Я от людей жду подлости
А люди ждут покорности
Конченый - 2rbina 2rista
Макс любит то, чем занимается. Ему нравится чувствовать себя "травоядным среди голодных хищников", потому что эти самые "хищники" не знают, что он один из них и может за себя постоять. Макс танцует для всех и нередко берётся за приватные комнаты. Из всех принципов главным становился один - только глазами. Он не позволяет себя трогать, о чём всегда предупреждает. Его внешность и крепкое строение - диковинка в подобных местах, где обычно бывают только смазливые мальчишки, больше похожие на девушек. «Лакмусом» его прозвали за переменчивость от поведения людей: при работе он ласков и игрив, хорошо справляется с ролью послушного мальчика, выполняющего любые требования клиентов, но если кто-то слишком сильно верил, вёлся на показушную робость и позволял себе распускать руки, Макс показывал, что на деле это он владеет ситуацией, а смотрящие лишь наслаждаются его милостью. Он множество раз получал выговоры и штрафы за то, что завязывал драки с распутными клиентами, но снова и снова лез отстаивать свои принципы. Его не выгоняли лишь потому, что он пользовался спросом. Его хвалили и приходили снова и снова лишь бы увидеть именно его. Постояльцы называли его настоящим Львом из-за рыжей "гривы" и характерности. Ян Юрьевич Николенко - владелец - был осведомлён обо всём происходящем в клубе и за его приделами, если это касалось кадров. Он знал всё и про всех: за какой футбольный клуб болеет, какой кофе предпочитает, сколько половых партнёров имеет. Помимо стриптиз-клуба там же находился и бордель, из-за чего некоторых молодых парней можно было не только посмотреть, но и потрогать. Поэтому у каждого "сотрудника" имелась справка о полном здоровье, которую они подтверждали не менее раза в месяц, а то и чаще. С клиентов так же первым делом спрашивали справку, подтверждающую отсутствие ЗППП. Сколько бы они не платили - здоровье кадров оставалось в приоритете. Все мальчики были чистыми, и клуб гарантировал безопасность обеих сторон. Макса можно было снять для приватного танца, но не более. Его услуги не продавались, даже если "особые зазнобы" предлагали вывалить за "свежее мясо" круглую сумму. С владельцем заведения у танцовщика были неплохие отношения, которые строились больше на взаимном уважение, нежели на рабочих должностях. Пара ранних инцидентов показала, что пытаться подложить «Лакмуса» под кого-то силой не получится - выйдет лишь работа себе в убыток и порча отношений с ценным "сотрудником". Он сразу для себя определил, что не хочет относиться к "игрушкам", но и испытывать неприязнь к ним не стал, а даже наоборот обзавёлся "другом" среди "мальчиков по вызову". У каждого "кадра" имелось немало костюмов для представлений. Их следовало чередовать и комбинировать, но Макс отдавал предпочтение самым закрытым и самым изощрённым на застёжки, чтобы было труднее снять. Обтягивающий костюм из кожи, длинная шнуровка по всему телу, ремни - то что приносило мало комфорта в носке, но зато придавало уверенности в защищённости. Лакмус не трусил, но чувствовал себя свободнее, чем в одних кожаных шортах, еле-еле прикрывающих пах. На приватный танец пригласили лично Лакмуса. Сам владелец постарался, чтобы этот заказ достался именно ему. Обычно Макс доверял и с охотой брался за то, что поручал ему Ян Юрьевич, но в этот раз почувствовал какой-то предательский укольчик тревоги, из-за которого решил поиграться с огнём. Вместо привычного облегающего, полностью закрывающего всё тело костюма из кожи, он надевает мини шорты и затягивает портупею, поднимающую грудь из мышц, покрытую такими же рыжими, как на голове, волосами. Лакмус заходит в комнату, заранее не зная имени и лица клиента, как и количества их самих, ведь нередко заказывали одного танцора на компании. Он поднимается на платформу с шестом и только тогда оглядывается. На округлом диванчике сидит всего один важный на вид мужчина в костюме, совсем молодой, с бородкой и кудрявыми волосами, стянутыми в высокий пучок. Слишком невинный на вид - именно такие чаще всего, по опыту Макса, имеют наиболее изощрённые фантазии. Ни один не произносит ни слова - оба жадно изучают друг друга взглядами. Лакмус внутренне кипит, чувствуя, словно его снова пытаются подложить под какого-то богатенького дядьку или, при данном раскладе, под сыночка какого-то богатого старика. Он просто уверен в том, что сегодня спокойно отработать не удастся - снова придётся отбиваться, а потом выслушивать ругань Яна Юрьевича. Сейчас слишком рано делать выводы и тем более заранее поднимать панику - глупость из пустого места. Надо работать. Макс обходит шест, начиная представление длинною с час. За счёт мускулистого сложения на пилоне он выглядит "экзотически", превосходя миниатюрных и аккуратных мальчиков и девочек. Каждое движение сопровождается перекатыванием литых мышц под рыжеватой кожей, усыпанной мелкими веснушками. Эстетическое наслаждение для глаза, любящего крепкие тела, и пытка для неуверенных в себе "альфа-самцов". Макс не понимает, к какому типу можно отнести своего зрителя - он выглядит хилым, а в тёмных глазах не отражается ровным счётом ничего. Взгляд холодный, словно юноша имеет к танцору чисто научный интерес, как на уроке анатомии. Лакмус по какой-то причине засчитывает такой расслабленный, и даже больше, отстранённый вид, как личное оскорбление его сексуальности. Немало было тех, что в штаны кончали, только завидев его, а тут он старается и ничего. Макс берётся играть по крупному и спускается с платформы, вплотную подходя к безразличному клиенту. Ластится, словно кот, обтираясь обнажённой грудью об плечи и ноги, скрытые дорогим костюмом. В ответ слышен тяжёлый вздох, чужая грудь замерла. Гость словно перестал дышать. Лакмус поднимает взгляд на лицо и встречается с проницательным взглядом двух дубовых блюдец. — У тебя очень красивые глаза... — на выдохе выдаёт гость, впрочем, так и не сдвигаясь со своего места, словно окаменевший. Комплименты Максу делали часто и много, но все они были пошлыми и пресными, брошенными лишь для того, чтобы увидеть больше, а этот... Разве может лукавить человек так невинно и откровенно? Лакмус в это не верил. — Сеанс окончен, — только и кидает Макс, резко вскакивая с гостя, на котором бесстыдно сидел, прежде чем скрыться за дверью. Он не хочет знать, что это было, почему потребовали конкретно его и о чём думал этот "невинный извращенец". Откуда такая откровенность к стриптизёру? Мальчик никогда прежде не была в подобных заведениях? Быть может, он просто не знает, что здесь хвалить не обязательно - главное платить деньги. Деньги - лучший комплимент за проделанную работу. Лакмус хватает из гримёрки первую попавшуюся куртку и выныривает на улицу через ход для персонала. Прохладный воздух дал возможность отдышаться от смрада заведения. В нём пахло дымом от сигарет, кальянов и электронок, алкоголем, металлом, кожей и потом. В нём воняло сексом. Это запах стал частью жизни каждого, кто задерживался в нём больше недели. Этот запах манил, ублажал и от него воротило. Слишком много. Повсеместно. В каждом углу. От каждого гостя и, тем более, работника. Не было в нём ничего искреннего. Не было в нём любви. Лишь секс и грязь купюр. Привыкшего к этому запаху и чувству собственной неодушевлённости в этом месте, Макса выворачивало от внезапной честности в момент открытия тела и сокрытия души. Это было противоестественно, неправильно. Здесь такого быть не должно. Стиптиз-клуб, совмещённый с борделем, - худшее место для поиска "любви". Здесь нельзя показывать слабости. Здесь нельзя поддаваться эмоциям или чувствам, помимо животных. Неправильный гость, подосланный неправильным владельцем. Он не курит - не имеет привычки. Курение убивает. А Лакмус любит свою жизнь и ни капли не сожалеет о том, где находится. Здесь и сейчас холодно, но именно здесь его место, в этом заведение. Его любят, хвалят и он получает хорошие деньги просто за то, что танцует и радует глаз своим присутствием, без грязи, как "мальчики по вызову". Ему это нравится. Укутывается сильнее в куртку и шумно выдыхает через нос. Завтра уже всё забудется. Макс даже не вспомнит этого странного господина, и всё вернётся на круги своя, а пока, мерзкая дрожь пробирается по хребту, оседая на холке неприятным предчувствием. Что не так? Что в этом мальчишке особенного? Из размышлений вырывает чужой голос. — Я Борис Лифшиц. Можно просто Боря, — странный клиент представляется и аккуратно улыбается, словно страшась обидеть улыбкой. Он оказывается ещё выше, чем предполагал себе Лакмус, рефлекторно выпрямившийся, чтобы не выглядеть слишком жалко в своих глазах. Элемент неожиданности усиливает фактор того, что эта "курилка" была только для персонала, и посетителям о ней не надо было знать. Во избежание подобных инцидентов. — Чего Вам надо, Борис? — Макс пренебрежительно фыркает и с вызовом смотрит в глаза оппонента, готовый защищаться как словесно, так и физически, если вдруг тот надумает "продолжить сеанс" более радикально. — Я просто хотел извиниться перед Вами. Простите, если вдруг мои слова были восприняты Вами неправильно... Я ни в коем случае не хотел Вас оскорбить. Я, правда, считаю, что у Вас очень красивые глаза, да и Вы сам... — Борис говорит быстро, словно действительно беспокоясь за мнение танцора насчёт неуместного комплимента. — Я не продаюсь. Тем более за такие банальные комплименты и смазливое личико. Если Ян Юрьевич Вам об этом не доложил, то предупреждаю уже лично. Учтите, что если Вы вздумаете паясничать или не отстанете от меня сейчас - я буду вынужден позвать охрану, потому что Вам нельзя здесь находиться, — от интеллигентного тона собеседника Лакмусу становится только противнее. Ему кажется, будто с ним играются, не считают за человека, а лишь за разменный объект, которым можно пользоваться по желанию и надобности. — Нет, я совсем не это... Простите ещё раз. Я не хотел... Просто хотел познакомиться... — высоченный, строгий на вид мужичина мялся от неловкости перед полураздетым парнем, который пару минут назад выплясывал перед ним эротические пируэты. — Мой номер. Если, вдруг, Вы всё же дадите мне шанс, — Борис очень криво и нервно улыбается и протягивает Максу свою визитную карточку. Лакмус принял её, не глядя и не отвечая. Взгляд зелёных глаз продолжил прожигать "особого" клиента, не желая терять бдительности из-за какой-то бумажки. Борис пару раз коротко кивнул, отвёл взгляд и снова зашёл в здание. Лишь оставшись в гордом одиночестве, Макс решает оглядеть выданную ему картонку: полностью чёрная с белыми буквами имени и такими же цифрами номера. Бред какой-то. Этот придурок и правда, кажется, настроен серьёзно. Сплюнув в сторону, Лакмус вернулся в гримёрку и прямо в куртке уселся перед зеркалом, всё разглядывая простенькую визитку. Всё казалось какой-то подлой подставой, несуразной и глупой. На практике такое впервые, что клиенты представлялись и оставляли свои личные контакты, даже без намёка на последующую встречу с продолжением в постели на добровольной или не очень основе. В затылок упирается чужой нос и слышится смешок, после которого плечи сжимают чужие руки с ногтями, выкрашенными в чёрный. Это отвлекает, но не вызывает отторжения. Макс наверняка знает, кто это и не имеет ничегошеньки против простых прикосновений, лишь бы они не зашли сейчас дальше - не лучшее время. — Не сейчас, Звон. У меня нет настроения, — он прячет визитку в карман и оглядывается через плечо. Догадки оказались верны. За спиной стоял невысокого роста мужчина со светлым каре с ярко подведёнными глазами в откровенно пошлом наряде, едва прикрывавшем некоторые участки худощавого тела. — Кто-то обидел хищника в его же клетке? Или снова смел распускать лапища на драгметалл? — мурлычет Звонок, укладывая голову на чужое плечо, пока ладони неспешно перескальзывают на чужую грудь. Ему можно. Андрей Звонков - «Звонок» - был в этом заведение не дольше самого Лакмуса, но чувствовал себя куда комфортнее. Радость общая была, если он удосуживался одеться или хотя бы немного прикрыться. Звон был лишён смущения и, казалось, словно совесть тоже отсутствовала. Самые вульгарные наряды, вызывающий макияж, высокие каблуки, хрупкое тело, как с обложки журнала для дрочки, и похабные шуточки - всё это было про него. Вопреки своей доступности он был самым недосягаемым и желанным экземпляром. Он был фаворитом хозяина, за счёт чего работа доставляла лишь настоящее удовольствие. Не клиенты выбирали его, а он их. Андрей сам решал, соглашаться ли на вызов или нет. Он работал как в самом здание клуба, в отведённых для это комнатах, так и на выезды по квартирам, но там предпочитал выбирать проверенных или, как минимум, побогаче клиентов. Их взаимоотношения с Максом было трудно ввести под какое-то конкретное определение, пусть они и считали себя друзьями. Они трахались в общие перерывы, чтобы удовлетворить схожие желания грубости в доверенных руках. Никто не заикался о чувствах, и не было напряжения от недомолвок. Они "дружили" без обязательства и в основном проводили время совместно: помогая друг другу с костюмами, подсказывая от кого в зале стоит держаться подальше, а вне работы встречались, чтобы выпить и обсудить бытовуху, не связанную с тем, что происходит ночами. На работе же у них был регулярный секс: одному не хватало грубости, а второй в целом имел лишь одного полового партнёра, в лице Звонка, которому уже доверял, как себе самому. Они трахались прямо в гримёрке, закрывшись от остальных, недовольных этим танцоров. Звонков был постоянно словно майская кошка, но всё равно подходил к выбору партнёра избирательно, из-за чего терял львиную долю удовольствия, которую с радостью возмещал Макс. Их обоюдный приятный тандем завязался тогда же, когда они впервые пересеклись и переспали. Лакмус мог легко обнажать своё тело перед глазами огромной толпы, при этом чувствуя себя главенствующим ситуации, но он никогда и никому не обнажал душу. Они с Андреем пересеклись совершенно случайно, так как выступали в разных залах и не должны были даже заметить друг друга, но судьба тогда решила иначе и подтолкнула Максима полезть в драку, из которой его чудом смогли вытянуть двое напарников, так же танцевавших в ту ночь. Звонков обратил внимание на шум и, отмахнувшись от клиента, который резко стал неинтересным, направился в гримёрку, чтобы узнать от первых лиц, что произошло и воочию, поближе разглядеть столь бойкого Геракла. Увиденным он остался более чем доволен: Лакмус, сам по себе спортивный и "пушистый", был в коротких латексных шортах и весь перетянутый ремнями портупей, которые явно затягивал кто-то второй. Как же много слов комплиментов было тогда вывалено из накрашенных губ Звонка, которому удалось оказаться между крепких бёдер через каких-то полчаса. Он хвалил формы, но больше внимания уделял бунтарскому зачатку в душе, который пытались затоптать нарушители неприкосновенности. Язык у него, во всех смыслах, работал как надо, отчего Максим отступил от своих железных принципов и впустил похотливого парнишку на порог своей души. Сначала они договорились обойтись просто сексом без обязательств и причин: в любом месте, в любое время, - но время шло и они узнавали друг друга ближе. Никакой романтики не было, они не обманывали себя и предпочитали отдаваться друг другу так, как душа не позволяла с другими. — Да, Ян Юрич какого-то мутного типа мне подсадил на приват. На вид таджик, к тому же, совсем зелёный, словно не бывал никогда в подобных местах, и ведёт себя так же - весь мнётся, робеет, как перед проституткой в первый раз, — Лакмус тяжело выдыхает и фыркает, впрочем, расслабляясь под мерными движениями тёплых рук. — Это какая-то шутка или глупый розыгрыш - не знаю, но мне что-то нихуя не смешно. — Южане имеют весьма пылкий нрав и специфические фетиши, так что не стоит на этом зацикливаться, — подбадривает Андрей, поглядывая в зеркало, чтобы разглядеть выражение лица Макса. — А с хера ли, кстати, ты в куртке Глеба? — интересуется Звонков, замечая, что куртка явно несколько не по размеру. Лакмус только сейчас обращает внимание на то, чью куртку он схватил, пока спешил, и снимает её, небрежно отбрасывая в сторону. Тёплых чувств, как и каких-либо других, он к коллегам не питал, а сейчас и вовсе было не до формальностей и учтивости. Слова "друга" немного успокоили, но всё равно не дали ответа и понимания на странное поведение "необычного" клиента. Но теперь Макс был уверен, что до завтра не забудет случившегося и будет помнить его ещё долго, по крайней мере пока не найдёт ответов на элементарные вопросы. Для себя он решил зайти, чуть позже, к многоуважаемому Яну Юрьевичу и напрямую спросить, что такого особенного было в этом "специальном" госте. Лакмус не хотел придавать образу имя, которое тот без зазрения совести назвал, потому что не хотел делать его "особенным" среди своих многочисленных безликих клиентов. Если что-то выделять, то оно будет кидаться в глаза и драконить разум, призывая обратить внимание и разузнать больше. Если он будет зацикливаться на этом "необычном" клиенте, то пойдёт на поводу у любопытства и попадётся "на крючок" о чём очень и очень сильно пожалеет. — Я в спешке выходил, дышать нечем было. Тошно от этих пингвинов высокомерных в костюмах, так нагло пиздящих, глядя в глаза, — Макс врёт и устало потирает переносицу, всё ещё ощущая, как чужие руки нагло рыскают по его рельефному телу. Он зайдёт к Яну Юрьевичу, но не сегодня. Он не выкинет визитку, сохранит её "на всякий случай". Он поддастся на ласки Звонка и на вечер забудет об "особом" госте.