявшего за пределами разноцветного ринга, вдали от ярких софитов, в обычные дни освещающих фигуру победителя. На подмостках стоит его испуганный мальчишка, которого пытается растрясти Монстр, а рядом стоит Хосок, задумчиво рассматривающий едва дышащее тело, и слабо качает головой. Его руки в крови, вероятно, впервые. В голове из ниоткуда возникает картинка, как Монстр и Джек бросаются на ринг, пытаясь оттащить разошедшегося Агуста от оппонента лишь спустя пару минут, когда стало ясно, что тот не собирается останавливаться. Реальность или разыгравшаяся фантазия, Техён не помнит наверняка. Он видел набирающую обороты жадность на лице Юнги. Уверен, её видели все, но не помнит, чтобы кто-то спешил остановить начатое насилие.       Хосок курит сначала ту же самокрутку, что и в момент их встречи у входа, затем косяк. Техён понимает сразу, что это трава - Чон курит её иначе. Чонгука стошнило. Монстр продолжает орать на Юнги и трясти его за плечи, пока тот едва сдерживается от того, чтобы не расплакаться. Он пытается что-то сказать, но сбивается. Заикаясь, повторяет вновь, но снова спотыкается о слова. Юнги боится Монстра. Всегда боялся, хоть и не признавал вслух.       — Я... я не знаю, Намджун. Я не знаю, что, что произошло, я не знаю, я не знаю... — Юнги сбивчиво повторяет, цепляясь руками за рубашку Монстра, в попытке найти в нем поддержку, но тот лишь одергивает его руки, продолжая добиваться внятного ответа.       — Какого хуя? Ты чуть не убил его! Я тебе объяснял, что это не тот случай, когда нужно идти до конца, — Юнги лишь болванчиком кивает, громко всхлипывая, соглашаясь с каждым словом Монстра, словно он прав. Тянет слабое "Намджун" словно это имя что-то значило. Если в Безумном Джеке можно было найти остатки старого Хосока, то в Монстре не осталось ничего.       — Успокой своё блядское эго! Я, блять, понятным языком это сказал.       — Намджун, я не знаю...       — Зато я знаю. Ты все угробил, Юнги. Ты понимаешь это? Если он сдохнет — сядешь ты, а не я.       Последние слова бьют Юнги хлёсткой пощёчиной. Он слабо отшатывается от Монстра, смотря на него болезненно красными глазами. Так смотрят дети, от которых отказываются родители. Так смотрят щенки, когда их незаслуженно бьют по костлявому хребту. Так смотрят преданные и униженные, разбитые, поломанные и брошенные. Так смотрит Юнги. Маленький, изначально одинокий и хрупкий, сломанный жестокой рукой Монстра и ей же собранный. Собранный в уродливый образ, так и не прижившийся в красоте его души, постепенно гаснущей под твёрдым началом Создателя.       Создатель жесток. Создатель умён. Но даже Создатели ошибаются.       — Завались. Просто заткнись, — Техён не знает, когда успел подойти к Намджуну так близко и откуда в его слабом теле взялось столько ярости. Его сил едва хватает, чтобы оттолкнуть долговязого массивного Монстра от Юнги. Он ощутимо врезается в ограждение, едва успевая ухватиться за более устойчивый столб позади, пока Техён, постепенно теряя ориентацию в пространстве, пытается заземлиться о Юнги, хватая его за запястье.       — Теперь он Юнги, да? Только когда он нахуй никому не нужен, когда он приносит проблемы, а не прибыль, он Юнги, а не хваленый Агуст Ди? Так вот что. Слушай меня, Намджун. Даже если ваш "сладкий пусанский мальчик" подохнет, ты замнёшь это дело. Или сядешь уже ты и твой ебучий Чон Хосок в придачу. Понял меня? А от Юнги ты отъебешься. Я его забираю. Вместе с Агустом.       Намджун молчит. Техён видит, как противится его нутро, чувствует, насколько крепко сжимаются его кулаки. В Техёне нет ничего, чтобы испугало Намджуна. Он щуплый, низкий, ты спрятавшийся за крупными линзами очков: бей - не хочу. Намджун не боится Техёна. Его боится Монстр. Он боится света, горячего пылающего огня, окутывающего его широкие ладони. Боится обжечься о жар его слов и упасть в бездну его тёмных глаз. Боится огненной клетки, которую может воздвигнуть юный волшебник, щелкнув искрой между пальцев. Техёна боится Создатель. Боится света, данного его творению изящной рукой. Света, что меняет суть, обращая преданного слугу во врага пострашнее кровного. Как бы не был страшен Монстр, он слаб перед Волшебником. Каким бы не был творцом Создатель, ему не сравниться с Реставратором.       В его руках — свет, в его глазах — тьма.       Техён хватает Юнги за испачканные в крови бинты, уже почти размотавшиеся и потрёпанные. Переплетая их пальцы вместе.       — Ты испачкаешься, не надо, — голос Юнги слабый, он едва слышимо шепчет, но слова в небольшом участке тишины, образовавшемся вокруг них троих, звучат четко. Мин уже не выглядит настолько растерянным, как раньше, стоило ему заметить Техёна. Сейчас он смотрит только на него, чувствуя, как от руки к сердцу разливается тепло.       — Всё в порядке, Юнги. Пойдём домой.       Техён не смотрит ни на Монстра, ни на Хосока. Хосок скуривает второй косяк подряд, попутно толкая траву пусанским парням в попытке договорится на счёт побитого пацана. Очевидно, они проебали важную сделку, когда Агуст вышел из-под их контроля. Тело завернули в простыни и сложили на носилки. Техён отчётливо видел, что тот дышит, но скорую никто вызывать не спешил.       Хорошо, он сделает это сам.       — Мой дом здесь, — Юнги сжимает его ладонь чуть крепче, но тут же разжимает, словно обжегшись.       Тогда Техён не понял, что тот имел в виду, лишь поджал губы и мысленно пообещал себе вывести эту дурь из головы Юнги, даже если ему придётся поступить с его якобы домом так же, как со своим: сжечь дотла вместе со всеми воспоминаниями и важными фигурами в его жизни.       Сейчас Техён знает, что Юнги назвал своим домом.       Ему больше не снится горящий деревянный двухэтажный домик и запах гари с едва начавших пылать, промоченных насквозь сырых досок. Мёртвый, обгоревший отец не приходит с укором смотреть на него, поджигая сигарету той самой, украденной из кармана куртки подарочной зажигалкой, дымя ему в лицо. Техён забыл тот запах, забыл его уставшие от тяжёлой работы глаза и пропитое лицо. Теперь он помнит лишь залитое кровью лицо безымянного пусанского мальчишки, удивлённое Ким Намджуна и дымящего косяком в непроглядную тьму Хосока. Даже сквозь этот кошмар мысль о том чей он дом, греет его, заставляя покрытое пеплом сердце гореть и согревать опустевшее вместе с сожжёным когда-то давно зданием нутро. Техён помнит, как целовал осунувшиеся щеки, вытирал с них слёзы разочарования, как шептал успокаивающие слова в покрасневшие от ветра уши. Как обнимал за крепкие плечи, уверял, что Ким Намджун, этот Монстр, ничего не стоит в его жизни, и каждый, кто обидел Юнги, получит по заслугам.       — Получается, я тоже получу по заслугам? — Юнги слабо улыбается, смотря на Техёна зарёванными глазами. Смотря на всю его скорбь, Техён лишь слабо мотает головой.       — Ты свою тьму пережил, Юнги. Пора понять, что такое свет.

***

      Юнги слабо моргает, просыпаясь от шума с кухни. Техён, судя по звукам, моет посуду, напевая популярную попсовую песню, которую стабильно крутят по всем радиостанциям. Потолок над ним белый. Неидеально, но все-таки белый, с небольшим количеством странных серых пятен. Он не ровный, покрыт трещинами и шершавостями. Диван под ним достаточно мягкий и длинный, настолько, что ноги Юнги умещаются полностью, и ему не приходится подгибать больные колени. Его поверхность гладкая, а волокна ткани приятно щекотят пальцы. Проводишь ими в одну сторону - ткань темнеет, в другую - светлеет. Водя пальцами по обивке туда-сюда, Юнги пытался вспомнить, как добрался до квартиры, но помнит лишь звук ключей и как громко слетела с его уставших ног обувь. Шум воды прекращается, и его заменяет мерное гудение холодильника. С пением Техёна оно сочетается плохо, но Юнги не жалуется. Его тело затекло, но отчего-то сдвинуться болезненно, страшно, словно от его малейшего движения может случиться что-нибудь непоправимое. Голова тяжелеет, пока по нервам расходится страх, постепенно накапливающийся глубоко за грудиной и перерастающий в панику. Шум воды возобновляется, заполняя собой все пространство. Юнги задыхается.       — Юнги. Юнги-я... — Юнги чувствует что-то твёрдое и одновременно мягкое, что упёрлось ему в лохматую макушку. Оно шевелится, тихо издавая звуки. Мин не улавливает слов, но отчётливо слышит в них что-то своё. Ему не тревожно от этих звуков. Интонации мягкие. По спине не проносится шорох мурашек, нет желания рвануть вперёд, резко развернувшись, чтобы опознать опасность и встретиться с ней лицом к лицу. Его обнимают. Длинные руки смыкаются кольцом вокруг его туловища, гладят острые лопатки под пропотевшей насквозь футболкой.       — Всё хорошо. Ты дома, — тёплые губы целуют его макушку, пока Юнги сильнее жмётся к тёплому, практически горячему телу. Дом. Его дом здесь, и он не хочет уходить из него.       Юнги неловко разворачивается, возится в небольшом пространстве между диваном и их телами, мечтая слиться в одно большое. Он толкает его коленями достаточно болезненно, чтобы освободить для себя как можно больше места. Юнги хочет спрятаться в этом закутке, в кругу больших рук, рядом с мягким животом и широкой грудной клеткой, за которой прячется чужое погасшее сердце. Ему бы так хотелось согреть его, вновь, зажечь мягко потрескивающую искорку внутри. Ему бы так хотелось...       — Техён-а... — Юнги тихо скулит в пространство между шеей и плечом, всхлипывая. Он хочет рассказать, поделиться тем, с каким ужасом он столкнулся сегодня. Джин учил его оставлять старое дерьмо позади, однако он никогда не рассказывал, что делать с тем, когда оно пришло к нему само.       — Что случилось? Ты можешь рассказать мне, — Техён раскачивает Юнги на руках, как маленького ребёнка, продолжая успокаивающе гладить его по спине. Юнги долгое время молчит. Гладит загорелую кожу холодными обветренными пальцами, думает о том, как же он скучал по нему. Мысли в голове возникают рандомно, не неся за собой никакой логики, что тоже по-своему пугает рационально работающую часть.       — Прошлое ведь никогда не возвращается? Оно остаётся там, позади. Оно ведь не должно возвращаться?       Шёпот едва слышный. Юнги хотел бы, чтобы Техён его не слышал. Он прижимается ещё крепче, утыкается лицом в глубокие выемки ключиц — невообразимо красивые и притягательные.       "Почему я не замечал его раньше? Нужно покурить."       — Не должно. Не должно, Юнги. Что-то случилось? — разговор идет не туда. Техён внутренне сопротивляется желанию разобраться и помочь Юнги. Их прошлое тесно связано друг с другом. Он знает, насколько ничего хорошего не сулит возвращение этих событий и этих людей ни в качестве воспоминаний, ни в качестве реальности. Прежде чем Юнги ответит, Техён мягко поднимает его за круглые щёки и целует, не давая сказать и слова. Ему страшно узнать, что скрывают эти губы, что скрывают эти глаза и свезённые ладони.       — Чонгук. Я видел его, — оторвавшись от Техёна, Юнги сразу тараторит задержанные слова, смотря прямо в круглые глаза напротив. Поймать взгляд удаётся не сразу. Техён за одно мгновение сдувается, становясь из крепкого дома, скрывающего от любых ненастий, маленькой лачужкой с не застеклёнными окнами. В его руках становится неуютно. Юнги ярко чувствует разочарование, которое он принёс с собой, отчего старается отстраниться. Он словно яд, отравляющий всё, что с ним сталкивается. Убивает всё, что радостно живёт и наслаждается жизнью, пока Юнги тихо её ненавидит где-то в глубине себя, где его чувства не потускнели от череды лекарств, постоянно гуляющих по его крови.       — Тише. Куда ты? Всё хорошо. Ну, видел и видел. Что с того? — Техён мягко ловит отстраняющегося Юнги, вновь с прежней теплотой прижимая к себе. Его мерное дыхание заставляет волосы шевелиться, щекоча кожу головы, заставляя внутренне улыбаться. Однако страх перед сложившейся ранее ситуацией сильнее.       — Он пришел ко мне.       Техен медленно кивает. Это ожидаемо. Увидь Юнги Чонгука на улице без каких-либо взаимодействий между ними, он бы не был так напуган. Юнги в целом редко можно было увидеть напуганным - дело в эмоциональном напряжении. Техён решает подтолкнуть Юнги в сторону истины. Та, что годами аккуратно вбивалась в раздробленную психику, чтобы закрыть все щели и уже незашиваемые дыры.       — К тебе? Ты уверен, что он пришёл именно к тебе?       — Я... Нет, — Юнги на секунду теряется, зависая на снисходительной, но тёплой улыбке. Нежась в объятиях, Мин практически засыпает. — К Агусту.       — Вот именно. Нам нечего бояться. Здесь есть только Юнги. Мой прелестный Мин Юнги. Самый красивый.       Техён ласково перебирает тёмные волосы, пропуская длинные пряди сквозь пальцы, и целует мягкие щёки, приговаривая различные нежности. Юнги плавится под прикосновениями, ластясь под нежные руки. Сильнее прижимаясь к крепкой груди, Юнги слышит биение чужого сердца, которое он никогда не сможет согреть. Никогда не сможет зажечь и заставить пылать. Холодное и маленькое, едва способное качать кровь, позволяя его хозяину жить. Сердце, отдавшее всё, чтобы его ладони горели, отпугивая страшных монстров, а глаза видели тьму, как и свет, различая потерянное во всём иссиня-чёрном. Техён исполнил свою детскую мечту. Он стал волшебником. Кем же стал Юнги?