Одним событием там, но тем же на сто лет вперёд

Какое же облегчение утром проснутся в тёплой постели и ни о чём не волноваться...Лишь солнце било в глаза, заставляя подняться. За окном шумно: шелест деревьев, гудки машин, крики детей на спортивных площадках. В квартире пусто. Никого. Кроме него. Виктор проснулся позже, чем в прошлые дни. На часах давно полдень, а значит сегодня перед сном будет мучить бессонница. Благо, есть запланированные дела, которые так охотно сделать сегодня. Потянувшись, Цой полусидя огляделся. Яркий луч света проскальзывал по кровати, ударяя во взор. Встав с постели, мужчина понял, что уснул прямо в уличной одежде. Видимо, устал за все эти бешенные дни, что заставляли задуматься о смысле бытия, но Цой опустил данную тему. Он осмотрел комнату. Большой коричневый диван, жёлтые обои с узорами ввиде цветов...Сбоку от двери рабочий стол, под и над которым валялись бумаги, тетради, блокноты. Виктора очень это заинтересовало, и, поднявшись, он подошёл к ним. Волоча ногами, он лениво поставил руку на стол и взял какой-то лист. Двери в парадную открылись, и, не сдержавшись, мальчик побежал вперёд. (Повествовательное, невосклицательное, простое, сложное, состоит из двух частей:..) — М? — нахмурился Цой, вчитываясь в текст. На тетрадном листе были разборы предложений, явно написанные учеником средней школы. Виктор, вскинув бровь, уже хотел отложить рукописи, но взглянув на пол, понял, что это чьи-то тетради. Тетрадь по русскому языку, Юрьева Бориса... Тетрадь по литературе, Деревенщиной Кристины... Сев на корточки, музыкант перебирал тетради неких учеников. То 235 школа, то 108...Другие бумаги вообще разорваны, будто бы кто-то разозлился. И Виктор даже понял, кто. Но спешить с выводами не стал. — Странно... — только проговорил Цой, выпрямившись. Беглые мушки снова прилипли к глазам. Вроде бы не в новизну, но так бесило...Раздражённо выдохнув, Виктор ушёл на кухню. Кухня была полностью белой. Стены, стулья, стол, даже пол, состоящий из плитки. В холодильнике лишь бутылка вина и корочка хлеба, покрывшаяся плесенью. Придётся идти в магазин, но Виктор не торопился. Залив чайник холодной водой из-под крана, Цой поставил его греться. Пока тот разогревался, мужчина решил фоном включить телевизор, чтобы не было так скучно. Пусть хоть кто-нибудь поговорит. Вернувшись в комнату, музыкант схватил пульт и нажал кнопку включения. Сразу же телевизор начал показывать программу, где рассказывали прогноз погоды. Кинув пульт на диван, Виктор растегнул рубашку до конца, так как в зале было душно. Открывать балкон мужчина не стал, то ли хотел сохранить тепло, то ли лень. Диктор что-то бубнил сзади, чайник громыхающе закипал на кухне — снова родное утро. Снова утро, которое близко даже в другом месте. Рядом с телевизором стоял длинный деревянный шкаф. По середине были стеклянные дверцы, через которые можно заметить фотографии в рамочках. Подойдя к ним, Виктор начал их разглядывать, будто бы ища ответ в фото. На первой фотографии изображён...Неужели! Сам Виктор! Только какой-то другой. Каре, усы, неестественная улыбка...А в руках красная картонка, наверно, диплом. Усмехнувшись, Цой прошептал: — Ботан... Дальше в ряд стояли рамочки с его родителями. Ну это классика. Маму и папу надо помнить. Что самое удивительное, отца практически не было. Сын, мать, и всё. Это немного насторожило Цоя, ведь как ему казалось, папа тоже играл важную роль в его воспитании. Похоже, что здесь всё крайне наоборот: либо развод заставил папу забыть, либо само отношение было не очень. Фотографий было маловато, поэтому Виктор предпочёл порыться в ящиках. Снизу находился шкафчик с коробками. Сев на пол, Цой стал разбирать их. Всего коробок было три, и каждая тяжелее предыдущей. Взмахнув пыль, мужчина раскрыл первый "ящик Пандоры". В нём лежали папки разных цветов. Пролистав пару таких, Виктор выяснил, что это проект на какую-то лингвистическую тему, мол, "Почему многие стали забывать классику", или, "Почему гуманитарии так мало зарабатывают", хотя такого и не было... Мужчина отложил очень интересный рассказ и перешёл ко второй коробке. Там запылились фотоальбомы из детства. "Интересно, каким я был маленьким здесь..." — подумал Цой, раскрывая первую страницу альбома. Сначала как только родился, потом уже начальная школа. В подростковом возрасте уже прыщавый и волосатый, аж вызывает приступ рвоты. Виктор удивился тому, что был таким неухоженным в пятнадцать-шестнадцать лет. Листая далее, фото становилось меньше и меньше, будто бы память стиралась. Вскоре, наступили последние пустые страницы. Виктор со вздохом положил альбом обратно. — Ну и воспоминания... — пробурчал Цой, опустив голову. На кухне ужасно громко заорал чайник. Виктор вскочил, совсем забыв, что скоро должно закипеть. Прибежав на кухню, музыкант мигом взял прихватку и снял чайник с плиты. Включив плиту, он поставил "самовар" на досочку, чтобы тот остыл. Выдохнув, мужчина вновь возвратился в комнату, где по телевизору прокручивали музыкальную программу. Уставившись на выстроенный беспорядок, Цой вдохнул воздуху и снова уселся на пол. Как же так! Совсем скучно живёт. Рождение, сад, школа, техникум, котельная, автомобиль и...Смерть? Нет, Виктор же не умер. Ему было не суждёно. Или что-то пошло не по плану? Взгляд упал на красную кортонку. Сдвинув брови, мужчина взял её в руки. "Красный диплом". Выдавив смешок, Виктор раскрыл аттестат. Музыкант чуть разинул рот, одновременно закрыв. Русский язык — 5 Литература — 5 Правописание — 5 История литературы — 5 . . Практика — зачёт Экзамен — зачёт. Специальность: педагог русского языка и литературы. — Это наверно чужой диплом. — сказал Виктор, закрывая документ. — Надо бы посмотреть заглавие. Диплом выдан в 1985 году Виктору Робертовичу Цою. — В смысле...Я не оканчивал педагогический! — воскликнул он. — Тут все пошло верх-дном... Виктор не мог поверить, что он — педагог. Он никогда не видел себя им, а уж тем более считаться им! А может, купил? Нет, быть того не может. Всё предельно официально: печать университета, роспись своя. Ладно бы просто диплом, так нет, колонной зачёт выставлен. Неужели в этом мире Цой — лучшая копия себя? Поэтому мама придерается по поводу работы? Вот почему его никто не знает? Ни в одном альбоме, ни на одной фотографии нет Виктора, стоящего на сцене, даже где есть гитара — тоже нет. В углу не стоит какая-нибудь сгнившая семиструнка, от чего ещё грустнее. — Я совсем другой. — прошептал музыкант. — М-да... Встав с пола, он приблизился к рабочему столу. Понятно, кто эти ученики и тетради — это его ученики и их тетради. Во всех подписанных школах он работал, обучал детей. Глаза забегали — как, простите, как? Это не мерещится, а если и да, то всё равно иначе быть не может. Виктор по-просту не принимал нового себя — заученного, подчиняющегося, другого...Неухоженного, прыщагого, длинноволосого. Даже звучит унизительно, не то, что воспринимается. "Пожалуй, это единственный выход. Устроится по специальности." — пронеслось у Виктора. Будь он там, где должен, этого решения не надо было бы принимать. А теперь другая жизнь, иные возможности, чужой город, хоть и был он родным. Прощай беготня по клубам — да здравствует русский и литература!