10 апреля 1184 года, Иерусалим, Королевский дворец
Солнце едва озарило Святой город, когда в нем уже начинала кипеть жизнь. Горожане первыми запускали цикл нового дня: сначала шумно стало на торговом рынке, который своими размерами мог составить соперничество любому восточному базару. Это был бесконечный замкнутый круг из караванщиков и обычных людей, желающих купить лакомства, оружие или обновки для своих одежд или же для дома. Вражда между христианами и мусульманами существовала вне таких отношений, за пределами мира, в котором важны были лишь самоцветы и золото. Потому многие из европейских торговцев и горожан были несказанно рады, когда узнали, что один из известнейших караванщиков Махир Кашиф по неизвестной причине задерживается в Иерусалиме на добрые пять дней. И только во дворце знали, почему же спешащий обратно в Дамаск торговец внезапно решил остаться в Святом городе. В этом не было желания хозяина каравана. Махиру пришлось задержаться из-за главного стража своих богатств и товаров. В последний день их пребывания в Иерусалиме, когда все шелка были скатаны в скользкие рулоны, а золото с камнями было убрано в толстые мешки, туго перевязанные верёвкой, Назих внезапно сорвался во дворец. Хозяин каравана успел лишь разглядеть полы одеяния посланника маршала, как бывший воин почти бегом покинул главный шатёр. Мужчина быстрым шагом пересекал длинные коридоры дворца, уверенно направляясь к кабинету маршала. Посланник оставил его ещё на полпути, осознавая, что торговец не заблудится. Назих с неясной тревогой внутри остановился перед массивными дверьми и на миг закрыл глаза. Он осознавал, что воровка все же натворила глупостей, а потому уже был готов объясняться перед Раймундом. Стражники с едва заметной заинтересованностью смотрели на араба, вынуждая того быстрее собраться с мыслями. Он толкнул тяжёлую дверь рукой. — Ах, вот и ты… Полюбуйся, — бывший регент кивнул ему в знак приветствия, а затем перевёл свой взгляд на сгорбленную фигурку в большом кресле. Сердце караванщика сжалось, когда в осунувшейся и неестественно побледневшей девушке он узнал воровку. Он с трудом подавил в себе желание подбежать к Доротее и опуститься перед ней на колени. Ему хотелось прижать покрытое ссадинами и синяками тельце к широкой груди и укрыть от остального мира. Маршал, к слову, злорадствующим не выглядел, но глаза его были бешеными, как у зверя, защищающего свое логово. Девушка немигающим взглядом прожигала дыру в каменном полу. Её покусанные до крови губы шевелились, будто она была готова заплакать. — Что случилось? — конечно, Назих, прекрасно догадывался, что воровка попыталась сбежать, но он до последнего надеялся иметь шансы на оправдание. — Твоя подруга почти две недели смогла бесшумно просидеть в камере, как вдруг в её голову взбрело жестоко ранить стражника и сбежать. Скажи-ка мне честно, ты знал? Ты хотя бы попытался этой дикарке объяснить, что ей нужно быть тише воды и ниже травы? — маршал начинал закипать: только ему показалось, что течение стало спокойным, как их невольная гостья выкинула очередной безобразный трюк. — Нет… — торговец выглядел подавленным. Он неспешно подошёл ближе к креслу и опустился перед девушкой на одно колено, беря в свои большие шеравые ладони её маленькие ослабевшие руки. — Как ты, юный воин? Я чувствовал, что ты захочешь сбежать, но что бы так скоро? Что двигало тобой, непутевое дитя? Воровка подняла на него полный беспомощности взгляд и через мгновение кинулась к нему на шею. Назих без промедления сжал её в объятиях, чувствуя, как его сердце обливается кровью. Он чувствовал, что руки девушки, которые так отчаянно пытались удержать его на месте, были настолько слабы, что ему стало наконец понятно, почему они не были связаны. В этом банально не было необходимости. Караванщик погладил девушку по спине и в порыве чувств прижался губами к её лбу. — Забери меня с собой, пожалуйста, — хрипло прошептала Ромирес. Голос её дрогнул. — Я не могу, мой воин, в Дамаск тебе путь закрыт. И остаться я не в праве, — торговец начал легонько качаться из стороны в сторону, пытаясь успокоить девушку. — Не хочу отвлекать. Но, Назих, я больше не смогу держать её здесь. Ладно стражник-пьяница, но если она ранит подобным образом кого-то из высшего общества или, упаси Господь, самого короля, то я распрощаюсь с жизнью, — Раймунд смотрел на эту картину исподлобья. Как бы ему ни хотелось выглядеть суровым, сердце его снова сжалось от жалости, как и в первую встречу с воровкой. — Короля… — торговец поднял на маршала взгляд, полный надежды. Ему было известно о милосердии молодого монарха и сейчас в его голову пришла странная, почти безумная идея. — Прошу, дай мне говорить со своим королём. — Ты с ума сошёл? Думаешь, что у него есть время для разборок с мелкими преступниками? — маршал снова ощетинился, словно дикий зверь. Причиной тому было осознание того, что Балдуин с момента своего небольшого личного знакомства с воровкой, решился внезапно разузнать больше о её судьбе. Трижды он спрашивал, как она поживает в глубине дворцовой темницы и просил, что бы с ней не обходились чересчур жестоко. — У тебя же нашлось. Однако ты едва ли меньше занят, — Раймунд на такое колкое замечание сузил свои тёмные глаза. — Я не хочу выглядеть глупым шантажистом, но разве это не меньшее, что ты можешь сделать для жертвы европейских фанатиков? — Хорошо, — спустя минуту молчания сквозь сжатые зубы ответил бывший регент. Надежда была на то, что король откажет торговцу во встрече. — Сегодня же спрошу его. «Подумать только, король и караванщик… Чудеса да и только», — усмехнулся мысленно маршал после того, как Назих покинул дворец, а девушку снова отправили в темницу.***
Тот же день, двумя часами позже, покои короля Иерусалима
Решив не медлить с этой обречённой с самого начала на провал затеей караванщика, Раймунд, как только завершил дела, направился к племяннику. Несмотря на сострадательное сердце короля, маршал знал, что тот едва ли предпочтет общение с базарными торгашами и преступниками государственным делам. — Вот как, — мужчина не отрывался от письма, лежащего перед ним на столе. Король с трудом, из-за проблем с ясностью зрения, различал маленькие арабские буквы. Как только бывший регент перестал мерить шагами просторные покои монарха и остановился в ожидании решения, Балдуин оставил попытки разобраться в причудливой вязи и выпрямился. — Хорошо. Маршал на мгновение забыл как дышать. Совсем другого ответа он ждал от не любящего шум монарха. Ему даже показалось, что он стал жертвой ребяческой шутки, но король смотрел на него со всей серьёзностью и невиданным спокойствием. — Но господин, — Раймунд запнулся. Из-за собственной самоуверенности он не готовил никаких аргументов против такой беседы. — Не переживай из-за дел. На сегодня я завершил всё, что хотел. И, честно признаться, я пребываю в необъяснимо хорошем расположении духа. Так почему бы не выполнить незначительную просьбу нашего старого друга и гостя? — маршал все ещё не знал, что ответить. Балдуин на это лишь улыбнулся, хотя маска и скрывала его лицо от потерянного взгляда бывшего регента. — Но она же воровка… Саладин. — Саладин прекрасно знает это, как и ты. А, возможно, — мужчина покосился на письмо, лежащее на столе, — и больше нас. Ничего страшного. К вечеру, будь добр, распорядись, чтобы они оба были приведены ко мне. Сразу после того, как меня навестят лекари. Прикажи подать на стол. — Как скажете, Ваше Величество, — марашл склонил голову и торопливым шагом покинул помещение. Монарх ещё раз обратил внимание на послание, доставленное ему почти что лично от посла султана. На листе без особых подробностей говорилось о том, что произошло почти месяц тому назад в его дворце. Балдуин искренне не понимал смысл написанного, точнее, его цели. Единственное, что отличало письмо Саладина от доклада Раймунда двумя неделями ранее, это загадочная приписка в самом конце, содержащая какую-то ироническую просьбу позаботиться о чудной дикарке, что обвела вокруг пальца весь его гарем, и присмотреться к ней поближе, повнимательнее. Ну и, конечно, не пускать её более в Дамаск. Также в мыслях монарха то и дело мелькали воспоминания о вечере в библиотеке, когда он некоторое время провел в компании бывшего наставника Гийома. Его голову не хотели покидать слова летописца о том, что важно ухватиться за чудо и не потерять его. Конечно, он уже успел забыть о своих беспечных мечтаниях, но сейчас ему отчего-то казалось, что он наконец смог разглядеть чудо в чёрных, широко распахнутых глазах.***
Ещё двумя часами позже, королевский дворец, темница
Доротея, потерявшая интерес ко всем звукам и запахам, сидела на холодном полу своей маленькой камеры и бездумно глядела в цепи, свисающие с потолка. Внезапно она улыбнулась, вспомнив, как новые стражники пытались заковать её, но потом с досадой обнаружили, что тонкие запястья и ладони воровки выскальзывают из кандалов. Улыбка эта, однако, быстро угасла, уступив место совершенно безразличному выражению лица. Ромирес, будучи не в силах размышлять, запрокинула голову, облокачиваясь на стену. Она смотрела на замершую паутину и на своего восьмилапого маленького друга, который без устали работал над своим жилищем. — Везёт тебе, дом у тебя большой. Есть он у тебя… Во дворце живёшь, пускай и в темнице. Я и тут гость, незадачливый, — паук не ответил, продолжая расширять свои владения прямиком до границ чужой паутины. — Молчишь, гад… — Эй! Подъем! — пока Ромирес пыталась добиться истины от малявки с тонкими лапками, некто спустился в темницу и постучал по решётке, ведущей в её камеру. — А? — она опустила взгляд, смотря сквозь железные прутья. Напротив ржавой двери стоял стражник с факелом в руке. — Я с тобой говорю, заключённая. Именно так. Вставай, на тебя снизошла милость короля, — он отпер клетку ключом, по подземелью раздался пронзительный скрип. — Милость? Короля? — её акцент заставил стражника скривиться. — Да, вперёд. Нам было велено передать тебя служанкам, чтоб они привели тебя в божеский вид. Воровка нашла в себе силы встать на ноги. Её немного укачивало, однако шанс освободиться, замаячивший на горизонте, придал ей немного сил. Она подошла вперёд, её лицо осветил факел. Мужчина чуть было не ошатнулся: его неожиданно напугали глаза воровки, похожие своей чернотой на ночное беззвездное небо. Стражник отошёл чуть в сторону, пропуская Доротею вперёд на полметра. Они покинули подземелье вчетвером — другим стражникам теперь не было нужды сторожить сырую камеру, потому они сейчас жили надеждой подкрепиться вкусной едой перед тем, как после очередной глупости Ромирес снова не окажется за решёткой. Девушка старалась шагать бодро, хотя истощение давало о себе знать. Она то и дело клевала носом. Единственное, что её действительно бодрило сейчас — это возможность оказаться на свободе после встречи с королём. Доротея заметно нервничала, хотя и знала, что Назих будет рядом. Она не понимала, зачем требуется её присутствие. Но впрочем неподдельный интерес перед личностью столь милосердного монарха заставлял её держаться на ногах. Если её необыкновенная память её не обманывала, то тот, с кем она столкнулась в тёмном коридоре несколько дней назад и был властитель Иерусалима. Издалека, а иногда и вблизи, она повидала немало монарших особ, однако эта отличалась от всех прочих. В её мыслях хорошо отпечатались его белые одеяния и металлическая маска, скрывающая лицо. Ромирес предположила, что для королей Святой земли, это, видимо, одна из странных традиций. Девушка тряхнула головой, мол, какая разница зачем он нацепил на себя какую-то монашескую рясу и намордник. Её должны были интересовать только её вещи. Однако она на миг подумала о том, что в итоге было бы неплохо украсть эту маску как очередной трофей. А вдруг она из серебра, в конце концов? Да и лицо короля хотелось увидеть… Чего уж тут скрывать любопытному горячему сердцу. — Ну вот и мы. Прелестные дамы, оставляем её вам. Нужно сделать из неё человека к грядущему вечеру, — стражник ухватил воровку за плечи и подтолкнул к засмущавшимся служанкам. — Предупреждаю сразу — она кусается. — Ах! — вырвалось из груди одной из девушек. Доротея на это лишь закатила глаза. — На этом всё. Я вернусь за ней через три часа, — ох и снова эти три часа, за которые из неё будут делать перепудренную принцессу. Мужчина вышел из комнаты, оставив Ромирес, похожую на затравленного зверя, наедине с двумя служанками. Она всмотрелась в их лица. Одна была совсем ещё юной, глаза её сияли добротой. Доротея вспомнила о Самах и сердце её внезапно кольнула совесть. Вторая была старше, хотя совсем взрослой назвать её было сложно. Она нахмурила светлые брови, осматривая воровку с ног до головы, словно та была кобылой на продажу. — Аннет, подыщи-ка достойный наряд. Надо же, в этом диком виде ещё можно подчеркнуть изящество, — девушка самодовольно улыбнулась, когда поймала на себе убийственный взгляд Доротеи. — А ты иди за мной. Воровка попыталась расслабиться и уничтожить в себе желание выдавить нахалке глаза. Она, вздохнув глубоко пару раз, последовала за длинноногой, а оттого быстрой служанкой. После трех крутых поворотов, они оказались в просторной комнате, посреди которой, находилась большая купальня, обложенная нежно-бежевой плиткой. — Тебе, чудо дикое, повезло. Осталась тёплая вода, — рядом с язвительной служанкой появились ещё две девушки, которые начали с помощью вёдер наполнять купальню водой. — Раздевайся. Доротея плотно сжала зубы от очередной колкости и попыталась невинно улыбнуться, представляя, как будет резать милое светлое личико на лоскуты. На душе её сразу полегчало, и девушка начала снимать с себя обмотки, которые даже лгуну и льстецу было бы сложно назвать одеждой. Ни капли не стесняясь, она сбросила с себя тряпки и встала с гордым видом перед служанкой. Та едва заметно завистливо поджала губы: даже будучи грязной из-за темницы, с кучей царапин и синяков на теле дикарка выглядела прекраснее любой писаной красавицы-принцессы. Тонкий и гибкий стан, гладкая кожа, плавные переходы между бёдрами, талией и грудью — всё вызывало у грубиянки приступ настоящей злости. На секунду ей подумалось: «Вот сейчас построит глазки Его Величеству и он на ней женится. Будет здесь ходить, командовать». — Надеюсь в том диком крае, из которого ты родом, знают, как пользоваться водой и маслами, — небрежно выплюнув последние слова, служанка скрылась за дверью. — Побольше твоего, челядь, — усмехнулась воровка. Однако девушки, которые стояли рядом с полотенцами, не поняли и слова.***
Некоторое время спустя, дворец, перед встречей с королём
Доротея стояла перед большим зеркалом, с ужасом рассматривая свой наряд. На её теле красовалось бордовое платье с длинными «воздушными» рукавами. Небольшую, аккуратную грудь приподнимал теперь корсет, обтягивающий и без того тонкую талию, а не привычные воровке ленты из плотной приятной ткани, которые она завязывала на древнегреческий манер. Глазу корсет был приятен, но удобным его назвать было сложно. Будь она поплотнее телом — дышать было бы тяжело. А более всего её раздражала длина платья. Носить его должен был явно кто-то повыше. Ромирес же, пока только надевала его, отогнав всех служанок, уже дважды чуть не упала. — Лучше бы в шутовской наряд, — обречённо вздохнула воровка. — Эй, ну всё. Время вышло, пора целовать королевские ноги, чтоб твою голову пожалели, — старшая служанка схватила её за руку и тут же об этом пожалела. Доротея, наконец не выдержав, обернулась к девушке и влепила ей такую звонкую пощёчину, что бедная Аннет подскочила на месте. — Закрой свою помойную яму, выросшую на роже заместо рта, животное, — прошипела воровка и оттолкнула служанку в сторону. — Ах ты, преступное отродье! Я тебе волосы повыдираю! — Коссет, не надо! — Аннет встала перед подругой, руками закрывая воровку. — Господин маршал узнает об этом! Тебя повесят! Да! — закричала служанка. — Уже знает, — низкий голос заставил девушек затихнуть. На лице Доротеи не было видно ничего, кроме спокойствия и превосходства. — Сир! — начала было Коссет, но стоявший в дверях в сопровождении двух стражников и Назиха маршал взмахом руки заставил её замолчать. Девушка беспомощно посмотрела на других мужчин, но наткнулась лишь на тяжёлый взгляд высокого араба. — Иди ко мне, юный воин, пора, — торговец раскрыл руки и мотнул головой, призывая воровку подойти. Девушка, ещё раз взглянув с видом гордой пумы на служанку, спешно направилась к товарищу, пытаясь не споткнуться из-за полов собственного платья. Мужчина, как только она приблизилась, взял её за руку. Взгляд его был одновременно осуждающим и понимающим. Ромирес была неисправимой. Она прижалась плечом к караванщику, заставляя того тепло улыбнуться. — Не буянь, — прошептал ей на ухо мужчина, как только Раймунд смерил их тяжёлым взглядом. — Ладно, за свободу готова укротить свой нрав, — улыбнулась девушка, однако в ответ вместо привычно тёплой усмешки, получила скривившиеся от неловкости и досады губы караванщика. — Да, да, конечно, юный воин… — Вперёд.***
То же время, дворец, один из внутренних обеденных залов
На небосклоне, мягком и тёмном, уже виделась луна. Она была ещё небольшой, но приковывала к себе взгляд огненными переливами. Монарх на миг невольно загляделся: душа его была спокойной, а сердце отчего-то замерло в предвкушении. Балдуину сложно было признаться, но он хотел увидеть чужеземку ещё раз, разглядеть получше все те черты, которые он упустил в момент их неловкого, тесного знакомства. До сих пор тело короля немного ныло от жёсткого приземления, в особенности, кости. От непривычно спутанных мыслей мужчину отвлек громкий тяжёлый стук в двери. Он выпрямился и ровно произнёс: — Войдите. Через пару мгновений на пороге залы появилось несколько людей. Знакомый, прихрамывающий на левую ногу Раймунд с взглядом человека, взявшего на себя все грехи человеческие. За ним двое стражников, которые остались за дверью, и мужчина восточной внешности в шёлковом хафтане. И рядом, самый ожидаемый из гостей. Та самая воровка, обокравшая султанов гарем, убившая двоих рыцарей и оставившая калекой одного стражника. Балдуин не смог в первый раз оценить её габариты до конца и сейчас был крайне удивлён, когда отметил, что столь легендарная в стенах дворца личность была такой незаметной на вид. Девушка оглядывалась по сторонам, то и дело возвращая свое внимание арабскому спутнику. И король был ей за это благодарен, так как ему удалось разглядеть её чуть лучше. В глаза сразу бросилось то, что чужеземке было неудобно в столь длинном платье. Она то и дело закатывала красные полы до щиколоток, но ткань снова падала вниз. Балдуин невольно улыбнулся, наблюдая за этой картиной, развернувшейся перед ним. Все это случилось за считанные секунды, пока гости подходили к столу. — Здравствуйте, не стесняйтесь, — монарх поднял дрожащую от бессилия руку, указывая на места напротив. Воровка сразу же обратила внимание на одну странность: расстояние между ними и королём было достаточно большим, будто бы он брезговал держать гостей близко. — Ваше Величество, благодарю за возможность изъясниться с Вами лично, — Назих почтенно склонил голову. Он говорил безо всякого двуличия, искренне уважая юного властителя Иерусалимского королевства. — Я всегда рад возможности укрепить мир между Дамаском и Иерусалимом. Честь общаться с одним из сильнейших военачальников Салах ад-Дина, — девушка, не особо вникая в суть маленькой приветственной беседы, вслушивалась в голос короля. Он был довольно нежным, спокойным, но сильным. — Бывших военачальников, — с улыбкой уточнил торговец и сел напротив монарха, по его правую руку находился маршал. — Конечно, — понимающе кивнул Балдуин и вновь обратил свое внимание на тонкую небольшую фигурку. — Прошу Вас, госпожа. Воровка, на мгновение забывшись, вынырнула из омута и оживилась. Сквозь прорези маски она видела те самые голубые глаза, которые на миг очаровали её несколько дней назад. Девушка хлопнула ресницами и, неуклюже подобрав полы платья, устроилась рядом с товарищем. Тот под столом сжал её руку. — Угощайтесь, — король провел рукой над блюдами, а потом чересчур быстро спрятал её вниз. — Благодарю, Ваше Величество, но мы не голодны. Прошу простить нам дерзость, но мне хотелось бы быстрее уладить дела, — спокойно произнёс Назих, а затем заметил, что монарх смотрит не на него. Караванщик повернул голову и заметил горящие глаза воровки. — Мне кажется, но Ваша спутница с Вами не согласна, — понимающе усмехнулся Балдуин. — Не стесняйтесь, юная госпожа. — Спасибо, — неуверенно проговорила девушка и взяла в руки вилку. Король был искренне рад, что его лицо сейчас скрывала маска. На его бледных губах расцвела улыбка: он слышал, что язык плохо слушается свою хозяйку. — А мы с Вами тогда всё обсудим. — Да… Я не знаю, с чего начать, Ваше Величество. Но мне не к кому больше обратиться за помощью, — на его слова монарх медленно кивал. — Я думаю, что Вам известна история моей… подопечной… — С Ваших слов, переданных господину маршалу. Я спрошу сразу и прямо, если Вы непротив, мой друг, однако же Вы планируете оставить сию особу под нашу ответственность? — Именно, — ответил за торговца Раймунд, и тот на мгновение сжал зубы. — Да, Ваше Величество, я не вижу смысла врать или оттягивать момент моей главной просьбы… — И каковы же Ваши главные аргументы в пользу такого исхода? — поинтересовался будто невзначай Балдуин, в действительности знающий из письма Саладина почти все, что собирался ему преподнести караванщик. — В Дамаске её убьют. Вне города тоже. Я прошу Вас, умоляю сохранить её жизнь до ближайшего по времени судна в Мессину, — Назих чуть наклонился вперёд, глаза его наполнились отчаянием. — Я бы и рад, но сударыня сама питает любовь к побегам. А ближайший ход в Европу примерно через месяц, — монарх откинулся на спинку кресла и тяжело вздохнул, с любопытством изучая то торговца, то воровку, которая с едва заметным интересом наслаждалась едой. — В темнице эта птица не усидит, — понимающе кивнул Назих. — В этом заключается моя вторая просьба: можете не верить мне, я Вас пойму, но, если совести у неё не так много, то чувства долга порой хоть отбавляй. Если Вы на время её пребывания в Иерусалиме одарите её возможностью дышать чуть свободнее, то она не доставит Вам хлопот. Даже наоборот. — А как же? Две недели и уже покалечила стражника со служанкой… — на выдохе произнёс Раймунд. — От служанки она защищалась, а стражник был ранен как раз из-за того, что её держали взаперти, как зверя. Хотя она и не была виновата перед королевством. — Я Вас услышал, — монарх перевёл взгляд на воровку. — Но я хотел бы узнать мнение «виновницы торжества», если Вы непротив. Назих, чувствуя, что победа близка, повернулся к воровке, ожидая её слов. Она выглядела напуганной и удивлённой, однако вилки из руки так и не выпустила. Девушка переводила взгляд то на короля, то на своего спутника. И вдруг бархатный голос снова нарушил гнетущую тишину: — Нет-нет, позвольте нам поговорить наедине, — Балдуин с едва заметным усилием поднялся на ноги. Маршал встал вслед за ним, смотря на своего повелителя с сомнением и опаской. — Нет, мы одни. Всё хорошо. Идём, не бойся. Девушка с видом напуганного разлукой с родителем ребёнка посмотрела на Назиха. Его взгляд был извиняющимся. Мужчина тихо прошептал: «Иди». И Доротея, не найдя в себе гордости сопротивляться, поднялась на ноги, подходя ближе к монарху. Тот, однако, отступил на шаг назад, слегка удрученно качая головой, будто говоря: «Так близко не стоит». Девушка рассеянно кивнула, плохо понимая, что происходит и просто доверилась караванщику, уходя вслед за монархом. — Не переживай. У меня и в мыслях не было тебе вредить, поэтому просто чувствуй себя спокойно, — произнёс мужчина, когда через несколько поворотов и подъёма наверх двое крепких стражей открыли перед ними двери. Девушка рассматривала покои короля с плохо скрываемым восторгом. Они были просторными и разнообразно обставлены. На высоких стенах от лёгкого ветра колыхались гобелены, повсюду горели свечи и лампады. Ромирес почувствовала, как её стопы, обутые в лёгкие сандалии, утопают в мягких коврах. На небольшом возвышении около дальней стены стояла огромная кровать, скрытая от чужих взоров полупрозрачным тёмным балдахином. Воровской взгляд сразу же зацепился за богато, хоть и не броско выглядящую утварь. В покоях пахло различными травами. Ближе к большому выходу на террасу, с которой открывался необыкновенной красоты вид, находился шахматный стол, а рядом с ним совсем обычный большой, на котором было множество листов разных размеров. Также в помещении было несколько растений, два книжных шкафа, гардероб и ещё несколько предметов мебели. В глаза бросилось плотно занавешанное зеркало. — Не стесняйся, проходи и садись, — мужчина более уверенно прошёл внутрь помещения и, аккуратно опустившись на одно из кресел, указал левой рукой на второе такое же, находящееся напротив. Ромирес, чуть ускорившись, нагнала монарха и села напротив, нервно покусывая губы и теребя рукава платья. Она хорошо чувствовала, что несмотря на все гостеприимство, король будет разговаривать с ней серьёзно. — Как же Вас зовут, юная леди? — засмотревшись на роскошные, но с тем необыкновенно уютные покои, девушка не сразу поняла, чего от неё хотят. Слава богу, монарх говорил на языке франков чуть медленнее, будто понимая, что ей тяжело будет воспринимать его обыкновенный темп речи. — Доротея, — кратко ответила девушка. Мужчина на мгновение задумался. — И что же Вас, моя милая госпожа Доротея, привело в Иерусалим? Неужели Вы хотите раскаяться в Храме Гроба Господня за грехи свои? — Балдуин знал, что либо услышит тишину в ответ, либо «нет». Воровка молчала, тяжело дыша. Взгляд её был фальшиво растерянным, краем глаза она подмечала все блестящие вещицы вокруг неё. — Прошу Вас даже не думать о подобном, — проследив за её взглядом, предупредил мужчина. — Не стройте из себя святую наивность, говорите открыто. Я вижу в Ваших глазах огонь, присущий людям уверенным. В крайнем случае, никакого смысла у нашей беседы с Вами не будет. Доротея ещё с минуту пыталась загипнотизировать короля, когда наконец осознала, что взгляд его остаётся таким же проницательным, ни капли не меняясь. Она сдалась. Девушка упала на спинку кресла и приподняла подбородок, смотря на монарха с некоторым превосходством. — Здравствуй ещё раз, — удовлетворенно произнёс мужчина. — Я повторю очевидное: ты явно прибыла в Иерусалим не ради покаяния, не будем обманывать друг друга. И оказалась ты здесь уже не с пустыми руками. Я думаю перечислять всё просто нет смысла. — Вы вернёте мои вещи? — напрягшись, спросила воровка, сжимая подлокотники кресла. — Если бы я знал, что именно твоё из этих вещей, то я бы подумал. Признаться, твоя история меня заинтересовала… Я могу предположить, что отчасти пустая книга, исчпачканная чернилами — твоя. — Вы читали? — спросила она быстрее, чем стоило бы. — Нет, мне это ни к чему. Да и твой родной язык для меня закрыт, — с некоторой досадой сообщил король. — Клинок… По свидетельствам ты купила его честно, хотя, скорее всего, не за свои монеты. — Вам правда есть дело? — Нет… Что ты думаешь об идее своего друга? Как оцениваешь свою силу воли? — Зачем оценивать… — она усмехнулась, скрещивая руки на груди. Мужчина её намек понял. — Я думаю ты достаточно знаешь о каждой причине, по которой тебе стоит остаться здесь до первого корабля в Мессину, — мужчина, слегка задумавшись, переставил одну шахматную фигурку вперёд. Девушка снова усмехнулась, разглядывая монарха сверху вниз. Он явно был не таким простым, каким казался сначала. Однако когда это пугало её душу авантюристки? Даруют ей здесь малую свободу или оставят в темнице, какая разница, она все равно выберется, обнесет весь дворец, включая собственные честно украденные и личные вещи, и ускачет восвояси. Разве что, если ей снова придётся бежать из темницы, то она обязательно перережет глотку здешнему маршалу. — Я знаю, о чем ты думаешь, — глаза мужчины улыбались. — Попробуй, если хочешь. Забери все, что найдёшь. Но. Если ты вдруг попадёшься стражникам или другим неравнодушным, то тебя снова схватят и, нет, мы больше не встретимся, тебя доставят прямиком в Дамаск. — Сукин сын, — прошипела девушка, чувствуя смесь раздражения и страха внутри. Конечно, Доротея осознавала, что после двух месяцев праздной жизни в гареме, она сильно растеряла форму и, скорее всего, любой побег в ближайшее время обернётся для неё провалом. — Ну что же? Сможешь ради свободы выполнить небольшое поручение? — Выбора нет, — прошептала девушка. Взгляд мужчины смягчился. — Я не желаю тебе зла. И если всё пройдёт хорошо, никто не пострадает, то я отдам тебе всё, что ты честно украла, — он слегка наклонил голову, пытаясь заглянуть в чёрные глаза. — Что надо делать? — его искренне забавляла простота её выражений. Он понимал, что девушка теперь заново учится забытому языку. — Всего лишь помогать Раймунду, нашему маршалу, присматривать за некоторыми… непостоянными личностями. Твой друг посоветовал тебя как человека наблюдательного и способного оказываться в нужное время в нужном месте, — неторопливо рассуждал монарх. — Не сердись на него, он желает тебе лучшего. Из-за наших европейских друзей, с которыми ты имела счастье познакомиться некоторое время назад по дороге в Иерусалим, внутри королевства и дворца в частности возникают многие проблемы… — И всё? Шпионить? — с усмешкой спросила девушка, а затем внезапно стушевалась, заметив уставший взгляд собеседника. — Да. В остальное тебя посвятит наш друг. Я осведомлён обо всем, что происходит здесь: верных больше, чем льстивых, спасибо Господу. Однако у меня, как и у графа Раймунда, есть дела чуть более важные, если ты понимаешь… — Да, хорошо. Я согласна, — она заглянула мужчине в глаза и протянула свою ладошку к нему. — Я рад, — в его добром взгляде проскользнула печаль, когда он обратил внимание на руку девушки. — Извини, я не могу пожать тебе руку… — Ладно… — Доротея медленно опустила ладонь. — Не принимай это на свой счёт. И все же, я надеюсь на понимание с твоей стороны, поэтому, наверное, начну выполнять свою часть «сделки» сейчас, — он повернул голову в сторону двери. — Прошу, войдите. В следующую секунду в покои государя вошел один из стражей. В руках у него был свёрток. Он легко поклонился и положил увесистый предмет на стол перед королём. Девушка слегка приподнялась на подлокотниках кресла, пытаясь разглядеть интересную вещицу. — Я рад, что ты согласилась, — он лёгким жестом протянул ей свёрток. — Вместо рукопожатия. Воровка легонько потрясла завернутый в пергамент вытянутый предмет, иммитируя рукопожатие. Мужчина едва заметно кивнул. Девушка с нетерпением и детским любопытством развернула сверток и с восторгом заметила свой клинок, купленный у караванщика в Дамаске. Осознав значение такого дара, она посмотрела на шахматную доску и, взяв с неё резную фигурку, протянула королю. — Спасибо… — Используй с умом. Правда я надеюсь, что он тебе не пригодится. Воодушевленная девушка тут же нырнула под стол, заставив монарха вздрогнуть. Он слышал снизу тяжелое дыхание и шепот на чужом языке. Ему было любопытно, чем занимается воровка, однако он решил подождать её сверху. И, наконец, спустя пару минут, тёмная макушка снова оказалась над столом. На красивом лице расцвела искренняя улыбка, пусть и не сильная, но настоящая. Она положила клинок на стол, а затем подняла левую руку на уровне своего лица, показывая куски красной ткани. Мужчина приподнял брови, на что Ромирес лишь загадочно улыбнулась. — Я иду? — она показала пальчиком на дверь. — Конечно, тебя не тронут. — Я ведь могу попрощаться? С Назихом, — с надеждой спросила воровка, и он уже не смог отказать. — Да, передавай ему благодарность. Спокойной тебе ночи, — мужчина встал из-за шахматного стола и направился к письменному, садясь теперь спиной к собеседнице. — И… Прости, если давил на тебя чересчур сильно. — Всё… Э. Порядок, — рассеянно ответила девушка. — Красивое имя, — уже тише произнёс молодой человек, чувствуя, как на бледных щеках появляется живой, едва заметный румянец. Юность напомнила ему о себе. — А Вы? — Балдуин. Но, если ты непротив, то «Ваше Величество» или «Вы». Пока что, — в голосе мужчины появилась добрая насмешка. — Интересное… Балдуин не успел ответить. Как только он повернулся, его взору предстала фигурка, выпархивающая из его покоев в платье, которое теперь почему-то заканчивалось не возле пят, а сразу под коленями.Каждый день в своей жизни ты принимаешь такое решение, которое навсегда меняет твою оставшуюся жизнь.