Театр вампиров

Изабель торжествовала, когда ей удалось отвлечь внимание вампира, притупить его бдительность. Но в следующую секунду, держа в руке его маску, она пожалела о содеянном. Казалось, правая половина его лица была перемолота на части. Бугристая, вздувшаяся кожа шла мелкими волнами. Местами она была срезана, обнажая мышцы и белую кость, местами вздувалась так, словно её накачали воздухом, местами казалось, будто она обожжена, а местами — будто омертвела после сильного удара. Изабель ахнула, вздрогнув. Вампир отпрянул от её руки. Свет в комнате погас, погрузив двоих в кромешный мрак. Сжав губы, Изабель прижала маску к груди и отползла к стене. Запястье до сих пор кровоточило, и девушке было больно на него опираться. — Эрик! — воскликнула она, стискивая маску. — Умоляю, простите! Я не знала! — Никто не знал. Его голос звучал отовсюду. Изабель похолодела, задрожав. — Тебе так понравилось злить меня? Изабель дёрнулась, ощутив скользнувшую вверх по колену руку. Он был близко. Слишком близко. Только сейчас, когда в темноте все чувства обострились, девушка кожей ощутила невесомое холодное дыхание мужчины. Изабель обняла себя за плечи, крепче вцепившись в халат. Лицо девушки запылало. В прошлый раз его злоба так легко обернулась страстью. — Эрик, — пролепетала она, с жаром выдохнув, — у нас же было... это. И, конечно, я хочу знать, как вы выглядите! Что в этом плохого? — Ты ещё спрашиваешь? — процедил он, и его бархатистый, томный голос раздался у уха девушки. Она отпрянула, но Эрик схватил её за плечо, удержав на месте, прижав к своему холодному телу. — Скажи, приятно осознавать, что тебя касался такой урод? Изабель сжалась, боясь издать хоть звук. — Что он был твоим первым мужчиной? Что от него ты зависима? Что тобой одержим мерзкий демон? Скажи, ты счастлива, фея? С этими словами вампир грубо, сердито поцеловал её, стиснув пальцами волосы. В кромешной тьме было легко вообразить и его изуродованное лицо, и жуткие шрамы на теле, которых она коснулась прошлой ночью. Изабель прерывисто, со стоном выдохнула, закрыв глаза, стиснув халат у него на груди. Вампир не кусал её, не вызывал насильственное, болезненное возбуждение. И всё же, девушка трепетала от его гнева, от его наглости, от его поцелуя. Да что с ней? Это же ненормально! Изабель прильнула к Эрику, когда он захотел отстраниться, вцепилась в его плечи, зарылась пальцами в жёсткие волосы. Он, привыкший всё контролировать и всех вокруг подчинять, так легко потерял голову, сдался, забыл о ярости. И так легко оказался беспомощным, не готовым к ответному выпаду. — Ты.., — прошептал мужчина, чуть отстранившись от её губ. — Эрик, — простонала она, не ослабляя объятий, — с маской или без для меня вы невероятны! — Заткнись. — Ваш взгляд, ваша манера держаться, ваш голос... я всё в вас обожаю! От этих слов он вздрогнул, попытался отпрянуть, но не вышло. Изабель не отпускала его. — Лгунья. Лживая, омерзительная Апата... Изабель прервала вампира поцелуем, осторожно провела пальцами по уродливому шраму. Что он с ней сделал? Она должна была испытывать отвращение, но не к нему, а к себе самой, должна была краснеть, стыдиться своей откровенности, бежать... Что он пробудил своей насильственной страстью? Почему его поцелуи вызывали такой восторг? — Зажгите свет, — прошептала Изабель. — Меня не страшат ваши шрамы. Какое-то мгновение Эрик молчал. — Чего ты добиваешься? — процедил он сквозь зубы. — Хочешь сбежать? Так убирайся. Призрак Оперы до того крепко стиснул девушку в объятиях, что ей стало больно. Не способная сделать вздох, она словно очнулась от любовного дурмана, запаниковала, пытаясь отстраниться, выбраться. — Мы можем встречаться, — в голосе мужчины звенела сталь, — можем изображать влюблённых, можем заниматься сексом. Но не смей. Мне. Лгать. Лгать? Изабель часто заморгала, застыв в его насильственных объятиях. О чём он? Девушка ненавидела себя за слишком честную реакцию на каждое его действие, а мужчина считал это притворством? — Я, — прохрипела Изабель, задыхаясь. — не настолько... хорошая... актриса. Он разжал ледяные руки, и девушка рухнула на кровать, кашляя, хватая ртом воздух. Эрик грубо схватил её за плечо, рывком поднял с кровати и потащил спотыкающуюся Изабель в темноту. Она не успела сказать ни слова, как мужчина толкнул её в густой мрак. Дыхание перехватило, тело словно пронзили иглы. Длилось это всего мгновение. Сделав шаг вперёд, Изабель рухнула, споткнувшись о раму зеркала, из которого вышла. Она обернулась. Эрик обдал её ненавидящим взглядом, прежде чем исчезнуть за отражающей поверхностью. Его маска так и осталась у неё в руках. Сжав её, девушка заскрежетала зубами. — Тварь, — процедила она, поднявшись. — Придурок! Скотина! Недомерок! Выходи! С каждым словом Изабель стучала по огромному зеркалу, пинала его, хотела разбить, но безрезультатно. Ей не удалось его даже поцарапать. Он отверг её. Он. Её. Отверг! Не поверил! Выгнал! И это после всего, что между ними произошло?! Изабель была в ярости. Скрежетнув зубами, она набрала в лёгкие воздуха, чтобы закричать. — ...милая? Изабель вздрогнула, застыв на месте. Крик умер у неё в груди, не успев зародиться. Разве сейчас ночь? Почему она не спала? — Господи, — Мадлен подбежала, громко стуча каблуками, стиснула дочь в ледяных объятиях. — Родная моя, я чуть с ума не сошла! Никогда! Клянусь жизнью, больше никогда-никогда я не пущу тебя с ним одну! Сжав губы, Изабель обняла мать в ответ, спрятав маску в длинном рукаве халата. Она искренна? Или же опять лгала, играла роль, притворялась? Ведь именно мать дала ей пистолет с бесполезными для вампира пулями, заставила надеть то вульгарное платье, кружевное бельё, использовать её особые духи с феромонами. Выглядело всё так, будто Мадлен как раз и хотела свести Изабель с Призраком Оперы. Заставить мужчину потерять голову, несмотря на робость девушки, сломить её сопротивление. Что ж, она добилась своего. Жаль, что Эрик прогнал Изабель, и всё произошедшее вампирская леди теперь не использует себе на пользу. До чего же противно... как же это гадко. Сжав губы, Изабель прерывисто вздохнула, давясь слезами. — Милая, — вздрогнула Мадлен, ледяными пальцами коснувшись щеки дочери. — Он... принудил тебя? Действительно, а принудил ли он? Девушка нахмурилась, взглянув на своё отражение в зеркале. Что она почувствовала тогда в машине? Испытала ли отвращение, гадливость, досаду? Изабель была одурманена. И в тот момент она осознавала лишь одно. Она ждала этого. Хотела его так же сильно, как и он — её. — Нет, — отведя взгляд, произнесла девушка. — Он... не стал бы... Изабель покраснела, вспомнив, как сама льнула к нему, вешалась на шею, как целовала и стискивала в объятиях. Как стыдно. Обычно она себе не позволяла даже лишних взглядов в сторону мужчин. Она сама соблазнила его. А он, всегда стойкий и непоколебимый, поддался. Мадлен прерывисто выдохнула, сжав плечи дочери. — Как ты себя чувствуешь? — Я хочу домой, — глухо ответила Изабель. Ни о чём не думая, девушка выскользнула из объятий вампирской леди, глядя в сторону выхода. Окна в Érèbe были или заколочены, или плотно зашторены, так что невозможно было понять, день сейчас или ночь. Изабель совершенно забыла, что из одежды на ней только плотный халат, что даже туфли остались в логове Призрака. — Мам... — девушка остановилась, нахмурившись. Ей вдруг вспомнилось вчерашнее обещание вампира. — Он уже велел сжечь Mogador? Мадлен глухо выдохнула. — Милая, мне очень жаль, — она сжала губы в линию, тщательно подбирая слова. — Но теперь тебе придётся искать другую работу. Сукин сын. — Искать? — Изабель окинула взглядом стены и потолок фойе. — А здесь для меня не найдётся роли? От неё Эрик так просто не избавится. Он мог выгнать Изабель из своих покоев, мог наорать на неё, мог причинить боль. Но от её голоса ему не спрятаться, как и от уз крови. Пора применить последние себе на пользу. — Здесь? Но, дорогая, мне казалось, ты хотела держаться подальше от театра вампиров. — Неважно, чего я хотела, — девушка смотрела в сторону, хмурясь. — По крайней мере, пока я работаю здесь, никто не пострадает зря. Покачав головой, она опустила взгляд и оттянула халат на теле. — Пойдём, — Мадлен протянула руки к дочери, словно вновь хотела обнять. Девушка не сделала шага навстречу. — Тебе нужно поесть и переодеться. Изабель кивнула. Правила этикета требовали, чтобы она шла вровень с матерью или позади неё. Но сейчас девушка шла впереди, пряча лицо, на котором отражались только сомнения и злоба. Спустя пару часов написала Призраку Оперы длинное письмо с результатами своего наблюдения за серафимом, подробно доложила обо всём, что успела заметить. А на последней строке от всего сердца пожелала старому вампиру гореть в Аду. *** Избавиться от уз крови невозможно, однако Изабель всё же решила попробовать проконтролировать свои эмоции, подавить желания. Каждое утро, возвращаясь с репетиций, она записывала наблюдения за своим состоянием, изменила питание, даже один раз сдала донорскую кровь. И в первую неделю после укуса всё было хорошо. Но на вторую Изабель вновь ощутила невыносимый жар в тех местах, где клыки вампира пронзили кожу. Каждый день ей снились слишком яркие, слишком реалистичные сны, в которых Эрик брал её без согласия, связывал, лишал возможности двигаться. Каждый раз, отправляясь в Érèbe, девушка скрежетала зубами от ярости и подавленного желания. Каждую репетицию она стала огрызаться с вампирами, язвить и указывать им на недостатки работы. Она приходила каждый день. Работала до рассвета. К концу каждой ночи у неё ныла голова от замечаний Мадлен, руки были в чернилах от постоянных пометок, тело немело без движения. А этот идиот так и не появился. Сегодня они приступали к разучиванию вводной арии, которую исполняли ансамблем. И Изабель предчувствовала, что Мадлен не оставит от самой Изабель и от её вокала живого места. Вампирская леди привыкла работать с мертвецами, которые не чувствовали усталости, не нуждались во сне, обеде и перерывах. И были нечувствительны к едким замечаниям. Изабель старалась не отставать от вампиров, однако не могла не признать, что они были лучше во всём. Особенно это касалось балета. Ничего не поделаешь. Придётся снова прыгать выше головы, чтобы хотя бы не отставать от них. Жизнь без родителей и одиночество приучили девушку к самостоятельности и необходимости заботиться о себе. Поэтому перед рабочим днём она налила полный термос чая и заглянула в одну из булочных перед закрытием. В театре вампиров сейчас шёл вечерний показ. И мысль об этом всякий раз расстраивала Изабель, заставляла зудеть укусы на шее. Она столько работала над ролью, так старалась, чтобы один престарелый маразматик восстал из мёртвых, устроил скандал на премьере, из-за чего Изабель отстранили от выступлений. Девушка потёрла укус, стоя у застеклённых прилавков, ожидая своей очереди за покупкой. — Какая досада, — послышался из-за спины Изабель полный страдания вздох незнакомой девушки. — Мы жертвуем кровью ради наших господ и всё равно вынуждены задыхаться в длинной очереди. Изабель обернулась. Рядом с ней стояла миниатюрная девушка в чёрно-сером дорогом пальто. Чёрные волосы были аккуратно уложены в пучок, на них красовалась маленькая шляпка с вуалью. Макияж прекрасно подчёркивал красоту её утончённого лица. В этой элегантной даме было непросто узнать монахиню из ангельского храма. — В самом деле, — ответила Изабель, — было бы славно, окажись они здесь вместо нас. Что здесь забыла донор Тарадора? Разве монашество не предполагало скромность и затворничество? Очевидно, она пришла втираться в доверие и узнавать о престарелом извращенце. После обмана от матери Изабель уже не верила в добрые и бескорыстные побуждения. Особенно от бессмертных и их подданных. Как бы девушке ни хотелось подставить Эрика, в её же интересах было сохранить этому ублюдку жизнь. — Уверена, они не выдержали бы и трёх минут, — покачала головой монахиня. — Что взять с мужчин? Они занимают высокие должности, но даже в свои годы остаются непоседливыми детьми. Изабель выдавила улыбку. Она работала с детьми, учила их балету. Никто из них не пытался убить её, не доводил до слёз, не отвергал после проведённой вместе ночи. Какой же он урод. Как же горько от его равнодушия. — Ты выступаешь в театре? — спросила монахиня. — Да. — Какая удача! — вздохнула девушка. — Я так мечтала о сцене, а мне достался невзрачный церковный хор. Изабель промолчала. Она не выбирала, кем ей работать. Уроки вокала начались с её желания лучше контролировать голос; потом Мадлен, увидев в ней потенциал, постепенно увлекла дочь и игрой на инструментах, и актёрским ремеслом. Изабель не жаловалась, но в то же время она никогда не слышала, чтобы банши выступали на сцене театра вампиров. Даже среди мертвецов банши всегда были обслуживающим персоналом. Призрак Оперы даже не рассматривал их, как учеников. Лучше бы и дальше этого не делал. И почему у всех гениев такой отвратительный характер? — Сложно бывает, — монахиня понизила голос, — репетировать после укуса? Я пару раз на утренней мессе в обморок падала. В обморок? Тарадор пустил своего донора работать сразу после укуса? Ей даже не переливали кровь? Да он ужаснее Эрика! — Я, — вздохнула Изабель, — к репетиции и не приду в сознание. — О, — монахиня захихикала, легонько ткнув девушку локтём в бок, — так он ненасытный? Мой таким же был, пока я в очередной раз не перевернула его келью вверх дном. Она так звонко и заливисто рассмеялась, что Изабель не сдержала улыбки. Если бы она решилась перевернуть логово Призрака, он бы... Изабель отвела взгляд, краснея. Он бы снова набросился на неё, был бы груб, резок, несдержан. Таким, что Изабель потом пару дней не смогла бы спокойно сидеть. Попробовать что ли?.. Хотя бы раз. Добиться того, чтобы этот раз был нормальным, без уз крови и без укусов. Усмирить жар в теле. Докатились. Теперь она считала секс с ним чем-то необходимым. Да что с ней?! — Карлотта, — монахиня с озорной улыбкой протянула ей руку. — Изабель, — нехотя ответила девушка, пожав её ладонь. — И давно ты в храме? — Пару лет, — хихикнула Лотта. — Сначала я думала, что мне достался хтонический ужас, который унесёт меня на Страшный Суд. А потом оказалось, что он обожает мои бульварные романы, подкармливает бездомных кошек и от скуки подглядывает за людьми в окна мансард. Между прочим, пару людей он так довёл до сердечного приступа! Нет, ты представь! Сидишь на седьмом этаже, а на тебя в окно таращится эта физиономия! Она говорила живо, эмоционально, громко, привлекая к себе всеобщее внимание. Кто-то в очереди расхохотался, кто-то с неодобрением смотрел на шумную девушку. Изабель сжала губы в линию, давя улыбку. Карлотта выглядела искренней, беззаботной, непринуждённой. Ей хотелось верить. Но делать этого было нельзя. В то же время Эрик казался злым, подозрительным, нелюдимым и хищным. Но, судя по всему, среди всей аристократии и их приближённых, только он и заслуживал доверия. В конце концов, он назвал ей своё имя. Имя, которого не знала даже Мадлен Жири. Неважно. Он всё ещё козёл. — А ещё с монашками об откровенном не поговоришь, — произнесла Карлотта. — Они всё время заставляют меня заткнуться, хотя в кельях каждый день скрипят пружины кроватей. Изабель не ответила. Карлотта лукаво улыбнулась ей. — Будем дружить? Мне ужасно нужен человек, ненавидящий Тарадора, чтобы я могла промыть ему кости. — Промыть кости? — Изабель вскинула брови. — Но разве... вы не влюблены? — Ах, это всего лишь узы крови. С ними легко совладать. — ...как же? — Расскажу, — хихикнула девушка. — Если ты покажешь мне репетицию в театре. Я смерть как соскучилась по сцене. — Но... в моём театре небезопасно для таких, как ты. — Неужели? — Карлотта хитро сощурилась, улыбаясь. — Да брось. Ты же любимица у такого... старика. Мне не о чем беспокоиться. Она выдержала паузу. — И потом... ты же хочешь узнать, как подчинить узы крови?