Радости и Печали

      В начале лета 776 года, маршал запада, принц Дагоберт Лис, привез в Кенабум своего племянника, которого не без труда выпросил к королевскому двору. Мальчик с горячим любопытством озирался по сторонам. Он много слышал о столице Арвернии, где жил его отец и правил царственный дядя, король Хильдеберт. Это была столица его предков по отцовской линии. И не только это - прежде Кенабум принадлежал "детям богини Дану", его прародителям по матери. Этот город был самим воплощением истории. Видя живой интерес племянника к связи времен, принц Дагоберт в один из дней привел Карломана в огромный зал, полный изваяний. Там были расставлены статуи выдающихся деятелей Арвернии, начиная от основания королевства. Ближе ко входу стояли самые поздние по времени короли, полководцы, ученые, выдающиеся деятели искусства, повлиявшие на судьбу Арвернии. Далее в огромном зале стояли фигуры персон более ранних веков, словно покров истории скрывал их. Статуи из лучшего мрамора были подписаны золотыми буквами на пъедестале. Но юный Карломан, блуждая меж ними и изучая лики своих прародителей, зачастую узнавал их, даже не читая надписей. Многих он безошибочно угадывал по характерным признакам. Наблюдая за племянником со стороны, Дагоберт приятно удивлялся, видя, что привез ко двору весьма способного и высокодаренного отрока. Возле одного из ближайших изваяний Карломан остановился и почтительно поклонился. Затем оглянулся на дядю Дагоберта, словно сравнивая его черты с обликом запечатленного в мраморе короля, державшего в руках сияющий кристалл. - Мой дед, Адальрик Вещий! - торжественным звонким голосом произнес мальчик. Дагоберт кивнул, подойдя к племяннику и положив руку ему на плечо. - Верно, Карломан! Это мой отец, твой дедушка. Он был самым прозорливым среди королей Арвернии, потому его и изобразили с ясным кристаллом в руках. - Я много слышал про моего царственного деда, - почтительно произнес Карломан, вспомнив своего наставника, вещего оборотня Номиноэ, который высоко ценил дар короля Адальрика. Сам же Дагоберт подумал о том, что именно его отец повелел назвать еще не родившегося внука Карломаном, что означало величайшую честь для любого из потомков, тем более от побочной линии. Должно быть, Адальрик Вещий предвидел великое будущее для этого мальчика, что стоял сейчас здесь, среди изображений прародителей. Только знать ему об этом пока не следовало, чтобы не зазнавался прежде времени. Мальчик не подозревал, о чем думал его дядя. Но сам он, находясь в окружении изваяний своих предков, ощущал сейчас крепкую связь с семейством королей Арвернии. И хотел узнать как можно больше о них, в особенности - о величайшем из прародителей, чье имя носил. - А сам великий император тоже воздвигнут здесь? - поинтересовался он тихо, почтительно. Дагоберт кивнул ему. - Вон там, в центре зала, стоит изваяние Карломана Великого! - указал он. Мальчик стремительно проследовал в центр зала. И безошибочно остановился возле самого высокого изваяния, изображавшего величественного старца с длинной волнистой бородой до пояса. Он держал обеими руками меч, горделиво глядя вдаль, словно видел из вечности будущее своего рода. - Карломан Великий! Создатель Арвернии, начавший новую эпоху! - прошептал мальчик. Он видел перед собой величайшего из предков, чье имя носил, чтобы сделаться достойным своего прародителя. Видел великого императора, которого арверны почитали первым после богов. Видел мудрого правителя, которому король Арморики Гродлан Веший передал во владение меч Нуады, сочтя его достойным хранителем. За то, что Карломан Великий милостиво принял Арморику в свое подданство, не чиня препятствий, его почитали и "дети богини Дану". Наконец, вдоволь наглядевшись на Карломана Великого и насытив свои чувства, юный Карломан сумел перевести взор на окружавшие императора фигуры героев, его сподвижников. - А вот и Роланд, племянник великого императора, первый коннетабль! - заметил Карломан, глядя на изваяние могучего статного воина, с мечом в руках и жезлом главнокомандующего на поясе. - Верно, это коннетабль Роланд, о гибели которого до сих пор поют менестрели! - подтвердил Дагоберт. И, желая поддразнить племянника и одновременно проверить его, произнес: - Если уж ты читал о Карломане Великом и многое знаешь, то, верно, слышал и о Роланде не только из песен и легенд? - Кое-что читал, - рядом с изваянием храброго Роланда, мальчик набрался смелости показать, на что он способен. - Даже узнал, что по-настоящему его звали Хруодланд. А до Роланда его имя упростили со временем. - Верно! - Дагоберт тонко улыбнулся, радуясь, что его племянник действительно весьма смышлен. - Ибо речь меняется со временем, и за восемьсот лет многие слова стали произносить иначе. - И не только речь изменилась, но и образы героев, как их видят потомки! - у десятилетнего Карломана уже сложился собственный взгляд, и он не собирался скрывать его от Дагоберта, ибо убедился, что его дядя слушает и уважает его. Тот прищурил глаза. - А ну, скажи-ка, мой мальчик, что изменилось в образах наших героев? - поинтересовался он. - Ну, например, и менестрели, и, вслед за ними, большинство художников и ваятелей изображают Роланда воином в цвете сил, лет тридцати, а его царственного дядю - чуть ли не восьмидесятилетним старцем. Могучим и мудрым, но древним. Но ведь на самом деле маркграф Хруодланд был сыном старшей сестры Карломана Великого, и дядя превосходил его годами всего на шестнадцать лет. И, когда Хруодланд погиб в сражении с междугорцами, император Карломан сам повел войско, чтобы отомстить за племянника. - Верно, мой мальчик! - подтвердил Дагоберт. - Я рад, что ты изучал не только героические сказания, но и серьезные летописи. Про себя он отметил, что и его дочь Альпаида недавно говорила о том же. И она, как и ее кузен и сверстник, стала более критично относиться к старинным преданиям. И Лис вновь подумал, что было бы неплохо свести поближе дочь и племянника. Раз у них столько общего, то они наверняка подружатся! Дагоберт улыбнулся при этой мысли, и эту его улыбку заметил Карломан. Уже успев хорошо узнать своего дядю, мальчик безошибочно догадался, что тот думает о своей дочери. За время, что провел в королевском дворце, Карломан успел познакомиться с кузиной Альпаидой. Но у него было столько новых впечатлений и столько новых знакомых в Кенабуме, что он едва успевал осмотреться. Обернувшись к дяде, мальчик предположил: - Дядя Дагоберт, ты рассказывал мне, что твоя дочь Альпаида тоже интересуется историей и любит сказания о древности. Должно быть, она тоже заметила несоответствие в образах героев? Его дядя кивнул в ответ на догадку мальчика: - Это верно! Альпаида недавно говорила мне о том же почти слово в слово с тобой. Мало кто даже среди людей гораздо старше вас с ней дает себе труд подумать о том, что видят и слышат. Большинство принимают все как должное. А вам вот пришло в голову задуматься об истинном возрасте древних героев! Карломан скромно кивнул, не показывая, чтобы ему льстила похвала дяди. *** А Альпаида, дочь Дагоберта Лиса, находилась сейчас вместе со своей матерью, принцессой Гербергой, в другом зале Кенабумского дворца. Сегодня здесь собирались устраивать представление венетийские лицедеи с куклами-марионетками, которые, будучи искусно управляемы незаметными издалека нитями, двигались как живые, могли ездить верхом, фехтовать, и проделывать самые разные вещи, тогда как кукловод разговаривал за них. Теперь Герберга и ее дочь беседовали с принцессой Дареркой, супругой принца Сигиберта, коннетабля и дяди короля. Дамы пришли сюда, сопровождая принцессу Радегунду Аллеманскую, супругу брата короля, принца Хлодеберта. Но сейчас она отлучилась, чтобы побеседовать с хозяином венетийской труппы о будущем представлении. Поскольку королева Бронислава-Брунгильда была, увы, тяжело больна, принцесса Радегунда все увереннее становилась первой дамой королевства. А потому интересовалась всем вокруг, всюду вмешивалась, обо всем имела понятие. Юная Альпаида слышала, как ее мать с тетушкой Дареркой беседуют об искусстве и про обстановку при дворе. - Лицедеи обещают показать представление, достойного королевского двора Арвернии! Ведь король пригласил их, чтобы развлечь королеву, болезнь которой, к сожалению, все продолжается, - проговорила Герберга с сочувствием к Брониславе-Брунгильде. На лице Дарерки тоже отразилось глубокое сочувствие. - Может быть, хоть развлечение, что устраивает для нее король, как подобает любящему супругу, вернет королеве силы! - она начертала в воздухе солнечный круг. - Да пошлют боги бедняжке королеве исцеление! Больно глядеть, как совсем еще молодая женщина слабеет от недуга день за днем. Надеюсь, что радость поддержит ее. Слушая печальную беседу обеих дам, Альпаида отошла в сторону. Ей тоже было жаль больную королеву, но она сознавала, что не может ничем помочь ей. Кроме того, девочку манили к себе куклы-марионетки, разложенные хозяевами на столе. Сейчас, пока к ним не были подвешены нити, эти ярко раскрашенные фигуры, хоть и неподвижные, выглядели совсем живыми... И девочка подошла к ним, стала разглядывать. Она узнала фигуру Карломана Великого, изображенного, традиционно, длиннобородым старцем в золотой короне и в пурпурной мантии, и тут же, рядом с ним - могучего Роланда в доспехах. Вновь мельком подумав об уже замеченном прежде несоответствии их образов тому, что было в действительности, Альпаида усмехнулась про себя. Однако на сей раз не стала задерживаться на этой мысли слишком долго. Стала разглядывать лицо куклы-Роланда, искусно сделанной неведомым мастером из Венетии. На таких марионеток не стыдно было полюбоваться и в королевском дворце. Альпаида внимательно поглядела на мужественные черты знаменитого героя Арвернии. Лицо его напомнило девочке ее старших кузенов: наследного принца Хильдеберта и Хлодеберта, старшего сына ее второго дяди. Кровь королевского рода Арвернии была сильна, даже и спустя восемьсот лет, что минули со времен Карломана Великого и Роланда. Подумав о своих кузенах, Альпаида немедленно вспомнила и о Карломане, только недавно приехавшем из Арморики. Она еще не успела как следует узнать его, но слышала, что ее отец отзывался о нем с большой похвалой. Сама же Альпаида сперва заметила только сходство Карломана с его единокровным братом Хлодебертом. На лицо они были почти одинаковы, истые сыновья принца Хлодеберта. Только у старшего сына от Радегунды еще и глаза отцовские, цвета закаленной стали, а у Карломана... У Карломана глаза оказались яркие, зеленые, как листва, омытая дождем, блестящие. Можно было бы сказать: "Звериные глаза", но в них светился живой ум, это чувствовала даже десятилетняя девочка. Батюшка говорил, что такие же глаза у матери Карломана, королевы вассальной Арморики. Что ж, все могло быть: недаром о "детях богини Дану" говорили, что они чуть ли не поголовно чародеи, и происходят от альвов. Хотя большая часть слухов годилась только для малышей вроде Герберта и Норберта, младших братьев Альпаиды, однако девочка уже догадывалась, что любая легенда на чем-то основана. А глаза у Карломана были действительно необыкновенными. Если бы не они, он был бы очень похож на своего брата Хлодеберта, даже больше сходства, чем с Хлодионом. Правда, он был моложе, родился в один год с ней, Альпаидой. Однако был высоким для своих лет, так что разница со старшим братом не очень бросалась в глаза. Насколько она успела узнать приехавшего кузена, характером он зато сильно отличался от своих братьев. Те были похожи на других знатных юношей, ежедневно тренировались на ристалище, учась владеть мечом и копьем, бредили воинскими подвигами и будущей рыцарской славой. Карломан тоже постигал воинские умения, и они хорошо давались ему. Но его кругозор был шире, чем у других. Альпаида уже знала, что ее кузен любит читать. Он при ней брал у хранителя библиотеки не только саги, повествующие о подвигах и приключениях, но и сочинения серьезных ученых. А еще он со своим другом Варохом, что приехал с ним из Чаор-на-Ри, однажды уехали в лес одни, тайком ото всех. Альпаида видела из окна, как они уезжали, но никому не сказала. Однако теперь ее весьма интересовало, зачем они ездили. Девочка чувствовала, что с приехавшим из Арморики кузеном ей нашлось бы, о чем побеседовать, с ним было бы интересно. *** Вечером должно было состояться представление труппы венетийских лицедеев. Обитателей Кенабумского дворца глубоко интересовало, что должны им показать, они предвкушали необыкновенное зрелище. В зале со статуями юный Карломан продолжал осматривать изваяния выдающихся деятелей Арвернии. Разглядывая их, мальчик называл имена и их заслуги перед королевством. Дядя Дагоберт слушал его, время от времени одобрительно кивая. - Ты молодец, мой мальчик! Король и твой отец будут довольны тобой... Однако нам следует идти! Скоро начнется кукольное представление, что устроят артисты из Венетии. Кстати, они покажут как раз сцены о Карломане Великом и Роланде! Хочешь поглядеть? - Очень хочу! - мальчик встряхнул черными волосами. - Тогда пойдем! - пригласил Дагоберт своего племянника. Они вышли из Зала Героев. По пути Лис спросил у мальчика: - Скажи, Карломан, как тебе и Вароху ближайший лес? Он вам понравился? Мальчик приостановился, не подозревая, что дядя догадался об их с другом величайшей тайне. Они с Варохом действительно ездили в лес, разыскивали оставшихся вблизи Кенабума альвов. Но юные бисклавре были уверены, что их вылазка прошла незамеченно... - Ты знал об этом? - мальчик все еще не мог поверить, что Лису удалось перехитрить двух волчат, считающих себя умнее людей. Дагоберт многозначительно усмехнулся. - Такой большой и многолюдный замок, как Кенабум, затруднительно покинуть, никому не попавшись на глаза! Об окружающих лесах с давних времен ходят таинственные слухи. Немудрено, если двое мальчишек захотят испытать свои силы. Тем более, что вы из Арморики, а там издавна сроднились с деревьями. Карломан кивнул, и в его зеленых глазах мелькнуло задумчивое выражение. - Да: здешние леса еще помнят голоса "детей богини Дану", пришедших из-за моря. Эхо еще повторяет их песни. Души тех, кто давно ушел на Авалон, иногда спускаются навестить полюбившиеся места. Дуб, терновник и ясень помнят рыжеволосых, ясноглазых людей Эохайда Техтмара... - о Хранителях, что еще обитали близ Кенабума, в зачарованных лесных убежищах, Карломан предпочел не упоминать. Внимательно взглянув на племянника, вместе с которым шел по коридору, Дагоберт положил руку ему на плечо. - Этого следовало ожидать... В тебе не меньше крови твоей матери, чем от арвернов, рода Карломана Великого. А теперь, когда тебе пришлось покинуть дом и семью, эта кровь заговорила еще сильнее. Конечно, ты должен чтить род своей матери! Однако и мы - тоже твоя семья, и рады видеть тебя под отеческим кровом. Я надеюсь, что изваяния славных предков, которых ты видел сейчас, вдохновят тебя стремиться к чести нашего рода! И ты, в конце концов, сделаешься арверном. - Не перестав быть потомком Матери Богов! - Карломан гордо вздернул подбородок. Дагоберт вновь подумал, что при счастливом сочетании качеств, доставшихся этому мальчику по обеим линиям, можно ждать, что когда-нибудь он заслужит собственного изваяния в Зале Героев, равный знаменитым мужам прошлого. Однако говорить об этом мальчику не следовало. Ему еще предстояло сделаться достойным самого себя. Природные возможности - это лишь половина успеха. Чтобы осуществить их, необходимо много работать над собой. Даже самый великий талант можно погубить неразумным попустительством... Но Дагоберт чувствовал ответственность за племянника, которого привез к королевскому двору, не меньше, чем за одного из собственных детей. Он был исполнен решимости помочь этому мальчику осуществить данные ему богами возможности. Кстати, о детях... - Вот, на сегодняшнем представлении и побеседуешь с моей Альпаидой, если пожелаете, - пообещал принц. - Куклы-марионетки как раз будут разыгрывать представление о Карломане Великом и о последней битве Роланда. Вас с Альпаидой обоих интересует эта тема, так что вы наверняка друг друга поймете. - Я постараюсь, - пообещал мальчик, следуя за дядей. Про себя Карломан подумал, что иметь друга в Кенабуме было ты очень кстати. Освоиться на новом месте ему было не так уж легко. Правда, взрослые обитатели королевского замка приняли его учтиво, и даже сердечно, показывая, что он теперь свой в их семье, как подобает сыну принца Хлодеберта. Но у взрослых своя жизнь, в которой ему пока еще не было места. К тому же, существовала еще суровая принцесса Радегунда, жена отца, не скрывавшая недовольства при виде кого-нибудь из сыновей Гвиневеры. Хлодион относился к ее ледяным взорам беззаботно. Карломан же не боялся ее, но предпочитал по возможности избегать, чувствуя всей кожей глубокую, хоть и незаслуженную, ненависть. Врожденное чутье бисклавре подсказывало мальчику причины ненависти мачехи. На Хлодиона она косилась из-за того, что он был всего на несколько месяцев старше ее первенца Хлодеберта, и она опасалась, что он может со временем получить преимущество в наследовании. Самого же Карломана она ненавидела за то, что он был живым олицетворением любви принца Хлодеберта и Гвиневеры Армориканской, унаследовав лицо своего отца и глаза матери. Встреча с братьями, родным и единокровными, конечно, обрадовала Карломана. Но у каждого живущего существует свой круг обязанностей, интересов, увлечений. И их круги пересекались только отчасти. Его старшие братья, Хлодион и Хлодеберт, очень сдружившиеся между собой за эти годы, охотно приветствовали его на ристалище, где до упаду занимались воинскими упражнениями. В этом Карломан был близок своим братьям и кузенам, и не уступал им и другим знатным мальчикам. Но его круг интересов был шире. О многом, что он знал, о чем догадывался или хотел узнать из книг в библиотеке, просто не получалось поговорить ни с Хлодионом, ни с Хлодебертом, ни с Хродебергом, сыном дяди Дагоберта. Самый старший из его кузенов, принц Хильдеберт, был наследником престола, и его воспитанием занимались гораздо усерднее, так что у Карломана не было времени видеться с ним. И все же, он чувствовал, что у наследного принца, пожалуй, больше всего с ним внутреннего сходства. Еще один единокровный братец, шестилетний Теодеберт, был всегда приветлив и ласков с Карломаном, которому хватало терпения играть с ним и читать вслух, в отличие от старших братьев. Но он был еще слишком мал, чтобы стать Карломану другом, о каком тот мечтал в Кенабуме, где еще не вполне освоился. Разумеется, рядом с ним был Варох, последовавший за ним из Чаор-на-Ри, сохранивший ему кусочек родного дома. Но дружбой только с ним нельзя было ограничиваться, если он хотел сделаться в Кенабуме своим, это Карломан понимал. И потому он надеялся обрести в Альпаиде друга, с которым можно говорить обо всем. То, что она была девочкой, не могло, понятно, смутить сына королевы Гвиневеры, чьей мудростью восхищались не только "дети богини Дану", но и чужеземные послы. *** А сама Альпаида, тем временем, разглядывала деревянные фигуры, ожидавшие своего времени, когда их оживят ловкие руки кукловодов. Здесь были арвернские и междугорские рыцари, короли, прекрасные принцессы, коварные колдуны и благодетельные феи. Очень скоро они задвижутся, исполняя каждый свою роль, и из их деревянных уст зазвучат чужие слова. А пока что зал только готовили к будущему представлению. Слуги вносили свечи, зажигали их, так, чтобы осветить зал как можно ярче. Другие в это время вносили тяжелые кресла и обитые бархатом скамьи, расставляя их таким образом, чтобы королевская семья и весь двор могли любоваться предстоящим зрелищем. Сооружали подмостки, на которых будет происходить действо. Дальнюю стену затянули широким занавесом из черного бархата. За ним во время представления будут скрываться кукловоды - лицедеи из Венетии. Глядя, как готовится убежище для них, Альпаида задумалась: бывает ли им обидно, что их самих никто не видит за движущимися фигурами, а зрители рукоплещут марионеткам, словно верят, что кукла может говорить? Или им все равно, лишь бы платили звонкие щитовые монеты? Альпаида не знала ответа, и ей некого было спросить. Пока она глядела, как слуги оборудуют зал, к ней подошел ее брат Хродеберг, быстрый в движениях, загорелый от постоянных занятий со старшими мальчиками. Остановившись возле сестры, он потеребил серебряную пуговицу на своем нарядном камзоле. Альпаида догадалась, что ему не очень нравится придворный костюм. - Не трогай пуговицу, а то оторвешь, - тихо сказала она, чтобы не услышала матушка, стоявшая поодаль вместе с принцессой Дареркой. - Привыкай выглядеть, братец, как подобает племяннику короля! Или ты думаешь, будто рыцари не снимают доспехов? - На ристалище, по крайней мере, свежий воздух, так что не замечаешь жары. А в этом камзоле и бархатных штанах мне жарко, - проворчал Хродеберг. Но, немного повеселев, заметил: - Представляешь, мне удалось сегодня дважды ударить копьем по щиту Хлодиона, и он не смог отбить! А после я стал в пару с Карломаном, который только что победил Хлодеберта... - Ого! Ну, видно, сегодня на ристалище торжествовало мастерство, а не возраст и сила! - засмеялась Альпаида. - А что кузен Карломан? Кто из вас победил? - Никто, - с сожалением ответил Хродеберг. - Я видел, как Карломан бился с Хлодебертом. Он двигался невероятно быстро, сестра, просто как лесная рысь! Нужно очень постараться, чтобы хотя бы задеть его или уклониться от его копья! Но мы с ним не успели помериться силами, потому что пришел наш батюшка и забрал Карломана. Он хотел показать ему Зал Героев, а после, наверное, они придут прямо сюда. - В Зале Героев есть что поглядеть, - уважительно отозвалась Альпаида. - Тем более, что Карломан только недавно приехал ко двору. - Он, наверное, обо всех знаменитых героях успел прочесть, - сложно было понять, чего больше слышалось в голосе Хродеберга: уважения к ученому кузену или недоумения, как тому хватает терпения много учиться. - Каждый вечер бывает в королевской библиотеке. Почти как ты, сестрица! Альпаида улыбнулась, хотя знала и раньше о привычках Карломана. Но ей приятно было, что она не ошиблась, если и Хродеберг, знакомый с ним ближе, теперь подтвердил, что он любит читать. - Будущему принцу крови следует многое знать, а не только ломать копья на турнирах, - фыркнула девочка. - Если ты сможешь не только драться, но и думать, то твое изваяние тоже поставят в Зале Героев! Хродеберг выразительно присвистнул. - Да я сам окаменею раньше, чем у меня вырастет борода, если буду читать столько, сколько ты и наш кузен Карломан! Альпаида поглядела на брата с чуть заметным чувством превосходства: ей-то никогда не казалось, будто учиться трудно. И ее радовало, что и кузен Карломан, видимо, воспринимает учебу так же. Но вдруг она подумала о нем несколько иначе. - Послушай, Хродеберг... А ведь он, получается, одинок при арвернском дворе? То есть, у него нет среди вас настоящих друзей? Мальчик задумался. Такая мысль раньше не приходила ему в голову. - Ну, почему... Мы все дружим, как подобает братьям! Наш отец и дядя Хлодеберт не зря просили нас принять Карломана. Мы вместе тренируемся, ездим верхом, играем. Когда кому-то повезет, поздравляем сообща. Если с одним из нас случится беда, другие по-братски помогут ему. Если радость - радуемся мы все, никто не завидует друг другу. - Я не сомневаюсь, - задумчиво отозвалась Альпаида. - Но если нет ни беды, ни радости особой? А просто повседневная жизнь. В которой хочется, чтобы рядом были те, кто тебя поймет. Кто знает то же, что знаешь ты, и поймет, с кем можно поделиться самым дорогим. Кто поможет освоиться на новом месте, чтобы оно поскорее сделалось родным домом. Хродеберг покраснел - не то от стыда, не то потому что ему было жарко в праздничном наряде. - Я об этом не думал... Мне вовсе не приходило в голову, что Карломан чем-то отличается от нас. Хлодион освоился здесь, ну и он тоже. Как же может что-то быть лучше королевского дворца в Кенабуме? Альпаида уже не сомневалась, что Карломан будет не менее заинтересован в ее дружеском внимании, чем она сама. Взглянув же на брата, девочка заметила: - Ты обо всех судишь по себе, Хродеберг! А книги, что я читала, учат, что для каждого, не только для человека, дорога его родина. Чтобы чужой край, даже самый прекрасный, стал родным, нужно время, нужно, чтобы там было хорошо. И, поглядев на будущую сцену, Альпаида задумчиво добавила: - Я надеюсь, что Карломану понравится сегодняшнее представление!.. *** Дагоберт и Карломан вступили в зал, где должно было разыграться представление. По пути дядя обратился к мальчику: - Я заметил, что ты хорошо поладил с моим сыном Хродебергом! По крайней мере, с тобой ему стало веселее, и даже воинские упражнения начали ему даваться лучше. - Я рад найти при дворе друзей! - скромно отозвался Карломан. - Хродебергу тоже не хватало друга, близкого по возрасту, я же всего на год старше него. А так, он молодец! Сегодня он два раза задел копьем щит Хлодиона, который намного сильнее и опытнее! В светлых глазах Дагоберта Лиса мелькнули радостные огоньки, и улыбка коснулась его губ. Заметив стоявших в зале свою жену и Дарерку, он направился к ним. Карломан последовал за дядей. По его примеру, мальчик поклонился дамам, ожидая, когда к нему обратятся. Дарерка с Гербергой переглянулись: мальчик держался, как подобало потомку королевского рода! Супруга Дагоберта приветствовала их обоих: - Здравствуй, муж мой, да хранят тебя боги! И тебя я рада видеть, Карломан, племянник мой! Как ты освоился при Кенабумском дворе? И я, и принцесса Дарерка наслышаны о твоих успехах. - Приветствую тебя, благородная принцесса Герберга, и тебя, мудрая принцесса Дарерка! - звонко проговорил мальчик. - Мне весьма интересен Кенабум, наша древняя столица. Вижу, что мой дядя Дагоберт был прав, приглашая меня сюда. Конечно, здесь ко многому нужно привыкнуть. Но я стараюсь освоиться как можно быстрее. И присутствие моих близких родственников очень помогает в этом. Сказав так, он переглянулся с названой бабушкой Дареркой, происходившей из "детей богини Дану". Она коснулась пальцами золотой броши на груди, в виде армориканского трилистника. Дагоберт и его жена заметили это переглядывание, однако ничего не стали говорить. Они оба понимали, что для мальчика, до десяти лет росшего в Арморике, обычаи арвернов пока еще новы, ему необходимо время, чтобы освоиться здесь. И те, кто связывал его с домом матери - Варох или Дарерка, некогда проделавшая тот же путь, сейчас были для Карломана очень полезны, помогая освоиться при королевском дворе. Между тем, Дагоберт заметил своих сына и дочь возле стола с фигурками для представления. Затем, обернувшись к дамам, он произнес, положив руку на плечо Карломану: - В успехах сего отрока можете не сомневаться, мудрые дамы! Я сам был свидетелем, как хорошо он успел научиться владеть оружием. Уведя его сегодня с тренировки, я прервал его поединок с моим сыном Хродебергом... Тем временем, Альпаида и Хродеберг обернулись и заметили, что пришел их отец, да еще не один, а вместе с кузеном, о котором они только что говорили. И они поспешили возвратиться к остальным. Хродеберг поклонился, а Альпаида сделала книксен, приветствуя старших. Карломан ответил им поклоном в знак приветствия. - Рад видеть вас, дети! - произнес Дагоберт и, прищурившись, подшутил над сыном: - Вижу, что тебе не очень-то привычен придворный костюм, Хродеберг! Если дать тебе волю - ты, как и твои старшие кузены, дневал и ночевал бы на ристалище! Мальчик решительно ответил, выставив ногу вперед: - Я учусь сражаться, как подобает будущему рыцарю! Ведь и сам Роланд, память о котором жива в веках, с детства не разлучался с клинком, и потому стал военачальником, знаменитым героем Арвернии! Дагоберт тонко улыбнулся сыну. - Я же не в упрек тебе говорю, Хродеберг! Ты молодец, и многому успел научиться. Вот и твой кузен Карломан подтверждает твои успехи! - Это правда! - кивнул Карломан. - Если бы ты, дядя Дагоберт, не увел меня, я бы, пожалуй, мог сегодня проиграть Хродебергу. Герберга улыбнулась и проговорила, исполненная материнской гордости: - То, что мой старший сын не расстается с клинком, великолепно! Что может быть лучше для знатного арверна?! Но зато наша дочь, что и обликом, и нравом вся пошла в своего хитроумного отца, принца Дагоберта, вместо веретена избрала свиток. Вместо того, чтобы в будущем вдохновлять храбрых воинов, сшить для них победный стяг, Альпаида готовится соревноваться с мужами совета мудростью и знаниями. Заметив, что дочь тихо опустила глаза перед старшими, Герберга добавила, смягчившись: - И я сама в свое время больше предпочитала тихие залы библиотеки вышиванию жемчугом... Но мне посчастливилось: мой муж разумен и мудр, и не ревнует к чужому уму, - она с любовью поглядела на Дагоберта, затем продолжала, обращаясь к дочери: - Да поможет великая Фригг и тебе обрести в будущем супруга не хуже! - мать коснулась руки Альпаиды. Дарерка, недаром происходившая от "детей богини Дану", у которых женщины были гораздо свободнее, чем у арвернов, постаралась успокоить Гербергу: - Твоя милая Лисичка Альпаида только больше добьется уважения своего мужа своим знанием старинных хроник, когда станет взрослой! За каждым великим мужчиной стоит великая женщина! - тем самым она высказала похвалу и супружеской паре родителей Альпаиды. В то время, как взрослые беседовали о присутствующих здесь детях, сами они, как подобало младшим в семье, не вмешивались в их разговор. Дети Дагоберта и их кузен украдкой поглядывали друг на друга. При упоминании книг взгляды Карломана и Альпаиды встретились. Однажды они уже пересеклись в библиотеке. Тогда Карломан поразился, что кузина взяла почитать ту же книгу, что дядя Дагоберт привез ему в Арморику -"Хроники Погибшей Земли". Да и Альпаида не меньше удивилась, что ее приехавший кузен любит читать. До сих пор она думала, что все мальчики, как ее родичи, помешаны на воинских упражнениях, и все свободное время проводят на ристалище. Так встретились Карломан и Альпаида. Они нашли друг друга. Просто до сих пор у них не было случая поладить и договориться. Между тем, Карломан счел, что в определенный момент ему стоило успешно высказаться. И он продолжил мысль своей названой бабушки Дарерки: - И за коннетаблем Роландом, которого так чтит мой кузен Хродеберг, и за самим Карломаном Великим, которого высоко чтим мы все, стояла мудрая Бертрада, приходившаяся первому матерью, а второму - сестрой и советницей! Взрослые переглянулись между собой, с разными мыслями, но главным образом - положительно. Дарерка с уважением кивнула сыну своей царственной племянницы. Дагоберт усмехнулся, взяв под руку жену, как бы всем своим видом подтверждая слова племянника. А Герберга тихо улыбнулась, немного успокоившись по поводу дальнейшей судьбы дочери, если уж роль женщины ставят настолько высоко. А Хродеберг, лукаво подтолкнув сестру в бок, проговорил: - Теперь я знаю, к чему ты стремишься, Альпаида! Хочешь сделаться такой же великой женщиной за спиной великих мужчин! Супругой или матерью будущих героев Арвернии... - Или их сестрой? - поддразнила Альпаида в ответ. И заинтересованно стала глядеть сторону Карломана. Мальчик с девочкой переглядывались, исполненные взаимного любопытства, думая про себя, что им найдется о чем побеседовать. Дагоберт, взглянув на них, удовлетворенно кивнул, видя, что не ошибся в будущей дружбе между детьми. В это время к ним направилась еще одна дама, претендующая быть великой за спиной своего супруга, - принцесса Радегунда Аллеманская, мачеха Карломана. Она двигалась по залу в сопровождении хозяина труппы венетийских лицедеев. Его звали Орсо, это был мужчина лет тридцати, в ярком камзоле в красную и зеленую клетку, с движениями прирожденного артиста, с красивым выразительным лицом. Идя с ним по залу, Радегунда Аллеманская советовала кукловоду по поводу будущего представления: - Помни, что ты показываешь сюжет о величайших героях Арвернии! Они должны быть представлены достойно своего великого имени. Если, конечно, деревянным куклам возможно придать достоинство и величие, - она с сомнением покачала головой. - Во всяком случае, в твоих же интересах исполнить, как подобает, поручение, для которого король нанял вашу труппу! В ответ Орсо изящно поклонился и отвечал, придав своему лицу величайшую почтительность: - Сеньора принцесса, мы всего лишь бедные лицедеи, зарабатывающие себе на хлеб! Но наша труппа считается лучшей не только в городах Венетийской Лиги, но и в других государствах, коль уж король Хильдеберт Арвернский нанял именно нас! Стало быть, для нас долг чести - показать все как подобает. Мы умеем передать и величие императора, и доблесть воина, и нежность прекрасной дамы, - при этих словах Орсо вновь склонил голову перед принцессой, - и мрачное коварство злодея. Нам подвластно все! - Я надеюсь, что вы оправдаете королевское доверие! - немедленно отозвалась Радегунда Аллеманская, приближаясь к обществу своих родственников, которых незадолго перед тем покинула, сочтя необходимым сделать указания лицедеям о том, что желательно видеть на представлении. Дагоберт, Карломан и Хродеберг почтительно поклонились ей. Радегунда же, не спеша обращаться к ним, задержала холодный, пронзительный взгляд на Карломане. Ее светло-голубые глаза в одно мгновение превратились в два озера, затянутых льдом. При одном взоре на Карломана, в его искрящиеся зеленые глаза, перед ней представала его мать, прекрасная Гвиневера Армориканская. Та принимала знаки внимания от мужа Радегунды, тогда как она сама, аллеманская принцесса, оставалась второй рядом с этой бесстыжей зеленоглазой колдуньей! И вот, Гвиневера вернулась вновь в облике своего сына с точно такими же глазами и лицом, что, увы, неопровержимо доказывало, кто его отец. Однако Радегунде приходилось терпеть, глядя, как все носятся с этим приблудным мальчишкой. Она надеялась, что со временем ей представиться подходящий случай избавиться от него, так или иначе. А вслух учтиво проговорила: - Рада увидеть тебя сегодня, доблестный принц Дагоберт! Здравствуйте и вы, дети!.. - обратилась она к последним собирательно. Те, кого назвала принцесса Радегунда, почтительно приветствовали ее. Затем Дарерка, заметив ее недобрый взор, направленный на Карломана, поспешила отвлечь ее внимание: - На сегодняшнем представлении будут оба твоих сына? Хлодеберт, понятное дело, придет с кузеном и братом, и целой толпой оруженосцев, поглядеть на подвиги Роланда. А вот Теодеберт?.. Он, конечно, славный малыш, но не заскучает ли на представлении? Все ли будет понятно ему? Повернувшись к собеседнице, Радегунда живо увлеклась темой воспитания детей. Лицо ее сделалось чуть-чуть мягче, хотя в интонациях оставалось еще довольно строгости: - Пусть мой младший сын учится и привыкает! Он должен развиваться с самого малолетства, чтобы в будущем вырасти достойным принцем!.. В то время, пока Радегунда отвлеклась, Дагоберт проговорил, обращаясь к своим детям и племяннику: - Мы только что беседовали об истории, которую собираются разыграть перед нами венетийские лицедеи. Если вы не возражаете, я покажу вам марионеток, что означают действующих лиц этого повествования. Дети последовали за ним к столу, где разложены были пестрые деревянные фигуры. По пути Дагоберт продолжал рассказывать им: - Когда Карломан Великий собрал большое войско и устремил его на восток, через Белые Горы, поставил во главе его своего племянника Хруодланда или Роланда, самого доблестного рыцаря за все века. Тогда же, во время войны с междугорцами, Карломан Великий создал, по совету своей мудрой сестры Бертрады, братство воинов-жрецов, в честь Циу, бога справедливой войны... Вот и поглядите, какими изображают героев тех событий. Дети вернулись к раскрашенным марионеткам и стали внимательно разглядывать их: величественного императора Карломана, почтенную даму - его сестру, Роланда в сверкающих доспехах, жреца-воина со знаком на щите - рука, сжимающая меч. И многих других персонажей истории, что вот-вот готова была увлекательно развернуться перед обитателями королевского дворца. Дети с любопытством разглядывали марионеток, даже Альпаида, уже взглянувшая на них. Карломан, кроме того, заметил стоявшего поодаль хозяина труппы, Орсо. Ему понравилось лицо этого человека, выразительное и умное. Мальчику захотелось побеседовать с этим человеком, приехавшим из дальних мест и, должно быть, многое повидавшим. Он надеялся побеседовать с ним. Не сейчас, конечно, а после представления, когда у лицедея найдется свободное время. Карломан был приучен чтить любой труд и не мешать человеку, готовящемуся к важному делу. Но сейчас Карломану были гораздо важнее его сверстники: серьезная, увлеченная знаниями Альпаида и ее храбрый и веселый брат Хродеберг. Они были ближе всего ему по возрасту среди одного с ним поколения родичей, и, как дети дяди Дагоберта, которому Карломан был очень благодарен, больше всего заслуживали его симпатию. Самое же главное - он чувствовал, что им будет интересно вместе, и что с братом и сестрой он сможет говорить обо все, кроме того, что знают лишь бисклавре. Особенно с Альпаидой, которая читала не меньше, чем он, и обо всем имела суждение. И дети охотно стали беседовать, стоя у стола с марионетками, под присмотром Дагоберта Лиса. *** Итак, дети стояли рядом с Дагобертом у стола, разглядывая деревянные фигурки. Хродеберг сразу облюбовал Роланда, Альпаида - его мать Бертраду, а Карломан почтительно глядел на изображение великого императора, чье имя носил. - Роланд был храбрейшим воином на свете! - звенящим голосом произнес Хродеберг. - Каждый мальчик мечтает вырасти похожим на него! - И некоторым это удается, - поддержала брата Альпаида. - Но мне ближе мать Роланда, Бертрада. Она была мудрой, и даже царственный брат советовался с ней. И после гибели любимого сына, она сохранила присутствие духа, как подобает знатной арвернке. Без таких женщин, как она, у нас не было бы ни королевства, ни империи! Карломан же тихо проговорил, глядя на изображение своего знаменитого прародителя: - Карломан Великий, с которого началась Арверния! Все на свете здесь восходит к нему! Великий государь, мы постараемся быть достойны тебя! Дагоберт, стоявший возле них, кивнул, подтверждая свои догадки и радуясь, что дети чтут свою историю. - Какие у вас еще были мысли по поводу наших знаменитых прародителей? - поинтересовался он. Альпаида ответила первой, как подобало даме: - Наших героев всегда изображают одинаково, как устоялось с давних времен. Карломан Великий у них всегда древний старец... Ее кузен подтвердил, сверкнув зелеными глазами: - И я об этом же говорил тебе сегодня, дядя Дагоберт! Роланд у них изображается цветущим юношей, а Карломан Великий кажется его дедом, а не дядей. - А Бертрада изображается, как подобает, зрелой женщиной, но не старухой, а ведь была старшей сестрой своего царственного брата! - подхватила Альпаида. Слушая их, Хродеберг усмехнулся: - Ну вот, вы уже спелись! Дагоберт улыбнулся, тоже убедившись, что дочь и племянник нашли друг друга, как он и предполагал. А Карломан с Альпаидой продолжали оживленно беседовать. Каждый из них радовался, что собеседник понимает его и разделяет те же интересы. - А как ты думаешь, что нам покажут в сегодняшнем представлении? - спросил Карломан. - Обычно и в театре марионеток, и в представлениях с живыми актерами берут один и тот же сюжет из жизни героев: подвиги и гибель Роланда в сражении с междугорцами. Скорее всего, и здесь будут придерживаться того же обычая, разве что добавят подробностей или, наоборот, что-то уберут, - в голосе Альпаиды прозвучало сожаление. Карломан кивнул в ответ. - Хотелось бы, конечно, увидеть все-все о жизни Карломана Великого! История Роланда была все-таки лишь частью, вписанной в судьбу его царственного дяди и всего народа Арвернии. Я бы с удовольствием поглядел про договор императора с королем "детей богини Дану", Гродланом Вещим... - И вплоть до похода Карломана Великого в Моравию, ближе к концу его жизни! - подхватила Альпаида, гордая своим знаменитым прародителем. Так Карломан с Альпаидой пригляделись и поняли друг друга, почувствовали взаимную искреннюю симпатию. Наблюдая за общением дочери и племянника, Дагоберт Лис радовался, что оказался прав. Можно было надеяться, что между ними начнется крепкая дружба. Его дочь, Лисичка, как ее называла Дарерка по его, отцовскому, прозвищу, и Волчонок - племянник, желавший избрать себе эмблему с изображением головы волка, нашли общий язык с первых же слов. И Дагоберт радовался про себя, что придумал их свести. Тем временем, Орсо ушел к своей труппе, чтобы проверить, все ли у них готово к представлению. А зал постепенно заполнялся знатью и дворянством. Все занимали свои места в креслах и на скамьях, ожидая предстоящего зрелища. Среди пришедших были братья Карломана, Хлодион и Хлодеберт. Они были почти одного роста, и вошли рука об руку, весело беседуя на ходу. Зато их старший кузен, наследный принц Хильдеберт, был бледен и печален, ибо глубоко переживал тяжелую болезнь своей матери, королевы Брониславы Моравской. Ему хотелось верить, как и его отцу, что радость сегодняшнего представления поможет матушке. И сейчас принц держался отстраненно, задумчиво. За ним следовал, как подобало, паладин Бруно Молниеносный. А вот младший из братьев Карломана, шестилетний Теодеберт, которого родные звали Малышом, вбежал в зал весело, в сопровождении няньки, которая едва поспевала за ним. Он ждал от будущего представления только веселого развлечения. Следом за детьми стали собираться и взрослые вельможи. Принц Сигиберт в дверях встретился со своим кузеном, принцем Бертрамом. Двое заклятых друзей обменялись острыми взорами. Благо еще, что дверной проем был раскрыт настежь, чтобы прошло кресло, в котором переносили больную королеву. Так что кузенам не пришлось спорить, кому пройти первым. Однако удержаться от едкой шутки принц Бертрам все-таки не смог. - Если бы мы не могли пройти рядом, кузен Сигиберт, я почтительно пропустил бы тебя вперед! - произнес он, как бы невзначай показывая родичу золотой перстень с огромным рубином на своей руке. - Ведь ты старше меня, и, как коннетабль и дядя короля, достоин большего уважения. Сигиберт держался невозмутимо, но тут не стерпел и ответил: - Мой дорогой кузен, оба мы уже не так молоды, и потому обоим нам подобает держать себя в обществе достойно принцев крови! Не будем спорить. Это годится лишь для юных детей наших племянников. Хотя и у них, как я вижу, больше здравого смысла! Сказав так, Сигиберт направился к своей супруге, принцессе Дарерке. А Бертрам уселся в одно из почетных кресел, украшенное золотым шитьем из королевских ирисов, и приготовился смотреть будущее представление. Тем временем, к наследному принцу, за которым следовал Бруно, приблизился барон Ги Верденнский, личный друг короля. Он поклонился Хильдеберту и почтительно проговорил: - Мой принц, я надеюсь всей душой, что венетийские лицедеи, которых прислала ко двору Арвернии твоя тетушка Химнехильда, супруга герцога Розалийского, порадуют твою матушку. Да вернутся к ней силы, и да проживет она еще долго, сколь назначат ей Норны! Юный принц вздохнул, желая верить, что барон говорит правду. Хотя ему не нравился этот сладкоречивый человек с холодными ястребиными глазами. - Да пошлют боги, чтобы твое пожелание сбылось! - вздохнул он, отчаянно стараясь надеяться на спасение матушки. Все потихоньку занимали свои места, рассаживаясь полукругом: впереди более знатные, за ними - придворные рангом пониже. В свете многочисленных свечей сверкали драгоценные украшения, жемчуга и разноцветные каменья, золотое и серебряное шитье нарядов. Рассаживаясь по своим местам, гости беседовали, предвкушая будущее действо. А поодаль от них Карломан и Альпаида продолжали беседовать, разглядывая кукол-марионеток. - Когда Карломан Великий узнал о героической гибели своего племянника, он поклялся своей сестре Бертраде над гробом Роланда отомстить междугорцам! - произнес Карломан. - И он выполнил свое слово, собрав новое войско и спустившись с Белых Гор вместе со снежными лавинами! Альпаида же добавила со своей стороны, как истая арвернка: - Счастье для Арвернии, что род ее властителей был всегда не только сильным, но и преданным друг другу! Роланд погиб за своего царственного дядю, а его мать твердо выдержала смерть своего сына, и ни слова упрека не сорвалось с ее уст, и она всю жизнь разделяла замыслы своего брата! - Альпаида горделиво вскинула голову, словно не представляла лучше судьбы для знатной дамы, чем истовое служение королевству. Они с кузеном переглянулись, чувствуя всей душой уважение друг к другу. Оба они оказались лучше, чем представляли заочно. Карломан представлял, что лишь девочки из "детей богини Дану" или молодые ши могут быть хорошо образованы и так грамотно разбираться в истории. Он не думал, что юных арвернок учат столь сложным вещам. Альпаида же представляла приехавшего из Арморики кузена таким же воинственным, как ее брат и двоюродные братья, как большинство знатных мальчиков. Оба они ошибались в суждениях - и оба были этому рады. Тем временем, Дагоберт, оглядевшись по сторонам, заметил, что почти все зрители уже собрались. Вот появился и его старший брат, принц Хлодеберт. Он приблизился к своей супруге, и они, обменявшись дежурными улыбками, сели в королевской ложе. Между родителями прыгнул Теодеберт Малыш, взяв обоих за руки. В креслах рядом со своим отцом сидели Хлодеберт с Хлодионом. Дагоберт сделал знак детям, что пора и им занимать свои места. Он вместе с Хродебергом вышел вперед, направляясь к месту их семьи, ветви младшего брата на генеалогическом древе арвернских королей. А Карломан с Альпаидой чуть отстали, ибо мальчик стал искать взглядом Вароха. Альпаида же не хотела оставить своего нового друга. Тут к ним подошел Орсо, смуглый венетийский лицедей. Когда он проверял, все ли готово к представлению, то услышал, о чем беседовали дети. И ему стало любопытно побеседовать с ними. Он поклонился детям. Все его движения отличались удивительной гибкостью и точностью. - Приветствую вас, юные господа! Так уж совпало, что я слышал вашу беседу. Если вы желаете узнать о нашем представлении побольше, я готов ответить вам, пока мои спутники продевают нити, - хозяин труппы лицедеев обернулся к столику, где остальные кукловоды подвешивали к куклам нити в нарочно сделанные отверстия, чтобы те двигали руками и ногами, раскрывали рты, повинуясь движениям нитей в их руках. Альпаида взволнованно проговорила, вспомнив о том, что думала о приезжих кукловодах: - Сеньор Орсо! А что ты чувствуещь, когда зрители радуются и рукоплещут только вашим марионеткам, словно они двигаются сами по себе? Тебя же и остальных людей как будто и нет... Венетиец загадочно улыбнулся своими белоснежными зубами. - Юная госпожа, я и моя труппа не завидуем тем из наших собратьев-артистов, что сами выступают на сцене, нося костюмы древних героев! Мы наблюдаем со стороны не только за нашими движущимися марионетками, но и за нашими зрителями. Глядеть на мир извне - удовольствие для богов! Если же зрители не задумываются о нас, то и здесь мы выше них, ибо знаем точно о них и о себе. Словом, у нас достаточно поводов для гордости. Не считая золота, что, по правде говоря, попадает все же в наши кошельки! - в голосе Орсо звучала такая неистребимая ирония, что трудно было понять, шутит он или говорит всерьез. Он отвечал девочке, но глядел больше на Карломана, который, видимо, заинтересовал его заметно больше. Сам же Карломан с не меньшим любопытством переглядывался с венетийцем. Юный бисклавре чувствовал в лицедее кровь Других Народов, хотя и не мог понять, чью именно. Возможно, сам Орсо и родился человеком, но с сильным зовом крови. Во всяком случае, венетиец явно симпатизировал детям, проявившим такой большой интерес к делу его жизни. - Если вы пожелаете, я приглашаю вас заглянуть после представления к нам за кулисы, поглядеть, как управляют марионетками! Тогда и побеседуем побольше. Карломан переглянулся с Альпаидой и охотно кивнул. - Мы охотно примем приглашение, сеньор Орсо! Удачи тебе сегодня! Я верю, что представление будет достойно королей. Орсо вновь тонко улыбнулся. - Благодарю за пожелание, юный сеньор! Я с моей труппой давно уже служу при дворе герцога Розалийского, мужа вашей тетушки, герцогини Химнехильды. Там весьма ценят наши дарования, почему герцогиня и рекомандовала нас своему царственному брату, королю Арвернии. Пока шла беседа, в зал вошел король Хильдеберт III в сопровождении своей матери, королевы Балтильды Адуатукийской, вдовы Адальрика Вещего. Король, как и его сын, выглядел бледным и тревожным, выражение его лица плохо подходило к его роскошному одеянию и предстоящим увеселениям. Причина его мрачного выражения появилась следом. Слуги внесли кресло, в котором сидела болящая королева Бронислава-Брунгильда. Ее уже давно мучила жестокая и загадочная болезнь, иссушавшая кровь, изматывающая силы. Самые знаменитые лекари утверждали, что у королевы испорчена кровь. Но способов излечить ее не знал никто. Теперь Бронислава покоилась в кресле, мертвенно-бледная, изможденная, уже не в силах передвигаться самостоятельно. Однако она была тщательно одета в прекрасное платье, бело-розовое, как яблоневый цвет, из тонкого гладкого шелка. Потускневшие светло-русые волосы были уложены в изящную прическу. Даже тяжело больная, она все равно оставалась урожденной моравской княжной и королевой Арвернии. Королеву внесли на кресле слуги, а за ней следовали фрейлины и лекари. *** Прошло некоторое время, и все собравшиеся будущие зрители расселись по своим местам. Карломан, подойдя к сидениям, наконец, заметил припозднившегося Вароха, что сел возле Дарерки. Кивнув ему, мальчик сел рядом со старшим братом Хлодионом, с краю от семейства своего отца, принца Хлодеберта. По другую сторону от Карломана сидел его дядя, Дагоберт Лис. Поскольку кресла были расставлены полукругом, мальчик получил возможность переглядываться с Альпаидой, сидящей в первом ряду. Слуги отодвинули несколько высоких канделябров со свечами, приглушая свет. И тогда на сцене возле шелкового занавеса появился Орсо. Изящно поклонившись высокородным зрителям, он произнес приветственное слово: - Слушайте все песнь об императоре Карломане Великом, о племяннике его, храбром коннетабле Роланде, о подвигах арвернских рыцарей и о коварстве вероломных междугорцев! Слушайте и смотрите, благородные властители Арвернии и близкие к ним! Глядите и наслаждайтесь зрелищем! Радуйся, государь Хильдеберт! Да хранят тебя боги, государыня Брунгильда! Счастья вам, принцы и принцессы Арвернии! Да оживут перед вами тени славных предков! Да поведают они величайшую историю всех времен! Произнеся эти слова, Орсо раскланялся на три стороны и отступил за занавес. По легкости его движений, по таинственно мерцающим в глазах лицедея огонькам, Карломан все больше убеждался, что в нем течет кровь ши. И вот, началось представление. По сцене, озаренной блеском свечей, двигались, словно живые, деревянные фигуры. Опытные руки кукловодов управляли ими столь быстро и с такой ловкостью, что казалось, будто марионетки и впрямь движутся сами по себе. При этом они еще и разговаривали голосами артистов, скрывающихся за занавесом. И зрители удивлялись и волновались: что это?.. Быть может, и впрямь души древних героев прилетели, чтобы оживить деревянных кукол и говорить за них? Представление увлекало зрителей, очаровывало их, так что они смотрели, затаив дыхание. Сейчас император Карломан, в золотой короне и багряной мантии, говорил властным голосом: - Соединил я огромные земли под своим скипетром, и двадцать былых королевств признали меня властелином! Но ныне на пути моих доблестных рыцарей стал самый опасный противник - Междугорье! Теперь собираюсь я послать в Белые Горы войско под началом возлюбленного племянника моего - коннетабля Роланда! В ответ женская фигура, изображавшая Бертраду, сестру императора, отвечала, простирая к нему руки: - Поручи любое, самое опасное дело сыну моему, Роланду! Ибо он - доблестный воин, и не ведает страха. Вместе с ним отправь на врага воинов Циу, бога справедливой войны. Они одержат победу любой ценой! Далее сам Роланд, в сверкающих доспехах, преклонял колени перед своим царственным дядей, и шел собирать войско. Среди зрителей самыми увлеченными наверняка были Карломан и Альпаида. Они наблюдали, затаив дыхание, за спектаклем марионеток. В перерывах между действиями, Орсо незаметно выглядывал из-за занавеса. И, в свою очередь, внимательно смотрел на юных зрителей, Волчонка и Лисичку. Далее представление мчалось вихрем и смотрелось на одном дыхании. Скакали в Белые Горы храбрые всадники Роланда. Собирались против них полчища междугорцев. Колдовали чародеи, создавая туманные образы, чтобы заманить арвернское войско в извилистое ущелье. И кипела жестокая битва, сражались насмерть воины среди декораций, изображающих Белые Горы. Бесстрашные жрецы Циу подавали всем пример стойкости в бою. И звучал над горами, подхваченный ветром, звук рога Роланда, неся весть императору Карломану, что его доблестный племянник гибнет вместе с войском, сделав все, что было в их силах. И отсылал Роланд своего лучшего друга, передав ему жезл коннетабля. И сам, смертельно раненый, ломал свой меч и умирал среди груд тел своих и врагов. Ибо два войска истребили друг друга поголовно. А после Карломан Великий вместе с сестрой горько оплакивал своего племянника. А потом вел войско в Междугорье и мстил за Роланда, и хоронил племянника и других павших героев. А юная невеста Роланда умерла от горя и легла в гроб вместе с ним. Восьмисот лет как не бывало! Сейчас не имело значения, похожи ли куклы, изображавшие древних героев, и все ли события переданы правильно. Ибо все великолепное действо разворачивалось перед зрителями наяву. Что это - некое таинственное чародейство показало им трагические и героические страницы истории? В глазах зрителей исчезли деревянные куклы-марионетки, управляемые кукловодами, говорящими за персонажей. Их ловкость рук и прекрасно поставленные голоса создали истинное очарование, позволили всем увидеть, как было на самом деле. Представление оканчивалось полной победой Карломана Великого над междугорцами. Марионетки, в последний раз качнувшись на своих нитях, замерли неподвижно. Занавес кулис закрылся, отрезая от всех таинственный мир лицедейства. На мгновение повисла тишина. Затем королева, ради которой было устроено сегодняшнее представление, слабо захлопала в ладоши в знак благодарности тем, кто желал ее развлечь. Следом зааплодировал и король, далее - принц Хильдеберт, и все остальные. И спустя несколько мгновений неистовый, горячий шквал аплодисментов сотрясал весь зал. Весь двор Арвернии выражал свою благодарность. Слуги тут же придвинули подсвечники, так что стало светлее. Орсо вышел на поклон перед зрителями. - Благодарю вас, сиятельные дамы и господа! - воскликнул он, вновь поклонившись королю и королеве, и на три других стороны. - Надеюсь, что наше скромное представление повеселило вас! Счастья вам, благородные властители Арвернии! Да хранят вас боги, сиятельные потомки Карломана Великого! Нам было радостно доставить вам веселье! В ответ послышались хвалебные возгласы зрителей. Хлодион с Хлодебертом, самые горячие и порывистые среди молодежи, вновь захлопали в ладоши. Маленький Теодеберт заливисто засмеялся, воодушевленный необычным зрелищем. Что до взрослых членов королевской семьи, то они были гораздо сдержаннее. Их по окончании представления прежде всего волновало состояние королевы Брониславы-Брунгильды. Она сидела в своем кресле, опираясь спиной на его спинку, чтобы держаться прямо. Однако на ее бескровном лице появилась улыбка, и это обрадовало ее родных, вселяло в них надежду, что радость вернет ей здоровье. Бледно улыбаясь, Бронислава тихо проговорила склонившимся к ней мужу и сыну: - Благодарю вас, мои дорогие, что постарались порадовать меня! Я верю, что новые впечатления помогут мне вернуть силы. Это было прекрасно. Словно летишь на крыльях - над горами, над долами... Внезапно у нее закружилась голова, и королева, слабо вздохнув, прикрыла глаза, откинувшись на подлокотник кресла. - Брунгильда! - тревожно воскликнул король, подхватив жену под плечи, с болью в душе видя, как сильно она исхудала, и какой бледной, почти прозрачной стала ее кожа. - Матушка! Что с тобой? - воскликнул принц Хильдеберт, согревая в ладонях ее руки, ледяные на ощупь. Вокруг больной королевы суетились лекари, ее поддерживали фрейлины, давали подышать благовониями. Наконец, королева глубоко вздохнула, приходя в себя. Оглядела окружающих виноватым взглядом, задержавшись на муже и сыне, что склонились к ней. - Не тревожьтесь, родные мои! У меня просто закружилась голова от волнения, но это уже прошло. И она вновь улыбнулась, но в этой улыбке на сей раз скользнула печаль. Ей хотелось бы верить в лучшую судьбу, ее действительно окрыляло сегодняшнее зрелище. Но, увы, ее тело уже не могло выдержать вдохновенный полет души. И Бронислава с тоской поглядела на мужа и сына, самых близких людей на свете. Она стремилась бороться за жизнь, еще и ради них. Ибо предчувствовала, что им придется очень трудно, если ее не станет... Король, исполненный тревоги за жену, обвел всех присутствующих грозным взором. - Мы возвращаемся к себе! Расходитесь, господа! Слуги подняли кресло с королевой. Король и наследный принц пошли рядом с нею, а за ними потянулись к выходу королевские родственники и остальные придворные. Великолепное представление увлекло всех и оставило на душе сильное впечатление. Но тяжелое состояние королевы Брунгильды встревожило всех. И люди расходились, тихо беседуя между собой, рассуждая, чего ждать в будущем. Однако Карломан и Альпаида задержались в зале, желая побольше узнать о театре марионеток. Мальчик, переглянувшись с новой подругой, оглянулся на своего отца, желая спросить, можно ли задержаться. Однако рядом с принцем Хлодебертом находилась его гордая супруга, и Карломан предпочел не показываться ей на глаза. Тогда он вместе с Альпаидой подошел к ее отцу, Дагоберту Лису. - Батюшка, позволь нам задержаться здесь! - попросила Альпаида. - Господин Орсо пригласил нас посмотреть марионеток, - добавил Карломан. Принц Дагоберт задумался на мгновение, тогда как Герберга с Хродебергом ушли вперед. Он же тихонько улыбнулся детям, радуясь, что так блестяще оправдались его надежды в отношении них. - Посмотрите, только не мешайте никому! Вы обязаны держаться, как подобает родичам короля Арвернии! С этими словами Дагоберт покинул зал, вслед за остальными зрителями. А Карломан с Альпаидой весело подошли к Орсо, который привел их за кулисы. Там труппа венетийских лицедеев быстро, сноровисто убирала реквизит. Одни снимали с марионеток нити и смазывали их воском, чтобы были прочны и к следующему представлению. Другие складывали декорации, изображавшие королевский дворец, Белые Горы, ущелье, пещеру чародея и другие места действия. Все это бережно упаковывали в большие лари. Дети залюбовались даже этими будничными действиями артистов: так быстро и ловко они работали, во всякий момент точно зная, что именно им следует делать! Они хотели сперва поблагодарить лицедеев за представление, но, увидев людей, занятых работой, не стали мешать. Орсо подвел их к марионеткам, вновь разложенным на столе, пока их еще не убрали в ларь. Карломан и Альпаида внимательно разглядывали их всех - седобородого властного Карломана Великого, мудрую Бертраду, доблестного Роланда, храбрых арвернских рыцарей, их противников - вождей Междугорья, и многих других. Пристально разглядывая их, осторожно трогали ярко раскрашенные фигуры. И пытались понять: где же здесь скрыт дух сопричастности прекрасной и пламенной истории, что окрылял не только их, но и взрослых во время представления?.. Вдоволь разглядев марионеток, дети взглянули на смуглого венетийца. И Альпаида первой решила задать вопрос, что уже давно тревожил их обоих: - Сеньор Орсо, отчего Карломан Великий изображен у вас древним старцем, а его сестра - гораздо моложе? Ведь на самом деле он еще много лет правил после гибели Роланда. - Я вижу, молодым господам нравится думать! - произнес лицедей с певучим венетийским акцентом. - Если вы видели другие изображения героев времен Карломана Великого, то, конечно, узнали, что наши марионетки сделаны согласно устоявшимся канонам. Никто уже не помнит, отчего повелось изображать великого императора чуть ли не всю его жизнь таким, как он мог выглядеть разве что в глубокой старости! Однако все представляют его седовласым и седобородым, - вероятно, в знак глубокого почтения, - и, покажи мы его зрелым мужем, коим он был в то время, зрители просто не поймут, ибо им давно знаком устоявшийся образ! Альпаида горделиво вскинула голову, лишь наполовину удовлетворенная ответом. - Благодарю, сеньор Орсо! Но мы с кузеном будем все равно представлять, как следует, а не как сложились образы в чужих головах. Карломан кивнул, подтверждая слова кузины. Однако сейчас его, когда он глядел на марионеток, волновали другие мысли. И он тоже решился высказаться. - Сеньор Орсо, неужели только ловкость ваших рук и ваши голоса оживили все это, так что мы пережили происходящее наяву? Может быть, боги послали вам дар оживлять этих кукол и нарисованные декорации? - А может быть, духи древних героев наяву откликнулись на ваш призыв и показали нам свою историю? - предположила Альпаида. Венетиец вновь тонко улыбнулся. - Даже если мы все сделали сами, какой-то дух определенно был сегодня здесь и осенил своим дыханием тех, кого ты видишь перед собой! Мы - артисты, и служим своему призванию. А любое призвание - это благодетельный дух, без которого люди были бы подобны этим деревянным марионеткам, кривляющимся на веревочках... Карломан мгновение подумал над его словами и кивнул. - Благодарю тебя, сеньор Орсо! Надеюсь, когда-нибудь еще мы встретимся с тобой. Лицедей почтительно поклонился мальчику. - Если пожелаешь, я буду к твоим услугам, юный господин! И Карломан с Альпаидой вышли из-за кулис. Уходя, они услышали, как Орсо ликующе объявил своим спутникам: - Господа, нам заплатили три тысячи больших золотых щитовых монет! Да еще наверняка будут подарки от королевской семьи и вельмож! Радостные вогласы и певучая венетийская речь были ему ответом. Уходя дальше, Карломан сказал кузине с недетской серьезностью: - В этом вся человеческая суть! Божественный дух призвания - и тут же страсть к золоту. Лишь у немногих все есть от рождения, а другим приходится зарабатывать, чтобы прокормиться и чтобы поддерживать в себе творческий дух. - Ты прав, мой любезный кузен! - Альпаида светло улыбнулась ему. - Не будем разочаровываться ни в них, ни друг в друге! Я очень рада, что мы познакомились с тобой! - Я тоже! - Карломан учтиво протянул девочке руку. Так началась, чтобы окрепнуть с годами, дружба Карломана и Альпаиды, скрепленная общими интересами. Когда же они повзрослели, их дружбе было суждено перерасти в объятия страстной любви.