и расцветёт

— Вам нравится, Эго-сан? — его язык проходится по головке, слизывает выступивший предэякулят. Вкус терпкий и слегка горький, что ли, но у Исаги во рту недавно была мятная жвачка, и её послевкусие пока перебивает даже запахи. — Нравится, — немногословно отвечает Эго. Его рука ложится Исаги на макушку, но не надавливает, а лишь легонько направляет пониже. Эго осторожен с ним, Исаги иногда кажется, что даже слишком осторожен, как будто его можно случайно сломать. Холодные пальцы ложатся мужчине на бёдра, а голова опускается пониже, так, что Исаги ртом вбирает его член почти наполовину. У него на губах — ярко-красная помада, а на ресницах тушь, которая от выступающих на глаза слёз уже потекла по краям. Это был спор, и Исаги, очевидно, проиграл его. Спорили на то, забьёт он три гола в матче против PXG или нет. Эго, конечно, в его силы не верил. Эго всегда был реалистом, но за это Исаги и любил его. Со всеми его странными выходками и резким стилем общения, со всеми его подколами и откровенными издевательствами, Эго всё-таки был для него совершенно особенным, мужчиной, за которым Исаги пошёл бы и на край света. Исаги верил в мечту Эго. А Эго в Исаги не верил, но тому было всё равно, пока их связывали эти тонкие, но всё-таки вполне осязаемые отношения. Сейчас, к примеру, он отлично чувствовал член в своём рту и мог только продолжать сосать, пока Эго не кончит, потому что таковы здесь правила игры. Не футбол, конечно, но ограничений почти столько же. Не касаться лица Эго, не целовать, не обнимать, не трогать грудь, шею, живот. Разрешалось только прикасаться к ногам выше колена и рукам ниже локтей, и Исаги этим пользовался вовсю, переплетая с мужчиной пальцы и оставляя беглые поцелуи-укусы на бёдрах. Ничего запретного, кроме самих этих недоотношений. Ничего страшного, кроме мысли о том, что он может однажды перестать быть Эго нужным. Правда, когда член проникает всё глубже, уже в горло, таких мыслей у Исаги нет. Есть только жгучее желание угодить, сделать так, чтобы его похвалили, хотя он и сам прекрасно знает, что не будет такого. Эго комплименты не расточает и балует ими только в случае победы в матче или удачно отыгранного гола. Эго — человек закрытый и непонятный, но Исаги только сильнее любит его за это. А Эго… любит ли его хоть немножко в том самом смысле? Что ж, Исаги знает, что Эго нравится его тело, его игра, его эгоизм, но значит ли это, что эго нравится сам Исаги? Он не понимает. Помада размазывается вокруг рта вместе со смазкой Эго, тушь течёт по щекам вместе со слезами. Исаги сейчас, как ему кажется, выглядит не лучшим образом, но всё-таки, подняв взгляд на мужчину, он замечает на его губах довольную улыбку. Ему хочется спросить, что же так порадовало Эго, но рот занят, и он просто смотрит на него умоляюще и с большим усердием принимается заглатывать, только бы угодить, только бы быть первым в его мыслях. Знает, что бесполезно, но хочет вызвать глубокое чувство внутри Эго, хотя бы отдалённо похожее на любовь или душевный трепет. Когда Эго кончает ему в горло, Исаги сразу проглатывает, не думая даже о том, хочет он этого или нет. Его желания всегда отступают на второй план в сравнении с тем, что чувствует и чего хочет Эго. И это даже приятно в каком-то смысле, потому что свои проблемы кажутся в такие моменты маленькими и незначительными, и на первое место выходит любимый человек. — У тебя помада размазалась, — говорит Эго, проводя пальцами по щекам Исаги, стирая тушь и слёзы. — Знаю, — хрипло отвечает Исаги. — А ведь тебе идёт с красным. — Да? — Ты похож на девушку, но гораздо красивее любой реальной девушки. Сердце у Исаги заходится сладостным биением. Это не просто похвала, это что-то удивительно похожее на слова влюблённого, и Исаги почти решается спросить, что Эго к нему чувствует, но молчит. — Мне уходить? — спрашивает он через пару минут. — Нет, — Эго резким движением притягивает его к себе. Так Исаги оказывается в его крепких объятиях. — Нет. Сегодня поспи здесь. И Исаги вновь хочется спросить: “Что Вы ко мне чувствуете?”, но вопрос подождёт. Всё подождёт, пока они могут быть хотя бы телесно рядом.