и расцветёт

      воздух наэлектризован и звенит от каждого движения. кайзер смотрит на исаги пристально и жадно, взглядом пытается поглотить всего его полностью. они в его комнате. они так близко, как не были никогда раньше. воздух наэлектризован настолько, что им невозможно дышать. кайзер задыхается.       исаги сходит с ума. его идиотская башка находит тысячи объяснений тому, что кайзер заговорил с ним, что они сейчас сидят вдвоём в маленькой комнате, и рядом — кровать, как будто на что-то намекающая. почему кайзер не сводит с него взгляда? почему он так близко? это что, вот так пахнет его дыхание? лучший, блять, запах на свете.       — слушай… — подаёт голос исаги.       кайзер сверкает на него яростным взглядом.       — молчи, или я выпущу тебе кишки.       — ладно…       они сидят в тишине, пронзительной и давящей, и кайзер смотрит на исаги из-под опущенных ресниц, будто бы пьяный. он опьянен этой наконец наступившей близостью. он поглощает её страстно-ненасытно.       — придвинься ко мне, — бросает он резко, и исаги вздрагивает. — не бойся ты. просто придвинься.       и исаги садится ближе, красный до корней волос. его сердце стучит так громко, что кайзер слышит, и ему хочется откусить маленький кусочек от этого премиленького парня.       — руку, — резко говорит он.       пальцы исаги холодные и слегка влажные от страха. кайзеру хочется спросить, чего же он так сильно боится, но всё и так очевидно: исаги боится его. и, видимо, невероятно в него влюблён.       — ты же понимаешь, что у нас будет секс? — спрашивает он. ну, а вдруг исаги не понял. вдруг он думает, что они в его комнате наедине в давящей тишине просто так.       — да? — бормочет исаги.       — да. я буду сверху, если ты не понял.       ладонь исаги в его руке дрожит.       — ты меня настолько боишься? — кайзер резко поворачивает голову исаги к себе, держа его за подбородок.       — не боюсь.       — тогда снимай одежду.       исаги одной рукой расстёгивает пуговицы рубашки, а другой всё ещё робко держится за пальцы кайзера, который улыбается ему поддерживающе и как-то при этом соблазнительно, как будто уже предвкушает его вид без одежды. кайзер приближается к нему и мимолётно целует в оголённое плечо.       — ты тоже разденься, — просит исаги.       — только пообещай, что никому не скажешь, — уклончиво отвечает кайзер.       — не скажу о чём?       кайзер стаскивает рубашку, расстегнув только две верхние пуговицы. на его превосходном бледном теле — татуировка, такая яркая, что как будто рельефная на коже. на шее и кисти руки она замазана тональником, исаги замечает, что стёр его пальцами, пока они держались за руки.       — молчи, — приказывает кайзер.       — очень красиво…       — я сказал: молчи! — кайзер вспыхивает и рывком опрокидывает исаги на кровать. рука с татуировкой перехватывает запястья парня, задирая их над головой, и он улыбается, скалится, проводит языком по зубам. — блять, ты пиздец, какой красивый. я сожру тебя. убью тебя нахуй.       исаги выгибается, пытаясь вырваться. на его губах такая же нервная улыбочка, какая была всё это время, и он совсем не понимает, как себя вести. кайзер лезет свободной рукой ему в штаны, забирается под резинку трусов, ухмыляется, когда обхватывает возбуждённый член.       — ты так рад меня видеть?       исаги хнычет и делает ещё рывок, чтобы освободиться.       — не дёргайся, придурок, я всё сделаю, как надо, — рычит кайзер, и на коже исаги расцветает первый укус. не кровавый, но болезненный, и плечо покалывает.       кайзер стягивает с него школьные брюки и трусы, расстёгивает ширинку и вскидывает голову, сбрасывая с лица волосы. он красив до неприличия, особенно в лучах заходящего красного солнца, льющихся из окна прямо ему на грудь. он склоняется к исаги для жестоко-длительного поцелуя, в ходе которого красный становится цветом губ исаги. они кровоточат, но это приятно, приятно, потому что имеет отношение к кайзеру, приятно, потому что это его первый раз, и он рад, что на теле останутся отметины.       — тебе приятно? — спрашивает кайзер, вводя пальцы. исаги не приятно. исаги пока только больно и волнительно, но он кивает, потому что знает, что дальше будет лучше.       когда пальцы заменяются членом, исаги кусает кровящие губы, чтобы не закричать, потому что он не знает, вернулась ли мама, и не хочет, чтобы кто-то знал, чем они с кайзером занимаются в его комнате. хотя по запаху секса можно легко об этом догадаться. этот запах ни с чем не спутаешь. они оба пропитались им до самых костей.       — больно ведь? признайся, больно? — спрашивает кайзер, лижет исаги в губы и сглатывает вкус крови, такой сладко-солёный, такой приятный, блять, приятный до одури.       — а тебе это что, нравится? — исаги жмурится, чувствуя приближающуюся разрядку. кайзер внутри него напрягается и начинает двигаться.       — нравится.       исаги почему-то даже не сомневался, что у кайзера такие странные фетиши. когда они кончают — вместе, как давние возлюбленные — кайзер падает на исаги, придавливая своим телом. он не тяжёлый, но исаги не может дышать. от восторга и неверия в то, что случилось.       — ещё завтра потрахаемся, — сообщает кайзер, кусая его в щёку. видимо, его стиль проявления любви — жестоко-собственнический.       — конечно, — с сарказмом отвечает исаги.       — я перехвачу тебя после уроков.       — конечно, — отвечает исаги уже с нежной улыбкой.