Лунное проклятие

      Птицы выводили мелодичные трели. Чистое небо умиротворяло глубиной синевы. Свежесваренный кофе, купленный в кафе неподалёку, источал чарующий аромат и был идеально горячий, чтобы выплеснуть его одному придурку в лицо, но его уже не было в Листе, и садистские планы были отложены до окончания дипмиссии. Сакура закипала всё сильнее. Самые проблемные мужчины ее жизни как сговорились и выбрали тактику избегания.       Какаши отправился проводить переговоры на день раньше запланированного.       Саске остался в Конохе на неопределённое время, но был всё также недосягаем. Любая попытка Сакуры сблизиться заканчивалась поспешным бегством с его стороны.       Сай, став свидетелем очередной неудачи, то ли желая утешить, то ли пошутить, предположил, что у Учихи приступ смущения из-за маленького члена. Очередной провал в социальной адаптации чуть было не закончился для художника летальным исходом. Благо Яманака оказалась поблизости и трагедии удалось избежать.        У Саске и раньше были странности, но после посещения Хокаге они усугубились. Адекватность Шестого вызывала определённые сомнения. Первые звоночки начались ещё в кабинете, сейчас же, случившийся ночной визит подобен удару в набат. Слухи о том, что намедни был замечен неопознанный шиноби, охотящийся на кошку, усиливали тревогу. По описаниям, тот шиноби был чем-то похож на Хокаге, но разумеется, это не он! Просто потому, что он не может охотиться на кошку! А бесследная пропажа Торы, самого проблемного кота в мире, лишь добавляла правдоподобности сплетни.       Если вернуться к событиям прошедшей ночи, то дальше принудительных обнимашек, дело не зашло. Какаши уснул, но тем не менее, не выпустил из капкана конечностей бывшую ученицу, и оставил ту до рассвета вариться в собственных размышлениях о прошлом.       О том, как полгода назад снедаемая чувством одиночества, отдалась своему сенсею. А всё потому, что Саске не спешил звать с собой, и даже не удосужился проведать, когда был неподалёку. Этой чести удостоился только Узумаки, от которого и стало впоследствии известно о коротком пребывания последнего из Учих близ Конохи.       Наруто после этого долго хмурился и не мог понять, почему его друг так и не навестил так горячо обожаемую Сакуру-тян. А после и сам пропал на бесконечных миссиях по налаживанию отношений с соседними странами, роль героя мирового масштаба тому обязывала.       У Ино была своя жизнь, ей тогда было не до других. Сай всецело посвятил себя Ино. Цунаде отправилась в разоряющий тур по казино. Ли, и тот, куда-то запропастился. Никому не было дела до Сакуры Харуно. Кроме работы, в которую можно уйти с головой, подальше от терзающих дум.       А ещё были родители. Виртуозно совмещающие любовь и обесценивание, превращая в пытку каждый семейный ужин. Дом-работа, работа-дом, выходные, унизительные разговоры за родительским столом, снова работа. И так изо дня в день. Пока это однообразие не прервали.       Какаши специально искал встречи, он только закончил ремонт в клановом особняке и теперь хотел показать, где он будет жить. Даже купил земляничный чай и угощения для такого случая. Отказаться от такого приглашения было невозможно.       Дом, принадлежащий не одному поколению Хатаке, после обновления сохранил традиционный стиль и лаконичную строгость. Он был настолько просторным, даже огромным, для единственного обитателя, что вновь навёл на мысли об одиночестве. И учитель, такой надёжный, всегда готовый поддержать и защитить, подарив частичку своего внимания стал в этот вечер для Сакуры всем. И когда разговоры перетекли во флирт, становясь всё менее безобидными, расстояние сократилось. Она не стала сопротивляться натиску прикосновений. Позволяла жадно исследовать чужим рукам своё тело, подставлялась поцелуям. Наслаждалась придавившей тяжестью, и умелыми ласками, разводя бёдра все шире, предлагая себя всю без остатка. Поддалась эйфории момента, забыв о страхе первой боли. Той ночью Сакура принадлежала Какаши больше чем себе. А на утро трусливо сбежала.       Теперь череда дней превратилась в прятки, пока Хокаге не надоела эта игра, и он не прижал к стенке, в прямом и переносном смысле, беглянку. Но той оказалось легче снова заняться с ним сексом, чем дать внятный ответ.       После этого он к ней более не прикасался. И чувство покинутости заиграло более глубокими красками, въелось ядовитыми пятнами вины. Их было не вытравить, даже после возвращения друзей. Только в кризис с самовзрывающимися людьми, почувствовав полузабытое ощущение ладони на макушке, зародилась надежда, что всё разрешилось само собой, и теперь будет как прежде.       А после случился Саске, и его признание, которое, впрочем, не удержало его в деревне. Но это был прогресс, и стоило бы радоваться, но чувство некой неправильности отравляло сомнениями. Если отношения с одержимым Хатаке, готовым на всё, пугали до ужаса, то Саске был тем, к чему уже привыкла. Казалось правильным выбрать то, о чем мечтала почти всю сознательную жизнь, закрывая глаза на имеющиеся недостатки, какими бы существенными они не были.       И вот, этим утром, Сакура стала тем, от кого сбежали, правда, предварительно приготовив завтрак и, пообещав всё объяснить, но позже, а сейчас: — «Прости, дорогая, служба не может ждать».       И, оставаясь верным своей привычке, Какаши вышел через окно.