А что же было со Скарлетт?

Поезд отъехал от станции, шумно изрыгая клубы дурно пахнущего дыма. Уэйд снова выглядел так, будто не спал прошлой ночью. Ретт сел рядом с ним и откинулся на спинку кресла, закрыв глаза от слепящего солнечного света. Очевидно, у молодого человека не было никакого желания разговаривать, но Ретт был не в настроении ему потакать. — Еще одна тяжелая ночь? — спросил он не столько из интереса, сколько из желания начать разговор. — Что из себя представляют родственники жениха Эллы? Уэйд поднял голову и устало улыбнулся. — Они англичане, — спокойно ответил он. — Мне нравится Джастин, жених, и этого вполне достаточно, я полагаю, но его родня… — Быть может, он думает то же самое об Элле? — мягко усмехнулся Ретт. На секунду Уэйд нахмурился, но затем на его губах появилась неохотная улыбка. — Верно подмечено, — сказал он. — Наверное, они так и думают. Видишь ли, это семейство принадлежит к мелкой английской аристократии. Дядя Джастина виконт, и они категорически считают американцев дикарями. Всех нас, включая Эллу. Как я уже сказал, Джастин не такой, но кроме него есть двадцать членов его семьи, плюс слуги, которые воротят нос от всего американского. Общение с ними медленно сводит меня с ума. Ни одну пару я не буду так рад провожать в свадебное путешествие, как этих двоих. — Его семья уедет сразу после свадьбы? — спросил Ретт. — Нет. Я должен буду взять их с собой в небольшую поездку по югу, чтобы они осмотрелись и набрались всяких ужасов, о которых потом смогут рассказывать родственникам и друзьям у себя дома. — Так почему же ты так ждешь свадьбу, если тебе все равно придется торчать с ними еще целую неделю? Уэйд улыбнулся. — Как только Элла выйдет замуж, мне больше не придется быть вежливым, — сказал он. — Я могу, например, сказать развратному кузену Родни, чтобы он не распускал руки, когда он снова начнет приставать к беззащитной девушке — поверьте, этот боров быстро присмиреет, если встретит достойный отпор. — Он может плохо это воспринять, — предупредил Ретт. — Я на это рассчитываю, — ответил Уэйд с озорной улыбкой. Ретт рассмеялся, и несколько минут они сидели в уютном молчании. — Так, — сказал Ретт после короткой паузы. — Твоя мать знает, что мы едем? Уэйд насмешливо ухмыльнулся: — Ну, она знает, что я еду. Ретт закатил глаза: — Значит, ты не ничего не сказал обо мне? — Нет. Проще извиниться потом, чем спрашивать разрешения заранее. Вообще-то я поступил так не столько из-за мамы, сколько из-за тети Сьюлин. Если бы я отправил им телеграмму, она бы все это время не давала покоя маме, а это последнее, чего бы нам всем хотелось. Ретт помедлил. — У твоей тети была нелегкая жизнь… — сказал он со странной робостью. — А у моей матери — легкая? Послушайте, я знаю, что мама увела кавалера тети Сью — отца Эллы. Я также знаю, что тетя Сью вышла замуж за другого мужчину, у нее шестеро детей и безбедная жизнь, в основном обеспеченная моей матерью, в то время как моя мать похоронила трех мужей и развелась с четвертым, потеряла двоих детей, один из которых так и не родился, и провела большую часть своей взрослой жизни вдали от места, которое она любит больше всего на свете, как какая-то изгнанница. Так что тете Сьюлин нужно просто успокоиться и понять, что это давно уже не соревнование, у кого больше кавалеров. В любое другое время Ретт мог бы посочувствовать пламенной речи Уэйда. Однако же теперь он уставился на молодого человека в совершенном потрясении. — Три? — переспросил он. — Что? — Уэйд на секунду стушевался. — Ты сказал, что она похоронила трех мужей? — О, — Уэйд выглядел слегка смущенным. — Да, сказал. На самом деле я не собирался ничего разглашать о ее личной жизни; я думал, что ей лучше самой рассказать вам о том, что она сочтет нужным, но… да. Мама вышла замуж еще раз, а два года назад снова овдовела. Ретт начал расспрашивать его, но Уэйд покачал головой, подняв руку. — Нет, — ответил он. — Больше я вам ничего не скажу, просто подождите и спросите маму обо всем сами. Ретт вздохнул, заметив непреклонность в глазах Уэйда. Боже правый, мальчик вырос и стал похожим на свою мать больше, чем кто-либо мог ожидать. Он был робким и застенчивым, а также подавал все признаки слабоволия. Теперь он был мужчиной, сильным и уверенным в себе, и Ретт с гордостью назвал бы его сыном… Вот только для этого было уже слишком поздно. — Хорошо, — согласился он. — Тогда давай поговорим о твоих делах. Разговор зашел об учебе Уэйда в Кембридже, где он изучал военную историю. — Честное слово, дядя Ретт, у них совсем другой взгляд на нашу Гражданскую войну. Они рассматривают ее как мелкую стычку между племенами дикарей, так же, как мы могли бы подумать о двух шайках апачей, бьющихся друг с другом в Аризоне. Вы даже не захотите слышать, что они говорят об Американской революции. Полагаю, это доказывает, что все дело в точке зрения, не так ли? — Да, — ответил Ретт. — Полагаю, что да. Он задавался вопросом, заметил ли Уэйд, что назвал его «дядей». Проведя всю поездку за разговорами, Ретт чувствовал, как в нем растет нетерпение. Иногда он удивлялся, как он мог подумать, что может так легко забыть Скарлетт, просто взять и порвать с ней. Что ж, он пытался. И взгляните на него сейчас! Прошло уже больше десяти лет с тех пор, как он видел ее последний раз, а он волновался, как школьник, который вот-вот увидит объект своего первого увлечения. Поезд прибыл на станцию около десяти часов. Возможно, они приехали раньше, но первый поезд, тот, на который они сели, по пути останавливался в каждом маленьком городке, а это означало, что он прибывал чуть раньше второго поезда, который отправлялся на целых два часа позже. У Ретта не было багажа — все ясно понимали, что он вернется в Атланту последним вечерним поездом, — поэтому он мог сойти с поезда без проволочек. Он надеялся, что Скарлетт могла приехать повидаться с сыном, но не тут-то было: на станции стоял Уилл Бентин, прислонившись к обшарпанной коляске, и жевал стебель травы. Его долговязое тело выглядело совершенно расслабленным и непринужденным. Посмотрев на Ретта, он округлил глаза. — Ну, мальчик, — поприветствовал он Уэйда, — посадил ты кота в курятник. Что до твоей тетушки, на мою помощь не рассчитывай. — Я на это и не рассчитывал, дядя Уилл, — заверил его Уэйд, крепко пожав ему руку. — Я сам могу позаботиться о тете Сьюлин. Уилл рассмеялся. — Так говорили люди и храбрее тебя, — сказал он Уэйду. — Рад видеть вас снова, капитан Батлер. Должен сказать, интересное вы времечко выбрали. — О да, не так ли? — спросил Ретт. Рука Уилла, которую он пожал, была шершавой и сухой и больше напоминала дерево, чем живую плоть. Поездка в Тару, обычно занимавшая минут пятнадцать, сегодня длилась в три, а то и в четыре раза дольше. Ретт смутно слышал разговор Уилла и Уэйда, но нисколько не пытался к нему присоединиться и совершенно не замечал, что Уилл наблюдает за ним, слегка нахмурившись. В конце концов они перебрались через холм, и дом, который Скарлетт любила больше всего на свете, оказался внизу. Рядом на лужайке Ретт увидел множество суетящихся людей. Неужели она была там, среди них? Большинство были слугами. Даже если бы он не знал, что в конце недели в Таре состоится важное мероприятие, он легко бы понял это по окружающей обстановке. Возле дома рядами были установлены шатры, каждый из которых был накрыт разноцветным тентом, а столы и стулья выносились из кладовок, чистились и расставлялись. Все выглядело совершенно беспорядочно, но Ретт вырос на плантации и знал, что внешний вид обманчив. К тому времени, когда начнут прибывать гости, все будет сделано настолько безупречно, что может показаться, будто единственная забота хозяек — надеть красивую одежду и идти встречать гостей. Однако эта мысль быстро улетучилась, так как он услышал щелчок дверной защелки и поднял голову. И вот, наконец, из боковой двери появилась Скарлетт. У него была минута, чтобы понаблюдать за ней, прежде чем она увидит его, и он воспользовался ею в полной мере. Она выглядела именно такой, какой он ее помнил; высокая и все еще стройная, она держалась с неподвластной времени естественной элегантностью. Ее волосы были темнее черного дерева, и если бы он все еще увлекался ставками, он бы поспорил, что ей нечего красить. Ее зеленые глаза по-прежнему имели глубокий изумрудный оттенок и сверкали жизнью и энергией. Вокруг глаз и рта было несколько морщинок, но в целом она могла бы сойти за шестнадцатилетнюю девушку, которая так очаровала его много лет назад. Любуясь ее красотой, он медленно подошел к ней. Ее простое платье было явно предназначено для работы; его фасон ей не льстил, но светло-зеленый цвет был очень к лицу. Волосы были собраны в небрежный пучок, но маленькие непослушные пряди выбились из него и вились вокруг лица. Она разговаривала со стоявшим рядом мужчиной, указывая на один из шатров. Она так сосредоточилась на своей работе, что не сразу заметила Ретта даже тогда, когда он оказался в нескольких футах от нее. Затем она подняла глаза, и их взгляды встретились. Ее губы, словно лук купидона, изогнулись в прелестную удивленную улыбку. Ретт вспомнил, что в их медовый месяц, до того, как она забеременела Бонни, он любил приносить ей подарки, чтобы увидеть это выражение лица… и украсть с него поцелуй. Теперь он сдерживал себя, но это стоило ему немалых усилий. — Скарлетт, — он взял ее руку и прижал к губам. — Выглядите все так же прекрасно, как и всегда. После минутного удивления она расхохоталась. — А вы, Ретт Батлер, все такой же негодяй!