Чёрный георгин

      Мягкость. Спокойствие. Теплота. Под головой — запах сушеных трав и мёда. На таком приятно спать и не менее приятно просыпаться. Но глаза открывать не хотелось. Знала, что увижу чужую комнату. Чуждую, иную, отторгающую. Жар углей и горьковатый запах чая не сделают это утро счастливым. Хотя, определенно, стоило бы поблагодарить хозяина дома. И ещё Такао. Даже Кадзу.       Догадка от части оказалась верной. Привели меня небольшое поселение. Ни входа, ни выхода я так и не увидела. Плелась на ощупь всю дорогу. Чудом ни разу не упала. Сняли повязку мне лишь в помещении и подтолкнули к кровати. Человек, встретивший нас, не стал докучать и вышел вместе с молчаливым провожатым. В ту ночь я не успела разглядеть его лица, и потому не мало испугалась, увидев старика утром.       Он вошёл с подносом и с хитрым прищуром на впалом лице. Глаза острились ровно так же, как и у остальных встреченных мною людей. Он достаточно живо прошел в центр комнаты и замахал ладонями, побуждая меня к какому-то действию. Говорил быстро и много. Настолько, что я даже не пыталась вслушиваться и покорно взяла предложенный напиток. Пожилой мужчина довольно закивал, когда обратно вернулась пустая пиала.       — Спасибо, — поклонившись, попыталась встать, однако тут же опустилась обратно под наиграно-суровым взглядом.       Старик протянул мне другую чашку и вновь часто замахал ладонью. В этот раз выпить не вышло и глотка. Жуткое варево брызгами вышло изо рта, а мне захотелось окунуть язык во что-то холодное и не столь дурно пахнущее. От неожиданности я всё же встала, резко дернув руками, от чего неведомое снадобье разлилось окончательно, испаряясь на красноватых углях. От заполнившего паром комнату, к горлу подступил рвотный позыв. Не сдержавшись, я открыла окно. Позади раздалось недовольное ворчание, а когда я обернулась, то увидела и протестующего руками хозяина. Он что-то вскрикнул, указывая пальцем куда-то в сторону. Не сразу я поняла, что глаза его всё это время были закрыты и он каким-то удивительным образом четко указывал на оставленную для меня одежду.              — Простите, простите пожалуйста, — бормотание выходило нелепым и, возможно, не совсем правильным. Но разбираться что к чему, одеваясь в плотное черное кимоно было ужасно неудобно. В конечном итоге, кое как запахнув широкие края и подвязав их поясом, я осторожно дотронулась до плеча мужчины — тот стоял ко мне спиной и терпеливо ждал — и сказала, постаравшись вложить в голос всё то сожаление, которое ещё оставалось: — Простите, дедушка.       Мужичок развернулся и бегло оглядел мой наряд, проводя большой ладонью по подбородку, чуть трепля белую бороду.       — Чонган, — рукой указала себе на грудь.       — Дарья, — в который раз представилась я.       В ответ старик закивал головой и похлопал меня по плечу, уводя в сторону от небольшого погрома. Сухие руки оказались достаточно сильными, чтобы усадить на небольшие подушки, а добродушная улыбка, приподнимающая бородку и усы — чтобы позволить мне не вмешиваться. Он сам прибрал учиненный мною беспорядок, нисколько им, кажется, не обеспокоенный. Чуть проворчал, подбирая глиняные осколки, а затем скрылся за раздвижной дверью. Такие были здесь везде, напоминая мне о фильмах, которые я когда-то смотрела.       Удивительно, но только сейчас в голове стали просыпаться какие-то отрывки из прошлого. До этого момента я точно знала лишь своё прежнее место жительства и время. А теперь яркие детали так или иначе всплывали картинками, оборачивались звуками и запахами, заставляя сожалеть всё больше и больше. Я и не заметила, как обхватила себя руками, а после глухо и скорбно заплакала. Вернее стоило сказать — разрыдалась, потому как всхлипы и завывания явно привлекли внимание: за дверью послышался шёпот и тихое поругивание. Чонган — а именно он кого-то отчитывал — заходить не спешил. И лишь когда я громко шмыгнула носом и вытерла лицо рукавами, полозья невесомо отодвинулись и внутрь вошли двое. Старик недовольно закачал головой, цокнув языком. Такао же молча прошел внутрь и сел на жёсткую круглую подушку. В его руках был сверток, однако разворачивать его он не спешил. Он поднял руку, от чего рукав чуть сполз вниз, обнажая ослабленную на вид кисть, а после мужчина пальцами провёл по шее, глядя при этом на меня. Что-то сказал.       Я коснулась того же места на своей шее и поморщилась. Вырвалось хриплое:       — Больно.       Такао кивнул и повторил то же самое, что и прежде.       — Больно, — прошептала я.       Чонган хмыкнул в бороду.       — Голова болит? — медленно по слогам спросил Такао.       — Да, — сердце забилось чаще от небольшого диалога. От того, что меня поняли и что я поняла. От смутной радости повторила: — Голова болит.       После старик вновь подал мне дурно пахнущее зелье, но на этот раз сам держал чашку, почти силой вливая горький настой. Я же старалась не дышать, чтобы не повторить утренний инцидент. И когда всё было выпито до последней капли, Чонган невесомо похлопал по моему плечу и указал на ноги.       — Ноги болят, — подтвердила я немой вопрос.       Непривыкшие к экзотическим походам ступни были в порезах и ссадинах. Сломавшиеся ногти некрасиво открывали краснеющие части, которые я старалась не трогать. Старалась я и не думать о них, что, к моему удивлению, получалось недурно до этого момента. Видимо стресс и выброс адреналина не давали мне беспокоиться о таких мелочах. Правда же сейчас мелочью они не казались, даже наоборот: боль, покинув голову, устремилась вниз, к наиболее уязвимой части. Так что я с опаской наблюдала за тем, как морщинистые руки наносят мазь, а после не менее аккуратно замазывают бинтами.       — Дария, — голос Такао отвлек меня, заставив поднять взгляд.        Мужчина медленно водил рукой вверх вниз, при этом плечи его поднимались в так дыханию. Из меня же вырвалось что-то сиплое и неуверенное. Оказывается, от напряжения я почти не дышала, вцепившись руками в плетеное покрытие. Машинально повторяя за движением мужчины стало легче. Воздух больше не прятался где-то посередине, свободно давая мне прийти в себя. Болезненность никуда не делась, но заметно стихла. Возможно, обезболивающее уже изобрели, и я очень надеялась, что это не какой-нибудь наркотик.       — Дария, — повторил Такао. Я кивнула, говоря о том, что слушаю. По крайне мере, пытаюсь уж точно.       Вместо ответа мужчина развернул свиток и пододвинул его ко мне. На пожелтевшей бумаге были нарисованы острова или материки, потому как соотношение масштаба было указано непонятными иероглифами. В том, что я действительно оказалась на Востоке, теперь не было сомнений. Только вот...        — Япония? Корея? Китай? — прикасаться пальцем к ветхой карте я не решилась, но обвела место поверху.       Пара светлых бровей сошлась к переносице: ни одному, ни второму не были знакомы произнесенные названия.       — Нойрё, — сухо произнёс Такао, вторив моему жесту.       — Не понимаю, — я мотнула головой. Прикусила губу. Дрожащими пальцами указала на пустое пространство слева от того самого "Нойрё". — Здесь что?       Мужчина поджал губы. Старик тревожно зашептал, качая головой. Такао молча выслушал его, а затем холодные глаза вновь посмотрели на меня. Белая прядь упала на его лицо, когда он медленно мотнул головой из стороны в сторону.       — Нойрё, — повторил он, обводя и те места, в которых, чисто теоретически, должна была находиться ещё земля. Моя родная земля.       — Не Нойрё, — вышло так резко и уверенно, что удивилась даже я сама. Не ожидавшие такого мужчины чуть отпрянули. Я вновь повторила: — Не Нойрё, дом.       Чонган молча встал и вновь покинул комнату, оставляя меня наедине с Такао. О том, что он был задумчив, говорила неглубокая складка меж бровей, не более. Внешне передо мной сидел удивительно спокойный для всей этой ситуации мужчина. Меня же вновь начало потряхивать.       — Дария, мой дом, — перебинтованная рука обвела пространство вокруг, — дом Нойрё.       Я кивнула. Было бы глупо не понять, что кроме окружавшего более ничего не существовало. Хотя, возможно, остальные материки ещё не были открыты, или же интервенты пока не достигли этих берегов. Во всяком случае, прыжок во времени —воспринимался бы мной чуть оптимистичнее, чем межпространственный. Но ни от первого, ни от второго варианта легче не становилось.       Чонган вернулся быстро. На этот раз вместо чайничка в его руках был поднос с тонким листом и небольшая чернильница. Нахмурившись, я взяла в руки тонкую кисть и макнула её в черную жидкость. Ладони дрожали, роняя некрасивые кляксы прямо на поднос. Я прикрыла глаза, попытавшись успокоиться. В конце концов, от меня ждут чего-то внятного, чего-то, что могло бы прояснить ситуацию.       Через пару минут я протянула Такао нарисованную мной карту. Ничего необычного для меня, но абсолютная несуразица для хозяев. В этот раз удивление промелькнуло не только на пожилом лице.       — Россия, дом, — я указала пальцем в то место, в которое отчаянно хотела вернуться. Но, судя по тому, что существовало оно лишь на моём рисунке, возвращаться было некуда.