11 апреля 1184 года, Иерусалим, королевский дворец
Святой город снова тронули золотые лучи — Иерусалим начинал просыпаться. Вновь шум голосов, стучащих колёс телегу и колесниц, пение птиц. Но, несмотря на такую живую утреннюю симфонию, Доротею пробудило нечто другое. Точнее, это были голоса, однако не далёкие, а вполне близкие и чёткие. Не сразу осознав, кто она и где, девушка села на своём спальном месте и судорожно выдохнула, пытаясь вспомнить, как оказалась на крыше. Затем наконец память вернулась к ней, и Ромирес расслабленно потянулась, покачивая босыми ногами над городской «пропастью». Она повертела головой в поисках разговора и сонный взгляд её врезался в плотные занавеси на террасе королевских покоев. Воровка, не найдя к этому никаких противоречий совести, спустилась прямо на монарший балкон и села на широкие перила, подслушивая беседу. Франки говорили очень быстро, словно стрекотали, поэтому разозлившаяся авантюристка смирилась с «поражением» и теперь прислушивалась лишь к звукам. Шуршание ткани, звон то ли бутылок, то ли склянок и наконец тишина. Девушка улыбнулась, когда услышала, как закрывается тяжёлая дверь. Лишнего внимания ей не хотелось да и смущать милосердного государя при посторонних было бы слишком опрометчиво, поэтому она терпеливо дождалась, пока он останется один и юркнула в королевские покои. Монарх встретил её удивлённым и даже слегка напуганным взглядом. Мужчина прижал к груди дрожащую правую руку, словно защищаясь от возможного нападения. Девушка на это лишь скучающе хмыкнула и подошла ближе, протягивая ему платье. — Госпожа? — она не могла видеть его лица, но была уверена, что он вопросительно приподнял бровь. — Спа-си-бо, — с натянутой улыбкой поблагодарила воровка, будучи радостной избавиться от вычурной вещицы. — Видимо, пожалуйста, — мужчина, кажется, успокоился и смирился со странным положением дел. Он принял помятую ткань и медленно положил её на пол, смотря на свою гостью, словно на сумасшедшую. — Мне думалось, что Ваша ночёвка на крыше — плод моего воображения. Извините, что не распорядился выделить Вам никакого тёплого угла. — Не надо мне, — махнула рукой девушка и, развернувшись на пятках, по-хозяйски посмотрела помещение, будто в первый раз. — Вы уверены? Боюсь, что сон на крыше… опасен для здоровья, — монарх опустился в кресло, с интересом наблюдая за диковатой особой так, если бы смотрел на едва прирученного зверька. — Висеть в петля — опасно для здоровья, крыша — место… свобода, — уверенно заявила воровка, вертя в руках серебряный кубок, от которого пахло травами. — Не могу не согласиться, — тихо усмехнулся мужчина, отводя взгляд. — И всё же, я обязательно распоряжусь, чтобы Вы могли спокойно спать во дворце, а не на нем. — Ладно, — безучастно ответила девушка, нюхая огромное количество склянок на столе: «И для чего они ему?». — Вы хотели чего-то ещё? — Доротея развернулась к нему с деловым прищуром и почесала подбородок. — Да! Можно попросить один услуга? — после нетерпеливого кивка монарха воровка указала пальцем на босые ноги, надеясь, что государь поймёт её и без слов. — Ах, конечно, — он с улыбкой осмотрел аккуратные небольшие стопы, которые утопали в мягком ковре. — Взамен попрошу приступить к работе. Ромирес благодарно улыбнулась и направилась к выходу, как вдруг её снова остановил тихий голос: — Прошу, не стесняйтесь пользоваться трудами поваров, обязательно поешьте. И обращайтесь за помощью к старшим и местным без страха. А, ну и, конечно же, постарайтесь входить в будущем через дверь… Последнюю просьбу милосердного государя она уже не слышала. Девушка выпорхнула за дверь и почти вприпрыжку направилась к кабинету маршала. Память позволила ей найти его достаточно быстро, однако внутри никого не оказалось, а суровые стражники сообщили, что господин Раймунд завтракает в компании других высокопоставленных особ. Воровку это ни смутило ничуть, поэтому она вполне уверенно вошла в тот самый большой приёмный двор с троном на возвышении. Маршал сидел ближе к колоннам и стенам. Он весьма дружелюбно (что Доротею воистину удивило) общался со своими соседями, улыбался и, казалось, даже смеялся. Воровка поправила хафтан, пригладила короткие пряди и подошла ближе к столу. Внимание на неё сразу обратил лишь Раймунд. Он приподнял бровь в немом вопросе. — Что делать? — девушка сложила руки на груди в ожидании задания. — Господи, — маршал вознес руки к небу и резко поднялся с места, быстро подходя к воровке и уводя её подальше от королевского стола. — Это могло подождать до полудня. — Король сказать — я прийти. Всё, — мужчина состроил взгляд мученика и наклонился к её уху. — Я сказал в полдень, в моем кабинете, — сквозь зубы прорычал он. — Тут есть люди, которые не должны слышать подобных разговоров. — Да мне на вас на всех наплевать, — на удивление она сказала это без всяких запинок и ошибок. Кончики ушей маршала покраснели от злости. — Мне сказать работать. Я здесь для поручение. Всё. Давай поручение. — Маленькая… — Раймунд, — красивый женский голос прервал гневную тираду графа. — Кто это там? Мужчина отступил в сторону, являя свету миловидную воровку. Взгляд его говорил прямо: «Тебя только что спасли!». Девушка самодовольно усмехнулась. За столом сидело несколько мужчин и женщин. Прервавшая скандал девушка снисходительно улыбнулась. Её волчьи голубые глаза на белом лице впились в мягкие черты чужеземки. Доротея почувствовала себя как-то неуютно, но затем справилась с липким ощущением и подошла ближе, обходя маршала стороной, словно прокаженного. Вычурно наряженная госпожа смотрела на неё с охотничьим любопытством. Воровка в её глазах узнала себя и потому ответила ей хитрой, будто понимающей, улыбкой. Мужчина, сидевший по левую руку от неё бросил на Ромирес взгляд господина, смотрящего на раба. — Перед тобой сестра короля и её муж, — шепнул ей на ухо Раймунд и вернулся на свое место. Действовал он резко, словно говоря: «Расхлебывай сама!». — Ваше высочество, — опомнилась воровка и сделала неуклюжий реверанс, чем позабавила девушку. — Сибилла, — подсказала принцесса. — Доротея. — Раймунд, кто это? — презрительно скривив губы, спросил темноволосый мужчина, кивая на неё головой, словно на шавку. — Позволю госпоже объясниться самой, — маршал махнул рукой и сузил глаза, ожидая ответа. — Я… Странница, — по факту Ромирес не соврала, хотя и не сказала всей правды. Точнее и большей части правды. Она всего ли путешествует, ну и иногда подворовывает… — Вот оно как, — удовлетворенно улыбнулась Сибилла. — И как обычная… скитающаяся девка оказалась в королевском дворце? — гнусаво протянул рыцарь. Девушка закатила глаза. — Это уже дело Его Величества. Государственная тайна, — оборвал наметившийся шквал вопросов маршал. Он не знал, чего ожидать от воровки, поэтому не хотел даже допускать её к лишним беседам. — Ги, не смущай гостью. Тебя искал Рено. Мужчина смерил всех подозрительным взглядом и, поднявшись со скамьи, с самым гордым из видов покинул небольшое общество, не удостоив даже жену прощальным словом. Некоторые рыцари статусами ниже последовали за ним. Раймунд устало вздохнул и провел рукой по лицу, пытаясь избавиться от раздражения. Сибилла, ничуть не расстроенная уходом мужа, жестом пригласила воровку на его место, и та, особо не колеблясь, приняла приглашение. Разговор завязался быстро, хотя Доротея не особо желала тратить время своей свободы на болтовню. Однако сестра загадочного короля оказалась не менее интересной персоной. Было в ней нечто колдовское, что Ромирес нравилось. Из-под необычного разноцветного платка выбивались чёрные пряди: воровка сделала вывод, что, скорее всего, у Его Величества такие же тёмные волосы и бледная кожа. Ей было ужасно интересно, почему королевские особы здесь одеваются так необычно… — Откуда же ты? — принцесса не тратила время на красивые слова и мудрые речи, подобно её брату. Это воровке нравилось. — Кастилия. — Европа… Никогда там не была. Это моя мечта, — на слова девушки Доротея скептически хмыкнула. — Что? Мне кажется, что там красиво. Я хочу увидеть Париж… — Обычный город. — Кто знает. Хочу увидеть своими глазами, — Сибилла сцепила руки в замок, мечтательно посмотрев в сторону. — Что держать? — М? А… Семья, — кратко ответила принцесса, заставив воровку поднять на неё заинтересованный взгляд. — А что же не держит на месте тебя? — Нет семья, — Доротея солгала, и Сибилла, кажется, почувствовала это, но смолчала. — Всё, пойдём. Пора работать, — Раймунд поднялся, схватив Ромирес за плечо. — Что происходит? Раймунд, дорогой, гостья только присоединилась к нам, — принцесса поймала её руку и сжала в своей ладони, тыльная сторона которой была украшена хной. — Ваше Высочество, зовут дела. Возможно, Вам стоит навестить брата, — маршал поднял брови, намекнув, кто смог бы объяснить происходящее девушке. Однако сестра короля не оценила его молчаливой игры и встала вместе с ними. — Раймунд? — Нет, — отрезал мужчина и быстрым шагом направился в свой кабинет. У воровки не было выбора: он крепко хватанул её за руку и потащил за собой, словно беспризорника. Принцесса осталась на месте, будто нечто напугало её в упрямости дяди. Он скрылся в длинном коридоре так быстро, что Сибилла едва успела понять, что произошло. Отстраненная девушка с сильным акцентом в мгновение её заинтересовала. Ей хотелось иметь с ней беседу один на один в отдалённом саду, слушая истории о загадочной Кастилии: оттуда она ещё никого не встречала. Увы, совет Раймунда посетить брата её не обнадёжил: несмотря на то, что они довольно давно смогли установить друг с другом по-настоящему тёплые семейные отношения, всё же оставались слишком разными в характерах. Сибилла унаследовала все жёсткие качества, которыми обладала изгнанная королева Агнес. Балдуин же, судя по словам милого летописца Гийома, был почти что отражением отца, которого принцесса помнила не так хорошо. Хотя она с уверенностью могла сказать, что отчего-то во снах их покойный родитель напоминает ей именно брата. Балдуин был невероятно спокойным человеком, пусть на то повлияла и его тяжёлая болезнь: Сибилла ещё помнила тот год, когда он одержал победу над Саладином и могла поклясться, что её младший брат был земным воплощением архангела Михаила. О да, принцесса понимала, что от брата она вряд ли чего-то добьётся. Он задумал странное нечто и впутал в это диковатую чужеземку. Плести интриги — это не про него, поэтому Сибилла напряглась: что же стряслось, что её честнейший брат пользовал такие методы? Ей было сложно понять его мысли. О, Господь милостивый, порой он рассуждал, как старик. Речи его тянулись иногда реками, но никогда Сибилла его не останавливала. Хотелось наблюдать за братом, имеющим волю и желание к жизни, разговорам, как можно дольше. Жаль только, что «любимый» супруг не оценивал её душевных порывов. Куда ему? Для Ги из облика прокаженного короля существовала лишь корона, к которой, честно говоря, Балдуин лишний раз не прикасался. «Недостоин». «Мой дорогой Бодуа, ты достойнейший из всех. Да простит мои чересчур уверенные слова наш отец», — подумалось принцессе, когда она наконец спустилась с небес на землю. С небес, принадлежавших брату, на её грешную землю. К нему она заглянет позже.***
Раймунд плотно закрыл двери кабинета. Он зашёл за свой излюбленный стол и опустился в кресло. Взгляд его, словно волчий, прошёлся по хрупкой фигурке, закрытой арабскими одеждами. Маршал был зол, сам не понимая почему. Воровка каждый раз будто наровила подставить доверие короля. Что за несносная самоуверенность? — Что делать? — Не паясничать, — рявкнул Раймунд и быстро посмотрел в сторону, пытаясь успокоиться. — Не чувствуй себя здесь, как дома. Имей совесть в конце концов. Король сохранил тебе жизнь, а ты… — Милый господин, — прервала его Ромирес. — Твой король сказать мне, что бы я не стесняться. Есть, спрашивать, жить. — Это вовсе не значит, что ты можешь так просто влезать в жизнь семьи Его Величества. — Что, прямо весь тот стол — его семья? — она прыснула в кулак. Раймунд ударил ладонью по столу. — Нет… Впрочем, твоё любопытство нам пригодится, — внезапно маршал успокоился. — Видишь ли, я так полагаю, что король уже рассказал тебе о том, что во дворце и в королевстве в принципе есть люди, более жалующие радикалов и фанатиков у власти. — Да. — Хорошо. По «счастливому» совпадению, одним из таких людей, в смысле радикальным и фанатичным, является потенциальный наследник престола — муж Её Высочества принцессы Сибиллы… — И почему он муж тогда? — девушка упала в кресло напротив и развела руками. — Ты хочешь поговорить о крови и политике? — маршал поднял на неё насмешливый взгляд. — Только не с ты, — выпалила воровка, схватившись за голову руками. Граф хмыкнул. — Я молить, просто дать мне поручение — я сделать и уйти. — Рвешься в бой значит? Хорошо. На протяжении всего того времени, что ты проведёшь здесь — будешь, как бы невзначай, послеживать за нашим наследником и его… друзьями. Маршал весьма сухо, но точно поведал ей об обстоящих в королевстве делах. Ромирес узнала, почему имя заносчивого сноба имело такой большой вес и почему при малейших, но множественных подозрениях, его нельзя было повесить, как прочих фанатиков. Лузиньян себя не подставлял, умел угождать и быть полезным, когда то было нужно для его имиджа. И, конечно, он состоял в браке с сестрой короля, что, как бы ни хотелось обратного, помогало ему избегать ответственности за всякие злодеяния. Убирать следы и отводить глаза рыцарю помогали некоторые из слуг, которым он уже успел наобещать горы золота, как только на его голову опустится иерусалимская корона. Последнее, впрочем, додумала сама Доротея и вряд ли ошиблась. — Я поняла. — Стой. Надеюсь, ты понимаешь, что о таком не болтают. Веди себя непринуждённо и не смей клеветать: для всего нужны доказательства или доверенные свидетели. Любое вранье в пользу или во вред таким непостоянным личностям и ты лишишься милости короля. Никаких глупостей! — Ещё что-то? — девушка едва удержалась, что бы не закатить глаза. — Да. Как бы я его ни презрирал за трусость, глупость и кровожадность, каким бы снобом он ни был… Помни — цель не ловить его на каждой осечке, а наоборот, искать в нем зачатки хоть малой чести и готовности к будущему правлению. Не каждый день нашему королю на голову сыпятся знатные французские бароны-холостяки, которые могли бы заручиться помощью Европы в случае войны… — Я поняла! Буду искать цветы в навозной куче, — устало выдохнула воровка. — Воистину твой король верит в лучшее в людях… Хотя глаза у него умные. Непростой он… твой король. — Точно. Поищи в библиотеке какую-нибудь франкскую грамоту. Читать ты умеешь — я знаю.***
12 апреля 1184 года, Иерусалим, королевский дворец
Как Его Величество и обещал, в распоряжении воровки оказались на удивление немаленькие покои. Конечно, сравнивать их с королевскими было бы кощунством, но для Доротеи, привыкшей ночевать где придётся, такой комнаты было вполне достаточно. Воровка не совсем понимала за какие заслуги ей выделили подобного рода хоромы, но грех было жаловаться: наконец она провела ночь в тепле, уюте и на мягкой перине. И её маленькая просьба, касающаяся обуви, была принята во внимание и исполнена. Как только Ромирес впервые открыла двери своей новой опочивальни, она увидела стоящие на ковре перед кроватью высокие кожаные сапожки. На удивление они оказались ей впору и не вызывали никакого дискомфорта. Однако совсем небольшой каблучок отчего-то показался ей некой насмешкой. В любом случае, больше всего её поразила скорость, с которой монарх оказал ей услугу. Девушка почувствовала себя в выгодном положении: возможно, за красивые глазки и свою помощь она получит ещё что-нибудь, только более ценное. Но то всё были мысли о наградах и поощрениях. И как бы Ромирес ни любила «халяву», она вполне ясно осознавала, что просто так ничего здесь не получит, даже собственных вещей. Поэтому с половину ночи она размышляла о том, как ей стоит действовать. Постоянно, как хвостик, таскаться за высокомерным рыцарем ей не хотелось, потому в её тёмной голове созрел короткий, но максимально действенный план, который должен был освободить её от шпионского рабства. Девушка лежала в собственной небольшой купальне, проводя по нежной коже промасленной ароматной тканью. Она едва заметно кривила губы, когда касалась рукой синяков, оставшихся памятником её неудачному побегу. Но, помимо стыда за провал, тёмные следы неожиданно напоминали ей о милости, оказанной королём. Ведь как бы Раймунд ни хотел для неё наказания, монарх отказался давать добро на всяческие истязания и пытки, о чем Доротея узнала совершенно случайно от болтливой стражи. Такое не могло не радовать: если не было возможности спасать себя ловкостью и гибким умом, то девичье обаяние всегда играло ей на руку. Ну кто бы поднял руку на такое беззащитное создание с заточкой в ладони, спрятанной за спину? Наконец Ромирес почувствовала себя по-настоящему чистой и отдохнувшей. Она поднялась из остывшей воды и, не стесняясь собственной паранойи, вошла в спальню совсем нагой. На кровати лежали лёгкие свободные одежды, не такие красивые, как те, что ей подарил Назих, зато удобные. Воровка сама выпросила у первой попавшейся ткачихи мальчишечьи рубахи и штаны, пригодные больше для ещё не созревших мужчин. Она аккуратно перетянула длинной лентой грудь и накинула сверху белую хлопковую рубаху, штаны подпоясала ремнем с серебряной звонкой бляхой. Постучав о каменный пол плоскими каблучками новых сапог, девушка раскрыла руки, словно для объятий, и встала перед зеркалом, гордо осматривая свой лик и тело. Хочешь, не хочешь, а залюбуешься и не опомнишься. Жаль только, что ни одного колечка, ни одной подвески у неё не осталось. Впрочем, то лишь вопрос времени. Воровка вытащила из-под подушки кинжал и убрала его в сапог. На лице её растянулась сладкая, но опасная улыбка, глаза засверкали. Она была готова к исполнению своего плана и оставалось лишь подготовить Его Величество. Девушка знала, что де Лузиньян в этот вечер находился во дворце и при должном желании застать его было легко. Главная трудность — выманить короля из его покоев или же заманить туда Ги…***
Доротея вышла во внутренний двор и, заприметив ближайшего слугу, подозвала. Невысокий худой мужчина несколько секунд колебался, однако дружелюбный взгляд и хищная ухмылка заставили его отбросить сомнения. Он приблизился к чужеземке и наклонился боком, готовясь слушать. — Стражи покоев Его Величества требуют господина де Лузиньяна к королю на личный разговор, — она с трудом без ошибок, хоть и с сильным акцентом, произнесла замудренную пафосную фразу и ещё больше оскалилась. — Его будут ждать через час. — Как гостья государя прикажет, — неуверенно кивнул слуга и ушёл во внутрь дворца. Конечно, никто к себе Лузиньяна не вызывал. Однако никого это особо не взволновало, отчего воровка даже как-то разочарованно выдохнула. Она уже успела соскучиться по риску и опасности, отчего её бунтарская душа ликовала и с нетерпением ждала продолжения вечера. Ромирес по-деловому потерла руки и вернулась в свои покои, из которых уже выбралась на внешнюю сторону дворца и поспешно забралась на крышу. С неё, как и в любое другое время, открывался невероятный вид на городскую громаду, укрытую розовым покрывалом. Девушка на миг залюбовалась: ей сильно хотелось побродить по Иерусалиму без сопровождения молчаливых стражей. Особенное желание в ней вызывали зелёные участки города с множеством различных деревьев. Конечно, таковой был и на территории дворца, но более ухоженный, не такой настоящий, дикий, не способный напомнить о густых лесах родной Кастилии. Но долго наслаждаться видами было не кстати, поэтому, побродив по рельефной крыше ещё пару минут, девушка наконец нашла нужную террасу и аккуратно спустилась вниз. Занавеси все так же закрывали королевские покои от ночных звуков и звёздного неба. Без всякого стыда и сомнений воровка юркнула в опочивальню монарха. Внутри стоял почти что интимный полумрак, что, естественно, авантюристку не смутило: если понадобится — она разбудит короля сама, лишь бы поскорее завершить свое нехитрое дело. Однако мужчина не спал, даже наоборот, сидел к ней вполоборота и что-то усердно чертил. Рядом с ним на столе находилась стопка писем и прочих государственно важных бумаг. Воровка удивилась такой обстановке: «Как вообще можно было заниматься чем-либо подобным в такой темноте?». Хотя претензия была довольно лицемерной, учитывая то, что сама Ромирес свои записи в дневнике вела зачастую при свете одной лишь луны. Государь был так увлечён, что воровка была уверена, что пока она не даст о себе знать, её не заметят. Однако в ту же секунду, словно в насмешку её догадкам, мужчина повернул голову в её сторону. Взгляд его был нечитаемым: увлечённым и вместе с тем безжизненным. Король снова отвернулся, продолжая чертить. — Судя по всему, мою просьбу входить через дверь Вы не приняли во внимание, — он тихо усмехнулся. — Либо же не поняли. Случилось нечто важное? — Какая просьба? — девушка приподняла бровь, пытаясь вспомнить все, что ей говорил монарх с утра, но в памяти, кроме предложения поесть, ничего не осталось. Она тряхнула головой, избавляясь от ненужных размышлений. — Я знать, как проверять Лузиньяна. — Правда? Очень за Вас рад, благодарю за содействие. И что же, дорогая госпожа, Вы хотите от меня? Благословения или одобрения? — все это время он рассуждал спокойно, не отвлекаясь от своего дела. — Мне надо твоё, кхм, Ваше участие, — тут монарх все же отложил перо и повернулся к ней всем корпусом. — Как я могу Вам помочь, милая барышня? Разве я гожусь в шпионы? — мужчина тихо усмехнулся, однако глаза его горели искренним любопытством. — Я не знать, мне надо одна вещь только, — она почти что огрызнулась, ведь времени на шутки не оставалось и почти что старческое спокойствие короля действовало ей на нервы. — Прошу прощения, моя госпожа, — сам того не понимая, Балдуин искренне забавлялся этим сильным акцентом и нетерпением своей гостьи. — Моё внимание в Вашем распоряжении. Просите чего угодно в пределах разумного. — Спасибо. Вы делать только одно — не сопротивляться и молчать. Я делать все остальное. Ясно? — она жестами объясняла ему правила неизвестной игры и тем умиляла ещё больше. Балдуин даже не заметил её командирский тон, за который любого другого такого «гостя» уже как минимум отчитал бы или упрятал бы обратно в темницу. — Сопротивляться? Госпожа, если Вы вознамерились принудить меня к акту плотской любви, то боюсь у меня есть к Вам вопросы, — он не переставал улыбаться сквозь маску. Эта сюрреалистичная идея пробудила в нем давно умершее чувство юмора. — Как подобное поможет с выяснением истинных намерений моего наследника? И неужели я действительно кажусь Вам таким беззащитным и не способным к ответу? — Что? — на миг поддавшись веселью, мужчина забыл о том, что быструю речь девушка понимала с трудом и потому сейчас замерла, словно статуя, пытаясь переварить услышанное. Вдруг глаза её расширились и она замахала руками. — Нет! Я не об этом! Просто… Её наметившуюся тираду прервал стук в дверь. Голос стражника оповестил о приходе де Лузиньяна. Государь поднялся с кресла и подошёл ближе к воровке, во взгляде голубых глаз читался немой вопрос. Ромирес, как некстати, заметила, что монарх был выше неё головы на полторы-две (как впрочем и многие другие мужчины). Однако для осуществления её плана это могло оказаться препятствием. Тем не менее, она кивнула, будто давая понять, что король может впустить супруга сестры. — Войдите, — мужчина ещё несколько секунд не сводил с неё пристального взгляда, а затем повернула спиной, готовясь встретить очередного позднего гостя. И как только тяжёлая дверь в противоположном конце покоев отворилась, девушка вынула кинжал из сапога и, пнув государя по внутренней стороне колена, заставив тем самым согнуться, приставила лезвие к его горлу. — Не сопротивляться, — прошипела она. Монарх хрипло выдохнул, почувствовав, как от напряжения задрожали ослабшие ноги. Уставшее сердце забилось сильнее: «Такой глупый конец, причиной которого послужила вера в лучшее в людях или…». Мужчина внезапно задумался и его глаза засияли от осознания. Лузиньян, раздражённый поздним вызовом, лишённым всякого смысла, вошёл глубже в покои и резко остановился, как только его тёмные глаза впились в застывшие в полумраке фигуры. Он едва не вскрикнул, когда увидел сверкнувшее в свете свечей лезвие. Сразу же в его голове возникло несколько вопросов: «Что происходит? Как ему поступить? Успеет ли диковатая чужеземка оборвать многострадальную жизнь короля? Должен ли он вмешаться, чтобы не поставить свою верность под сомнение, если кто-нибудь ещё станет свидетелем покушения? Или же дать убийце свершить начатое, чтобы приблизиться к собственной коронации?». Время вокруг троих людей замерло, счёт шёл в секундах, однако те казались часами. Лишь тяжелое, хриплое дыхание короля торопило рыцаря в принятии решения, его ладонь застыла на эфесе меча. Ромирес готова была победно усмехнуться, как вдруг на пороге королевских покоев мелькнула светлая одежда. В посетительнице воровка узнала сестру короля, которая либо решила последовать совету маршала «посетить брата» в столь поздний час, либо потеряла супруга. — Балдуин? — её голос нарушил полумертвую тишину, она шагнула внутрь помещения и на миг застыла, стоя за спиной мужа. — Доротея? Ты что творишь? Воровка быстро отступила назад, убирая клинок сначала за спину, а потом выбрасывая подальше. Она подняла руки вверх и улыбнулась, краем глаза наблюдая, как монарх восстанавливает дыхание и пытается выпрямиться. Наконец очнувшийся Лузиньян подбежал к королю и, стараясь лишний раз не прикасаться к нему, помог сесть в кресло. Тот лишь отмахнулся от поддельной заботы. — Сибилла! Мы… Я… — Это дружеский поединок, — внезапно прервал её попытки объясниться король. — Не о чем переживать, дорогая сестра. Мы лишь поспорили, чьи навыки боя лучше… Наша гостья поведала мне о своём опыте, которым она обзавелась во время странствий. Как видишь, моя слабость сыграла ей на руку. — Ты точно в порядке? — принцесса приблизилась к брату и присела на корточки, беря его руку в свои. — Лучше и быть не может, моя дорогая Сибилла, — мужчина провел свободной рукой по её щеке, а затем высвободил вторую ладонь из нежной, но крепкой хватки. — Ступайте, друзья, спокойной вам ночи. — Но как же… — Ги, от шока позабывший что его зачем-то вызывали, хотел было возразить. — С госпожой у нас объявлено перемирие. Всё же в дипломатии я куда сильнее, — он ещё раз кивнул своим гостям, давая понять, что все в порядке. — Как знаешь… — Сибилла ещё несколько секунд переводила взгляд то на воровку, то на брата, но в конце концов покинула покои короля вместе с супругом. Ромирес осталась на месте, сердце её билось от волнения и разочарования: план провалился. Сибилла только что подписала воровку на шпионское рабство. Хотя… Кто мог знать точно, вдруг её сейчас вовсе прикажут казнить или отправят обратно в темницу. Она медленно повернулась к Его Величеству и протяжно выдохнула. — Я надо быть предупредить, — неловко почесывая затылок, призналась воровка. — Обстоятельства в таких ситуациях резко меняются не в нашу пользу. Не вините себя, — Балдуин откнулся назад в кресле и запрокинул голову, руки его покоились на груди, как у покойника. — Такой быть шанс… Эх… Раймунд меня убить и закопать, — на её слова король лишь тихо усмехнулся. Даже его воля вряд ли смогла бы остановить гнев заботливого маршала. — Извините за удар… — Как я уже сказал, Вашей вины здесь нет. Да и признаться честно, удар как таковой я и не почувствовал, — девушка подняла на него любопытный взгляд. — При нашем контакте я навредил Вам гораздо сильнее, чем Вы мне. — Я не понимать, — опасливо попятилась воровка, боясь, что подобные слова послужат подводкой к её экзекуции или заточению. — Как Вы могли заметить, моя юная госпожа, я скрываю свое лицо и тело очень старательно, — мужчина повернул к ней голову. — И дело не в желании казаться загадочным или в особенностях здешней моды или традиций… По воле случая ещё в детстве я стал заложником проказы. Его слова эхом отозвались в мыслях воровки. Она на секунду закрыла глаза, чувствуя, как участилось её сердцебиение. О страшном недуге, которым Господь, судя по слухам, наказывает грешников, ей довелось узнать ещё в родной Кастилии. Образ отца, который она всячески стирала из головы, вдруг снова появился в ней. Он рассказывал, что таких людей обычно наряжают, как смертников, вешая колокола на шеи, и ссылали куда подальше. Сама Доротея ни разу в своей жизни лично с этими несчастными не встречалась. По воле удачи, подобная зараза обходила её стороной, чему она несказанно радовалась. Смертельно больные люди всегда вызывали в ней смешанные чувства, обычно то был страх или, как минимум, опасение. Хотя отец, который сам с возрастом потерял часть здоровья, утверждал, что сила души важнее силы тела и что «на небе чумы не бывает». Однако, что с отцом, что с вопросами философски религиозными, воровка дел иметь в данную минуту не хотела. Доротея осознала, что несколько минут в крепких объятиях держала прокаженного. Как же она рискнула своим чудесным ликом! Как только понимание врезалось в её сознание, она, отряхиваясь, выскочила из королевских покоев и поспешила в свои собственные. Сам монарх лишь слабо и печально усмехнулся. И чего он только ожидал?..***
Как только Ромирес переступила порог своей опочивальни, вся её одежда полетела на пол, в дальний угол комнаты. Она почти что ворвалась в купальню и, совершенно не обращая внимания на то, какой ледяной была вода, начала обливать ею горячее тело. Девушка целый час терла себя разными маслами и лишь рассеянно молилась под нос на то, что бы зараза ей не переделась. Наконец она немного успокоилась и, закутавшись в полотенце, опустилась на мягкую кровать, раскинув руки в разные стороны. Прохладный ветерок остудил её кожу и мысли. Ромирес осмотрелась и в глаза её бросилась брошенная ею одежда и сапоги. Нечто странное шевельнулось в её сердце. Почему-то на душе стало гадко, будто она совершила страшную вещь. — Ох, Тея, это что, остатки совести? — спросила сама у себя воровка и горько усмехнулась. То, что её поступок мог быть отождествлен с плевком в лицо короля, было совершенно очевидно. За доброту, милосердие и веру в лучшее она отплатила ему ударом в спину и отвращением. А ведь всего полтора часа назад государь в очередной раз спас её жизнь и свободу. И Доротея на это без единого слова благодарности или просьбы о прощении закрылась в покоях, которые, к слову, тоже он ей подарил. Теперь даже чёртовы сапоги заставляли её мучиться от уколов совести: «Смотри! Он и обувь тебе достал по размеру, а ты нос воротишь! Трусиха!». Взвыв от переизбытка эмоций, девушка зарылась носом в подушку и закрыла глаза, надеясь, что сон избавит её от всех бед.***
13 апреля 1184 года, Иерусалим, королевский дворец
Проснулась незадачливая авантюристка только ближе к полудню. После долгой бессонной ночи заснуть удалось лишь под утро. Однако именно эти тревожащие ночные думы привели её к мысли о том, что было бы неплохо извиниться перед своим спасителем. Пусть за ней пока никто и не пришёл, воровка не хотела рисковать своей свободой, а потому, как только привела себя в порядок, направилась к государю. Снова забравшись на его террасу через крышу, она остановилась перед тёмными занавесями. А вдруг его сейчас там нет? Или он занят? Внезапно подобные вопросы начали смущать прежде бесцеремонную воровку. И всё же… Если его там не окажется, то она просто уйдёт… Оставив все сомнения и жалкий страх, Ромирес шагнула внутрь. И, или к сожалению, или к счастью, монарх оказался внутри. Он снова был озабочен государственными делами. Мужчина ходил туда-сюда, убрав одну руку за спину, а второй держа длинное письмо. Читал он вслух, но тихо, словно вдумываясь в каждое слово. — Кхм, — кашлянула в кулак воровка, заставив монарха остановиться и поднять на неё слегка рассеянный взгляд. — А, госпожа. Полагаю, что Вы вернулись за своим кинжалом… Он на столе, — государь, слегка прихрамывая, направился к своему рабочему месту, однако девушка встала прямо между ним и своим оружием. — Я хотеть извиниться… И сказать спасибо за помощь, — воровка очень редко просила прощения в своей жизни, но сейчас ситуация казалась ей для того наиболее подходящей. — Вижу, что смысла настаивать на Вашей невиновности сейчас нет, — мужчина по-доброму хмыкнул. — Я не держу на Вас никакого зла или обиды, но, если Вам от того будет проще, то Ваши извинения и благодарность приняты. — Правда? — глаза её загорелись, из лёгких вырвался вздох, полный облегчения. — Конечно, — монарх слабо кивнул головой и, оперевшись руками на спинку кресла, продолжил: — Если Вас это утешит, то со всей честностью, берущей свою основу в опыте и жизни, могу Вас заверить, что мой… недуг не так легко передаётся другим людям. Хотя, конечно, я стараюсь не иметь каких-либо физических контактов… В любом случае, Ваш страх не являлся бессмысленным, пусть в действительности всё «это» случается не так просто, как кажется на первый взгляд… — Я не трусиха! — раскрыв глаза в возмущении, почти что вскрикнула воровка и, будто в подтверждение своим словам, прильнула к мужской груди, руками обхватывая плечи государя. Тот удивлённо ахнул, сверху вниз смотря на тёмную макушку. В самом деле, понятие страха с этой чудаковатой особой вместе никак не вязались. Балдуин слабо улыбнулся: в его жизни было очень мало нежных и ласковых прикосновений, поэтому он позволил чудному мгновению длиться чуть дольше приличного. Ему не было понятно, что сказала воровка, но он отчётливо распознал в её словах искренность. Объятия были невинными, но оттого не менее приятными и дразнящими его физические чувства. Мужчина дружески похлопал девушку по спине, однако затем мягко отстранился, отходя подальше. — Рад, что между нами не осталось недомолвок. Однако я вынужден вернуться к работе, если позволите, — монарх опустился в кресло вместе со своим письмом. — И Вам, возможно, следовало бы вернуться к своей с учётом того, что Ваша, без сомнения, смелая идея потерпела неудачу. — Да… Точно… Всего доброго, — девушка стянула свой клинок со стола и поспешила покинуть помещение, чтобы сперва подкрепиться. — Доброго здравия, моя дорогая гостья, — тихо попрощался мужчина, улыбаясь каким-то своим мыслям.Бросаться с головой в непонятную авантюру — это глупость высшей степени. Но все же такая соблазнительная глупость!