Играй на мне, не прикасаясь

Ален никак не мог вспомнить, как долго он пробыл в лесу. Он больше не доверял своему ощущению времени. Могло пройти как несколько минут, так и несколько дней. Секунды текли медленно, будто загустев от невыносимого зноя, царившего вокруг. Он не понимал, кружится у него голова, или это деревья кружат вокруг него, постоянно изменяя ландшафт и не давая запомнить ориентиров. К примеру, дерево, стоящее прямо перед ним. Он точно где-то его видел. Но где? С тех пор, как на лес опустилась тьма, все деревья начали выглядеть одинаково, напоминая мрачные фигуры, протягивающие узловатые пальцы к своей жертве. Иногда казалось, что издалека доносятся звуки диких животных, или тихие переговоры людей, но расслышать яснее хоть фразу никак не выходило. Ален прищурился, и дрожащей рукой поднял фонарь повыше, пытаясь осмотреть дерево. Луч света пробежал по узловатому стволу, по основанию нижних веток и дальше, где они становились тоньше, и оканчивались зелёными листьями. Одна из ветвей привлекла внимание мужчины. Он шагнул ближе, пригляделся, и, наконец, увидел предмет, выделявшийся из массива листвы. Оттуда свисала верёвка, заканчивающаяся… О боже. Это петля, или засушливый лес начал сводить его с ума непрекращающимся жаром? После этой мысли, Фрей встряхнулся, и пару раз шлёпнул себя по щекам. Он вспомнил! Это не лес! Он видел это дерево, когда провалился сквозь люк в полу в зеркальную комнату. Это всего лишь зеркала, отражающиеся друг в друге, и создающие иллюзию множества деревьев, хотя на самом деле дерево всего одно. А эта жара… Комната начала нагреваться спустя некоторое время после неудачного захлопывания люка, ведущего на свободу. Ален тогда ползал вдоль стен, пытаясь найти выход. В каждой комнате должна быть дверь! Но вместо этого, он, казалось, потревожил какой-то невидимый механизм, так как услышал тихий щелчок. После щелчка пол начал постепенно нагреваться, создавая вначале ложное ощущение безопасного тепла, а зеркальные колонны по углам комнаты пришли в движение. Медленно загорался свет. Казалось, в этой крошечной подземной комнате, куда никогда раньше не добирался луч солнца, наступает рассвет. Последующие часы (или дни?) Ален почти не помнил. В краткие минуты озарения, он осознавал себя сидящим или лежащим на полу, дезориентированным и мечтающим о глотке воды. Одежда и волосы начали прилипать к телу. Он терял драгоценную влагу, и даже расстегивание одежды и избавление от пиджака не спасало. Напротив, если он касался пола и стен без одежды, то вскрикивал от резкой, жгучей боли. Иногда он поднимался и брёл в какую-то из сторон, ему казалось, что он разглядел выход, но каждый раз его силы стремительно иссякали, и он снова падал на пол. Этот проклятый лес никак не заканчивался, и продолжал дразнить, то показывая ложные оазисы, то просветом между деревьев обещая путь на полянку, но сколько бы Фрей не двигался, он так никуда и не добрался. В какой-то момент свет начал понемногу угасать. Ален надеялся, что вместе с солнцем уйдет и жара, но зной продолжал мучить его даже в полной темноте. Поэтому, теперь он сидел под одним из множества деревьев, и с интересом следил за недвижимой верёвкой, свисающей с ветви, гадая, когда же закончится топливо в его фонаре.

***

Господа Ришар и Моншармен совершенно не годились в качестве управляющих. С каждым днём Эрик убеждался в этой простой истине, наблюдая, как неумело они пытаются разрешить скандалы, в избытке свалившиеся на оперу. Если бы подобная ситуация произошла в прошлом, то экс-директора облегчили бы себе жизнь, послушав совета Призрака, и быстро нашли бы выход с наименьшим ущербом для репутации. Разобрались бы с прессой, дали пару заявлений. Но, при них такой ситуации вообще не произошло бы. Потому что они думали прежде, чем действовали. А двое новичков будто специально испытывали терпение Эрика, оттягивая дачу официальных заявлений, и пытаясь связать исчезновение балерины с Бюкэ. О, он знал, что директора решались на переговоры с жандармерией. Совсем скоро в театре, и без того находящемся в разладе из-за последних событий, будут сновать вооружённые мужчины, мешая репетициям, и создавая сложности для Фантома. Нет, он всё ещё не боялся, что его найдут жандармы. Но начинал опасаться другого (бывшего) представителя закона, зачастившего с визитами в его оперу. Надир всегда считал себя самым умным, хитрым и осторожным мужчиной. С придирчивостью шпиона он прослушивал стены и просматривал каждый тёмный уголок, пугаясь любого шороха. Наверняка он был уверен, что Эрик не замечает его присутствия. Эрик не переубеждал своего старого знакомого. По началу, дарога не обнаруживал ничего слишком важного, и можно было ограничиваться только письменными предупреждениями, переданными с Жюлем. Однако чем дольше Фантом наблюдал за Надиром, тем ближе вездесущий Перс пробирался к его дому. Дошло до того, что Эрику пришлось всерьёз задуматься о мерах предосторожности, или рассмотреть вариант диалога. В последний раз, когда он застал дарогу за расследованием, тот почти дошёл до декорации к «Королю Лахорскому». Именно этот проход ранее обнаруживал рабочий сцены, трагически погибший в результате своего любопытства. Призрак начал полагать, что люк был самым слабым звеном его защиты. С самого окончания маскарада он больше не встречал Надира. Это было бы хорошо, если бы не одно но: Эрик был уверен, что перс продолжает расследование, и пользуется отвлеченностью хозяина оперы, чтобы шастать по ней безнаказанно. В любом случае, ситуация вокруг дароги могла подождать. Эрик собирался заняться более полезным знакомым: для этого, ему придётся выйти на связь со своим учеником, и объяснить, отчего он несколько дней игнорировал его письма. Впрочем, Призрак рассчитывал, что до этого не дойдёт. Он собирался посветить его в такие детали только в случае полного отказа сотрудничать без объяснений. В остальном, план был прост: найти Алена, и сообщить ему, что он может помочь в поиске преступника. Если юноша справится с поиском сведений так же хорошо, как и с поиском баек о Призраке Оперы в своё время, то сможет найти интересную зацепку. Не то чтобы Эрик отчаянно желал поймать преступника. Преступников в Париже обитало немало, и некоторые совершали более ужасные вещи. Более ужасные, чем похищение или убийство одной балерины. Но, конкретно этот преступник мешал его деятельности, и ставил под угрозу неприкосновенность, привлекая к опере внимание жандармов. От него нужно было поскорее избавиться, и Ален, отягощённый своими «традиционными» представлениями о морали, должен помочь. Хотя бы потому, что наверняка считает убийство людей неправильным. Однако когда Эрик попытался найти своего ученика сначала в его комнате, потом в пятой ложе, потом в зале для репетиций, и ещё в нескольких местах, где тот часто бывает, включая гримёрки, его постигла неудача. Мужчина мысленно выругался, поминая Алена недобрым словом. Где он бродит в тот единственный момент, когда его присутствие необходимо? Когда он отчаялся найти безответственного молодого человека, то решил, что просто оставит ему письмо завтра. Пусть разыскивает его сам. А Эрику предстоял ещё целый день, полный попыток обнаружить Надира и разузнать о дальнейших планах дирекции.

***

Ален смотрел и смотрел на петлю, гадая, почему же она не покачивается? В лесу должен хоть иногда дуть ветер, даже в таком засушливом, но верёвка оставалась недвижимой, казалось, на протяжении долгих часов. Фрей чувствовал, как его глаза пересыхают. Он пытался моргать, чтобы немного освежить их, но веки тоже высохли, и неприятно царапали поверхность глаз. Он мог бы поклялся, что его белки жутковато-красные от полопавшихся капилляров. Почему он вообще находится в этом лесу? Его ведь никогда раньше не выпускали из дома надолго. Маменька стала протестовать против долгих прогулок после случая с отцом, особенно когда речь заходила о её «непутёвом младшем сыне». Неужели Ален сам упросил женщину отпустить его в жаркий лес, только чтобы умереть от жажды? Если так, то он настоящий дурак. Слушайся он родителей, сидел бы, жив и здоров, в прохладе веранды, любовался на поместье, вместо этих бесконечных деревьев. Почему он захотел уйти? Это было как-то связано с его детской мечтой стать актёром? Глупая мечта… Фонарь коротко вспыхнул, и погас. Ален остался в полной темноте, но всё еще лениво и задумчиво смотрел вверх, туда, где уже не видно петли. Но он знал, что петля там. Ждёт.

***

Нечто тяжёлое и тёмное нависло над театром, невидимое, но ощущаемое в воздухе. Эрик провёл наверху долгий день, ещё более долгий, чем обычно. И весь этот день его беспокоила неясная тревога. Не конкретная, направленная на событие или явление, а смутная, неоформленная, больше похожая на дурное предчувствие, чем на настоящий страх. Раздражающая правда заключилась в том, что Призрак знал, с чьей личностью связана эта тревога. Что-то было не так с отлучкой Алена, но Призрак не предавал своим предчувствиям никакого значения, пока краем уха не услышал диалог двух рабочих сцены, стоя в застенном коридоре: — Ты видел Алена сегодня? Он обещал помочь перебрать коробки с реквизитом для «Фауста», но так и не появился. — Нет. И Жерар сказал, что сегодня утром он не заглядывал. — А я говорил ему… — Дальнейшие слова мужчины, переглянувшись, продолжили шептать друг другу на уши, но Эрик догадывался, кого они обсуждали. К моменту, когда Фантом добрёл до дома у озера, он с трудом волочил ноги. От привычной грациозной бесшумности не осталось и следа. Обычно, он привык игнорировать потребности в пище и сне, но истощение, накопившееся за неделю, давало о себе знать. Он долго стоял возле поворота к своей спальне, размышляя, стоит ли договориться с совестью и пропустить проверку пыточной, или всё-таки взглянуть одним глазком. Дилемму разрешила Айша, недовольно уставившаяся на дверь комнаты в стиле Луи-Филиппа, выгнув спину и распушив хвост. — Если моя леди настаивает, — шутливо поклонился он кошке, не скрывая тяжелого вздоха, и распахнул дверь, бросая мимолётный взгляд внутрь. И тут же застыл в проходе ледяным изваянием. Благодаря темноте комнаты, свечение из окошечка было видно даже отсюда. Эрик мог поклясться своей музыкой, что знает, кто находится в комнате. Оставался только один вопрос: как долго он там находился? Призрак, не медля более ни секунды, обогнул шипящую, беснующуюся Айшу, и распахнул потайную дверь.

***

Ален честно старался взвесить все «за» и «против» своего решения, но атмосфера жары, и постоянно чудящийся ему запах жареного мяса не способствовали мыслительной деятельности. Он начал задумываться об «этом», когда над лесом вновь забрезжил золотой рассвет. Ночь закончилась. Первой вещью, проступившей из темноты навстречу свету, была верёвка. Люди начинали верить в знаки свыше и из-за меньшего. В конце-концов, у него не было способа выбраться из треклятого леса, а смерть от жары и жажды больше не казалась такой призрачной и далёкой, как при прочтении приключенческих романов. Может, проще будет справиться самостоятельно, и больше не мучиться? Так думал Ален, с каждой новой мыслью обречённо понимая, что других вариантов у него, собственно, и нет. Он, кажется, даже перестал потеть. Кончилась жидкость в организме? Жажда пришла к нему почти сразу, но только спустя несколько часов Ален отчаялся настолько, что осмелился слизнуть пот с влажной руки. Он мгновенно пожалел о своём решении. Невыносимая соль, щиплющая язык, превратила и без того сухое горло в настоящую пустыню. Пришло время решаться. Ещё немного, и он уже не сможет встать. И тогда, ему придётся умирать от жажды. Поэтому, собрав последние силы, Ален поднялся на ноги, шатаясь, как на палубе корабля в шторм. Он с тихим шипением привалился к раскалённому стволу дерева, и задрал голову. Высоко… И нет никакого стула или пня, чтобы использовать его. Значит, придётся лезть. И всё-таки хорошо, что он решился сделать это сейчас, пока силы на последний рывок ещё теплились внутри мышц. Ален потянулся, попытался подпрыгнуть, но вместо этого снова впечатался щекой в ствол. Лицо опалило. Каким-то образом, дерево нагрелось ещё сильнее, чем земля. Исступленный от отчаяния, жажды, страха, Фрей приподнялся на носочки, вытягивая пальцы к петле, в смиренном, почти молитвенном жесте. Именно в этой позе его и застал Эрик. Ален уронил руки, и глупо ухмыльнулся. Что Призрак Оперы делает в лесу? Однако за спиной у неожиданного пришельца виднелся вовсе не лес, а нечто, вполне похожее на жилое помещение. А то, где он стоял, тяжело дыша, и переводя взгляд с Фрея на петлю и обратно, странно походило на… Дверь? Фантом стремительно приблизился, и так же стремительно силы покинули Алена. Запас адреналина, на котором он двигался в последние минуты, иссяк, оставляя после себя колоссальную усталость и боль в мышцах. — Повязка! Твоя повязка на лицо, она с тобой? Эрик в два широких шага приблизился к оседающему на пол мужчине, пока тот непонимающе поводил плечами. Он только что чуть не умер в лесу, а Призрак пытается найти какую-то повязку. Не самое лучшее время. — Ален, сосредоточься. Повязка! Я не позволю тебе увидеть мой дом, пока ты… Точно, повязка! Ален наконец-то вспомнил. Эта штука, сжимающая его руку. Если её снять, перестанет быть так жарко. Он потянулся к запястью, и распустил слабый узел чёрного платка. Слабо замахнулся, пытаясь отправить мешающуюся тряпку куда подальше, но его остановил шлепок по руке. — Надень это. На глаза. Ален нахмурился, собираясь высказать учителю всё, что думает о личностях, любящих командовать в таких ситуациях. Он сжал платок в кулак, резко рванулся вверх, и это последнее усилие окончательно истощило его. Ткань выскользнула из ослабевших пальцев, только чтобы быть пойманной костлявыми пальцами Призрака. По подземному дому разнёсся звук падения чего-то тяжелого.