Играй на мне, не прикасаясь

Реальность возвращалась не сразу, а словно накатывала, волна за волной, вытягивая Алена из забытья. Сначала пришло ощущение приятной прохлады на лбу, влаги, стекающей с мокрого полотенца по его вискам, и капающей на плечи. Затем, он услышал шуршание ткани, и различил приглушённое дыхание. Услышал терпкий запах, не поддающийся описанию, не совсем неприятный, но довольно интенсивный. Наконец, попытался открыть глаза, но столкнулся со стеной черноты. Начинающаяся паника подступила к горлу, забилась ускоренным пульсом, и мужчина резко сел, крутя головой. Виски тут же прострелило резкой вспышкой боли, а перед невидящими глазами взорвались искры. — Успокойся. У тебя на глазах повязка. Со стоном, Ален откинулся обратно, туда, где он лежал ранее. Под руками ощущалась мягкая, приятная ткань, а не стеклянный раскалённый пол. Выходит, кровать или диван. — Где я? — С трудом приоткрывая сухие губы проговорил Ален, и едва не захлебнулся. К его рту поднесли стакан с водой, который он, не без раздражения, перехватил. — Спасибо. — Я думаю, ты сам можешь догадаться, где находишься, поэтому смысла скрывать нет. Это мой дом. — Почему… — Ален закашлялся, когда вода попала в его пересохшее горло, и передал пустой стакан обратно Призраку. Он надеялся, что стакан вернут ему с новой порцией жидкости. — Почему в вашем доме было это? — Чтобы такие как ты не нашли моё логово, очевидно. — Но я же нашёл. — Ален невесело усмехнулся, про себя думая, что эта находка едва не стоила ему жизни. И, следом за этой мыслью, страшная догадка пронзила его, стирая усмешку с губ. Собеседник, казалось, не заметил замешательства. — Это меня и беспокоит, — тон Призрака зазвучал раздражённо. — Из всех людей, я меньше всего ожидал, что именно ты… Каким образом ты нашёл проход за декорацией? В эти дебри не только актёры, даже рабочие редко суют свой нос. Ален почувствовал, что закипает в ответ на слова учителя, которые не звучали даже оскорблением: скорее, как будто мужчина считал чужую глупость очевидным фактом. И от этого становилось ещё обиднее. — Не я был тем, кто оставил следы. — Ответил он язвительно, словно указание на ошибку могло сбить с Призрака спесь. Однако его реакция оказалось противоположной. — Следы? Какие следы? — Те, которые вы оставили в пыли, и которые показали мне путь. Я бы подумал, что это приглашение, если бы не знал вас. — Я перестал пользоваться этим ходом, с тех пор, как мои следы нашли в первый раз. Я не настолько глуп, как обычный обитатель оперы. — Тогда кто… — Дарога, — перебил его Фантом, и в этом слова таилось уже не раздражение, а плохо сдерживаемая ярость. — Это не важно. Ты мог умереть здесь, внизу, если бы я не нашёл тебя. — Я догадался, — огрызнулся Ален, сам поражаясь резкости, наполнившей его интонацию. Защитная реакция. Если бы не грубость, он бы, пожалуй, трясся как осиновый лист. — И, я полагаю, я не был бы первым? По вздоху, донесшемуся со стороны собеседника, он понял, что попал в точку. Фрей мученически застонал, садясь на диванчике, и нащупывая ногами пол, мягкий ковёр, скрадывающий стук ботинок о пол. В глубине души он всегда знал, что загадка Призрака Оперы окажется сложнее, чем просто слегка эксцентричный отшельник, обитающий в подвале. И только это осознание, всегда жившее в нём, но тщательно игнорировавшееся, спасло его от нового приступа паники рядом с этим человеком, которого он даже увидеть не мог. Наверняка Призрак не убьёт его. Если бы он хотел, ему стоило подождать всего около минуты там, в зеркальной комнате: Ален и так лез в петлю, когда его обнаружили. А учитель всё молчал. — Как долго я здесь пробыл? — Около двух суток, включая время вне пыточной. На сорок восемь часов больше, чем я хотел бы принимать гостей. — Двое суток?! — Несколько раз ты просыпался и выпивал воды, но почти сразу же отключался. Ты израсходовал много сил, по своей собственной глупости. — На долю секунды Алену почудилось, что он уловил в чужом голосе крупицу беспокойства, но тот сразу же стал язвительным, как и раньше. — Если ты решишь повторить это приключение, учти: во второй раз, мне окажется слишком лень тебя спасать. — Жозефа вам тоже стало лень спасать? Послышался выдох сквозь сжатые зубы, а затем резкое, как пощёчина: — Тебе пора. Нет! Повязка остаётся на глазах. Ален отдёрнул руку, потянувшуюся было к лицу, но всё же поднялся на ноги. — Боюсь, я не настолько хорошо знаю театр… — После этих слов, Фрей вздрогнул всем телом, почувствовав стальную хватку на своём плече. Он много раз разглядывал эту ладонь, покрытую перчаткой, во время занятий и на маскараде, но впервые, находясь в сознании, почувствовал её. И, судя по плохо скрытой дрожи, обладателю ладони этот контакт приносил так же мало удовольствия. Его хватка была нерационально сильной, словно он боялся, что Ален попытается сбежать, или… Словно он никогда ранее не держал других людей, и не рассчитал силы. От такого, пожалуй, останется синяк. Виски вновь отозвались пульсацией на нежелательное воздействие. — Мне больно, — тихо проговорил молодой мужчина, и хватка чуть ослабла, хотя извинений не последовало. Слегка направляя его подталкиванием в нужную сторону, а так же словесными инструкциями, Призрак вёл Алена куда-то, сначала через помещение, напоминавшее планировкой приличного размера дом, а затем через коридоры, откуда доносились влажные звуки капель, эхом отражавшиеся от стен, и условливающиеся многократно, мешая ориентироваться. На удивление, под контролем учителя, Ален ни разу ни во что не врезался, и оступился всего пару раз, после чего хватка на его плече усиливалась, дёргая его назад, и позволяя устоять на ногах. Со временем, пальцы Призрака расслабились ещё больше, и ощущались почти как дружелюбное прикосновение, которое могли подарить друг другу приятели, увлечённые разговором. Наверное, из-за редкости таких прикосновений, и непривычной ситуации, в которой они происходили, Ален и почувствовал нечто странное, поймав себя на мысли, что ему почти комфортно идти вот так. Спустя первые несколько комнат и поворотов, он даже почувствовал себя в безопасности, вопреки здравому смыслу. Он доверил вести себя человеку, который был виновен в убийстве, и не отрицал этого. И всё же, этот человек обращался с ним бережно, не смотря на массу язвительных слов, брошенных в его сторону. Кроме как пальцами, провожатый больше никак не прикасался к Алену, ни разу не врезался в него, когда тот спотыкался или замедлял шаг. Он шёл неторопливо, как-то сразу поймав чужой темп. Казалось, он даже подстроил ритм своих шагов под его, чтобы скрыть топот. Ну, одной загадкой меньше: вот каким образом ему удаётся передвигаться бесшумно. Голос, отдающий приказы и подсказывающий направление, звучал над его ухом, но Ален не знал, действительно ли Призрак так близко, или это снова его трюки с голосом. Он знал только, что голос учителя обладал какой-то гипнотической силой, потому что звуча рядом с ним, пока у Фрея завязаны глаза, он успокаивал его сердцебиение, и почти усыплял. Создавал ощущение, что в мире нет никого и ничего, кроме них двоих, бесконечных коридоров, и этого трепетного неловкого прикосновения. — Пришли. — Голос переместился дальше, и Ален понял, что сделал несколько шагов вперёд по инерции, хотя его уже отпустили. Он поднял руку к узлу повязки, и снял её, услышав разрешение. Огляделся вокруг. Замер, сжимая ладони в кулаки. Резко дёрнул головой, глядя на учителя. Сглотнул, и снова отвернулся, вперившись взглядом в небольшой холмик свежей земли, находящийся перед ним. Кровь застыла в его жилах. — Это не выход наружу. — Нет. Призрак отошёл от Алена подальше, и прислонился спиной к стене пещеры, игнорируя выступившую на камне влагу. Очевидно, пещера находилась далеко от их изначального местоположения, поскольку откуда-то издалека доносился слабый сквозняк. Пол пещеры состоял не из сплошного камня, а из каменистой почвы, какая бывает иногда у подножий гор, которые только начинают превращаться в луга. Через едва заметные щели, кое-где проступившие в стенах и потолках, откуда-то поступал слабый свет, достаточный только для того, чтобы различать очертания предметов. Фрей перевёл взгляд от холмика земли на Призрака и обратно. Ложное ощущение безопасности развеялось, оставляя после себя зарождающийся липкий страх. Не могли же его привести на это место, чтобы… закопать? И почему? Потому что Фантому не хочется самому нести чужой труп на руках? — Я привёл тебя сюда не для того, чтобы ты стал его соседом, — проговорил мужчина в маске, кивая в сторону холмика, словно прочитав мысли юноши. — Жозеф Бюкэ. Полагаю, при жизни вы не успели познакомиться. Его любили в театре. Деятельный мужчина, трудолюбивый, только чересчур любопытный и болтливый. Это его и погубило. — Именно так, как я думаю? — Ален не смог сдержать дрожи в своём голосе. Он шагнул ближе, навстречу безымянной могиле без всяких опознавательных знаков. — Это могло случиться и со мной? Призрак кивнул, складывая руки на груди. — Он нашёл проход сам, почти случайно, когда сопоставил места, где видел меня чаще всего. — И ты не спас его? На этот вопрос, собеседник не отвечал довольно долго, напряжённо всматриваясь в могилу. С новым уколом тревоги, Ален заметил, как блеснули золотом его глаза, когда он повернулся, чтобы продолжить. — Я заметил его слишком поздно. Он висел там больше суток, наверное. И, разумеется, я не мог просто выбросить труп из своего дома. Услышав слово «труп», так безэмоционально выплюнутое учителем, словно это не был когда-то живой человек, Ален содрогнулся. Однако, не произнося ни слова, он продолжил слушать. — Я похоронил его здесь, и даже если его скелет однажды найдут, его уже вряд-ли опознают. — Это не похороны. Вы просто закопали тело… — Я сыграл по нему заупокойную мессу. — Ален удивлённо вскинул брови. Такого он точно не ожидал, и это заявление молотом врезалось в каменный образ жестокого убийцы, который он сам себе выдумал, слушая мрачный рассказ. А следующие слова Призрака, нанесли этому образу ещё один удар. — Это наименьшее, что я мог сделать, чтобы искупить свою вину, не важно, чувствую я её или нет. И это гораздо больше, чем когда-нибудь получу от кого-либо я сам. Последние слова казались тяжёлыми от угадывающейся горечи, и тёмная фигура в плаще отделилась от стены, делая пару шагов навстречу другой фигуре, ссутулившейся у могилы. Призрак наблюдал, как Ален присаживается перед погребённым Бюкэ на корточки, и складывает руки перед собой в недвусмысленном жесте. Фрей заметил, как он поморщился и отвернулся, не желая смотреть на неумелую молитву. Спустя пару минут, молодой мужчина поднялся с колен, и отряхнул брюки, впрочем, не сделав их чище: после приключений в пыточной, их придётся отмывать намного дольше. — Зачем вы привели меня сюда, если не для того, чтобы избавиться? — Предупредить, показать это место, и… Кое-что предложить. Ален смерил его долгим, оценивающим взглядом, и подошёл ближе. Он чувствовал себя неправильно, теперь, больше не находясь в жёстких рамках образов учителя и ученика, выбитый из привычной модели поведения с человеком, лица и имени которого он не знает. — Я непричастен к исчезновению балерины. — Жёлтые всполохи в его глазах столкнулись со светлым взглядом Алена. — Я был причастен к первой пропаже, и я рассказал тебе об этом. Теперь, когда ты знаешь, мне нет смысла лгать, верно? Ален нерешительно кивнул. В этих словах была логика, но он всё ещё не понимал, куда ведёт их диалог. — Тот, кто это сделал, до сих пор на свободе, но подозрение падает на меня. Ты улавливаешь? — Призрак нависал над Аленом, но теперь, он почему-то больше не чувствовал угрозы. — Я не могу пойти и побеседовать с рабочими и актёрами. Но у меня есть ты, и ты способен весьма эффективно совать нос в чужие дела, как мы оба поняли. Ален вздрогнул, так и не поняв до конца, из-за этого раздражающего «у меня есть ты», словно он какая-то вещь, или из-за неуловимой похвалы, которая могла присутствовать в последних словах мужчины. — Вы хотите, чтобы я шпионил для вас. — Прошептал Ален. — Чтобы попытался взять след того, кто уб… похитил Розетт. — Я хочу, чтобы ты помог поймать преступника, — поправил его Призрак. — Не обязательно мне. Просто нам обоим нужно, чтобы он ушёл, каждому по своим причинам. Ты не можешь двигаться сквозь стены и слышать вещи, оставаясь незамеченным, а я не могу разговаривать с людьми снаружи. Нам обоим это выгодно. — Вы тоже преступник, — выдохнул Ален, до сих пор не уверенный в своём ответе. — Я виноват в его смерти, но я его не убивал. И это был первый, и единственный человек, умерший в Париже по моей вине. — Эрик указал ладонью на безымянную могилу. — Я сделал всё, что мог, с этой ситуацией, хотя было уже поздно, но второго такого раза не будет. Я давал слово, и я его держу. Но ты не можешь быть уверен, что балерина окажется первой и единственной жертвой. От Алена не укрылось это «в Париже», когда Фантом говорил про убийства, но он решил, что не готов к ещё одной порции откровений. Вместо этого, он протянул собеседнику руку, и тот, спустя секунду колебаний, пожал её. Хватка ладони оставалась такой же грубой и словно неумелой. — Если вы поможете совершить доброе дело, остановив другого преступника, то почти оправдаете себя в моих глазах, — проговорил Ален, догадываясь, что это оправдание может оказаться ненужным. — Если ты поможешь мне избавиться от паразита, терроризирующего мою оперу, считай свои уроки почти оплаченными. — Ответил Призрак, с пляшущими в глазах насмешливыми искорками. Он снова превратился в хозяина положения. — Идём. Я покажу тебе выход. Но прежде чем уйти, Ален дал знак подождать его, и отошёл вглубь пещеры. Спустя несколько минут возни, тяжёлых вздохов и жалоб на болящую голову, он вернулся к могиле с большим плоским камнем. Взглянув на молчавшего Призрака, он установил камень у изголовья холмика земли, и поджал губы, кивая сам себе. И, направляясь назад в катакомбы, он оглянулся всего на секунду. — Он заслужил хоть какой-то знак уважения. Каждый человек заслуживает. Даже вы. Отвернувшись, он не заметил долгий взгляд, полный недоверчивого любопытства, брошенный ему вслед.