***
Еду мне принесли ближе к вечеру в отдельные комнаты. Слишком большие и пугающие для обыкновенной девушки. Кровать была завешена пологом, вокруг и на ней расположились разноцветные подушки с золотыми кисточками. Со стен смотрели змеевидные драконы и ящеры, пролетающие над зубчатыми горами и изумрудными реками. Пахло благовониями и травами. На балконе звенели колокольчики, играющие с ветром. После того, как Кадзу принес меня сюда, он ушёл не глядя, оставив после себя лишь мокрые пятна на полу. Лекарь был единственным, кто навестил меня, тут же успокоив — угрозы жизни или здоровью нет. Однако от прогулок лучше воздержаться и одеться во что-то тёплое. Но стоя на небольшом балконе в легком шелковом кимоно, я об этом не думала. Жар бил изнутри, прогоняя все события с небывалой скоростью. Жизнь куда-то гнала меня, забывая спросить моего желания. Больше не было спокойных вечеров за просмотром сериалов или чтением книг, не было задорных однокурсников и споров о выборе кафе для выходных, не было однокомнатной квартиры, не шуршал подоблезший старый чайник, не тявкала соседская собака. — А луна такая же, — поддев стеклянный шарик ногой, я толкнула его к обрыву. Внизу что-то звякнуло, а после послышалась чья-то ругань. Я поспешила уйти обратно, но наткнулась на что-то пушистое и замерла. Мокрый нос ткнулся в заднюю часть руки, призывая обернуться. — А ты кто такой? Тёмно-серое, почти что чёрное животное тявкнуло, чуть склонив морду вбок. Я отошла в сторону, чтобы получше разглядеть гостя. В свете луны мелькнули рыжие пятна. Тонкие лапы обвила пара хвостов. — Матерь божья! Животное издало урчащий звук, словно спрашивая что-то. — Два, нет… Три?! Хвоста три! — я зажмурилась и помотала головой. Быть такого не может. И действительно, когда я открыла глаза, чудо-зверя передо мной уже не было. Зато у чайного столика сидела молодая женщина: белизна тонкой кожи, прямая спина и убранные в высокую прическу волосы говорили о том, что она не служанка. Незнакомка приподняла крышку чайника и принюхалась, смешно дёрнув носом. — Тоже неправильно завариваешь, — она покачала головой и без промедления вылила всю заварку прямо в круглый поднос. — Нужно дать листьям подышать, тогда не будет горчить. — Простите… — только и вырвалось у меня. Незнакомка подняла на меня хитрые глаза. Несмотря на то, что лицо её было спокойно и расслабленно, я чувствовала, что она улыбается одним взглядом. В то время как я застыла с раскрытым ртом, нервозно теребя руки. — Мэй, — девушка поклонилась и указала рукой напротив себя. — Я пришла поблагодарить тебя за сына. С запозданием колени согнулись в незнакомом книксене. Не каждый же день встречаешь императрицу. Но глава империи вдруг громко засмеялась, прикрыв рот шелковым расшитым рукавом. От чего-то раскраснелась и я. — Простите, я… — я еле удержалась от нелепого объяснения и глубоко поклонилась. Правила от Такао о поведении перед членами императорской семьи напрочь вылетели из головы, отдавая власть предрассудкам. — Не могла удержаться, чтобы рассмотреть тебя. Мокити говорил, что видел Кагую и потому отвлёкся, — девушка вновь открыла лицо и улыбнулась. На этот раз губами. — Ты теперь главная новость во дворце. Мэй пригубила чай, наблюдая за мной с особым интересом. Подумав, что невежливо сидеть просто так, я вторила её действию, замечая, что горечь напитка ушла. — Кадзу это определенно не понравится, — всё же сморщилась я. Перед глазами встало суровое напутствие о не привлечении внимания. — Ему мало что нравится, — согласилась императрица и чуть склонила голову вбок. Украшения в волосах весело звякнули. Я вдруг вспомнила, что не слышала, как кто-либо заходил в комнату. — Кстати говоря, о цели вашего визита. Мне кажется, Такао не до конца разъяснил тебе, что к чему. Я кивнула. В голове ярко стоял образ ночной лисицы. — К обрядам я тебя подготовлю, но хочу, чтобы ты знала… — девушка чуть дернула рукав кимоно, от чего тонкое запястье блеснуло драгоценным браслетом, привлекая внимание. — Клан никогда не спросит больше, чем ты смогла бы дать. Так что по возможности, доверяй им, как в своё время доверилась я. — А вы… — нос защекотало, и пришлось прикрыть лицо руками и отвернуться, чтобы чихнуть. Однако когда я вновь открыла глаза, то увидела лишь трёххвостую тень, выпрыгивающую в ночную прохладу.Часть 9. Не только о себе
28 октября 2023 г. в 08:00
От оцепенения, в котором я провела остаток пути, меня вывел совершенно новый вид: изящные крыши дворца, выглядывающие посреди роскошной зелени, я приметила ещё издали. Моё оживление не осталось незамеченным и я буквально ощутила, как спало некоторое напряжение. Ведь за те несколько дней, которые я мысленно хоронила себя за мучительную смерть ребенка, я не проронила ни слова. Даже извиниться перед Сатоши не находила сил, не то, чтобы вести беседы.
И вроде бы такой расклад устраивал сопровождающих более чем, но неприятный осадок в виде моего опухшего лица и ночных истерик явно действовал мужчинам на нервы. Или же они попросту не выносили женских слёз.
Теперь же, когда губы дрогнули и приоткрылись от красоты увиденного, мужчины будто бы и сами потеплели. Хонг даже прикупил у торговца кулек сушеных слив.
— Кадзу сказал, ты их любишь, — смутившись, пояснил он.
— Люблю, — согласилась я, пытаясь разглядеть на лице синоби хоть что-нибудь, что выдало бы осведомленность в этом вопросе.
Но Кадзу лишь тихо бросил:
— Не вертись, недоверчивая.
Возможно, то была попытка извиниться. И, признаться, весьма удачная. Сделай бы мужчина это лично и сразу, я бы бросила такую подачку ему в лицо. С Хонгом же такое сделать было недопустимо. От того кисло-сладкий вкус отчетливо примешался к тонкому аромату бергамота.
При въезде в город Кадзу надел мне на голову капюшон и велел смотреть вниз, чтобы не привлекать лишнего внимания. А учитывая обилие запахов и пестроту тканей, так или иначе мелькавших на старинных улочках, сделать это было безумно сложно. Но нежелание повторять суровые уроки сделали своё дело: синоби не стал бы просить, если бы не было необходимости. Однако о манерах предупредить он всё же не успел или же счел, что у меня хватит ума не реагировать так ярко. Но при виде сошедшей со страниц сказки, радостное и грубое на слух вырвалось само собой.
— Ахренеть, это же как в фильме! — сбросив капюшон окончательно, я стала вертеть головой из стороны в сторону, пытаясь запомнить каждую деталь. Даже тактичное покашливание за спиной не удержало меня от пищащего восторга.
— Что за фильм? — не удержался от вопросов и Сатоши. Его нетерпеливый вид всё же вызвал у меня слабую улыбку.
— Прости, Сатоши, я… — всё же извиниться стоило.
— Так что за фильм? — видя, что это даётся мне нелегко, мужчина и сам не стал акцентировать на этом внимание, за что я стала благодарна ему вдвойне. Хоть и синоби, но сострадание и эмпатия им не чужды. По крайней мере, Сатоши.
— Картинки такие, двигаются со звуком, истории рассказывают, — обрублено объяснила, не зная, как выразиться точнее.
— А, как театр теней, — Сатоши многозначительно погладил подбородок и призадумался.
— Театр теней? — тупо вновь переспросив, я почему-то обернулась к Кадзу, но он будто бы не слушал, да и не смотрел вовсе.
Точеные скулы заострились, вздернутый подбородок стал ещё выше. Кобыла под нами нетерпеливо заржала, чувствуя неладное. Разобрать, куда именно смотрел мужчина, было невозможно: солнце слепило прямо оттуда, куда был устремлен его взгляд.
— Сатоши, отведи лошадей, — легкое невесомое движение, а после Кадзу скрылся в листве садов.
От замешательства меня вывела тень в виде птицы: не настоящие крылья, созданные широкими ладонями Сатоши, мазнули по лицу, заставляя обратить на него внимание.
— А, теней, — немного усилия и мне всё же удалось спрыгнуть самостоятельно. Так или иначе к верховой езде пришлось приноровиться, к тому же после жесткого массажа я регулярно разминала мышцы самостоятельно. — Нет, Сатоши, немного другое.
— Всё тебе не так, госпожа, — надуто ответив, мужчина качнул головой и взял кобылу Кадзу под уздцы. — Ты здесь подожди, мы скоро. И не трясись так. Во дворце охрана.
Люди в доспехах, снабженные оружием, действительно были повсюду, но вместо чувства успокоения, наоборот, рождали тревогу. Все, как один, разглядывали меня, будоража не особо приятные воспоминания. Среди пытливых взглядов был один особо живой: мальчиковый и любопытный. За ребенком лет пяти шагала женщина, за ней — ещё парочка, держащих над немолодым лицом легкий зонтик. Мальчишке же солнце не было чуждо. Он крутился так быстро, лихо перепрыгивая с камня на камень, что когда его блестящие глаза наткнулись на меня, маленькая пяточка соскользнула, прошерстив по зеленому мху, и утащила непоседу на дно.
Женщины громко вскрикнули, кидаясь следом, но почему-то остановились, принявшись махать руками страже. Мальчишка так и не вынырнул, по глади пруда проходила лишь круглая рябь.
Ноги сами понесли меня к краю, оттолкнулись совсем неумело — я почувствовала, как резные края камней прочертили голень — и точно также, по наитию, рассекли водяную полосу. Неумение плавать никуда не делось и, к счастью, небольшой пруд был неглубоким: пара метров глубины, не более. Но тем не менее, паника давала о себе знать. Муть и взвеси мешали ясности картинки, в ушах звенело, сердце громко кричало о недостатке кислорода. Кричал и мальчик, беззвучно выпуская пузыри и размахивая ручками. Его образ тут же примешался к погибшему в дороге младенцу, а после всё пошло своим чередом.
Руки, словно делали это каждый день, рванули на себя и толкнули малыша вверх. Сквозь толщу воды я слышала, как то закашлялся, а после громко заплакал. Звук этот становился всё дальше, одежда тянула вниз, скользкое днище не давало найти точку опоры. Лёгкие прожгло ядовитой болью, грудь скрутило и вывернуло. Кажется, тело прошло судорогой.
Помнила я это плохо, смутно. Словно это был дурной сон. И заснуть казалось самым правильным вариантом, только вот…
Мягкость чьих-то губ на моих собственных. Отточенное давление на груди, вдох. Меня скрутило, а после вода небольшими порциями вытолкнулась наружу. Кто-то повернул меня на бок и убрал волосы с лица.
— Куда бросилась, глупая, — Кадзу, кажется, был зол больше обычного. Капли стекали по острым скулам, очерчивали подбородок и падали мне на грудь. Теперь мужчина держал меня на руках и широким шагом отдалялся от злосчастного сада.
Отвечать не было сил. Солнце жгло глаза больше обычного, горло горело и саднило. Улыбка, появившаяся совсем не к месту, вышла вялой. Под ухом слышалось сильное «тук-тук». Совсем не такое, как моё, трепыхающееся словно крылья желтой канарейки.
— Кадзу, — мужчина плотнее сжал губы, продолжая смотреть прямо перед собой. Сердце под щекой забилось быстрее. — Спасибо, Кадзу.