Кинктябрь. D1-D4

Хёнджин не уверен, какой сегодня день или сколько времени прошло. Его разум пронизан гоном, монотонно в голове распевая только Чонин, Чонин, Чонин, Чонин. — Выглядишь так миленько, — делает комплимент Хёнджин, прижимаясь всей своей длиной ко рту омеги, и он прав. Чонин выглядит великолепно, разложенный для него, покрытый спермой, укусами и метками. Чонин выглядит измученным, вероятно, так оно и есть, но он до сих пор держит рот открытым, как хороший мальчик. Они занимаются этим без остановки, по меньшей мере, полтора дня, и Хёнджин даже не чувствует, что его гон достиг своего пика. Его тело горячее, оно зудит от потребности брать и трахать, только брать и трахать, чтобы весь мир знал, что Чонин — его пара, не принадлежит никому, кроме него. Хёнджин проталкивается внутрь, Чонин разжимает челюсть и принимает его. Он лежит на спине на кровати, а у него на груди Хёнджин сидит на коленях, чтобы не раздавить младшего. Он, не теряя времени, начинает входить и выходить из влажного рта Чонина, громко шипя от того, как идеально язык омеги кружится вокруг него, такой всегда горячий. — Вот так, чёрт возьми, детка. Его толчки медленно ускоряются, как обычно, Чонин задыхается на члене Хёнджина, пока его руки обхватывают бёдра старшего, но он всё равно принимает всё с радостью, всегда послушный для своего альфы. Хёнджин прикусывает собственную губу; звук, который издаёт его пара, непристоен, но этот звук — всё, чего он желает. Он хочет, чтобы Чонин подавился его членом, был вынужден проглотить всё до последней капли его спермы, и если он промахнётся хотя бы немного, то просто трахнет его снова и даст ему ещё. — Мой, — бормочет Хёнджин, когда его глаза находят парную метку, которую он оставил на шее Чонина всего два года назад, внезапное чувство собственничества пробегает по его спине, когда он резко двигает бёдрами, ухмыляясь ощущению того, как Чонин впивается ногтями в кожу его бёдер. — Моя хорошенькая сучка-омега, ничей больше. Мой, чтобы трахать, использовать и играть с ним так, как я хочу. Разве не так, дорогой? — Хёнджин наклоняет голову, младший смотрит на него широко раскрытыми, полными слёз глазами, и что-то в альфе щёлкает. Его рука внезапно вцепляется в волосы Чонина, притягивая его голову вперёд и удерживая его, пока он давится членом. Глаза альфы закатываются, когда он чувствует, как кончик касается задней стенки горла его детки, задерживаясь всего на мгновение дольше, прежде чем он отстраняется, используя свою хватку как рычаг для продолжения обслуживания собственного члена. — Я сейчас, блядь, кончу, собираюсь, блядь, кончить так сильно. — Хёнджин облизывает пересохшие губы, хватка усиливается, и он знает, что должно быть больно, но его гон вцепляется в него когтями, и он просто ничего не может с ним поделать. Чонин всегда выглядит так хорошо, когда сосёт его член, просто чемпион по глубокой глотке, но гон Хёнджина всегда выбивает его из колеи, утомляет его едва ли через день. Но его альфа хочет, нуждается в том, чтобы трахнуть Чонина, заткнуть все его дырки своим членом и трахать, трахать и трахать до тех пор, пока младший не перестанет дышать, не ощутив вкус Хёнджина на своём языке. Альфа делает ещё несколько сильных толчков, прежде чем, прерывисто остановиться, постанывая и поскуливая, кончает в горло Чонина. Младший жадно глотает, берёт столько, сколько может, пока Хёнджин не выходит, пара последних капель попадает на чужое лицо, а сам он всё ещё твёрдый, но гон кажется присытился, по крайней мере, на данный момент. Чонин берёт его за руку и проводит ею по одной из полосок на щеке, посасывая чужой палец, когда смотрит на своего альфу. Это разжигает огонь глубоко внутри Хёнджина, гон возвращается на круги своя, а собственные глаза вспыхивают золотом, когда рука в волосах младшего опускается к его горлу, крепко сжимая и прижимая парня к кровати. Другой рукой он начинает быстро сжимать свой член, желание изрисовать холст красивого лица Чонина слишком сильное, чтобы от него отказаться. Чонин ахает, глядя на альфу, несколько слезинок присоединяются к сперме на его щеках. Хёнджин резко прикусывает губу, ощущая вкус крови, когда смотрит на младшего, альфа находит удовлетворение в осознании того, что довольные слёзы Чонина — из-за него. — Ты мой, так ведь? После этого я так хорошо оттрахаю тебя, оттрахаю до тех пор, пока ты не опухнешь, большой и беременный, заставлю тебя остаться со мной навсегда. Ты не сможешь покинуть меня, ангел. Ты не станешь. Несмотря на то, что его держат за горло, младший стонет от этой мысли и открывает рот, высовывает язык, и он выглядит таким красивым вот так. Хёнджину ужасно хочется наклониться и поцеловать его, но он не хочет всё портить, ему нужно видеть красивое, измученное лицо Чонина, когда он покрывает его своим семенем. Альфа рычит от открывшегося перед ним зрелища, второй оргазм обрушивается на него, как товарный поезд. Его сперма вытекает толстыми струйками, и на этот раз он заботится о том, чтобы покрыть всё лицо Чонина, немного даже попадает ему на волосы, негодование о чём, Хёнджин знает, что услышит позже, когда закончится его гон, но прямо сейчас ему от этого безумного хорошо, ведь утоляет собственническую жажду глубоко внутри него. — Блядь, да, детка, прими её всю. — Хёнджин своим членом направляет сперму с лица Чонина в его открытый рот, омега жадно принимает её. Как только большая часть проглочена, младший вместо этого посасывает его кончик, старший отпускает его горло, чтобы большим пальцем протереть веки и очистить их от спермы. На секунду у него появляется ясность, он думает о том, чтобы схватить влажные салфетки, лежащие на их прикроватном столике, чтобы как следует вытереть лицо Чонина, но затем младший тяжело вздыхает, горячее дыхание касается по-прежнему болезненно твёрдого члена Хёнджина. Его альфа быстро приходит в себя, мысль о том, чтобы согнуть и сломать своего драгоценного ангела, затуманивает его разум, и она слишком заманчива. Хёнджин отстраняется, младший визжит, когда его переворачивают и сгибают в нужную альфе позу, и они оба знают, что их ночь только начинается.