Головная боль Сакуры Харуно

                    Глупо было включать фильм после того, как вернулись из кинотеатра, но других предлогов не нашлось. Фильм оказался невнятный — оба не могли на нём сосредоточится. Колено Саске почти касалось колена Наруто, и этого было достаточно, чтобы мысли растворились в горячем желании. Желании, ксо! Пожар полыхал, начинаясь от паха и поднимаясь вверх. Фильм ещё этот дурацкий: надо отвлечься, но Саске смотрел только на Наруто. Тот внимательно таращился в экран, кусая пухлые губы. И Саске почти подкидывало — взять его запястье, всосать нижнюю губу…       — Саске?.. — полушепотом спросил Наруто, повернув голову. Саске замер. На лице Наруто плясали кадры фильма, комната была погружена во мрак.       — Да… — шепнул он, не двигаясь. Но пальцы скребли жесткий ворс дивана, а сердце билось в желудке.       — Ты правда хочешь… ты… — обычно решительный Наруто терялся в словах, путался. Но приближался, почти касаясь носом носа.       — Наруто… — Саске не думал: коснулся его губ и задрожал всем телом. Ками, это так хорошо, Ками… Он прижался к нему и чуть ли не заплакал, целуя.       Они сталкивались губами, неловко, грубо. И опять толкались, нежно и мягко. Губы скользили в одном ритме, руки гладили рёбра и грудь.       Задрав майку Наруто, Саске шарил по грудной клетке — не мягкой, женской — твёрдой. Непривычно, но хотелось гладить непрестанно, потому что… Потому что иначе никак. Касаться его сосков непрерывно — Саске не мог остановить себя.       Наруто часто дышал на ухо. Нырнул широкой ладонью под майку, обжигающе погладил рёбра. Саске задыхался. Может, потому что Наруто был близко-близко, почти вплотную прижимался к груди. Он опустил ладонь на член — Саске несдержанно застонал, подаваясь в его руку. Странно, Ками! Странно было получать от этого удовольствие: рука Наруто слишком крепкая, слишком хорошая, слишком…       Саске взял его член в руку через джинсы. Непривычно, но… Каждое движение — стон. Саске плыл, двигая рукой.       — Наруто-о, — протянул, прижимаясь к его горячему торсу. Наруто отвечал: тёрся всем телом. Елозил по Саске, и тот застонал, подаваясь навстречу. Позволил снять с себя майку, снял с Наруто и лёг, увлекая его за собой. Диван узкий, но друг на друге места было достаточно. Саске водил по спине, по выступающим крыльям лопаток и таял воском под прикосновениями Наруто. Его губы скользили по шее, жадные и нетерпеливые, так, как никогда ни с кем не было. И Саске отдавался чужой ласке, едва не мурлыча от наслаждения.       Кожа Наруто была гладкой и горячей, под пальцами перекатывались мышцы, сердце грохотало, приподнимая рёбра. Хотелось всего и сразу: гладить, целовать, касаться всюду, куда можно дотянуться. Закинув ногу на торс, Саске тёрся о Наруто всем телом, жарко дыша в его раскрытый рот. Руки Наруто дрожали, когда он начал расстёгивать ремень на его джинсах.       — Наруто!.. — умоляюще вытолкнул Саске и, хоть убей, не знал, о чём просит. Куда больше, если он уже разбит вдребезги? И сам начал расстёгивать его джинсы ставшими неловкими пальцами. Потянул ширинку, дёрнул джинсы вниз, приподнял бёдра, помогая Наруто снять их с него. Путались ноги, неловкая возня на время отвлекла. Оставшись в одних трусах, они снова погрузились с головой в хаотичные поцелуи. Саске потянул густые волосы, застонал, задыхаясь, вжался в Наруто бёдрами, чувствуя его твёрдый член.       Перед глазами вспыхивали искры, от наслаждения стало почти больно. Саске провёл рукой по груди вниз, путаясь в жестких волосах, и запустил пальцы в трусы. Замер на миг, касаясь головки. Странные ощущения пронзили тело, когда он размазал каплю и спустился ниже.        — Саске-кун, — шепнул Наруто, утыкаясь в его плечо. — Саске-кун, — повторил со стоном. Саске начал двигать рукой, постоянно ловя губами губы. Перед глазами лицо Наруто, искривлённые губы, глубокие глаза. Он вдруг с отчаянием выдохнул, выпрямился на руках и рывками снял с Саске трусы. И свои туда же — на пол. Со стоном лёг обратно, уверенно взял его член в руку, и Саске начал задыхаться от восторга.       Он зажмурился, толкаясь в его ладонь, елозил под ним, стонал, не пытаясь сдержаться. Пусть Наруто видит, что только с ним так: невероятно, по-настоящему, до полной потери контроля.       — Наруто, я… я почти… я…       Он толкался хаотично, сам крепче сжимал чужой член, прижимал к себе ногой, чтобы совсем вплотную. Ладонь Наруто накрыла его ладонь. Плоть коснулась плоти под пальцами, тёрлась непрерывно в тисках их рук. Наруто застонал с лёгкой хрипотцой, изредка срываясь на довольные, короткие вскрикивания. Целовал часто и коротко, больше просто мазал губами и языком. Саске вообще перестал дышать — его выгнуло резко и с силой, дрожь прошла по телу.       — Даттебайо! — выкрикнул Наруто, кончая.       Сперма размазалась по животам, когда он лёг на него, вдавив в диван. Саске было наплевать. Он только что умер и воскрес и больше не променяет эту жизнь на другую. Никогда.       — Хочешь пить?       Во рту всё слиплось, от частого дыхания пересохли губы. Саске посмотрел на Наруто и встретился с широкой довольной улыбкой. Удобно устроившись на локтях, он пронзительно смотрел в глаза и весь светился. Сердце сладко сжалось. Саске сплёл их ноги и потянулся к щеке. Касаться Наруто хотелось непрерывно, того факта, что они лежат голые и крепко прижимаются друг к другу было мало. Грудную клетку заполнило чувство, которому сложно было подобрать название, но которым хотелось делиться.       — Странно всё это, — хрипло шепнул Наруто. С видимым сожалением сел, посмотрел на живот Саске, потом на свой и усмехнулся. — Как будто кровь смешали, да, Саске-кун?       Саске не ответил, открыто любуясь рельефом мышц на груди и животе. До сих пор не верилось, что может просто дотронуться, зная, что не получит сопротивления. Его распирало изнутри, подталкивало сказать, как много на самом деле значит Наруто. Но Саске банально боялся напугать напором чувств, в которых сам до сих пор не разобрался до конца.       — Ладно, я в душ. — Наруто встал и подмигнул. — Хочешь, примем его вместе. Правда, для двоих тесновато, но… Нам же это только на руку?       Наруто так легко говорил о том, что обычно предпочитают умалчивать, будто они были любовниками со стажем. Несмотря на произошедшее только что, Саске было стыдно, хоть он и гнал этот стыд прочь. Улыбнувшись зацелованными губами, он встал и протянул Наруто руку.       — Идём. Попробуем поместиться в твоём крохотном душе.       

***

             — Что-то случилось?       Ино лежала поперёк кровати и смотрела на Шикамару: сидит на краю, тяжело опираясь о колени, голова низко опущена, выражение лица не рассмотреть — скрывают распущенные волосы. Несколько минут назад они сливались в единое целое, но, кончив, Шикамару не сказал ни слова. Просто сел и теперь тяжело вздыхает. Ино отлично слышала его признание, сказанное две недели назад. Списала на страсть, да и что не скажешь во время секса? К тому же больше Шикамару о любви не говорил. Но может, он на самом деле настроен серьёзно? Ледяной озноб прошёл по коже. Ино села за спиной Шикамару и уткнулась подбородком в плечо.       — Почему ты молчишь? — прошептала на ухо. Обвила, пропустив руки подмышками, потёрлась носом о макушку. От Шикамару пахло горьким апельсином. Едва заметно — не почувствуешь, если не вдохнёшь, прижавшись вплотную. Шумно вздохнув, Шикамару выпрямился и хмыкнул. Показалось — горько.       — Когда вернётся Иноичи-сан? — спросил глухо, накрывая её ладони своими. Ино чувствовала, как тяжело бьётся его сердце, в то время как её отчего-то начало стучать быстрее.       — Через два часа.       — Значит, можно не спешить, да?       — Да. — Ино поцеловала в висок. Прошлась поцелуями по линии челюсти, но губ не коснулась: Шикамару увернулся. Посмотрел на неё, глаза лихорадочно заскользили по лицу, будто пытается что-то найти, но не может.       — Поехали в нашу деревню на выходные, — сказал, и взгляд застыл на её глазах.       — Вдвоём? — Ино нахмурилась. Какое объяснение она найдёт для отца? Деревня далеко, знакомых они там точно не встретят, но кто-то может увидеть на вокзале… Ну и пусть, подумаешь: едут в одно место.       — Можем взять Сакуру, если хочешь, — съязвил Шикамару. Убрал её руки со своей груди, встал и подошёл к окну. — Ладно, забудь.       — Я просто не ждала, что ты предложишь, — нервно улыбнулась Ино. Видеть Шикамару таким ершистым было слишком непривычно. И почему-то горчило на губах. Ино привыкла к нему другому: нежному, страстному, смотрящему так, что душу наизнанку выворачивает. А этот молчит и огрызается. Что она сделала не так? Ещё полчаса назад всё было отлично.       — Ну, я предложил, — Шикамару повернулся и скрестил руки на груди. Можно было улыбнуться комичности его позы: голым она выглядела не так внушительно, но Ино неожиданно стало совершенно не смешно.       — Я не против. — Ино облизнула внезапно пересохшие губы. Голова пошла кругом — они что, поедут куда-то словно на свидании? Это на самом деле будет свидание, так ведь?       — Правда? — недоверчиво склонил голову Шикамару. — Ты не шутишь?       — Мне кажется, будет здорово снова пройтись по тем местам. Интересно, дерево, на котором ты меня впервые поцеловал, ещё лежит в том лесу? А помнишь ту дорожку, ведущую к храму?       Ино загорелась, представляя, как будет гулять по знакомым местам с Шикамару. Просто гулять, не думая ни о чём, вспоминая детство… Он вдруг оказался рядом, склонился к губам и шепнул перед поцелуем:       — Спасибо.       Вечером Ино зашла к Сакуре в комнату, села на кровать и тяжело вздохнула. Оторвавшись от телефона, Сакура скосила на неё глаза.       — Выкладывай.       — Шикамару пригласил на выходные уехать в деревню. А я не знаю, как сказать папе. Ты не собираешься к родителям?       — Нет. — Сакура прикусила губу, над чем-то размышляя. Посмотрела в телефон, что-то быстро написала. — Может, — протянула медленно, не отрывая глаз от экрана в явном ожидании ответа, — может я проведу выходные с Саске…       — Отлично! — Ино воодушевлённо хлопнула в ладоши.       Конечно, ноябрь мало подходил для длительных прогулок, но префектура, в которой находилась деревня, была южнее Конохи, и осень тут отличалась мягкостью. Ино настояла, чтобы они ехали в разных вагонах, на этом предосторожности закончились, потому что на станцию сошли только два человека — она и Шикамару. Поправив рюкзак за спиной, он дождался, пока поезд уйдёт, и только тогда посмотрел на неё. От его улыбки ей вдруг стало легко, будто действительно вернулись в детство, когда встречались так же на этой станции. Вниз уходила каменная лестница, по обе стороны шли невысокие холмы, сейчас пестревшие от разноцветной листвы. Воздух был свежим и сладким.       — Не верю, что ты снял номер в той гостинице, — сказала Ино, спускаясь за Шикамару. — Она же дорогая!       — Ну, я не бедный студент, — хмыкнул Шикамару и взглянул через плечо. — Ты же не считаешь, что у меня денег хватает только на то, чтобы ночевать в палатке?       — Мы могли бы разделить счёт. — Ино не сильно вдавалась в финансовое положение Шикамару и его семьи. Знала только, что у них фармацевтическая компания, на этом всё. Как-то привыкла, что образ изгоя обязательно должен вязаться с бедностью.       — Не дождёшься.       — Ты бываешь таким невыносимым!       — Невыносимо красивым?       — Невыносимо душным!       — А ты — вредной.       Они дошли до конца лестницы и остановились, улыбаясь. Шикамару легонько щёлкнул Ино по носу.       — Моя любимая вредина.       Он вдруг смутился, отвёл глаза, пробормотал:       — Ладно, пойдём, у нас заселение через полчаса, как раз успеем.       Неловкость испарилась, когда показались знакомые улочки, и общие воспоминания начали перескакивать одно через другое.       — Пойдём в лес! — заявила Ино, когда они побросали рюкзаки на кресла. Гостиница словно была продолжением горы, и вид из окна открывался потрясающий. Но больше Ино впечатлила ванная и кровать — гораздо лучше и шире, чем кровати в номерах, которые обычно снимал Шикамару. Вообще обстановка была дорогой и элегантной, хотя не вычурной. Представить, как Шикамару выбирает номер, оказалось проще простого: он бывает таким придирчивым к мелочам!       — Пойдём, — легко согласился Шикамару. — Только сначала давай поедим. Интересно, кафе Мико-сан ещё стоит?       — Мне кажется, тут ничего не меняется веками. — Ино обняла Шикамару за шею и откинулась назад, любуясь им.       — Мы изменились, — тихо сказал он, кладя руки на талию.       — Нет. Мы те же. И мы обязательно найдём то бревно, и ты обязательно меня на нём поцелуешь!       

***

             — Сказать, что удивлён — ничего не сказать.       Итачи смотрел, как Сакура садится в машину, держа руку на руле. Скупое солнце отразилось от циферблата массивных часов и послало в глаз Сакуры солнечного зайчика.       — Почему удивлён? — Она небрежно пожала плечами и пристегнулась.       — Я не думал, что ты захочешь провести вместе выходные.       — Зачем тогда предлагал?       — Я три раза уже предлагал, ты отказывалась. Что изменилось сейчас?       Они тронулись с места, Итачи пришлось отвернуться. Он правда не мог поверить, что Сакура ответит согласием. Желание видеть её не только в постели уже давно горело в нём, но Итачи отлично понимал, что слишком рискует, развивая их отношения в подобном ключе. И так Сакуры стало больше, чем необходимо. Чересчур много в его голове. Она оказалась умной и по-настоящему интересной. Сперва Итачи видел образ, дерзкий и яркий, а теперь узнавал настоящую Сакуру: вдумчивую, эрудированную, нежную и даже трогательную. Такую хотелось окружить теплом и заботой, а не пользоваться, как временной игрушкой. Итачи сознавал, что начинает влюбляться, и обещал себе, что скоро, совсем скоро, он всё прекратит. Но почему-то в груди свербело, стоит представить, что Сакура исчезнет из его жизни. Выходные вдвоём… Он улыбался, как мальчишка, когда она ответила согласием.       За пределами Конохи на дороге стало свободней. Итачи не сказал Сакуре, куда они едут, только загадочно улыбнулся, и теперь она гадала, перебирая все более-менее известные места. Но, когда он свернул на неприметную дорогу, петлявшую между высоких сосен, она замолчала и настороженно уставилась на него.       — Ты так смотришь, словно я — маньяк, и везу тебя в глушь, чтобы изнасиловать и убить, — хмыкнул Итачи, раскрытой ладонью поворачивая руль и плавно вписываясь в поворот.       — Изнасиловать? Звучит как предложение, — фыркнула Сакура и вдруг ахнула: за следующим поворотом показался дом. Небольшой, с покатой крышей, заросшей мхом, словно сошедший с экрана фильма Миядзаки. Голубое небо, зелёные сосны, потемневшее дерево балок, придерживающих крышу над энгавой — Итачи отлично знал, что это произведёт впечатление. Дом принадлежал его бабушке и почти не использовался. За ним ухаживала одна пожилая пара, живущая неподалёку. Вчера Итачи дал чёткие указания о том, что ждёт найти по приезде.       Припарковавшись, он открыл перед Сакурой дверь и протянул руку, наслаждаясь произведённым впечатлением. Она думала, что они едут в фешенебельный отель или дорогущий онсен, но Итачи отчего-то стало очень важным показать место, в котором в детстве он чувствовал себя по-настоящему свободным и живым.       — Что это за дом? — спросила Сакура тихо, благоговейно рассматривая его.       — Пойдём, я покажу. — Итачи взял её хрупкую ладошку в свою и машинально провёл большим пальцем по запястью. Сегодня Сакура не стала краситься, и волосы собрала в простой низкий хвост. В обычных джинсах и бледно-розовом худи она казалась младше, а без каблуков едва доставала ему до плеча. Держась за руки, они обошли дом по кругу, полюбовались маленьким изящным садом и прудом, в котором до сих пор жили карпы.       — Я ловил тут лягушек, — задумчиво улыбнулся Итачи, не сводя глаз с воды. — И подбрасывал их Саске.       — Зачем? — со смехом спросила Сакура, заглядывая в глаза.       — Я считал, что с его рождением мама перестанет меня любить. И надеялся, что Саске тоже превратится в лягушку.       — Я бы за такое прибила.       — О, поверь, меня за это наказывали, и не раз.       — Но ты всё равно таскал лягушек?       — Конечно. Саске тогда было два года. В общем… Не ходи с ним в террариум, он до сих пор не переносит земноводных.       Они прошли дальше, вглубь сада, к старым качелям с потрёпанными верёвками.       — С них ты, надеюсь, Саске не сбрасывал? — игриво спросила Сакура, садясь и отталкиваясь от земли носком.       — Всякое бывало, — уклончиво ответил Итачи, начиная её раскачивать. — Но чаще мы тут катались вдвоём. Лет до десяти.       — А потом?       — Потом бабушка умерла, дом закрыли, и больше нас сюда на лето не возили.       Итачи отлично помнил то время. Боль от первой в жизни значимой потери, растерянность и страх, а ещё осознанное понимание, что детство закончилось. Здесь он мог быть ребёнком, дома, с родителями, такой роскоши ему никто не предоставлял. Бесконечные занятия, строгий домашний устав и следование традициям, тишина и запах воска, которым натирают полы… Да, именно тогда его детство закончилось… Он не заметил, что перестал раскачивать Сакуру, а просто стоит и смотрит вглубь себя.       — Итачи, — позвала она, касаясь локтя. — Пойдём в дом.       Внутри было тепло, но не душно: обогреватели включили час назад. Сакура бродила по дому, а Итачи — за ней, с улыбкой наблюдая за малейшей реакцией. Когда они вернулись в гостиную, он обнял её.       — Ты не разочарована?       — Шутишь?! Я в восторге! Всегда мечтала провести хоть пару дней в подобном месте!       Она была искренна, он это чувствовал и не мог противиться теплу, разливавшемуся в груди. Надо было заглушить его чем-то более отрезвляющим и привычным. Рывок, и Сакура оказалась перекинута через его плечо.       — Я всё-таки маньяк, помнишь? — Он погладил её ягодицу.       — И сейчас несёшь меня насиловать? — поинтересовалась Сакура.       — Именно, — довольно подтвердил Итачи, направляясь в спальню.