Чёрный георгин

      Ночь выдалась бессонной. В туманное сознание то и дело проникали образы наёмников, вооруженных автоматами, слышался звук гранат и ощущался мнимый жар, прожигающий своей безразличностью ко всему живому. Удары клинков и звон оружия почему-то обходили стороной. Видимо, я всё ещё не до конца понимала, как это происходит здесь, а память подкидывала не очень воодушевляющие картинки. В конце концов обманчивое спокойствие, что здесь могло бы быть лучше, испарилось. Люди есть люди, и об этом стоило помнить.       Под утро стало чуть легче. Откуда-то подул тёплый летний ветер, хотя я была уверена, что плотно закрыла все окна перед сном. Тем не менее, неуверенный солнечный луч прокрался через небольшую расщелину и указал на небольшое изменение: на невысоком столике помимо письменных принадлежностей лежали гусиные перья различного размера. Руки сами подтянули плотное одеяло выше, закрывая грудь и плечи, но в комнате никого не оказалось. Странная догадка не могла быть реальностью, но никто, кроме Кадзу этого сделать не мог. Значит, и в комнату ему пробраться не проблема.       — Синоби, — тяжёлый вздох лишь припечатал это слово в голове. Нервный смешок вырвался как нельзя кстати.       Стук в дверь.       — Дария, доброе утро! — голос Чонгана всегда сопровождался сладким ароматом чая. — Одета?       — Нет!       — Я жду.       Чонган, если уж и приходил, никогда не оставлял свое появление просто так. В его обязанности входила проверка моего состояния, каждый раз он приносил снадобья, к горечи и вязкости которым нельзя было привыкнуть. Но стоило пропустить приём, как головные боли возвращались с двойной силой и тогда мигрень не покидала меня до следующего дня.       Тем не менее, появились и вещи, к которым я привыкла настолько, что уже и не обращала внимания. Завязать косимаки теперь не было для меня проблемой и даже не воспринималось как неудобство, кимоно надевалось не так долго, как раньше, хоть я и до сих пор противилась перетягивать грудь. На это, слава богу, местные закрывали глаза, списывая на неряшливость и бескультурье чужеземки. О том, что это вредно для женского организма, никто слышать не хотел. Правда, когда я всё же объяснила причину Такао, тот не смутился и одобрительно кивнул, а на следующий день в добавок к женской одежде у меня появилась пара муслиновых мужских рубашек, которые стоило поддевать вниз.       — Доброе утро, Чонган, — дверь открыла сама и по привычке отошла чуть в сторону, пропуская старика.       — Волосы прибери, — проворчал он, шагая к потухшим углям.       — Волосы как волосы, дедушка, — я провела пальцами по спутанным прядям: те, пружиня, вернулись на место.       Смурной вид старика заставил рассмеяться. Ну никак не могла я вообразить, что этот заботливый и обязательный мужчина мог быть убийцей. Не сходились заварные травы с остриём клинка.       — Азуми сказала, ты гребень сломала, вот, — отойдя от разожжённого огонька, Чонган протянул мне деревянную расческу. Поверх зубцов красовался вырезанный цветок.       — Сами делали? — на подушечках пальцев не осталось и стружки, однако скорая работа всё же виднелась. Чонган не ответил, пристально глядя на меня. Я поклонилась. — Большое спасибо.       — Вот так то, — буркнул он, ожидая, что я немедленно начну причёсываться.       Поначалу Азуми пыталась сделать что-то с моей причёской. Скатывала в узоры, заплетала и пыталась убрать торчащие прядки, но ремешки постоянно скатывались с мягких кудрей, сводя все старания на нет. В общем, так или иначе волосы ложились привычной волной, струясь до пояса, словно отказываясь принимать местные правила. В общем-то, свободная укладка — вот и всё что осталось мне в память о прошлом земном мире.       — Пей, Дария, — Чонган налил в чашку сладкий напиток. — Сейчас Такао придёт. Поговорить вам нужно.       Молча глотнув, я кивнула. Думать, что моё знание о происходящем останется незамеченным, было глупо. Однако волнение, которое должно было прийти вместе с главой деревни, не появлялось. Наоборот, тело будто бы расслабилось: дышалось спокойно и легко. Чонган улыбнулся и довольно закивал, когда я сощурилась, глядя на не просто мятный чай.       — Дедушка... — сердиться не получалось тоже, хотя долю разочарования я всё же испытывала. — Неужели всё так плохо?       — Это ты нам скажи, — шуршание двери слилось с мягким глубоким голосом. Такао кивнул нам обоим и настороженно задержался на моём лице. — Боишься?       — Да, — призналась я, чувствуя, как вновь заходится сердце. Пальцы чуть дрогнули. Уж что было бы, не выпей я волшебного напитка. Чонган, словно прочитав мысли, подлил мне ещё.       — Разве к тебе плохо относятся? Обидел кто?       Мужчины молча ждали ответа. А я так и застыла с открытым ртом и поднесенной чашкой. Обижать не обижали, относились более чем сносно. Грех жаловаться. Только недосказанность так и витала в воздухе, будоража неуместную обиду. Но тем не менее....       — Не обижают, спасибо, — прежде поблагодарила я, а затем залпом выпила чай. Язык обожгло, но иначе я бы не смогла так спокойно высказать то, о чём думала: — Тогда меня оставили в лесу.       Такао вздохнул, хмуря брови. Сердился и Чонган, с особым отеческим чувством вспоминая те дни. Тогда я часто слышала, как он отчитывает и упрекает кого-то.       — Ту ошибку почти исправили, потерпи. На то были причины, но зла тебе никто не желал, — главарь синоби не сводил глаз с моего лица. — Но есть ещё кое-что.       — Что? — тупо переспросила я. Такао едва заметно сощурился: мои привычки задавать вопрос прямо и без обращения ему не нравились.       — Ты не должна волноваться, Дария. Всё, что мы делаем, лишь для того, чтобы помочь тебе.       — Зачем?       Я всё ещё не понимала смысла возиться с такой, как я. Да, необычная внешность, да, знания и рассказы другого времени, но разве это стоит того, чтобы всецело принимать незнакомку? За всё это время я поняла, что Такао не так прост. И что за каждым действием стоит определенная цена. За каждое новое слово я давала в обмен своё. Знание за знание, не дар, а обмен.       — Кадзу оступился, теперь исправляется, — мужчина прервался, заметив то, что не удалось скрыть чудо чаю: щеки защипало, когда я вновь взглянула принесённые перья. Такао многозначительно кивнул. — Прогуляйся.       — Но Азуми нет, а одной...       — А кто сказал, что ты будешь одна?              Мужчина по хищному сузил глаза, косясь на приоткрытое окно. Я же ничего за ним не увидела. Вставать Такао не собирался, Чонган тоже не двигался с места.       — Ты говорил, что ты врач, — поднявшись, я всё же задержалась. Такао посмотрел на меня, как на несмышлёного ребенка.       — Врач, да, но ещё синоби, и много что ещё, — холодные искры неприятно прошлись по моему телу. Мужчина указал на меня рукой. — А ты разве просто девушка? Ничего другого нет? Ты тоже не говоришь многое, Дария. И не тебе обвинять меня в этом. Мы к тебе добры и этого должно быть достаточно.       Отвечать я не стала. Раздражение ютилось где-то внутри, тыкаясь об искусственный барьер спокойствия. От злобы сводило скулы, чесались руки. Возразить было совершенно нечего. Но ещё хуже становилось от той мысли, что я и сама не знала, что, по мнению Такао, я могла скрывать.       Выйдя на улицу, я тут же наткнулась на Кадзу. Безмолвной черной тучей он поджидал меня у самого входа, усевшись на небольшой каменный выступ. Ещё один таящий в себе секреты.       — Спасибо, — вместо приветствия слегка кивнула.       Мужчина встал и, не говоря ни слова, двинулся по каменистой дорожке. Мысль о привязанной собачонке вновь всплыла в голове: иди, куда ведут, и не задавай вопросов. Хорошо хоть, что хвостом не заставляют вилять.       — Дыши, хмурая.       Кадзу даже не обернулся. Ладони сами сжались в кулачки. Теперь и он команды раздавать будет? Может, и вправду лучше было, не знай я, что он говорит?       — Когти спрячь, поранишься, — в этот раз посмотрел так, что лучше бы и не оборачивался. Глаза черные, злые. Треснутая губа покрылась багровым рубцом. Тот вновь закровоточил от подобии ухмылки.       Мотнув головой, кулаки всё же расслабила. Какой смысл дуться, если ждала больше, чем было на самом деле? В конце концов, меня здесь и вправду никто не дергал. А то, что в лесу... Так вернулись же. Вытащили из лап того негодяя.       — Куда мы идём? — хрипнула я.       — В бани.       Вот и всё. Говорить о том, что вопрос подразумевал и смысл такого похода, я не решилась. Не найдя ничего лучше, чем смотреть себе под ноги, не заметила, как подступили слёзы. Шмыгнула скорее неосознанно и от того особо громко.       — Посмотришь, нет ли кого внутри. Нужно на твоё устройство посмотреть, — вдруг продолжил мужчина.       Кадзу остановился. Смотреть на него теперь было крайне неудобно, поэтому, увидев белый платок перед своим лицом, я слегка дернулась. Мужчина терпеливо держал руку, не прикасаясь ко мне. Зато коснулась я: нечаянно, коротко. Почти мазнула пальцами по мозолистой коже, беря платок. Тот пах бергамотом и горечью, примешиваемой мужским потом.       — Спасибо, — неожиданно стало приятно. Возвращать своеобразный подарок было неудобно, да и Кадзу, кажется, не ждал его в ответ.       Больше разговоров не было. Не было никого и в банях, и мне показалось странным, что Кадзу не мог зайти самостоятельно. Ведь наверняка бы услышал, есть ли кто внутри. Но по какой-то причине ему нужно было моё сопровождение, если так можно выразиться. Возможно, это просто правила приличия. Но, что более вероятно, просто напросто тонкий ход, в чём я успела убедиться немногим позже.       Когда мы возвращали обратно, полы кимоно зацепились за небольшую веточку — то был сломанный цветок, стеблем выбивавшийся из общей композиции. Никогда прежде мне не встречались такие цветы: черные, почти незаметные, но всё же привлекли внимание. Присесть я так и не успела — мужчина сделал это быстрее меня, без усилий доломав влажный от утренней росы цветок.       — Дария, — Кадзу выпрямился и провертел бутон меж пальцев.       — Да? — от поворота головы несколько прядей ласково прошлись по точеному острому лицу.       — Цветок, Дария, — повторил мужчина еле слышно. Кажется, он перестал дышать.       Черные лепестки всё ещё покоились в грубых руках и, судя по всему, ожидали, что я заберу их сама. Дария. Вероятно...       — О-о, — запоздало протянула я, ведя пальцами по торчащим лепесткам, а после, позабыв и время, и место, и того, кто передо мной стоит, и вовсе хлопнула в ладоши. — Цветок? Георгин! Вот что... Красота то какая!       Кадзу, если и не разделял веселья, но и не препятствовал ему. Мне всё ещё казалось, что он не двинулся ни на сантиметр, почти превращаясь в неподвижную статую. Но когда цветок всё же перекочевал в мои руки, а после уютно устроился за ухом, мужчина расправил плечи и несколько раз моргнул. Я позволила себе улыбнуться. И этой улыбкой вновь вернула синоби черствое выражение лица.       — Такао ждёт, — констатировал он и отвернулся.       Судя по тону, ничего хорошего ждать не приходилось.

***

      — Что? Что это означает? — я резко встала, принявшись ходить из угла в угол, как загнанное животное.       — Я думаю, ты прекрасно поняла значение этого слова, — ровным и от того жутко раздражающим тоном ответил Такао.       Раздражал и Кадзу, молча стоящий у того самого окна, через которое он беспрепятственно ворвался ко мне ночью. Да, не тронул, да, не разбудил и не побеспокоил. Но разве это всё имело значение, после того, о чём объявил этот самоуверенный седовласый синоби.       — Чёрт бы вас всех побрал! — не выдержала я, взмахнув руками. Всё, что я могла себе позволить, это выплескивать негодование словесно. Рушить что-то я банально опасалась, помня, кто передо мной. — Чем вы лучше других? Чем это отличается?       — Свадьба будет ненастоящая.       Такао нарочито громко и устало вздохнул. Женская истерия беспокоила его не меньше, чем меня вся эта затея. Свадьба. С Кадзу. Точнее с сыном какого-то господина Ёсинару, чьим именем он представился, выпутывая меня из злополучного места.       — Так сложились обстоятельства, иначе бы тебя не отпустили, — сдержанно продолжал глава синоби.       — Так убили бы там всех, меня бы убили тоже! Чего придумывать? — разум не поспевал за языком. Теперь я ругнулась на местном. Удивительно, что мужчины стерпели и такой выпад. Судя по всему, просто делали скидку на внезапную новость.       — Господин Ито имеет высокое положение, а бойня никому не нужна.       — А свадьба, значит, нужна, да? — пара шагов к Кадзу, но он даже не дернулся. Смотрел так же, как и Такао — устало, будто бы сдерживая головную боль. Не среагировал и тогда, когда я бросила черный георгин к его ногам. — А ты? Зачем тебе то это?       — Дария, — окликнул меня Такао. Я развернулась. — Кадзу исправляет ошибку, я же сказал.       — Что за ошибку? — вновь посмотрела в черные глаза. Ни намёка на сожаление. Лишь скупая злость.       — Через две луны вы должны быть в столице, — Такао поднялся и расправил ладонями складки на одежде. — Делай, как говорят, Дария. Всё для твоего же блага.       На языке вертелось много всего. Оскорбления, проклятия, невысказанная злоба и ненависть. Отчасти, какая-то доля меня всё ещё пыталась верить в самостоятельность. Однако для женщин в этом мире её не существовало. Благие намерения Такао не воспринимались мною таковыми. Под всей предложенной заботой всегда скрывался расчет. И вроде бы это нормально для обоих миров и не должно было стать для меня открытием, только вот...       — Ненавижу.       Кадзу не требовалось перевода. Не скрываясь, он вышел через окно, утверждая тем мои догадки. Тёплый летний ветер скучающе влетел в комнату, подбрасывая пару черных лепестков. Самого же цветка в комнате не было.