Чёрный георгин

      Лодку слегка покачивало, усиливая мутящее ощущение. Виски сдавливало, живот горел, к горлу подбиралась горькая желчь. Я едва успела склониться за невысокий бортик, как меня стошнило. Умыв лицо прохладной водой, в голове промелькнула мысль: достаточно ли глубока река для той, кто не умеет плавать?       Резкое, но одновременно мягкое движение чьей-то руки, вернуло меня в прежнее положение. Пара недовольных глаз смотрели на меня с укором. Темноволосый молодой мужчина отрицательно замотал головой, вновь что-то сказав. Я лишь устало выдохнула и спрятала лицо в ладонях. Непонимание выводило из себя не хуже выматывающей дороги: судя по садящемуся за темные леса солнцу, плыли мы уже достаточно долго.       — Я просто хочу, чтобы это закончилось, понимаете? — вновь прошлась взглядом по строгим лицам. Ни улыбок, ни сочувствия. Хотя и угрозы от них не исходило. Наверное, приглядывались ко мне так же, как и я к ним. И точно так же ничего не понимали. Я изобразила рукой стакан и поднесла ко рту. — Пить.       На лицах промелькнула ясность. Мужчина в черном достал откуда-то бурдюк и протянул его мне. Крышка поддавалась плохо, уж дрожащими руками её точно нельзя было открыть. Незнакомец хмыкнул и поддел её одним лишь пальцем. Благодарить я не стала и молча выпила всё, что было внутри, возвращая уже пустую ёмкость. Вода принесла облегчение, но жжение никуда не делось. Руки сами потянулись к горлу, почесывая шею поверх злополучного шарфа. Путники переглянулись, словно прочитав мои мысли. Тот, к чьему возрасту совершенно не пристала седина, потянул за край. Шёлковая змея закрутилась, заставляя меня дернуться назад и отобрать кусок ткани. Мужчина показал ладони, перемотанные бинтами, и сказал какое-то слово, указывая на себя.       Несмело я предположила:       — Врач?              Мужчина вновь сказал прежде озвученное слово. Показал на собственные руки и бинты, делая вид, что мажет их и перевязывает. Затем указал на мою шею. Вновь повторил.       — Врач, — повторила и я на местном языке, надеясь, что правильно поняла.       Губы спутника слабо растянулись в улыбке. Он кивнул. Сделав глубокий вдох, я сама убрала тонкий шарфик. Глаза сидящих в лодке похолоднели.       — Такао, врач, — повторил светловолосый мужчина и медленно убрал руку вглубь одеяния.       После достал из внутреннего кармана небольшой коробок и открыл его. Тонкие длинные пальцы окунулись в нечто и замерли в нескольких сантиметрах от моего лица. Я кивнула. Мазь почти не пахла и приятно холодила, снижая болевые ощущения. Такао медленно моргнул, убирая руку, а затем вытер лекарство о белоснежный платок.       — Спасибо, — ответила я, чуть склонив голову. Видела, что здесь принято именно так выражать благодарность или же попросту приветствовать. Мужчина в ответ кивнул и сказал новое для меня слово, которое, судя по всему, означало выражение признательности. Во второй раз я повторила уже на местном языке, пробуя перекатывающиеся буквы во рту. — Спасибо.       Такао чуть вздернул подбородок, говоря что-то своему спутнику. Тот тяжело вздохнул, кратко кивая, и поспешил отвернуться, судя по всему уловив мой взгляд. Мне же не было стыдно. Больше всего меня интересовало два вопроса: почему меня оставили там, в лесу, и почему сейчас вновь нашли? Такао же внимательно следил за выражением моего лица.       — Ючи? — я указала пальцем в сторону немногословного мужчины.       — Кадзу, — Такао ответил вместо него и чуть улыбнулся, мотнув головой. — Не Ючи.       — Кайдзю? — вышло почти пискляво. Само имя вызывало у меня отторжение и протест.       — Кадзу, — Такао почему-то засмеялся, продолжая после подначивать своего товарища. "Не Ючи" даже не дернулся, словно говорили не о нём, хоть я и была уверена в том, что донельзя и не в хорошем смысле исковеркала его имя.       Дальше разговор не клеился. Отчасти потому, что меня ужасно клонило в сон и продолжало мутить, с другой стороны сами мужчины больше не были настроены на беседу. Пусть и такую скудную. Наверное, им было интересно, кто я и откуда. Но жестами такое не объяснить, даже если хочется. В конце концов, я устала вслушиваться и пытаться понять значение фраз и попросту смотрела вперед. По небу расстилалось зарево.       К берегу мы причалили уже поздним вечером. Ноги затекли от долгого положения: я так и не рискнула сдвинуться с места, крепко вцепившись в деревянные края. Теперь же тело еле слушалось меня, заставляя корячиться в двусмысленном положении. В довесок рукава юркнули в реку, намокая и утягивая вниз своей тяжестью. Так что совсем неудивительно, что стоило мне попытаться выбраться самостоятельно, как я сразу потеряла равновесие. Едва не ткнувшись лицом в выступы, почувствовала, как кто-то подхватил меня за талию и вздернул вверх, прижимая к себе. Я повернула голову, слегка мазнув носом по мужскому плечу.       "Не Ючи" вновь что-то сказал. Всего пару слов. Явно оскорбительных, судя по деревянному выражению лица и крайним безразличием тона.              — Спасибо,— без надежды на участие к моей персоне, бросила я. Кланяться не стала.              Мужчина, ожидаемо, отвёл взгляд и пошел куда-то вглубь. Только сейчас я поняла, что Такао куда-то исчез. Ни впереди, ни в округе не мелькало светлое серебро волос. Догнать Кадзу мне удалось лишь тогда, когда вместо жалких попыток перебирать ногами в неудобных путах одежды, я попросту подхватила полы и сжала их перед грудью. Шаг тут же стал легче и уверенней, когда ничто не прилипало к коже и не норовило спутать походку. Но мой вид не вызвал одобрения со стороны: чёрные глаза на секунду расширились, а после тёмная макушка опустилась вниз. Жесткие руки прошлись ровно по моим ладоням, заставляя выронить длинный подол.       — Что ты делаешь? — шагать назад было уже поздно, однако то, как своевольно мужчина запустил руки внутрь, напрягало.       Кадзу дёрнул щекой и бросил короткую команду. Я оцепенела и прикрыла глаза. Раздался звук рвущейся ткани. Затем ещё. И ещё. Неожиданная лёгкость коснулась не только ног, но и рук.       — Спасибо.       Мужчина выпрямился и как ни в чём не бывало продолжил путь. Куда делись обрывки тканей, я так и не поняла. К слову, о том, что исчезает...       — Кад-зу? — широкая спина напряглась, но ответ так и не последовал. Я всё же решила продолжить. — Такао? Нет Такао.       Его плечи опустились. Путь продолжился дальше. Кадзу совершенно не был настроен на мой скудный допрос. Хотя, если он не тревожится, может, так и нужно? Может, рядом их дом? А, собственно почему их? С чего я вообще взяла, что они живут вместе. Абсурдность мысли заставила меня негромко хихикнуть. Скорее нервно, чем расслаблено. Однако на этот звук молчун всё же обернулся. Улыбку с моего лица как ветром сдуло.       Он говорил жёстко. Отрывочно. Так, как говорят с собаками. Так, как со мной говорили всё это время в этом проклятом месте. Увидев, что спрашивать или смеяться я больше не собираюсь, мужчина развернулся и снова зашагал. Хорошо хоть, что в этот раз я за ним поспевала. А о том, что это он позволил мне не потеряться, я узнала гораздо позже.       Когда стало темно настолько, что я совершенно перестала разбирать дорогу и то и дело налетала на витиеватые корни или каменистые бугорки, Кадзу вдруг остановился и сбросил с плеча сумку. Затем он скинул с себя накидку и рывком расстелил её прямо под собой. Взглядом указал мне на неё и ушел в чащу. Долго на предложенное место смотреть не пришлось: гордость давно была затолкана подальше, уступая место банальному желанию отдохнуть. На периферии сознания также держалась мысль, что от мужчин в этом месте можно ждать, чего угодно. Впрочем, как и в любом другом.       Через какое-то время мужчина вернулся. Причем сделал это настолько неожиданно, что если бы не куча сухих веток в его руках, то я бы никогда и не заметила. Так бы и пялилась в чернеющие полосы незнакомого леса. Вскоре темнота сменилась янтарным светом и теплом. Затрещало дерево. Искры вихрем поднимались ввысь.        Перед мои лицом также внезапно появились яблоки. Совсем крошечные, на мужской узловатой руке они выглядели почти игрушечно. Я подставила ладони, сложив их лодочкой, и Кадзу пересыпал их. Трогать меня он или не желал или брезговал. О том, что он попросту не хотел меня пугать, я тогда даже не думала, потому что его голос пронизывал до самых костей. Почему-то становилось страшно.       — Яблоки.       Я неуверенно взглянула на нового учителя. Мужчина повторил еще раз.              — Яблоки, — проговорила я, проводя пальцами по чуть сморщенным красноватым шарикам.       Судя по всему, произношение у меня было ужасное, потому как в отличие от Такао, он не кивал и не улыбался. Будто бы я говорила не название фруктов, а какое-то смертельное оскорбление. Но вопреки моим домыслам, Кадзу продолжил попеременно тыкать в различные предметы. Каждый раз он терпеливо ждал, пока у меня не получалось более менее сносно, и лишь потом переходил к чему-то новому. Теперь в моём арсенале прибавились такие слова как "огонь", "дерево", "вода", названия частей тела и слова элементарной вежливости. На что-то более сложное у меня попросту не хватило сил. Не было ни одного дня, когда головные боли отступали, и потому я жестом показала, что на сегодня хватит. Кадзу дважды повторять не нужно было.       Утром мы отправились сразу же, как только я открыла глаза. По собранному мужчине нельзя было сказать, ложился он или нет. Не была я уверена и в том, собираются ли меня брать с собой дальше, потому замешкалась, протягивая одолженную накидку. Кадзу молча взял её. В моём горле застряло что-то горькое, когда на плечи опустился черный плащ. Мужские руки отточено накинули мне на голову капюшон.       — Идём, ... — второе слово я так и не поняла.        Да уже и не стремилась. К тому же, как я успела заметить, моё молчание радовало Кадзу куда больше, чем непонятный набор звуков. Наверняка русский язык казался ему грубым и некрасивым. Но мне оставалось лишь гадать о том, что происходило в голове у этого угрюмого и острого на вид мужчины. Он вдруг остановился, жестом подзывая к себе. Когда Кадзу зашёл за спину, тело машинально напряглось. Ладони вспотели. Шею засаднило с новой силой, стоило мелькнуть черной ленте, опустившейся на лицо. Горячее дыхание полоснуло за ухом, и я дернулась вперед, опрометчиво думая, что это может как-то помочь. Цепкие руки схватили за плечи и хорошенько вздернули. Пальцы вдавили так сильно, что выступили слёзы. Повязка на глазах стала мокнуть. Вновь горячее дыхание. На этот раз в макушку.       — Кадзу, пожалуйста, — вырвался скрипучий всхлип.       Хватка ослабла. Вновь тёплое дыхание. Затем — осторожное касание мозолистой руки. Грубая кожа царапала мою ладонь, но не смыкалась, словно ожидая чего-то.       — Руку, ... — и вновь непонятное обращение.       Сердце рухнуло в ноги. Туда же упало дыхание, обретая облегченный выдох. Взять за руку. Сжать. Чтобы не потеряться. Идти следом и не задавать вопросы. Вот и всё, что от меня требовалось. Но эта неизвестность пугала не меньше.