Девочка

Этот человек огромный. Девочке приходится высоко задирать голову, чтобы увидеть его лицо, и то она плюхается на зад в попытках рассмотреть чужестранца. Тот дружелюбно усмехается, а затем поднимает девочку за шкирку, как котёнка, ставит её на ноги и опускается на колено. У Рагнвальдра печальные глаза, рыжие волосы и безбородое лицо. Его кожа покрыта шрамами, а ноги толще, чем сама девочка. Одет в меха, броня не самая лучшая, но пока годится для выживания. — Что ты делаешь в таком гиблом месте? — спрашивает он, голос у него низкий и ровный, — как тебя зовут? Девочка лишь качает головой. — Ты не можешь говорить? В ответ девочка открывает рот, Рагнвальдр хмурится. — Не знаю, что за мерзавец сделал с тобой такое… но жизнь его будет коротка, а смерть мучительна. Девочка вздрагивает, хоть чужестранец и не повышает голоса, но в его речи чувствуется холодная ярость. — Не бойся, малышка, — говорит он, рукой накрывая всю её макушку, — тебя я не обижу. Ты голодна? Она не знает, что ответить. Но её живот говорит сам за себя. — Вот как? Держи, у меня еды немного, но думаю, что нам двоим хватит. Ей в ладошки кладут морковь и пару кусков хлеба. Она и не помнит, когда ела в последний раз. И пусть хлеб слегка заплесневел, а морковь небольшая, для девочки это самый настоящий пир. — Ты пойдёшь со мной? — вновь спрашивает Рагнвальдр, когда скромная трапеза заканчивается — тут тебе делать нечего. Но у меня здесь есть одно незавершенное дело. Хоть оно и не касается тебя, но я не могу его оставить. Девочке все равно, что это за дело. Она не желает вновь оставаться одной. Впервые в жизни к ней проявили доброту и даже дали поесть. Она будет с чужестранцем до конца. Рагнвальдр не шутил, когда говорил про гиблое место. Тут полно ловушек и монстров, которые могут убить и после своей смерти, будь то тяжелые травмы, смертоносная инфекция или даже подкожные паразиты. И голод… тут он самый опасный враг, неумолимый и беспощадный. У Рагнвальдра при себе топор и лук, однако последний часто использовать не удаётся — стрелы тут найти не так просто. За его спиной долгие годы выживаниях в самых суровых условиях, Ольдегард беспощаден к слабым. Чужестранец неприхотлив к еде — если надо, он вполне способен срезать немного мяса с тех, кто когда-то был человеком. Девочке приходится принять это, но она и не думает жаловаться — все равно лучше, чем клетка. В бою чужеземец не привык щадить себя, порой он пугает девочку своей яростью, подобной холодным и свирепым бурям его родного края. Но по отношению к девочке Рагнвальдр заботлив. Правда, немного по своему. — Не плачь, — говорит он, обрабатывая рану девочки на предплечье смесью трав, она больно щиплется, — боль пройдёт. А раны взращивают великих воинов. Дитя кивает, вытирая рукой выступившие слёзы. Для боя она была слабовата — необходимых навыков нет, а оружие для неё было слишком тяжёлым, кроме небольшого кинжала. Впрочем Рагнвальдр ей не говорил никаких упреков. Пока что он справлялся сам. Иногда, в редкие моменты привала, чужестранец рассказывал девочки истории, легенды и сказки своего народа. Та, держа в руках куклу, подаренную ей Рагнвальдром, внимательно слушала, и пыталась представлять себе, никогда не покидающую подземелье, леса, реки, озёра, снег. Она узнаёт про то, что их мир — лишь один из множества, что растут на ветвях великого мирового древа. На самой кроне этого древа находятся миры, где живут боги, а на тех мирах, что находятся на корнях, живут страшные и опасные для человека создания, и там никогда не бывает солнца. Девочка потом долго всматривается в стены и своды подземелья, пытаясь отыскать в стенах огромные корни. Быть может она и Рагнвальдр находятся в одном из этих страшных миров? Знать бы, как выбраться оттуда. Девочка не может говорить, да и издавать звуки она не особо умеет. Даже её плач тихий, из её глаз текут слёзы, она трясётся, всхлипывает, но даже тогда девочка не раскрывает рта. Рагнвальдр всегда хмурится, когда она плачет. Девочку всегда пугает его хмурый взгляд, но варвар лишь берет её на руки, гладя по спине, чтобы успокоить. Позже он учит её свистеть: пара коротких свистов — девочка нашла что-то полезное или интересное. Один долгий — есть хочет. Три коротких — страшно ей. Один короткий, но хлёсткий — она в опасности. Этот свист подстегивает Рагнвальдра, словно удар бичом. Однажды он уже был свидетелем детской смерти, и не может позволить себе допустить ещё одну.

***

— Странно, что ты торгуешь здесь, — уж что, а встретить торговца в этом подземелье Рагнвальдр не ожидал. — Иногда находятся покупатели, — улыбается Покеткэт, время от времени бросая взгляды на жмущуюся к дикарю девочку, — может таковым станешь и ты. — У нас мало денег, — говорит Рагнвальдр. Ему приходилось находить монеты, но какой толк в них в подземелье Страха и Голода. Лишь лишняя тяжесть. — Деньги меня не интересуют, — продолжает Покеткэт, — но, думаю, у тебя есть то, что можно мне предложить. — Не юли, кот, — бросает Рагнвальдр. Он никогда не любил тех, кто всегда улыбается, такие люди часто скрывают свои настоящие намерения. — И в мыслях не было, — говорит Покеткэт, усмехаясь, — но советую тебе хорошо подумать. Это место, знаешь ли, небезопасно. А мои товары могут помочь тебе. Выбирай с умом, могу отдать лишь один. Торговец говорит правду — товары и впрямь неплохие. Книги колдовства, способные заинтересовать искушённого в знаниях. Большой двуручный меч для тех, кто полагается на грубую силу. И склянка с зельем, наверняка какой-то исцеляющий эликсир… но какую цену потребует этот человек-кот? — Интересует меч? — Покеткэт подмечает тот факт, что взгляд Рагнвальдра задерживается на клейморе, — отличное приобретение. А какая острота — смотри. Покеткэт отрывает у себя фиолетовую шерстинку и даёт ей упасть на острие меча. Та в быстром полёте разделяется на две половинки. — Хороший меч, — говорит Рагнвальдр, — так что ты хочешь? — Лишь её, — палец кота указывает на девочку, которая тут же прячет лицо, — не беспокойся. Я лишь выведу её отсюда. Ольдегардец сжимает рукоятку топора. Взгляд мрачнеет, но Покеткэт даже не ёжится. — Ничего не надо, — говорит Рагнвальдр, после обращается к девочке, — пошли отсюда. Покеткэт лишь разводит руками, словно говоря — как знаешь, а затем прислоняется к стене. Девочка крепче хватается за ногу дикаря, приходится ему взять её на руки. — Не бойся. Он не дотронется до тебя. Иначе я сверну ему шею, — говорит Рагнвальдр, ему безразлично, слышал ли кот его слова или нет. Девочка осторожно выглядывает из-за плеча Рагнвальдра, бросая короткий взгляд на Покеткэта. Тот поворачивает голову, на его лице все ещё есть широкая улыбка, он машет ей рукой. В испуге она вновь жмётся к своему единственному защитнику. На привале у костра девочка боится отходить от Рагнвальдра далеко. Покеткэт мерещится ей во тьме, она чувствует на себе его улыбку. Она не может заснуть — вдруг она очнётся не рядом с Рагнвальдром, а в мешке фиолетового кота. Приходится чужеземцу спать сидя, в одной руке держа топор, а второй обнимая девочку, что уселась у него на скрещённых ногах, лишь тогда она наконец-то чувствует себя в безопасности и может наконец-то заснуть. Слипаются глаза и у Рагнвальдра, поход по подземелью его тоже утомил. Он борется со сном, но в итоге проигрывает. Девочка просыпается от того, что чувствует на себе пристальный взгляд. Она все ещё чувствует руку Рагнвальдра, что крепко держит её тельце, прижимая к тёплой груди, даря тепло и защиту, но чувство тревоги не пропадает. Девочка вглядывается во тьму, ладошками вцепившись в руку Рагнвальдра. Тот во сне морщится, но не просыпается. А тем временем по коридору раздаётся цокот каблуков, в темноте загораются глаза с широкой улыбкой, Покеткэт вальяжным шагом входит в свет костра, одна его рука в кармане. Он манит пальцем девочку к себе, но та вертит головой, начиная щипать Рагнвальдра. Кожа у чужестранца грубая, щипки у девочки слабые, он не просыпается. Тогда у неё не остаётся иного выхода. Рагнвальдр тут же открывает глаза, почувствовав укус. Он резко взмахивает топором, стремясь отогнать тварь, в голове лишь одна мысль — в порядке ли девочка? Та цела, но вся в ужасе, пальцами показывает куда-то вдаль, из её губ доносятся три коротких свиста. — Тише, я здесь, — на руке Рагнвальдра есть след от зубов девочки, — прости. Задремал. Кто тебя напугал? Но девочка не может объяснить. Кота уже и след простыл, но она все ещё чувствует на себе его немигающий взгляд.

***

Копье пронзает лицо Ле’Гарда насквозь, глубоко проходя через мозг. Рагнвальдр не сразу выдергивает оружие из поверженного врага, приходится повозиться. Топором ольдергадцу орудовать привычнее, но с ним одним в подземелье Страха и Голода далеко не уйдёшь. Рагнвальдр смотрит на труп поверженного врага. Ле’Гард попытался его обмануть, заставив идти дальше по подземелью, но это не помогло ему избежать боя. Несмотря на это, рыцарь принял смерть, как полагается воину — с оружием в руках, в равном бою, не пытаясь сбежать или использовать девочку, как живой щит. Последнюю Рагнвальдр попросил не вмешиваться и даже не смотреть на битву — это целиком и полностью его бой. — Вот и все, — говорит он девочке, осторожно подходящей к нему. У Рагнвальдра отрезано пол-уха и рассечена щека так, что можно пальцами дотронуться до зубов. — Жить буду, — говорит он девочке, которая приносит ему смесь трав для обеззараживания ран и бинты, — но спасибо. Сама девочка печально смотрит на Ле’Гарда. Она знала, что у Рагнвальдра есть причины не любить рыцаря, даже очень веские, но Ле’Гард не обижал её, да и ольдегардцу в бою помогал. Девочка даже успела забыть о том, что Рагнвальдр полон решимости убить рыцаря. — Он сам выбрал такой путь, — говорит Рагнвальдр девочке, — а все то, что он делал… Ле’Гард просто использовал нас. Его эмоции были притворством. Ольдегардец смотрит на куб глубин, артефакт, с которого и начались все беды. Надо было ещё тогда выкинуть его в море, тогда были бы живы Бьёрн и Хильде. Теперь, когда месть за них свершилась, Рагнвальдр понимает, что его путешествие пришло к концу. Не будь бы с ним сейчас девочки, он скорее бы всего пошёл дальше, сражаясь с местными тварями до тех пор, пока он сам не испустит дух. — Пошли отсюда. Я своё дело сделал, больше нам тут места нет. Подземелье Страха и Голода на удивление легко их отпускает. Рагнвальдр сперва даже не даёт девочке выйти первой — ступает сам, чтобы убедиться, что это не иллюзия этого злачного места. Но он чувствует ногами холодную траву, вдыхает свежий воздух, морщится от непривычно яркого солнца, и лишь тогда позволяет девочке выйти. Новые ощущения… необычны. Голые ноги приятно щекочет трава. Тут очень светло, девочка далеко не сразу привыкает к свету. И дышится здесь легче. — Тут недалеко, — говорит ей Рагнвальдр, — есть лес, давно заприметил. Там мы сможем жить вдвоём, никто нас не тронет. Девочка одобрительно свистит, и взяв ольдегардца за руку, идёт с ним к новой жизни. Но почему она чувствует, как что-то зовёт её обратно? Она оглядывается, вход в подземелье кажется ей открытой пастью, жаждущей проглотить её целиком. И из этой пасти до неё словно доносятся слова: Спустись… ниже…

***

Стрел осталось не так уж и много. Придётся использовать их с осторожностью, найти их или создать тут можно с большим трудом. Как повезёт. Она греет руки на костром, насвистывая про себя незатейливую мелодию, всегда успокаивавшую её во время сильных гроз. Мир за пределами подземелья был не менее суров, приходилось охотиться, много ходить, но даже тогда он остаётся прекрасным. Она помнит свой восторг при виде снега, вспоминает, как впервые испугалась бури, ей казалось, что их с Рагнвальдром домик унесёт далеко-далеко, и от того она накрывалась одеялом. Как она впервые на охоте из лука подстрелила птицу, пекла с Рагнвальдром лепёшки с мясом. И каждый раз подземелье продолжало звать её обратно. Она не понимала, зачем? Там её не ждёт ничего хорошего. Определенно глупо было возвращаться в подземелье Страха и Голода. Но у неё не было других путей — Рагнвальдр умер, уйдя в страну предков, а зов не желал её оставлять. Она уже не маленькая пугливая девочка, она успела подрасти. При ней лук, кинжал и её осторожность, но зловещее подземелье так и осталось зловещим подземельем. За все эти года монстров здесь не убавилось, хоть Рагнвальдр и успел подрезать их популяцию. А вот еды мало. Иногда удаётся поймать крысу, порой приходится есть насекомых. И быть всегда настороже. Она слышит шаги, выслушивается в них… а затем резко достаёт стрелу из колчана, натягивает тетиву и стреляет в темноту. — Ай-Ай-Ай, — раздаётся фамильярный голос, — разве так принято встречать старых знакомых? Вновь эти немигающие глаза… Эта застывшая улыбка… эта одежда… эти уши… если кого она и боялась после подземелья, так это кошек и ворон. И у неё были причины их бояться. — Ах, как ты подросла, — говорит Покеткэт, держа в руке стрелу — а ведь тебя я помню ещё вот такой малюткой. У тебя были такие прелестные ножки. Она едва не пускает в него ещё одну стрелу. Спокойно, он ничего ей не сделает… во всяком случае она на это надеется, но напряжённого взгляда с Покеткэта не спускает. Что он хочет? — Не думал, что ты решишь вернуться, — кот облокачивается на стену, — у тебя был шанс начать новую жизнь. Выйти замуж, завести деток… что ж заставило тебя придти сюда? Ответом ему служит долгий свист — предупреждение, что она будет стрелять. — Зря ты решила вернуться, — голос кота становится серьезнее, — мой тебе совет, так, по старой дружбе — уходи отсюда. Пока говорю по хорошему. Если не внемлешь… ну, твой друг предупреждал тебя. Покеткэт исчезает во тьме, оставляя её наедине со своими мыслями. Может он прав… лучше повернуть назад, пока не поздно? Но потом что? Она не знает, как жить дальше. И этот зов продолжится. Нет… она пойдёт вперёд. Уже поздно идти назад. Быть может это чувствовал Рагнвальдр, когда сам вошёл в пасть Подземелий Голода и Страха?