Кинктябрь. D1-D4

Хёнджин прищёлкивает языком, большие чёрные крылья подёргиваются от волнения, когда он смотрит вниз на своего ангела, потерявшего сознание в своём великолепном естестве: — Спорим, ты больше не сделаешь подобной глупости, так же? — Они оба знают, что это неправда. Он протягивает одну руку вниз, позволяя своим когтям пробежаться по мягкой коже тела Чонина, скользя по крови, которая до сих пор капает, в то время как часть уже высохла. Она тёплая, такого глубокого красного оттенка, который так хорошо сочетается с бледной кожей Чонина. Его ангел лишь вкратце упомянул, каково это — как возбуждает видеть, как истощается его собственное тело, но знать, что он не умрёт, — это игра власти. Его спина покрыта следами когтей, распространяющимися от верхней части плеч до того места, где начинается задница. Хёнджин ещё думал о том, чтобы исцарапать всю его задницу, но в последнюю минуту решил отшлёпать её, может быть, то было просто предлогом, чтобы подержать собственные руки на заднице своего ангела, кто знает. Хёнджин наклоняет голову, прищуриваясь при виде нетронутого участка открытой кожи на правом бедре Чонина. Демону не требуется много времени, чтобы протянуть руку вперёд, коготь легко разрывает кожу, и он тянет её вверх, зачарованно наблюдая, как стекает кровь, а Чонин кричит в бессознательном состоянии. Хёнджин лишь мрачно усмехается, этот звук звучит музыкой для его ушей, и оба, он и его ангел, знают, что Чонин заслуживает этого. Похоже, это новый вид спорта для Чонина: испытывать терпение Хёнджина. Чонин знает, кому он принадлежит, весь ад знает, кому он принадлежит, но его ангелу всё равно удаётся найти какую-нибудь глупую заблудшую душу, с которой можно пофлиртовать, похлопать своими прелестными ресницами, выглядя таким невинным и трахабельным. Это всё, что хотят делать демоны: трахать, брать, разрушать, и так уж случилось, что это совпадает с тем, чего желает для себя Чонин. Иногда Хёнджин слишком занят: к сожалению, прижимать своего ангела к матрасу и трахать его до потери дыхания — это не его работа на полную ставку. Он, конечно, демон, мучает души, и ему это нравится. Но иногда он слишком погружается в работу, и его ангел всегда готов напомнить ему, что если он не позаботится о нём, это сделает кто-то другой. Хёнджин обычно терпелив и знает, что Чонин просто пытается добиться от него реакции, но терпение — это так трудно, когда он выглядит вот так, как сейчас. Это так трудно, когда он давит и давит на него. На этот раз его ангел слишком сильно испытывал его терпение, зашёл так далеко, что заигрывал с одним из друзей-демонов Хёнджина, с кем он был довольно близок, поэтому ему пришлось преподать Чонину урок, но было ли это действительно наказанием, если ему оно нравилось? Преподаёт ли он Чонину урок, если он трахается с ним, проникая членом в самые глубокие части его тела, заставляя его чувствовать себя ох как хорошо, и всё же он хватает Хёнджина за руку, направляя его когти на свежий кусочек кожи и молча умоляя его глазами? Чонин всегда стонет в ответ, плачет и вопит. Восхваляет то, как хорошо он себя чувствует, какой его хозяин большой, наполняющий его так хорошо, никто другой не смог бы трахнуть его так, как он, или заставить его истекать кровью так, как он. — Быстрее, ж-жёстче, хозяин, пожалуйста, наполни меня. Хочу, чтобы ты кончил в меня, хочу, чтобы ты разрушил меня. И кто такой Хёнджин, чтобы отказывать своему ангелу? Он облизывает губы от того, каким великолепным и измотанным выглядит Чонин перед ним. Он потерял сознание после своего последнего оргазма, но Хёнджин продолжал использовать его тело, пока не кончил, наполняя своего ангела каждой последней каплей своего семени, как тот и просил. Он любил Чонина, но его ангел был всего лишь вещицей ему на забаву. Он продал свою душу демону, подписался на то, чтобы быть эквивалентом куклы, игрушкой, которую Хёнджин мог использовать по своему усмотрению, и мальчик действительно играл с ним. Даже если бы он устал, Хёнджин всё равно взял бы то, что хотел от своего ангела, и он не будет отрицать абсолютного чувства удовлетворения, которое переполняет его, когда его ангел просыпается, понимает, что его трахнули, даже когда он был без сознания, и становится твёрдым от этой мысли, заставляя своего хозяина вернуться за добавкой, потому что ему нужно, он хочет, жаждет. Он покрыт всем чем угодно, как внутри, так и снаружи, приятное зрелище, если вы спросите демона. Хёнджин знал, что стоит ему взмахнуть рукой, и всё это исчезнет. Его ангел был бы вымыт, нигде не было бы крови, никаких порезов, и он мог бы забраться в постель к Чонину и спокойно спать. Но зачем тратить впустую совершенно вкусную еду? Невежливо отодвигать в сторону полную тарелку, когда перед вами только что поставили пятизвёздочное блюдо. Демон высовывает свой длинный язык изо рта, раздвоенный отросток скользят по телу Чонина, пробуя, выпивая, вбирая в себя всю похоть и кровь своего ангела. Всё тут его, не кривя чужой душой, он и сам принадлежит ему. Чонин — человек; бессмертный, но всё же человек. Хёнджин заметил его сотни лет назад и должен был заполучить его, сделать своим. Было легко ухаживать за таким невинным созданием, которое ещё не было запятнано реалиями жизни. Но у его ангела была тёмная сторона, тайна, и Хёнджин был бы глупцом, если бы сказал, что она не зажгла пламя возбуждения глубоко внутри него. Он не показал её сразу, после того, как Хёнджин забрал его душу, пометив его собственностью Хван Хёнджина на всю вечность. Он вёл себя невинно, позволял Хёнджину делать всё, что ему заблагорассудится, и притворялся шокированным каждым его движением. Затем, однажды, когда Хёнджин собирался трахнуть его, Чонин шокировал его: — Не перекидывайся, — попросил он. У Хёнджина много обличий, так же как много как и имён, но ему требуется время, чтобы переключаться между таким количеством, поэтому он обычно придерживается двух: своей человеческой формы, чтобы он мог путешествовать между мирами, не поднимая шумихи, и своей обычной формы демона. Она не его полная демоническая форма, для принятия которой требуется много усилий, но с когтями и клыками, раздвоенным языком, который, кажется, не имеет конца, и два изогнутых чёрных рога на макушке. С большими, кожистыми чёрными крыльями, которые могут полностью обернуться вокруг тела обычного человека и уместить его в них; не спрашивайте, откуда Хёнджин это знает. Кроме прочего его глаза приобретают глубокий опьяняюще красный оттенок, его рост увеличивается в размерах, в том числе и его сила растёт, хотя он уже и так один из самых могущественных демонов в аду, с перекидыванием или без него. Чонин никогда в своей загробной жизни не кончал так сильно, как в ту ночь, и Хёнджин солгал бы, если бы сказал, что ему не понравилось видеть своего ангела, завёрнутого в собственные крылья и когтистую руку, обвившуюся вокруг его шеи, открывая новый уровень собственничества, и демон не ненавидел новый расклад, совсем наоборот. Тот заставил его захотеть зайти дальше, и у Чонина, казалось, были те же мысли. Прошло совсем немного времени, прежде чем его ангел начал просить, умолять Хёнджина вжаться глубже, глубже, глубже, пока он не разорвал кожу. Хёнджин с Чонином оба наблюдали за единственной каплей крови, медленно стекающей по его телу, их взгляды встретились, и на глазах Чонина выступили слёзы: — Сделай мне больно, хозяин. Заставь меня истекать кровью. Хёнджин всёгда думал, что его ангел хорошо смотрится в белом, но краше всего он смотрится в красном.