***
Очередная сессия завершилась, впереди были каникулы и третий курс. Сакура и Ино собирались на вечеринку в честь успешного окончания второго курса и критично рассматривали груду одежды, сваленную у Ино на кровати. — Нам срочно необходим шоппинг, — заявила Ино, упирая руки в бока. — Носить нечего. — Согласна. — Сакура не помнила, в каком угаре покупала часть одежды. Казалось, что она вообще видит её впервые. Может, так и было: иногда мозг будто отключался, в последнее время это случалось всё чаще. Когда Итачи увезли из страны, первое время Сакура не могла спать. Проваливалась в черноту, выныривала с мутной тяжёлой головой. Только когда Саске сказал, что угроза жизни миновала, смогла рассказать обо всём Какаши. — Ты как? — первым делом спросил он. Как она? Как будто проехались катком. Так честно и ответила. Он крепко обнял, поцеловал в макушку и шепнул: — Понимаю. Он слишком хорошо её понимал. Недавно предложил переехать к нему. Или хотя бы перенести часть вещей. А ещё — дал ключ от своей квартиры. Это значило слишком много. И пугало. Сакура вдруг подумала, что в один прекрасный день проснётся уже замужем и даже этого не заметит. О свадьбе Какаши ни разу не говорил, наоборот, всем своим видом показывал, что их отношения идеальны, лучше не придумаешь. Теперь Сакура с лёгкостью представляла их совместное будущее, ровное и спокойное, как гладь пруда. Интересные разговоры, увлекательные поездки, жаркие ночи и комфорт. Какаши оказался уютным, как домашние тапочки. Она переобулась в него, сбросив дизайнерские шпильки, но взгляд нет-нет, да и возвращался к ним. Даже понимая, что больше никогда их не наденет, Сакура скучала. Мысли возвращались к Итачи вне зависимости от желания. Саске ничего больше не рассказывал, но обязательно сказал бы, случись что. Зная Итачи, она понимала: он уже разбил не одно сердце хорошенькой медсестры. Вернётся в блеске своей неотразимости, возглавит корпорацию, родители найдут новую невесту… Туфли надо было убрать в коробку и поставить в дальний угол. Жаль, выбросить рука не поднимется. Какаши уехал на выходные к друзьям, она бы тоже поехала, но вечеринка была важнее. Всё-таки, молодость один раз в жизни, а посидеть у жаровни в чьём-то саду она всегда успеет. — Так что, по магазинам, или попробуем создать Франкенштейна? — Ино взяла майку с пайетками и узкие джинсы. — Франкенштейн, — решительно кивнула Сакура. На шоппинг не было ни времени, ни денег. Почему она сразу не поняла, что друзья сняли тот самый дом? Ино довольно улыбалась, поигрывая бровями Шикамару. А у Сакуры лёгкие свело судорогой. Итачи был тут. Улыбался, глядя через зал. Танцевал, окутывая теплом тела. Он был в её голове, жил в сердце и не желал уходить. Сакура отказывалась вспоминать последнюю встречу в больнице. Желание узнать у Саске, как он, загорелось с невыносимой силой. Сакура ждала его весь вечер, но ни его, ни Наруто так и не появилось. Телефон был недоступен. Страх, что причина в Итачи, лишил покоя. Вечеринка прошла мимо Сакуры, она банально не могла воспринимать происходящее. Сидела в углу, нервно сжимая давно опустевший бокал, и пыталась успокоить разгонявшуюся панику. Не выдержав, уехала домой рано. Ино, увлечённая Шикамару, даже не заметила. Уснув на рассвете, Сакура едва не рухнула с кровати, когда зазвонил телефон. — Ты куда пропал?! — возмутилась, яростно потирая глаза. — Я вчера весь вечер звонила! — Ночью только прилетел. — Откуда? — Сакура похолодела. Села, сердце забилось быстрее. — С Итачи всё в порядке, — правильно понял он. — Нам надо увидеться. Можешь через час в кафе у твоего дома? — Что случилось? — губы онемели. — Ничего страшного, правда. При встрече расскажу. Через час. Сакура собралась и вышла из дома в два раза быстрее. Утром никого не было, зевающая официантка приняла заказ. Чай не успел остыть, когда машина Саске остановилась у витрины. Он вышел, но зачем-то подошёл к пассажирской двери. Открыл. Сакура не заметила, как приоткрылся рот: из салона вышла Микото. В обычной, не традиционной, одежде она выглядела не так внушительно. Точнее, выглядела, как женщина в возрасте, несущая на себе всю тяжесть этого мира. Она постарела, в волосах серебрились многочисленные седые пряди. Почти не дыша, Сакура смотрела, как она заходит в кафе. Саске остался снаружи. Сакура подскочила, поклонилась, но Микото вдруг упала перед ней на колени. — Что вы делаете?! — испуганно воскликнула Сакура и потянула её за плечи, с силой заставляя подняться. — Микото-сан, прекратите! — Спаси моего мальчика, — прохрипела она. Взгляд лихорадочно метался по лицу, слёзы градинами катились по щекам. — Что случилось с Итачи?! — пальцы невольно сжались на плечах Микото. Сакура сдержалась, чтобы не встряхнуть её как следует. С трудом усадила на стул, разжала пальцы, рухнула рядом — ноги не держали. Судорожно выдохнув, Микото взяла себя в руки. Достала платок из сумочки, аккуратно промокнула глаза. Заказала воду с лимоном. И начала говорить. — Н-но… что вы от меня хотите? — спросила Сакура, когда стало тихо. — Чтобы ты полетела в Швейцарию и помогла Итачи. Сакура задержала дыхание. Просьба не укладывалась в голове. — У меня нет загранпаспорта. — Это первое, что пришло в голову. — Если дело только в этом, через три дня он у тебя будет. Насколько я знаю, в университете начались каникулы, здесь тебя ничто не держит. — Держит. — Сакура посмотрела в глаза. — Я не могу просто взять и всё бросить. — Понимаю. — Микото потянулась к ней через стол. Взяла за руки. — Ненадолго. Просто поговори с ним, Сакура-сан. Молю. — Жестоко, — тихо выдохнула Сакура, глядя на мягкие ладони поверх её. — Почему вы думаете, что именно я могу помочь? Итачи выбрал семью, не меня. — Потому что знаю. Итачи выбрал семью, это так. Но он пытался от неё отказаться. Требовал разорвать помолвку. Угрожал уйти. Но муж… Он угрожал ему, что у тебя могут быть неприятности. Прости. — Тёплые руки исчезли, стылый сквозняк скользнул под одежду. Земля шаталась под ногами. Сакура никогда не думала, что всё может быть настолько серьёзно. И что, несмотря ни на что, Итачи всё же выбрал её. — Помоги Итачи. Прошу. Паспорт и билет с открытой датой доставят курьером. Я понимаю: тебе надо подумать. И… обсудить. Ведь есть с кем обсуждать? — Есть. — Сакура ответила прямым взглядом. Микото кивнула. Величественно поднялась. — Если Итачи хоть немного был тебе дорог, подумай над моей просьбой. Хоть немного дорог. Глядя, как машина Саске трогается с места, Сакура истерично хмыкнула и уткнулась губами в кулак. Рассказ Микото заставил сердце разрываться от жалости и боли за Итачи. Возможность снова его увидеть, не таясь, с благословения родителей — такое вообще возможно? Сакура расхаживала по квартире Какаши, ожидая его возвращения, и не могла подобрать вразумительные слова. И какие вообще можно найти? Какаши вернулся вечером, с лёгким винным перегаром и игривым настроением. Подперев стену плечом, разулся и потянулся за поцелуем. Сакура ответила рассеянно. Расстроилась: в таком состоянии серьёзный разговор не получится. Так и вышло. Какаши весело рассказывал о прошедших выходных, а после душа почти сразу уснул. Лёжа рядом, Сакура не могла сомкнуть глаз. Таращилась в темноту, представляя, каково сейчас Итачи. Утром приехал курьер. Сакура даже не удивилась, что он появился по адресу Какаши, а не Ино. — Что это? — Какаши вытянул шею, когда она зашла на кухню. Сакура глубоко вздохнула. Положила запечатанный конверт на стол. — Мне надо уехать ненадолго. Ты не против? — Куда? Я могу поехать с тобой, как раз отпуск скоро, если что, попрошу перенести. — Далеко, Какаши. — После нового вздоха его взгляд стал настороженным. — Это… это касается Итачи. — Хм. И при чём тут ты? — Я… — Сакура растерялась. Сказать правду, какой бы безумной она ни звучала? — Микото-сан считает, что я смогу уговорить его продолжать лечение. — Почему именно ты, Сакура? — мягко повторил Какаши. — Она считает, что ты ему до сих пор дорога? — Не знаю. Думаю, она надеется, что я… что он… — Перестань. — Какаши поморщился. Посмотрел на конверт. — Это паспорт и билет, да? Выходит, ты всё для себя решила. Почему спрашиваешь моё мнение? — Я не решила. Сказала, что подумаю. Микото-сан не привыкла к отказам. — Ты не отказалась, значит, согласилась. Чаще всего «я подумаю» значит именно «да». — Я сомневалась. И до сих пор сомневаюсь. — Не сомневайся. Лети. — Какаши?.. — Сердце заколотилось. Сакура прерывисто вдохнула и выдохнула. Он проникновенно смотрел на неё, но в глазах не было и тени привычной улыбки. — Лети, Сакура. Не все раны можно вылечить, не каждую любовь дано забыть. — Я еду не для того, чтобы снова быть рядом с Итачи! — возмутилась Сакура. — Это поездка туда и обратно. — Не обманывай себя. Ты бы не полетела через половину земного шара ради того, кто тебе безразличен. — Хочешь сказать, всё это время я обманывала тебя? — Нет. Как раз-таки была честна. Спасибо за это. — Какаши погладил её щёку. — Мне было хорошо с тобой, но всё хорошее должно вовремя заканчиваться. — Я не хочу, — жалобно протянула Сакура. — Я не хочу так. — Если ты вернёшься и захочешь увидеться, если поймёшь, что там тебя ничто не смогло удержать, мой номер есть в твоих контактах.25. Опустошённые
26 апреля 2024 г. в 08:32
Горы везде и всегда остаются горами. Итачи побывал на всех горнолыжных курортах Японии, но в Европе оказался впервые. И лучше бы видел Альпы только на фотографиях. Любой пейзаж может наскучить. В конце концов ты пресыщаешься видом и просто перестаёшь его замечать. Свой вид Итачи успел изучить до мелочей. Каждое дерево, которое можно различить в пролесках; валуны, разбросанные по лугам, словно великан небрежно метнул кости; блеск реки — он мог восстановить по памяти всё. Даже пятна на боках коров, пасущихся на склонах.
Он не понимал, почему выжил. Почему Изуми погибла, а не наоборот. Сколько бы отдал, чтобы поменяться с ней местами! Вина не проходила. Он убил её своими непозволительными эмоциями. Своей любовью к Сакуре.
Временами Итачи её ненавидел. В то время, как она наслаждалась жизнью с Какаши, он убил Изуми, разрушил жизнь её семьи, и всё из-за чего? Из-за кого? Увидеть Сакуру, просто посмотреть в глаза и сказать: Я тебя ненавижу. Иногда Итачи казалось, что он продолжает жить только ради этого момента. Изуми умерла со словами ненависти, которые звучали сбывшимся проклятьем в его голове. Мог хоть кто-нибудь на Земле понять, как сильно он себя ненавидит?
Для всех авария выглядела несчастным случаем, роковым стечением обстоятельств. В тот день вообще было немало схожих: занесло на мокрой дороге, потерял управление, из-за плохой видимости не успел правильно среагировать. Его никто не винил, это убивало. Родители Изуми даже записали видео, в котором выражали соболезнования и просили не думать, что он виноват. Просили жить дальше ради своих родителей и брата. Итачи всегда был послушным сыном.
Временами Итачи хотел увидеть Сакуру, чтобы просто коснуться руки. Почувствовать её тепло, услышать голос. Его телефон разбился, наверное, его выбросили. Все воспоминания о Сакуре, сотни фотографий, сделанных в моменте. Улыбка, блеск глаз, нити розовых волос. Мозаика, из которой складывается образ. Иногда он скучал по ней так сильно, что слёзы сами катились из глаз. Итачи накрывал их ладонью, позволяя эту слабость. Плевать, что в палате стоит камера: здешние врачи видели немало слёз своих пациентов.
В палате было всё для комфортного проживания: иронично, учитывая тот факт, что несколько месяцев не было возможности просто встать на ноги. Последний гипс сняли сегодня, как и окончательно убрали катетер.
— Поначалу будет непросто, но вы — молодой, быстро восстановитесь. У нас отличные физиотерапевты, поставят на ноги за пару месяцев. Прежняя форма, конечно, вернётся не сразу, тут придётся поработать над диетой и нагрузками, но это не раньше, чем снова начнёте уверенно ходить.
Врач довольно улыбался. Надо было улыбнуться в ответ и пошутить. Может, показать, как ценит заботу. Итачи честно попытался растянуть губы. Поймал счастливый взгляд матери. Все эти дни она была рядом. Если не в палате, то где-то неподалёку. Отец прилетал раз в месяц. Молчал, вздыхал, редко спрашивал, как самочувствие, хотя получал отчёты врачей каждый день. Итачи не мог заставить себя разговаривать с ним. Хотелось крикнуть: Это всё ты виноват! Справедливости в этом обвинении было ровно столько, сколько вины Итачи. Саске не прилетал, но постоянно звонил.
— Может, попробуем сесть и опустить ноги на пол?
Микото посмотрела на врача, дождалась кивка и потянулась к Итачи. Руки тряслись, как у паралитика, когда он цеплялся за бортики кровати. Дойти до душа удалось на третий день с пятью остановками. Впервые за три месяца Итачи увидел себя. Похудел килограмм на двадцать. Обрезанные волосы едва доставали до подбородка. Шрамов не осталось, как говорили врачи: чудо, что переломы оказались не открытыми. Первое время, когда он пришёл в себя, мать только об этом и твердила.
Ноги слушались плохо. Стоя под душем, Итачи держался за поручни, сделанные специально для таких как он. Немощных. Был ли смысл бороться, ради чего? Чтобы вернуться в ту жизнь, из которой почти удалось сбежать?..
Отец и Саске прилетели в день, когда у них с Изуми была назначена свадьба. Июнь в Альпах радовал глаз обилием красок. Воздух был сладким, облака в небе — пушистыми. От идилличной картинки тошнило. Сжав подлокотники инвалидного кресла, Итачи смотрел на опостылевшие горы, не прислушиваясь к тихому разговору соединившейся семьи. Ему не было до них дела, как когда-то в прошлой жизни никому не было дела до него.
— Он выглядит гораздо лучше.
Фугаку смотрел на ровную спину и острые плечи старшего сына с плохо скрываемой болью. Лучше. Да оживший мертвец и тот лучше! С момента звонка с незнакомого номера, сообщившего, что Итачи попал в аварию, до момента, когда он пришёл в себя, Фугаку постарел на двадцать лет, не меньше. От страха, что может его потерять, едва не остановилось сердце. Позже врачи констатировали перенесённый на ногах инфаркт. На Микото было больно смотреть, от Саске остались только глаза. А если он не очнётся? Или останется инвалидом? Если будет парализован? Если, если, если… Фугаку вспоминал их последний разговор и хотел затолкать себе в глотку каждое произнесённое слово. Клан, конгломерат, репутация семьи… Какой в этом смысл, когда твой ребёнок при смерти? Даже сейчас, когда кризис миновал, оставался подспудный страх. Итачи был не похож сам на себя, и дело было не в болезненной худобе. В пустом взгляде. Он не хотел делиться тем, что гложет, хотя исправно посещал психолога.
— Да, но отказывается заниматься. — Микото горько поджала губы. Проглотила подступивший к горлу комок, сказала тихо: — Врач говорит, что он не хочет…
— Не хочет чего? — нетерпеливо поторопил Фугаку.
— Жить. Фугаку, — она посмотрела на него, слёзы заискрились в глазах, — наш мальчик не хочет больше жить.
— Бред, — выдохнул Фугаку и вновь посмотрел на Итачи. Ветер шевелил тусклые волосы, пальцы на подлокотниках походили на когтистые лапы ворона. — Бред. У него полно причин для жизни!
— Каких? — сухо спросил Саске. В парке, разбитом перед больницей, было множество укромных уголков. Сейчас родители сидели на лавке, Саске не садился. Когда Итачи уже лечили в Швейцарии между ним с отцом состоялся тяжёлый разговор на повышенных тонах. Фугаку кричал, что отлучит сына от наследства, Саске — что прекрасно без него обойдётся. С того дня он ни разу не появился дома, сегодня они встретились впервые. — Деньги? Забота о клане? Место генерального директора?
— Ну, не об Изуми же он так тоскует, — пробормотал Фугаку, отведя глаза.
— При чём здесь тоска, — вздохнула Микото. Повернулась к Итачи. — Психолог говорит, что они прорабатывают чувство вины. Но она не может найти нужные слова, чтобы вытащить желание двигаться дальше. Я тоже не знаю, что ему сказать, как. Не знаю, кто бы мог это сделать.
— Мне кажется, знаешь, — тихо сказал Саске и серьёзно посмотрел на мать. Она видела Сакуру тогда в палате. Видела её слёзы. Хотела возмутиться и прогнать — он не позволил. Молча вывел из палаты, одним взглядом приказав не вмешиваться. Микото ушла, поджав губы, Сакура вышла через несколько минут. А недавно Саске починил телефон Итачи. Он был запаролен, конечно, но на экране заставки, поначалу показавшейся банальной, пышно цвело розовое дерево.
Оставив родителей, Саске пошёл к Итачи. Несмотря на частые созвоны, лицом к лицу с братом он вдруг оробел. Тот скосил глаза и снова посмотрел на горы.
— Держи. — Саске положил на колено телефон. Заметил — Итачи вздрогнул. Ещё больше утвердился в своей догадке.
— Зачем он мне? — спросил Итачи сухо, но ладонь сжалась вокруг корпуса.
— Не знаю. Может, на память. Может, наоборот, чтобы память освежить.
— Я на неё не жалуюсь. Всё, что необходимо, отлично помню.
— Уверен? Мне кажется, кое-что важное ты забыл.
Вечером Микото заглянула в палату. Итачи уже спал. На тумбочке лежал новый телефон. Нахмурившись, Микото взяла его, и экран загорелся. Она посмотрела на Итачи: щёки до сих пор влажно блестели.