Служебный роман. Красный рассвет

Ночь для «горемыки» Троцкого была трудной. Он почти не спал, всё крутил в голове кошмарный разговор с начальником, ругал себя за глупость. Ему было страшно засыпать, потому что время пробежит быстро, а утром нужно было ехать на работу. Он придумывал множество вариантов с извинениями, но все казались ему неубедительными. Как бы не хотел Троцкий отсрочить свою душевную казнь, утро всё же наступило. Дорога, здания, деревья, которые видел Троцкий по пути на работу ему казались мрачными, все давила на него, даже небо. Он был готов опоздать лишь бы не спешить на работу, но ноги сами вели его. Троцкий даже не заметил, как оказался за своим рабочим столом. Многие коллеги смотрели на измученного Троцкого, некоторые уже знали о его вечерних выкрутасах. Но почти никто не осуждал его, наоборот, стали с уважением на него смотреть. Ведь он не побоялся и высказал генеральному секретарю всё, что думали о нём подчинённые, в лицо. Однако Троцкого это не волновало. Он сложил согнутые руки на стол и опустил голову, прижавшись лбом к предплечью. — Эй, голубчик, не спим, — бодро произнёс Ленин, склонившись над Троцким, — сегодня солнце так ярко светит, погода отличная. — Не для всех, — пробурчал Троцкий себе в руку. — А вот грустить не надо, — оптимистично сказал Володя. — Надо, сегодня, наверное, мой последний день, — Троцкий выпрямил спину. — В смысле? — улыбнулся Ленин, — нынче никого не расстреливают, другие законы, и уж тем более за маленький проступок. —СКорее всего, меня уволят, — уверенно ответил Троцкий. — Никто тебя не уволит. Во-первых то, что было вчера это сугубо личное. Во-вторых, решения Сталин принимает не в одиночку. Это непростой процесс. В-третьих ты извинишься перед ним и всё уладится. У нас мужчин проще с этим, чем у женщин, мы же не такие обидчивые. — Мне бы такой оптимизм как у тебя, — фыркнул Троцкий. — Не тяни с этим, будет не очень хорошо, если он тебя сам вызовет, — настаивал Ленин. — Знаю, — вздохнул Троцкий. Так и решили, что Троцкий непременно должен пойти к Сталину и просто извинится. В теории это было не так уж сложно, но на деле Троцкий боялся взглянуть генеральному секретарю в глаза, а просить прощения он даже не представлял как. Сталин сидел в своём кабинете, погруженный с головой в работу. У него практически не было свободного времени, чтобы попить кофе или чай. Но ненужные мысли иногда мельком всплывали в его голове. Как бы он ни старался сосредоточиться, воспоминания о вчерашнем вечере не давали ему покоя, особенно ночью. Сталин ощущал диссонанс, как такой безынициативный, робкий, средний подчинённый мог вдруг оказаться дерзким скандалистом. Он мало знал о Троцком, а догадки не давали ему полное представление и это раздражало. Тут Сталин вспомнил про Фанни, которая знала немало про многих сотрудников. Фанни как раз планировала зайти в кабинет начальника и принести письма и документы на подпись, чего накопилось за утро предостаточно. Каплан сидела за своим столом, разделяла письма на важные и не очень, в это время зашёл Троцкий. Он покорно зашёл в приёмную секретарши, лицо его побелело, как бумажный лист. — Здравствуйте, товарищ Каплан, — любезно сказал Троцкий, подойдя ближе к секретарше, — у себя? — указал он пальцем на злосчастную дверь. — Добрый день, Лев Давидович, — улыбнулась Фанни, подняв голову, — да, как обычно. — Могли бы вы узнать, он сейчас принимает? — Троцкий нервно подёргал край пиджака. — Сейчас узнаю, — Фанни потянула руку к телефону, но Сталин её опередил. — Фанни зайди в мой кабинет, — послышался голос, который даже Троцкий услышал. — Конечно, Иосиф Виссарионович, — Фанни положила трубку, быстро собрала кипу бумаг и писем, — подождите немного, — обратилась она к Троцкому. Троцкий лишь одобрительно кивнул и присел на стул, который стоял у стены. Фанни лёгкой походкой зашла в кабинет. Она передала Сталину важные документы на подпись, которые было необходимо сразу же отправить. — Фанни, насколько мне известно у вас есть информация обо всех наших сотрудниках, — из далека начал Сталин. — Может, не такая, как у разведки, но кое-какое представление имею, — гордо ответила секретарша, заправив упавшую прядь волос за ухо. — Что вы знаете о Троцком? — Сталин внимательно читал документ в руках. — Не женат, детей нет, очень скромный, скрытный. Года два назад невеста его передумала выходить за него замуж, можно сказать в канун свадьбы. После, он ни с кем не встречался. Сейчас живёт с больной матерью, заботится о ней. Лично от себя скажу, он очень безобиден, тактичен, хорошо воспитан. — Видел, — Сталин слегка нахмурился. Сталин подписал все важные документы и вернул их Фанни, а письма оставил на потом. — Вы можете идти, — спокойно проговорил Сталин. Фанни спешно вышла из кабинета и принеслась за свою работу. Она позабыла о Троцком, увидев его мельком, тут же схватилась за голову. — Ой, простите, Лев Давидович, — вздохнула Фанни, — про вас забыла спросить. Тут же секретарша подскочила с места и снова пошла в кабинет. Троцкий был готов её остановить, но Фанни его даже не слушала. — К вам Троцкий пришёл, — Фанни остановилась на пороге. — Стоит вспомнить, тут же всплывает, — тихо проговорил Сталин, убрав раскрытое письмо, — раз пришёл, пусть заходит. — Хорошо, — улыбчиво ответила Фанни, выйдя из кабинета. Троцкий скромно сидел на стуле, приобняв себя за плечи, на миг он никого не замечал и не слышал. Фанни услышал он лишь со второго раза. — Лев Давидович, вы что уснули? — Фанни стояла напротив Троцкого. — Нет, простите, у меня сегодня не самый лучший день, — безрадостно ответил Троцкий. — Что же случилось? — удивилась секретарша. — Неважно, скорее всего, я здесь в последний день, — сказал Троцкий. — Почему? — непонимающе спросила Фанни. — Есть за что. — А вот почему о вас расспрашивал, — задумчиво проговорила Фанни, — Иосиф Виссарионович вас ждёт. Фанни всё равно ничего не понимала, как ни удивительно, но до неё ещё сплетни не дошли. Возможно скоро она всё узнает и вопросов не останется. — Назад, дороги нет, -Троцкий заторможено встал на ноги. — Всё будет хорошо, — доброжелательно улыбнулась Фанни, сев за свой стол. — Ага, ищите меня потом под землёй, — подумал Троцкий. Весь зажавшись Троцкий приоткрыл дверь, сделал один шаг, затаив дыхание. Сталин внимательно смотрел на неловкого Троцкого. Он стоял возле двери, никак не решаясь подойти ближе. — Здравствуйте, Иосиф Виссарионович, — с трудом протянул Троцкий, уставившись в пол. — Здравствуйте, Лев Давидович, — монотонно проговорил Сталин, — так и будете стоять у порога? — Я не заслужил место возле вас, — тихо ответил Троцкий, сжав руки в кулаки до боли вонзив свои ногти в кожу. — В своём кабинете я сам решу, заслуживаете ли вы своё место или нет, — твёрдо заявил Сталин, — проходите и садитесь. Троцкий услышав приказной тон сразу же поспешил сесть на стул. Сначала он сел подальше от Сталина, в конце стола. Один длинный стол был для сотрудников, он стоял строго в середине. Другой стол был личным для Сталины, по размеру такой же, как и у секретаря. Только на столе Сталин был порядок, все лежало аккуратно, что говорило о педантичности начальника. Возле стола Сталина стояла два стула. Сталин рассчитывал, что Троцкий сядет на один из двух. — Может, ещё дальше сядете? — с издёвкой сказал Сталин. Троцкий неохотно пересел на стул напротив Сталина. Было не по себе оказаться лицом у лицу к Сталину. Поэтому Троцкий максимально старался на него не смотреть. — Товарищ Троцкий, вы сами вызвались в мой кабинет, мысли я не читаю, может уже объясните причину визита? — Эм… я хотел поговорить, насчёт вчерашнего, — неловко начал Троцкий, — точнее, о моём поведении. — И что же с вашим поведением было не так? — выпытывал Сталин, грозно наблюдая за Троцким. — Я ввёл себя грубо, оскорбил вас, — Троцкий нерешительно посмотрел на Сталина, — многое было преувеличено. — Преувеличено? То есть часть оскорбления не ошибка, прекрасно, — Сталин грубо откинул письмо в сторону, — хорошее начало для извинений. — Я не это имел в виду, простите. Все оскорбления были неправдой, на меня что-то нашло, я был пьян, — жалобно говорил Троцкий, почти слёзно посматривая на Сталина. — Вы назвали меня тираном, — Сталин встал с места и медленно заходил вокруг своего стола, — что я хуже животного. — Какой же бред я говорил — Троцкий ошарашенно смотрел на Сталина, — вы вовсе не тиран, скорее, я чем вы. Вы справедливый и добрый. Поверьте, я не считаю вас хуже животного. — По вашим словам, я холодный как лёд, — Сталин остановился позади Троцкого. Троцкий почувствовал, как по его коже пробежали мурашки, он словно чувствовал давление чужого тела на себе. — Напротив, считаю вас горячим, — начал заикаться Троцкий, — как огонь. Троцкий тут же замолк, поняв, что сказал совсем не то, что имел в виду. Сталин растерянно смотрел в спину Троцкого. — Вам было мало вчерашнего? — хрипло спросил Сталин, пройдя мимо Троцкого, — оскорблять у вас получается лучше, чем извинятся. — Потому что, я волнуюсь, — промямлил Троцкий, нервно сглатывая. — Я такой страшный? — Сталин встал спиной к Троцкому. — Лишь иногда, — не подумав ответил Троцкий. — У вас задача меня нарочно выводить из себя? — раздражённо проговорил Сталин, снова прохаживаясь вокруг своего стола, убрав руки за спину. — Нет, у меня только одна задача, извинится перед вами, — Троцкий пытался заглядывать в лицо Сталину, чтобы понять эмоцию. — И у вас не выходит. — Вы самый лучший руководитель, цены вам нет, все сотрудники вас уважают, — воодушевлённо произнёс Троцкий, выпрямив спину. — Вчера вы сказали совсем другое, и, мне кажется, вчера ваша речь была искренней, нежели сегодня, — Сталин старался говорить спокойно, но обида ощущалась. — Да что вы, нет, мой ум был далёк, — настаивал Троцкий, — спросите любого, каждый скажет о вас только хорошее. — Я чувствую, когда мне лгут, и вы сейчас врёте, — Сталин сел напротив Троцкого, чтобы пристально смотреть в его лицо, — ответьте, почему вы меня боитесь? — Не знаю, то есть причин быть не должно, потому что я вас не боюсь, — с небольшой дрожью ответил Троцкий. — Снова врёте, — заключил Сталин, положив руку на свой стол, — говорить больше не о чем. — То есть всё, я могу идти? — оживился Троцкий. — Если хотите, — холодно сказал Сталин. — Вы меня не уволите? — скромно спросил Троцкий. — Вас только это беспокоило, уволю я вас или нет? — Сталин с досадой посмотрел на Троцкого, — извинения были лишь гарантией? — Нет, я хотел извинится, потому что я чувствовал вину, а работа лишь вторична. — Вы ведь даже и не поняли, что я ваши извинения не принял, — Сталин несильно ударил кулаком по столу, угадив прямо на нож для писем, — нагородили какую-то чушь и думаете, я простил? — Слова сказанные вчера назад в рот не вернёшь, и мне нужно исправить непоправимое, и я не знаю как, — Троцкий старался говорить искренне. Только сейчас он заметил небольшую рану на боковой части руки Сталина. Рана была не сильной, но кровь бежала тонкой струйкой по столу. Вид крови наводил ужас. — Иосиф Виссарионович, у вас кровь, — испуганно проговорил Троцкий, округлив свои голубые глаза. Сталин приподнял руку, и в отличие от Троцкого, был спокоен, его больше волновали письма и стол. Он быстро оглядел стол, на письма кровь не попала. Троцкий подскочил с места, и начала суетиться искать тряпку или хоть что-то, чем можно было перевязать рану. — Давайте, нужно рану промыть, — Троцкий немедля схватил Сталина за руку и повёл его в небольшой закуток, где стояла раковина. Троцкий в ответственные моменты превращался в настоящего командира, он не принимал отказы и был очень требовательный. Его мать часто режется, травмируется, и Троцкий по привычке взялся за это дела, словно это было его обязанность. Сталин хоть и попытался выдернуть свою руку из мёртвой хватки Троцкого, но всё же решил ему довериться. Приятный, холодный струй воды вымывал алую кровь на руке Сталина, Троцкий не стал тянуть время, достал из кармана свой белый носовой платок. — Он совсем новый, — предупредил Троцкий. — Надеюсь, это не очередная ложь, — в шутку ответил Сталин. Троцкий аккуратно обхватил руку Сталина, присматриваясь к порезу. Он был небольшой, но мягкие ткани были достаточно задеты. Троцкий цокал языком, покачивал головой, а потом взяв свой платок, обмотал травмированную часть руки. — Думаю, жить будете, — заключил Троцкий опустив руку. — Благодарю за помощь, — спокойно ответил Сталин, — будем считать это за извинение. Сталин обнаружив, что они с Троцким стоят непривычно долго лицом к лицу, тут же отошёл от него. — Нет, за извинения не принимайте, это глупо, — ответил Троцкий, без былого страха, — вы это из-за меня порезались, вот я и помог. Знаете, я правда вчера был невыносим, я всю ночь не спал, ругал себя за своё поведение. Сталин сел за длинный стол, разглядывая свою руку, Троцкий сел рядом слева. — Что было, то было, — вздохнул Сталин, — я ведь знаю, что меня многие боятся, вы не врали, наверное, правда тираном считают. — Не такой уж тиран, — улыбнулся Троцкий, — просто вы мало улыбаетесь, одеваетесь слишком сдержанно, китель по самое горло застёгиваете, часто хмуритесь. Троцкий не стал говорить про чрезмерную строгость, которая как раз больше волнует подчинённых. Троцкий решил упоминать незначительные недостатки, чтобы снова не обидеть начальника. — Не замечал, — удивился Сталин, посмотрев на свою одежду, — так уж это важно? — Да нет, одеваться можно как угодно, не мне вас учить, — скромно сказал Троцкий, — если жене нравится так, то других слушать не стоит. — Нет у меня жены, — с небольшой печалью проговорил Сталин, — была, но она умерла давно, после как-то выбился из всего мирского. Сейчас я служу стране. Стерегу, управляю, развиваю. На моих плечах почти вся страна, большая ответственность. Я не могу быть слишком мягким, но стараюсь быть справедливым. — Теперь понимаю, — Троцкий посмотрел на Сталина с сожалением. Раньше он не задумывался какая роль у Сталина не просто настоящего, но и для построения будущего. Как же этому человеку быть беззаботным и мягким? — Я слишком откровенничаю, извините, — тон голоса Сталина вдруг стал серьёзным. — Это моя вина, — Троцкий посмотрел Сталину в глаза. В этих жгучих, умных глазах он заметил тоску, которая скрывалась от посторонних глаз, заметна только при внимательном рассмотрении. — Ну ладно, мы отвлеклись, — Сталин встал и пересел за свой стол, — возвращайтесь к работе. — Мне жаль за всё, — тихо проговорил Троцкий.