Театр вампиров

Повелителя вместе с дочерью Мадлен ожидала у входа в театр. Занимался рассвет, но пока что осеннее Солнце ещё не поднялось над линией горизонта. Стискивая кулаки, Мадлен беспокойно сновала у входа из стороны в сторону. Придётся переливать Изабель кровь в театре, полном агрессивных кровопийц. Скверно. Почему же так долго? Призрак Оперы никогда не засиживался на переговорах — они слишком сильно отвлекали его от работы. Неважно, чья жизнь зависела от встречи, повелитель пропустил бы её только ради театрального искусства. Но когда его автомобиль подъехал, когда мужчина выбрался из него, держа на руках Изабель, Мадлен мгновенно всё поняла. Его вечно суровое лицо смягчилось, было каким-то непривычно расслабленным, утомлённым, спокойным. Всегда гладкие волосы растрепались, на шее и губах виднелись следы губной помады. Изабель была без сознания, её кожа была гораздо белее, чем у вампира. Призрак Оперы закутал её в свой камзол, словно ребёнка. Мадлен протянула руки, чтобы забрать дочь, но Призрак Оперы прошёл мимо. — Повелитель... — Как прошла репетиция? Вампирская леди моргнула, глядя на него. До неё не сразу дошёл смысл его вопроса. — Вам не о чем беспокоиться, мой повелитель. Артисты выучили сценарий и готовы выслушать ваши замечания. — Прекрасно. И даже не проверил? Вот так просто поверил её словам? Не поднял на уши труппу? Мадлен обомлела. — Повелитель, позвольте мне забрать дочь. Ей нужно перели... — Не беспокойся. Я сам это сделаю. Сам? Мадлен сжала губы в линию, провожая его округлившимися глазами. Это какая-то новая причуда или странный способ поиздеваться над девушкой? Призрак Оперы презирал слабость, он никогда не заботился о раненых и предпочитал добивать ослабших вампиров, а не позволять им исцелиться. Он же даже не поставит иглу! У Изабель такие нежные руки, он запросто проткнёт их насквозь! Мадлен поспешила за ним, придерживая юбки платья и, обогнав мужчину, посмотрела ему в глаза. — Повелитель, у Изабель очень слабый иммунитет, — произнесла она. — Позвольте мне... — Мадлен, — в голосе мужчины зазвенела сталь. Женщина осеклась, вздрогнув. — Прочь. Вампирская леди низко опустила голову, до боли стиснув клыки. Ослушаться приказа, не подчиниться ему она не могла. А даже если смогла бы, сила воли Призрака Оперы стёрла бы Мадлен в порошок. — Да. Повелитель. Он прошёл вглубь коридора, громко стуча каблуками туфель по мраморному полу. Держа Изабель на руках, Призрак Оперы приблизился к большому зеркалу, ровная гладь которого тут же пошла волнами. Вампир сделал шаг внутрь и исчез за застывшей серебристой твердью. Мадлен замерла, глядя на своё бледное отражение в зеркале, в которое прошел вампир, коснулась его. Гладкая поверхность не подёрнулась рябью, не поддалась, не пустила её дальше. Зеркала. Отто. Мадлен закрыла глаза, давя в себе слёзы. Сначала Изабель, а теперь выяснилось, что с Отто всё в порядке. А ведь леди так надеялась, что этот проблемный зеркальный ребёнок умер. *** Красота всегда влекла уродов. Совсем неважно, какая красота: интерьера, лица, тела, пейзажа, предмета — урод восхищался ею, влюблялся в неё, похищал, присваивал себе и, наконец, искажал, уничтожал. Так Призрак Оперы поступил с прекрасным замком, в котором открыл театр и время от времени совершал в нём кровопролития. Так Призрак Оперы поступил с людьми, обратив их в немёртвых хищных зверей. Так Призрак Оперы поступил и с Изабель, овладев ею. Вампир опустил девушку на шёлковые простыни своей кровати, расстегнул камзол, большим пальцем надавил на голубоватые вены на сгибе локтя. В запасе у него были пакеты с донорской кровью, которые обычно Призрак Оперы пил сам, а не вливал кому-то. Изабель не дрогнула, когда он погрузил иглу катетера в вену, не очнулась. Её дыхание было глубоким, медленным, но сердце колотилось, как сумасшедшее. Призрак Оперы задержал взгляд на её спокойном лице, утёр перчаткой чёрные дорожки слёз, остатки помады. Интересно... что ей снится? Наверное, ей холодно. Донорская кровь отвратительна, при переливании человек всякий раз чувствует, будто мёрзнет изнутри. Думая об этом, Призрак Оперы укрыл Изабель одеялом, растопил камин, через мелкие зеркала отдал приказ слугам приготовить для девушки обед. Неясно, когда она очнётся, впрочем, это и не имеет значения. По пробуждению она всё равно будет в ужасе и от своего поведения, и от логова вампира, и от него самого. Призрак Оперы и сам был в смятении. Прежде он не допускал настолько близких отношений с донорами, прежде его любовницами становились достаточно взрослые и страстные женщины других видов, которым было плевать на уродство Призрака Оперы. Они жаждали близости, и им, как и ему, произошедшее было безразлично. Секс — естественная потребность тела, не более. Изабель же... сломила его. Призрак Оперы смотрел на неё, сощурив взгляд. Ему казалось, что за пятьсот лет жизни он закалил и тело, и разум, что над ним не властны никакие земные чувства. И тут... страсть к женщине? Что может быть банальнее? Призрак Оперы скользнул кончиками пальцев по её шее, откинув волосы назад, обнажив свежий укус. Опомнившись, он вздрогнул, отнял ладонь и поспешил отойти, убрав руки за спину. Она его околдовала? Смерть вложил в её голос не только возможность убивать, но и способность влюблять, вызывать одержимость? Мужчина прерывисто выдохнул, глядя на пламя в камине. "Я обожаю вас". Невольно Призрак Оперы провёл пальцем по нижней губе. Он не ожидал услышать подобного от кого-либо даже под действием укуса, тем более от красивой, молодой девушки. А каким голосом она это сказала... как смотрела на него... Закрыв глаза, он провёл ладонью по лицу, борясь с эмоциями. Неважно. Девчонка видела только ту часть его внешности, которую он позволял увидеть. Если бы Призрак Оперы снял маску, она бы своим криком убила два ближайших квартала. Тряхнув головой, он отправился в ванную комнату, принял душ. Здесь не было зеркал, не было отражающих поверхностей, даже сантехника была матовой. Призрак Оперы прекрасно помнил о своём уродстве и не хотел в лишний раз видеть его. Он переоделся в бархатный халат, тщательно спрятав шрамы на теле, зачесал назад мокрые волосы, надел маску. Выйдя из ванной, он первым делом проверил пульс девушки. Ровный, медленный. Хорошо. Температура не повысилась, к лицу постепенно возвращались краски жизни. Совершенство. Призрак Оперы вынул катетер из вены, осторожно переодел девушку из тесного платья в халат, стараясь не обращать внимания на её наготу и не думать о прошлой ночи. Вампир нахмурился, перевёл взгляд на письменный стол, на свои черновики. Он хотел работать. Что ни встреча с этой девчонкой, что ни воспоминание о её голосе, так ему хотелось творить. Но, если она проснётся и не найдёт его рядом, то почувствует себя использованной. И не поймёт, кому теперь всецело принадлежит. Некоторые очевидные мысли нужно доносить грубо, прямолинейно, навязчиво, даже агрессивно. Как либреттист, он хорошо понимал это. Вздохнув, Призрак Оперы опустился рядом с ней на кровать, взяв блокнот для заметок. Ему не нравилось пользоваться пишущими ручками вместо пера, но выбирать не приходилось. Погружаясь в работу, он обычно не замечал ничего вокруг, но в этот раз пару раз Призрак Оперы всё же отвлёкся. В первый раз — когда Изабель, ворочаясь и что-то бормоча во сне, прильнула к нему и снова надолго затихла. Замерев, вампир какое-то время не мог отвести от неё взгляда. Во второй раз он отвлёкся, когда ощутил, что Изабель проснулась. Не открывая глаз, она пыталась понять, где находится, угрожает ли ей опасность, что вообще происходит. Как она очаровательна. — Ты хорошо спала? Изабель вздрогнула и, наконец, открыла глаза, потёрла их, подняв взгляд на вампира. Он едва сдержался, чтобы не улыбнуться ей. Нельзя, чтобы девушка видела его эмоции. Нельзя, чтобы использовала их против него. Вспомнив, что произошло вчера, Изабель покраснела до корней волос, отвела взгляд в сторону, укрываясь одеялом. — Господин... о, Боже... — Сожалеешь о случившемся? Изабель промолчала, сжав губы в линию. — Мы оба хотели этого, разве не так? Она нахмурилась, встретившись взглядом с Призраком Оперы. Невольно девушка поёрзала на кровати, видимо, ощутив непривычный зуд там, где его раньше не было. — Вы укусили меня! — Это не ответ. — Ничего бы не произошло, — произнесла она. Её лицо было пунцовым, — если бы не ваш укус. — Ничего бы не произошло, если бы не твоё легкомыслие, — парировал Призрак Оперы, от чего щёки Изабель вспыхнули с новой силой, — и попытка застрелиться. Проведя ладонью по лицу, она вновь посмотрела в сторону, отвернулась. Сказать ей было нечего. — Изабель, — уже мягче произнёс вампир. — Почему ты так отчаянно отрицаешь чувства ко мне? — Чувства?! — вспыхнула она. — Да какие, к чёрту, чувства?! Вы сделали меня донором! Вы без конца до меня домогаетесь! Вы не слышите моих отказов! А теперь ещё и это! Призрак Оперы наклонил голову набок. Изабель едва не плакала, стискивая пальцами одеяло, и в её глазах были и гнев, и страх, и отчаяние, и стыд. И смятение. — Ты отказываешь во всём даже самой себе, — ответил он, и от этих слов девушка содрогнулась, как от пощёчины. — Ты боишься всего на свете. Ты не позволяешь себе хоть на секунду почувствовать себя счастливой. Так с чего я должен слушать твои отказы, если ты ненавистью к себе заставляешь страдать не только себя, но и тех, кто тебя окружает? Изабель сжала губы в линию, вглядываясь в глаза вампира. — Вы ничего обо мне не знаете. — Ошибаешься, — сощурился он, скрестив руки на груди. — Ты подкидыш, от которого отказались родители. Впервые ты убила ещё в приюте. Ты пыталась резать крылья, но не вышло. Ты скиталась, не находя ни крыши над головой, ни куска хлеба, пока в конце концов не пришла к нам. Я знаю о тебе всё, моя милая банши. Изабель боялась даже пошевелиться. — ...откуда? Кто вам сказал? Вы допрашивали маму? Призрак Оперы хмыкнул в ответ. — Я давно живу на свете, многое видел, давал крышу над головой для многих банши. У вас всегда схожая история жизни. Да и, неужели ты думаешь, что мне было сложно догадаться, почему ты вздрагиваешь от одной мысли о смерти? Девушка побледнела, крепче стискивая одеяло. — Вы и это заметили... — Я с тебя глаз не свожу, — выдохнул он, — стоит тебе оказаться рядом. Изабель вновь вздрогнула, густо покраснев. Она умолкла, глядя в сторону, стыдясь и поднять на него взгляд, и заговорить, и даже шевельнуться. — И всё-таки... ты жалеешь? Она сжала губы в линию и задрожала, в который раз не сдержав слёз рядом с ним. — Это несправедливо, — процедила она, смахивая слёзы, злясь на себя за слабость. — Какого чёрта?! Вы заглядываете мне в душу, пьёте кровь, спите со мной. А я не могу узнать даже вашего имени! Призрак Оперы невольно улыбнулся, глядя на неё. Он думал, что с ней всё совсем безнадёжно, но оказалось, это вовсе не так. Вампир ещё мог пустить свои гнилые корни в её сердце. — Эрик, — Призрак Оперы вздохнул и закрыл глаза. Звук собственного имени был ему отвратителен. — Эрик де Валуа. Изабель затихла. Не дождавшись её реакции, мужчина нахмурился. — Не смей произносить это имя на людях. Она прерывисто вздохнула. — Эрик... я не понимаю, в каких мы отношениях, — голос девушки звучал сдавленно, неровно. — А когда я чего-то не понимаю, мне становится страшно. Призрак Оперы смотрел в пустоту перед собой. Для него всё было просто и понятно: они любовники. Пылкие, страстные, сходящие с ума друг по другу. И он уже знал, что надолго запомнит это чувство, которое в нём разбудила Изабель, в то время как она рано или поздно найдёт себе более выгодную партию. Но сейчас... Сейчас следовало действовать деликатно, не напугать ещё сильнее. Сделать так, чтобы она сама захотела приблизиться. Чтобы у неё не осталось другого выбора. Что ж, это несложно, особенно когда имеешь дело с женщиной, которая совершенно себя не любит. — Ты меня раздражаешь, — мягко, даже по-отечески произнёс он, впившись взглядом в её хрупкую фигуру. — Ты так упорно слушаешь Мадлен. Стоит ей сказать, что я твой враг, и ты спешишь ей верить. Собравшись с силами, Изабель хмуро посмотрела на него. — И в чём она не права? От вас я вижу только зло. Он терпеливо, выразительно вздохнул. — Неужели? А кто спас тебе жизнь? — А кто довёл меня до... до этого?! — А кто, — он хмыкнул, обжигая её взглядом, — зная тебя лучше всех, зная о твоей мягкотелости, о твоих тревогах, о твоих проблемах, вложил тебе в руку оружие? Кто сделал это, зная, что ты скорее причинишь вред себе, чем кому-либо ещё? Кто, скажи мне, отдал тебе револьвер с пулями, бесполезными для вампира? Изабель побелела, сжав губы в линию. — Вот и решай, — продолжил Призрак Оперы, — кто твой враг: мать, о которой ты ничего не знаешь, или твой любовник. Изабель вздрогнула и невольно отодвинулась подальше, сгорая от смущения. — Этого больше не повторится! — Ты знаешь, что придёшь ко мне. Придёшь ещё, придёшь, потому что будешь не в силах сопротивляться. Ты моя. И узы крови тут ни при чём. Она изменилась в лице. Призрак Оперы спокойно, невозмутимо смотрел на неё, хотя внутренне торжествовал. Он нашёл к ней ключ, понял причину её страхов и сомнений. Она боялась уз крови. Изабель, как и любая молодая женщина, хотела настоящих чувств, хотела искренней любви, в то время как похоть для неё была пропитана фальшью, обманом, предательством. — Значит, ты переживаешь из-за наших отношений, — вздохнул вампир, веля себе успокоиться. — Хорошо. Давай решим проблемы. Мне умерить пыл? Изабель сжалась. — ...да. Пожалуйста. Она так отчаянно краснела, что с её согласием можно было и не считаться. Если бы ей были отвратительны его прикосновения, она бы бледнела. — Не трогайте моих близких, — продолжила девушка. — Пожалуйста. Я... усвоила урок. — Это всё? Она молчала с минуту, закусив нижнюю губу. — Эрик... раз от уз крови всё равно не спастись... вы хотя бы позволите мне..? Она осеклась, не завершив фразу. Пальцы девушки дрожали. Закрыв глаза, она уткнулась лицом в колени, прижав их к груди. — Вы позволите мне узнать себя поближе? Он промолчал. — Мама здесь ни при чём, — продолжила девушка, хмурясь. — Обещаю. Я буду осторожнее с ней. Ничего ей не расскажу. Она засомневалась в искренности Мадлен только после одного факта? Любопытно. Видимо, отношения между матерью и дочерью дали трещину ещё раньше. — Что ты хочешь узнать? — Всё, — сказав это, она водила пальцем по простыне, разглаживая мягкий шёлк. — О вашей жизни, о том, где вы учились музыке, как вы построили этот театр... как вы стали вампиром. Эрик до боли сжал зубы. — Я знакома со всеми молодыми вампирами, — продолжила девушка. — Думаю, они считают меня нелепой зверушкой, которая вечно приходит к ним на работу. И я не боюсь их, потому что знаю, что они на меня не нападут. — Даже если ты узнаешь меня от и до, — произнёс вампир, вздохнув, — я нападу. Он не сдержал улыбки, увидев её покрасневшее лицо. Что ей даст его прошлое? Эрик мог старательно выбирать информацию, мог вводить её в заблуждение, мог лгать, мог рассказывать нечто иное. Но рано или поздно правда всплывёт, рано или поздно Изабель найдёт ошибку в фактах. Рано или поздно маска слетит с его лица. Ей нельзя видеть того ужаса, что таился под ней. Нельзя знать, насколько отвратительны могут быть люди. Нельзя, чтобы блеск в её глазах сменился отвращением. — Изабель, — произнёс он, — вампирами становятся не от хорошей жизни. Девушка грустно улыбнулась, опустив взгляд. — Не вы один столкнулись с её тяготами. "Не вы один". Эрик невольно нахмурился, скосив взгляд в сторону. Эти слова странным образом задели его эгоизм, напомнили о чувстве, которое он вытравил в себе ещё будучи маленьким мальчиком. Сострадание. Внезапно её хрупкая фигура, её нежное лицо, её бледные руки показались ему до боли трогательными. Вампир провёл пальцем по её ладони, поднёс к губам, поцеловал костяшки пальцев. Ощутив тепло тела девушки, мужчина в который раз заметил, насколько холоден сам, насколько мёртв. Изабель в ответ несильно сжала его руку. — Прошу вас... — Проси о чём хочешь, — ответил Призрак Оперы, — но тот человек, которым я был, мёртв. Я похоронил и его, и память о нём. Девушка нахмурилась, от чего стала выглядеть ещё очаровательнее. Как ей это удаётся? Он ещё не полностью изучил способности её вида? Изабель прерывисто вздохнула, глядя ему в глаза, словно её осенила какая-то мысль, какая-то идея, которую она боялась озвучить. — Эрик, — она вдохнула поглубже, набираясь храбрости, — не могли бы вы... кусать меня не в шею? Пожалуйста. Вампир крепко сжал зубы. Эта просьба была для него оскорбительной. — Хотя бы первое время! — вздрогнула девушка. — Прошу вас. В конце концов, та же самая кровь течёт и в запястье. — Тебе не понравится. — Разве? — девушка протянула раскрытую ладонь, предлагая себя Призраку Оперы. — Покажите. Я хочу убедиться лично. Её решительность показалась вампиру подозрительной, однако он всё равно сжал её руку, провёл по коже клыками. Укусы всегда оказывали на донора наркотический эффект, приводя его в крайнее возбуждение. Интересно, понимала ли Изабель, что её просьба выглядела для него как предложение, от которого он не собирался отказываться? Встретившись с ней взглядом, Призрак Оперы неглубоко укусил её запястье. В крови Изабель не было ничего особенного, вот только даже от одной капли мёртвое сердце вампира оживало. Запах девушки кружил голову, её мягкая кожа так и манила прикоснуться, её затуманенный взгляд казался невероятно соблазнительным. Но сильнее всего Эрика пленил её голос. Как же он жаждал слышать его... "Я обожаю вас". Увлекшись, вампир закрыл глаза, глубже впиваясь клыками в тонкое запястье. Изабель простонала от боли, и от этого звука он совершенно потерял голову. Дыхание сорвалось, кровь обжигала горло, пьянила, воскрешала из мёртвых. Отвлекшись, он перестал следить за девушкой, перестал контролировать её. И потому, протянув свободную руку, Изабель сорвала с него маску.