Назад в будущее

— Пригнись, — она моментально сползает с моих колен и бесцеремонно тянет за ворот футболки, вынуждая низко наклонить голову, чтобы ни в коем случае не привлечь внимания чёртового Гейтса, которому так не вовремя приспичило выйти из дома. Безуспешно пытаясь унять сбитое в ноль дыхание и уложить во взбудораженном разуме осознание произошедшего, я втягиваю голову в плечи и неловко сгибаюсь всем телом. Аддамс усиливает хватку, потянув меня вслед за собой на пол автомобиля — покорно подчиняюсь, но краем глаза успеваю заметить сквозь тёмное боковое стекло паренька с русыми волосами. Будущий убийца моей матери выходит из дома и быстро приближается к припаркованному рядом фургону. Даже его ржавая тачка кажется жутко подозрительной. Никогда бы не выбрал для себя подобную машину — да и кому вообще в здравом уме и твёрдой памяти придёт в голову покупать такой фургон? Кажется, подобная рухлядь фигурировала в фильме «Техасская резня бензопилой». Вот только я моментально забываю о чокнутом придурке, стоит мне искоса взглянуть в сторону Уэнсдэй. Она не смотрит на меня, полностью сосредоточившись на наблюдении за Гейтсом, однако её маленькая ладошка по-прежнему крепко сжимает мою футболку — настолько сильно, что воротник впивается в шею и больно режет саднящую от её укусов кожу. Вдобавок я всё ещё ощущаю требовательное напряжение в паху, а стоящий колом член неприятно упирается в ширинку джинсов. Стараюсь абстрагироваться и подумать о более важных и неотложных делах, но все попытки тщетны. Аддамс всё ещё недопустимо близко. Всё ещё невыносимо сексуальна. А я всё ещё нестерпимо сильно её хочу. На заднем фоне слышится шум заведённого мотора и шуршание шин об асфальт. Похоже, Гейтс сел в машину и уехал. Выждав на всякий случай ещё несколько секунд, Уэнсдэй наконец отпускает мою футболку и как ни в чём не бывало перебирается на водительское сиденье — после чего быстро переключает передачу на движение и ударяет по газам. Мне ничего не остаётся, кроме как неуклюже перелезть на переднее пассажирское и молча уставиться в боковое окно. Пульс гулко стучит в ушах, сердце бешено колотится в грудной клетке, а на коже по-прежнему горят следы её беспощадных укусов… Но теперь, когда первоначальное возбуждение немного схлынуло, я начинаю ощущать угрызения совести за свои недавние действия. Чёрт побери, я ведь почти изменил Бьянке… А самое дерьмовое — я готов был пойти до конца. И готов до сих пор. Вот только Аддамс больше не выглядит заинтересованной в продолжении. Неотрывно взирает на дорогу прямо перед собой, сжимает кожаную оплётку руля, упрямо давит в пол педаль газа — и всё это с таким равнодушным видом, словно это не она всего пару минут назад стонала в моих руках. Я уже совсем ничего не понимаю. Хрен знает, что вообще творится у неё в голове. Но спросить напрямую мне не хватает смелости — похоже, весь скудный запал решимости иссяк в тот момент, когда я запустил руку в её шорты. Или я просто слишком боюсь услышать в ответ очередной поток ядовитого сарказма. Фургон Гаррета мы догоняем на первом же красном светофоре — притормозив перед стоп-линией, он почему-то включает левый поворотник, что тоже кажется жутко подозрительным. Ведь чтобы доехать до школы Нэнси Рейган, нужно было свернуть направо. Странно. Куда же в таком случае направляется наш подозреваемый ранним утром? Мы с Уэнсдэй обмениваемся встревоженными взглядами — она молча пожимает плечами в ответ на незаданный вопрос, я невольно вздыхаю. Если чёртов Гейтс с самого первого дня наблюдения ведёт себя настолько подозрительно, полиция наверняка была права. По всей видимости, нам действительно придётся его убить, чтобы предотвратить трагические события будущего. Светофор загорается зелёным, и мы трогаемся с места, неотрывно следуя за убогим фургоном. Сворачиваем на другую улицу, идущую перпендикулярно, проезжаем ещё с десяток кварталов, оказавшись в промышленном районе. В двадцать втором тут отстроили довольно уютный коттеджный посёлок, но тридцать лет назад этот участок Гарфилд-авеню представлял собой скопление заброшенных бараков непонятного назначения. Здесь почти нет машин, поэтому Аддамс благоразумно сбрасывает скорость, чтобы Гаррет не заметил слежки. Его автомобиль тормозит рядом с длинным кирпичным ангаром — чёрные провалы окон с выбитыми стёклами жутко настораживают, и я моментально начинаю ощущать неприятный мандраж в солнечном сплетении. Какого хрена ему понадобилось в настолько пугающем безлюдном месте? — Интересно, — разумеется, чокнутая девчонка вне себя от предвкушения разгадки. Очевидно, любая перспектива вляпаться в дерьмо вызывает у неё блаженный восторг. Украдкой бросаю взгляд в её сторону. Уэнсдэй нетерпеливо ёрзает на сиденье и всем корпусом подаётся вперёд, с живым интересом взирая на то, как Гейтс покидает фургон и открывает багажник, воровато озираясь по сторонам. А уж когда он вытаскивает оттуда небольшой холщовый мешок, сгребает его в охапку и торопливо скрывается в бараке, забравшись внутрь прямо через разбитое окно, Аддамс и вовсе расплывается в необычайно довольной улыбке. Чёрт, да она точно ненормальная. Теперь я начинаю понимать, почему она так легко согласилась принять участие в изобличении преступника. Дело было совсем не в благородном стремлении помочь мне спасти маму. Ей просто-напросто не терпелось отыскать приключения на свою соблазнительную задницу. — Пошли. Надо осмотреть его колымагу, пока есть возможность, — с энтузиазмом заявляет Уэнсдэй и уверенно распахивает дверь. И хотя всё внутри меня отчаянно противится подобному рискованному решению, я следую за ней без возражений — глупо, но мне совсем не хочется выглядеть трусом в её глазах. Особенно теперь, когда у меня вроде как появился шанс. Мы бегом подскакиваем к фургону, и Аддамс сразу же направляется к дверям багажника, на ходу собирая распущенные волосы в высокий хвост и перетягивая его резинкой с запястья. — Стой на стрёме, — командует она тоном, не допускающим возражений, после чего достаёт из ботинка острую металлическую пилочку и ловко вставляет в замочную скважину. Мои глаза недоумённо округляются, а в голове сразу же возникает миллион вопросов. Откуда это? Зачем это нужно? Кто вообще хранит такое в ботинке? Вдобавок интуиция подсказывает, что она постоянно носит с собой пилку вовсе не для того, чтобы иметь возможность в любой момент поправить маникюр. Сунув руки в карманы, я осматриваюсь по сторонам и встаю вполоборота, чтобы не выпускать из виду окно, в котором скрылся будущий преступник. Пока тихо, но я всё равно напрягаюсь и машинально сжимаю ладони в кулаки с такой силой, что ногти впиваются в кожу. Я не слишком хорошо успел разглядеть Гейтса, однако на первый взгляд он показался довольно субтильным — если дело дойдёт до драки, есть шанс выйти победителем. Уэнсдэй тем временем орудует пилкой в замке багажника с ловкостью бывалого домушника. Аккуратно поворачивает из стороны в сторону, прислушиваясь к каждому звуку, затем мягко надавливает на покрытую ржавчиной дверцу маленькой ладошкой. Я почти не удивляюсь, когда замок наконец поддаётся. Кажется, этой девчонке вполне по силам виртуозно взломать хранилище золотых резервов в Форт-Ноксе. Не хочу даже знать, где и когда она успела в совершенстве овладеть подобным мастерством. Наверняка дело не обошлось без участия её жутковатого дяди Фестера, бритого под ноль матерого уголовника, которого я видел всего пару раз в детстве — всё остальное время он не вылезал из тюрем. Аддамс рывком распахивает багажник фургона, заглядывает внутрь — и мгновением позже выныривает обратно, торжествующе вскинув указательный палец, испачканный чем-то красным. — Кровь, — объявляет она, после чего подносит палец к губам и слизывает багряные капли без намёка на элементарную брезгливость. Меня моментально передёргивает от омерзения. Нужно будет вспомнить об этом, когда я захочу поцеловать её в следующий раз. — Ещё свежая. — Господи, Уэнс… — я морщусь, на что она молча закатывает глаза с самым презрительным видом. Кажется, Уэнсдэй по-прежнему считает меня кретином или вроде того, что довольно обидно, учитывая всё произошедшее. Однако любопытство и жажда получить неоспоримые улики побеждает отвращение. Я уже делаю шаг вперёд, намереваясь тщательно осмотреть фургон — но в ту же секунду боковым зрением улавливаю движение в окне. Рефлексы срабатывают быстрее мозга. Не успев толком подумать, я быстро хватаю Аддамс под локоть и со всех ног устремляюсь прочь, таща её за собой. Мы скрываемся за боковой стеной заброшенного барака ровно в тот момент, когда на улице снова показывается Гейтс с уже пустым мешком в руках. Не знаю, успел ли он нас заметить. Похоже, что нет — будущий убийца с явной опаской косится на брошенную Хонду, но совсем не смотрит в противоположную сторону, куда мы и убежали. Он неторопливо забрасывает мешок в багажник, после чего обходит фургон и устраивается за рулём. Слышится негромкий рокот мотора, и ржавая рухлядь трогается с места, скрывшись из виду в считанные секунды. — Какого хрена ты творишь? — Уэнсдэй возмущённо шипит и строптиво дёргает рукой, сбрасывая мою ладонь. — Мы могли бы поймать и допросить его прямо сейчас! — Чего?! Как ты себе это представляешь?! — моментально взвиваюсь я, повысив голос. — Ты вообще в курсе, что это противозаконно? В тюрьму захотела загреметь?! — Прекрати верещать, придурок. Ты только и делаешь, что мешаешь. Вечно норовишь всё испоганить, — она высокомерно вздёргивает подбородок и скрещивает руки на груди. А потом сощуривает угольные глаза и едко добавляет с неприкрытой издёвкой. — Между прочим, это вообще не моя забота. Ты, может, позабыл, но этот псих грохнул вовсе не мою мамашу, а… — Закрой рот. Сейчас же, — шиплю я, чувствуя, как в крови вскипает безудержная ярость, а на щеках вспыхивает гневный румянец. И хотя по большей части Аддамс говорит чистую правду, я никому не позволю покушаться на святое. Даже ей. — И никогда больше такого не говори, ясно?! — Ой, как мне страшно, — Уэнсдэй надменно кривит губы, после чего сиюминутно переходит в атаку. Делает два шага вперёд, прожигая меня тяжёлым немигающим взглядом, и чеканит практически по слогам. — Торп, прекрати быть наивным идиотом. Признай наконец очевидное. У большей половины школы была куча причин ненавидеть твою мать и желать ей смерти. Если вдруг выяснится, что это сделал не Гейтс, нам предстоит разгрести кучу дерьма, чтобы найти настоящего убийцу. Поэтому заканчивай ныть и давай наконец займёмся делом. Терпеть не могу, когда она права и знает об этом. Возразить мне совершенно нечем. Остаётся только сокрушенно вздохнуть и признать поражение — хотя бы потому, что мы не сумели отыскать в многочисленных заметках старшего Оттингера точное место убийства и обязаны выяснить личность преступника до начала выпускного бала. Ранее я предлагал подождать и просто проследить за Валери во время праздничного вечера, однако Уэнсдэй как всегда разгромила этот план в пух и прах — непоколебимо заявила, что слишком велик риск напортачить. Кинботт легко может заметить пристальное внимание к собственной персоне, может пойти не туда, куда должна была, что грозит неконтролируемыми последствиями. Может случиться что угодно. Например, убийца испугается и затаится, а потом совершит расправу при новых обстоятельствах, когда мы утратим козырь в виде осведомленности и уже не будем на шаг впереди. — Давай осмотрим ангар, — предлагаю я после непродолжительных раздумий. Заново выйти на след уехавшего Гейтса наверняка не составит большого труда, а вот выяснить, что хранилось в мешке, оставившем в багажнике его тачки разводы свежей крови, сейчас куда важнее. — Иногда с тобой даже можно иметь дело, — снисходительно роняет Аддамс, после чего покидает наше импровизированное укрытие и решительным шагом направляется к жутковатому провалу окна. Покорно следую за ней, стараясь не слишком уж явно пялиться на упругую задницу в грёбаных коротких шортах. Пожалуй, следовало купить ей не куртку, а нормальные джинсы, иначе я обречён на непристойные мысли и каменный стояк до самого конца нашего путешествия. Немало проблем доставляет и высокий хвост, который плавно покачивается в такт каждому шагу — не могу абстрагироваться от манящих фантазий, как наматываю его на кулак, притягиваю строптивую девчонку ближе к себе, прижимаюсь губами к трогательно выступающему шейному позвонку и… Чёрт. Прекратится это когда-нибудь или нет? Совсем некстати в голове всплывает цитата из «Портрета Дориана Грея», который мы пару месяцев назад проходили на литературе. Единственный способ избавиться от искушения — поддаться ему. Хотя кого я обманываю? Я уже поддался. Не появись чёртов Гейтс так не вовремя, я бы ни за что не смог от неё оторваться. Пока я безуспешно сражаюсь с жалкими остатками собственной совести, Уэнсдэй ловко взбирается на усеянный битым стеклом подоконник и без тени страха спрыгивает внутрь барака. Мой предостерегающий оклик повисает в воздухе без ответа. Очевидно, базовые инстинкты самосохранения ей совсем чужды. Мысленно чертыхнувшись, приближаюсь к окну и осторожно подтягиваюсь на руках, стараясь не порезать ладони о мелкие осколки. В нос ударяет запах сырости и затхлости, и я снова брезгливо морщусь. Вот только деваться некуда. Не без труда собравшись с духом и всеми силами стараясь отогнать мысли о том, как нелепо будет умереть за четырнадцать лет до своего рождения, я рывком перепрыгиваю через широкий кирпичный подоконник. Несмотря на солнечную погоду на улице, здесь темно как в склепе — с тоской думаю, что очень пригодился бы фонарик, но мой безнадёжно севший телефон погребён в бардачке Хонды, и толку от него теперь ноль. Грёбаное дерьмо, мы ведь даже не сможем позвонить в 911 в случае опасности. Зато Аддамс совсем не выглядит хоть немного напуганной — с энтузиазмом крутит головой во все стороны, а потом глубоко втягивает носом застоявшийся прелый воздух, словно пытается унюхать запах крови как собака-ищейка. Я тоже следую её примеру и набираю в лёгкие побольше кислорода, но совсем с другой целью. Таким образом я надеюсь унять внезапно накатившую дрожь в ставших ватными конечностях. Рисоваться с целью произвести на неё впечатление мне больше не хочется — есть большая разница между тем, чтобы не прослыть трусом в глазах красивой девчонки и тем, чтобы элементарно волноваться за собственную шкуру. Если в недрах заброшенного барака, куда будущий серийный убийца отнёс окровавленный мешок, действительно кроется опасность, строить из себя доморощенного героя чертовски тупо. — Уэнс… — шёпотом зову я, не особо уповая на успех. — Давай просто вызовем… Договорить я не успеваю. Заметив что-то вдали, Аддамс стремглав бросается вперёд, а я совершенно рефлекторно шагаю следом за ней — не оставлять же её одну в этом леденящем душу месте… Но тут же замираю как вкопанный, ощутив под подошвой кроссовка инородный предмет. Что это за херня такая?! Испуганно отшатываюсь назад, едва не споткнувшись о собственные ноги — в слабом луче солнечного света мой взгляд явственно улавливает белесый обломок кости. А рядом с ним ещё два точно таких же — длинных и трубчатых. Чёрт, теперь мы точно в дерьме по самые уши. Я позорно вскрикиваю, моментально похолодев от ужаса, а Уэнсдэй… Уэнсдэй вдруг заливается смехом откуда-то из кромешной черноты ангара. — Я ошиблась, когда сказала, что ты ведёшь себя как Пагсли, — Аддамс выныривает из-за дальней колонны, и я невольно дёргаюсь всем телом как от удара электрошокером. Она точно однажды доведёт меня до сердечного приступа. — Ты ведёшь себя ещё хуже. — Иди к чёрту! — нервно огрызаюсь я, озираясь на выбитое окно и стараясь не смотреть на огромную белую кость под ногами. — Ты это видела?! Тут повсюду человеческие кости! — Торп, ты точно придурок, — в несколько широких шагов она сокращает расстояние между нами и останавливается напротив, скрестив руки на груди. — Это кости животных. И пока ты трясся как осенний лист на ветру, я выяснила, откуда взялась кровь в багажнике. Я молча хлопаю глазами, искренне не понимая, почему Уэнсдэй настолько спокойна. Даже если эти обломки костей не принадлежат человеку, очень маловероятно, что посреди Джерси-Сити находилась скотобойня. Зачем приносить сюда такое количество животных костей? Лично мне на ум не приходит ничего, кроме сатанинских ритуалов — и это предположение тоже нисколько не обеляет образ Гаррета. Совершенно очевидно, что он наглухо поехавший. — Ну и? — нетерпеливо спрашиваю я, ощущая себя клиническим идиотом. Аддамс как будто нарочно тянет время, искренне наслаждаясь моим испуганным замешательством. Она больше не смеётся и даже на улыбается, сохраняя стандартное непроницаемое выражение лица, но в тусклом солнечном свете в её глазах заметны хитрые искорки. А несколько секунд спустя она внезапно засовывает два пальца в рот и издаёт громкий свист, чем окончательно выбивает меня из колеи. Но задать закономерный вопрос я уже не успеваю — откуда-то сбоку доносится звучное клацание когтей о бетонный пол, и на свет выбегает огромная облезлая дворняга с оравой упитанных щенков, похожих на маленьких медвежат. Взрослая собака заискивающе виляет хвостом и без малейшего страха подскакивает к Уэнсдэй, тыкаясь мокрым носом в её ладонь. Девчонка лениво треплет дворнягу за ухом и снисходительно усмехается, покосившись в мою сторону. — Похоже, наш подозреваемый питает слабость к брошенным зверушкам, — она небрежно пожимает одним плечом, склонив голову набок и разглядывая скулящие комочки меха, которые разбегаются во все стороны. — И перед школой подкармливает их свежим мясом. Поэтому в фургоне так много следов крови. Что ж. Выходит, мы не продвинулись ни на дюйм в расследовании — трогательное стремление Гейтса помогать бродячим собакам хоть и вызывает вполне искреннее уважение, но нисколько не способствует его реабилитации как потенциального преступника. Тот факт, что с животными он явно сходится лучше, чем с людьми, только добавляет сомнений. После непродолжительных переговоров мы договариваемся поехать в школу Нэнси Рейган и подкараулить Гаррета там — но благоразумно решаем просто посидеть в машине на парковке, чтобы ненароком не вмешаться в естественный ход временной линии. Не стоит контактировать с большим количеством людей без крайней необходимости. Мы приезжаем в разгар учебного дня, поэтому приходится запастись терпением. От нечего делать я предпринимаю несколько попыток завязать диалог с Аддамс, но она отвечает максимально лаконично и преимущественно односложно — хотя вроде бы не закатывает глаза и не кривит губы в коронной надменной гримасе. Отчаявшись её понять, я раскладываю спинку сиденья и откидываюсь на неё с намерением немного подремать. На пару десятков минут мне и впрямь удаётся провалиться в зыбкий сон, но дребезжащая трель звонка, которую хорошо слышно даже с улицы, моментально сбрасывает расслабленное оцепенение. Пока я вяло потираю осоловевшие глаза, парковка быстро наводняется учениками. Разумеется, вся звёздная четвёрка под предводительством моей будущей матери тоже здесь. Королевский квартет гордо спускается с крыльца таким геометрически правильным ромбом, словно они потратили немало времени, чтобы научиться ходить именно так — Николет во главе, позади неё две блондинки, а Мортиша важно замыкает шествие. Источая неописуемое презрение ко всему сущему, они вальяжной походкой приближаются к ярко-красному кабриолету с откинутой крышей. Валери и вторая белокурая девушка, имени которой я не знаю, устраиваются на задних сиденьях, моя мать садится за руль, но будущая миссис Аддамс не торопится занять оставшееся пассажирское место. Отбросив за спину гладкий водопад длинных смоляных локонов, она перегибается через водительскую дверь, выставив задницу в вызывающе короткой красной юбке и начинает о чём-то болтать с Никки. Похоже, привычка становиться в самые развратные позы у них с Уэнс является фамильной чертой. Девушки звонко смеются и выглядят совершенно беззаботными — ровно до той секунды, как мимо них не проходит наш подозреваемый. Даже с такого расстояния видно, что Гейтс заливается пунцовой краской по самые уши и робко втягивает голову в плечи. Моя мать принимается беспардонно тыкать в него пальцем, а остальные тут же начинают издевательски хихикать. Поток коллективных насмешек тут же подхватывает орава парней, стоящих неподалёку — среди них я без труда узнаю Гомеса Аддамса… и своего отца. Я тянусь к ручке на двери и полностью опускаю боковое стекло, чтобы разглядеть его получше. Винсент как всегда одет с иголочки. Вопреки безудержной моде на кислотно-яркие цвета, на нём идеально отглаженная рубашка с коротким рукавом и бежевый вязаный жилет. А ещё почему-то светлый берет — словно Торп собрался на поле для гольфа. Он не обращает никакого внимания на мою мать, зато активно принимает участие в запущенном ею флешмобе коллективных издевательств. — От тебя разит псарней, Гейтси! — вопит он во всю глотку, перекрикивая гомон толпы. — Твоей семейке не хватает денег на ванну? Скажи, не стесняйся! Мы скинемся на садовый шланг! — Вонючка Гейтси опять кормил пёсиков на Гарфилд-авеню! Ставлю сотню баксов, что он этих бродячих сук сам трахает! — верещит незнакомый парень рядом с Винсентом и тут же заискивающе скалит зубы в улыбке, словно ожидая одобрения товарища. Гаррет не отвечает никому из них — только натягивает капюшон потёртой джинсовой куртки, скрывая под ним неряшливые засаленные лохмы, и ускоряет шаг, стремясь поскорее добраться до припаркованного в отдалении фургона. Но компания парней во главе с моим отцом неотрывно следует за ним, продолжая в один голос поливать бедолагу грязью. И всё это под аккомпанемент заливистого девичьего хохота из красного кабриолета. Мне почти что становится физически плохо от осознания, что оба моих родителя своими же руками подписали маме смертный приговор. И самое ужасное — они действительно были виноваты. До этого момента я питал робкие надежды, что Винсент не соврал, когда говорил мне, что он совсем не общался с убийцей… Но он как всегда вывернул ситуацию в свою пользу и обманул меня. Ровно как и Николет, он был заводилой в регулярных актах массовой травли, которая в итоге привела к катастрофе. — Мудаки… — сквозь зубы цедит Аддамс, едва ли не впервые в жизни разделив моё мнение. Гейтс тем временем практически бегом подскакивает к своему убогому фургону и начинает лихорадочно шарить по карманам в поисках ключей. Вот только стоит ему достать заветную связку, быстро подоспевший Винсент ловко выхватывает её из его рук — Гаррет стремглав бросается к нему, но мой отец успевает перебросить их своему дружку-подхалиму. — Да забейте вы на него, — негромко смеётся Гомес, остановившись в нескольких шагах от разыгравшейся сцены. Благо, отец Уэнсдэй не принимает участия в буллинге, но и не делает ничего, чтобы это остановить. Издевательская игра в собачку продолжается ещё пару минут, и Гейтс быстро выбивается из сил — беспомощно останавливается посреди круга из одноклассников и упирается руками в колени, чтобы перевести сбившееся дыхание. — Выдохся, тюфяк? — скалится один из парней, и я внезапно узнаю в нём Донована Галпина, будущего отца Тайлера. — Посмотрим, как ты запоёшь, когда мы сдадим твоих дворняг в службу отлова. Говорят, их там травят газом. — Нет! Вы не посмеете, ублюдки! — с надрывом верещит Гаррет и предпринимает неожиданно отважную попытку накинуться на старшего Галпина с кулаками, но мой отец подставляет ему подножку, и несчастный пластом растягивается на асфальте. Не знаю, что стало последней каплей. Настолько неоправданная массовая жестокость или шальная мысль, что именно служба отлова могла стать последним гвоздём в крышку гроба Валери, а потом и моей матери… Но я выскакиваю из машины раньше, чем успеваю обдумать дальнейшие действия. И со всех ног влетаю в толпу парней, яростно оттолкнув в сторону старшего Галпина. Он мне никогда не нравился — особенно после того, как Тай во время очередной сходки в гараже признался, что отец много пьёт и нередко поднимает на него руку. — Какого хрена вы к нему пристали?! — ору я во весь голос, машинально сжимая руки в кулаки и обводя гневным взглядом ораву недоумков, почему-то решивших, что нападать толпой на одного — хорошая идея. — Ты ещё кто такой? — подаёт голос Винсент, почти в точности копируя презрительную интонацию Николет. Удивительно, что с таким высокомерным отношением к окружающим они не сошлись ещё в школе, а были врозь почти до окончания колледжа. — А тебе какая разница?! — огрызаюсь я, не без труда подавив поток рвущихся наружу откровений. Мне чертовски хочется встряхнуть отца и крикнуть ему в лицо, что своим поганым поведением он однажды поставит под удар любимую женщину и благополучие собственной семьи, что прямо сейчас они измываются над будущим убийцей, который очень скоро захочет отомстить, что он своими руками ломает жизнь нам обоим… Но я благоразумно сдерживаюсь, продолжая сверлить невозмутимое лицо Торпа лихорадочно горящим взглядом. — Хм. Мне кажется или он нарывается? — театрально спрашивает Винсент, и его грёбаные прихвостни принимаются единогласно кивать. Как будто фигурки на приборной панели. Кто-то сбоку вставляет реплику, якобы я новенький и приехал по обмену из Канады. Отец хмыкает и поворачивает голову в сторону старшего Галпина. — Донован, давай-ка научим нашего нового знакомого хорошим манерам. Видимо в Канаде ему не объяснили, что нехорошо совать нос в чужие дела. О, ну разумеется. Я даже не удивлён. Винсент Торп никогда не марал руки, предпочитая поручать грязную работу своим подчинённым. Хоть это в нём не изменилось. Как и не изменилось желание отца Тайлера распускать руки — боковым зрением я успеваю уловить движение сбоку и рефлекторно отшатнуться на шаг назад. Здоровенный кулак Донована лишь слегка задевает скулу, но даже этого достаточно, чтобы я ощутимо покачнулся. Он немного ниже ростом, но гораздо шире в плечах, а я не то чтобы хорош в драках… Но среди пёстрой толпы заинтересованных сценой школьников я мельком вижу знакомый хрупкий силуэт Уэнсдэй, и её присутствие странным образом придаёт мне сил. Все мышцы инстинктивно напрягаются — я крепче сжимаю правую ладонь в кулак и замахиваюсь, целясь в рожу Галпина. Удар выходит на удивление точным, и я попадаю прямо в нос. Слышится отчётливый хруст, на асфальт летит несколько капель крови, но мой триумф длится всего пару секунд. Сплюнув окрашенную в розовый слюну, Донован шипит от ярости и со всего размаху бьёт в челюсть. Вспышка острой резкой боли моментально ослепляет, во рту появляется металлический привкус — я невольно сгибаюсь пополам, рефлекторно зажмуриваюсь, и это становится фатальной ошибкой. Второй удар приходится под дых, от чего из груди разом вышибает весь воздух, и я безнадёжно теряю равновесие, рухнув на колени. Кажется, чёртов Галпин замахивается уже ногой… Но секунду спустя он вдруг летит на землю рядом со мной, не успев даже выставить вперёд руки — и проезжается по асфальту, в кровь содрав всю правую половину лица. — Чего уставились, кретины? — слышится непроницаемо спокойный голос Аддамс, и я моментально поворачиваю голову, сообразив, что именно она так ловко толкнула моего внезапного противника. — Ты почему вмешиваешься? — уже не так самоуверенно тянет Винсент, явно не понимая, как реагировать на то, что хрупкая миниатюрная девчонка легко сбила с ног здоровенного амбала, который больше неё раза в два. — А я думала, у вас тут кружок по интересам. Набей морду первому встречному просто так. Или я ошиблась? — издевательски фыркает она, с вызовом вздёрнув подбородок. — Не ошиблась, — отзывается незнакомый голос одного из парней. — Сейчас я тебе… — Уокер, ты совсем идиот? — прикрикивает отец таким тоном, словно одёргивает свирепого дрессированного пса на поводке. — Нельзя бить девчонок. Недоумок. Пошли отсюда. Двое неизвестных из отцовской оравы помогают поверженному Галпину подняться на ноги, и он поспешно удаляется вместе со всеми, неловко подволакивая левую ногу — видимо, подвернул при падении. Так ему и надо. Я не без труда принимаю сидячее положение, осторожно потирая ноющую челюсть. Крови во рту становится всё больше, и я сплёвываю прямо на асфальт, по неосторожности испачкав новую футболку. Кошусь в сторону Гейтса, из-за которого и начались внезапные бои без правил. Тот робко жмётся к колесу своего фургона, испуганно хлопая глазами — сейчас они напоминают огромные чайные блюдца. Поймав мой внимательный взгляд, будущий преступник окончательно тушуется. Со впалых бледных щёк исчезают последние краски, обветренные губы несколько раз открываются и закрываются, словно он хочет что-то сказать, но не решается… А секунду спустя он нащупывает пальцами брошенные на асфальт ключи и молниеносно подскакивает на ноги — буквально запрыгивает в свой фургон и ударяет по газам, оставив после себя только столб сизого выхлопного дыма. — Больно? — неожиданно мягко спрашивает Уэнс, усаживаясь передо мной на корточки, и осторожно тянется ладошкой к моей саднящей скуле. Невольно вздрагиваю от прикосновения её маленьких ледяных пальчиков, а в солнечном сплетении возникает уже знакомый трепет. — Нет, ерунда… — бормочу я, стараясь ничем не выказать дискомфорта, вызванного ноющей болью. Если мне пришлось ввязаться в драку и огрести по первое число, чтобы всегда равнодушная стерва Аддамс с таким искренним беспокойством заинтересовалась моим самочувствием… Что ж, вполне равноценный обмен. — Не бери в голову. Я в порядке. — Пообещай, что больше не будешь такого делать, — требует она, крепко сжав мой подбородок и принуждая повернуть голову под нужным углом для более тщательного осмотра. Большой палец вскользь касается уголка губ, и меня мгновенно бросает в жар. То ли от чертовски приятного тактильного контакта, то ли от того, что Уэнсдэй действительно за меня волнуется. Правда уже через секунду она ядовито добавляет. — Тебе нельзя драться. В твоей черепной коробке и без того слишком мало мозгов. Рискуешь остаться дауном. — Аддамс, ты зря прогуливала уроки… — смеюсь я, но тут же морщусь от усилившейся боли. — Это так не работает. — Не умничай, у тебя плохо получается, — Уэнсдэй сурово сводит брови на переносице, но подчёркнуто хмурое выражение лица кажется таким милым, что я не могу удержаться. Протягиваю к ней руку и провожу кончиками пальцев по бледной скуле. Она неодобрительно косится на мою ладонь, словно прикидывая, стоит ли ломать мне руку прямо сейчас или лучше подождать, пока я оклемаюсь после ожесточённой битвы. Так и не сумев прийти к наиболее приемлемому решению, Аддамс сердито морщит веснушчатый нос и резво поднимается на ноги. — Поехали. Теперь нам нужно в аптеку. Будем залечивать твои боевые ранения… Sei proprio un coglione. Понятия не имею, что означает последняя фраза, но явно ничего лестного — обычно на итальянском Уэнсдэй излагала только самые крепкие ругательства. Не решаюсь ей перечить, поэтому поднимаюсь на ноги и следую за Аддамс, уже на ходу отряхивая безнадёжно испачканные джинсы. Что ж, похоже, наш дозор на сегодня окончен. Никакой ощутимой пользы для расследования этот день не принёс — но почему-то я совсем не чувствую огорчения. Может быть, дело в том, что сегодня меня поцеловала самая непостижимая и самая желанная девушка на этой планете?