Радости и Печали

      В Берне, столице Шварцвальда, кипела подготовка к самому веселому празднику - Ночи Весенних Костров. Испокон веков их зажигали на вершинах холмов, чтобы видно было издалека, в первую ночь виннемоната-месяца, когда в лесу начинала куковать кукушка, и даже самые упрямые дубы, наконец, одевались свежей зеленью. Тогда люди повсеместно зажигали костры на вершинах в знак своей сопричастности к великому солнечному огню, что сразился с жестоким зимним холодом и победил его. В эту ночь пламя костра, зажженное древнейшим образом, с помощью исполинского колеса, что вращали жрецы, было священным, имело особую силу. Люди проходили сами вокруг праздничного костра и проводили свой скот, избавляясь от напастей, накопившихся за целый год. Самые же отчаянные, ловкие и смелые прыгали прямо через праздничный костер, веря, что огонь убережет их от злых сил. Особенно любили такие прыжки молодые пары, верившие, что перелететь через огонь, не разжав рук - значит, сберечь свою любовь на всю жизнь. Для многих из них эта ночь становилась временем окончательного сговора. Но в тот вечер, 812 года от рождения Карломана Великого, на вершине самого высокого холма под Берном, где испокон веков зажигали праздничный костер, еще только шла подготовка к празднику. Сияющая колесница Суль еще ярко светила, клонясь к западу. Где-то по горам и долам еще катилась другая колесница, с Весенними Королем и Королевой, избранными за свою красоту и непорочность олицетворять священный брак Неба и Земли. Вместе с ними на той же колеснице, запряженной белыми телками с позолоченными рогами, везли и праздничный шест, увитый зелеными ветками, плющом, цветами и лентами, а за ним следовало шествие, все население города и окрестных селений снималось с мест, чтобы спешить за праздничной колесницей. На вершине высокого холма, где чернело пепелище прошлых лет, пока еще только собирали целую гору из бревен, смолистых веток, хвороста и старой соломы, которую предстояло поджечь. Но жрецы еще не прикатили огненное колесо, ибо у праздника был свой час. И на холме, окруженном темными медноствольными соснами и могучими елями, еще только собирался народ. В канун Весеннего Праздника сюда стекались все - мужчины, женщины и дети, в своих лучших нарядах, знатные вместе с простолюдинами, ибо на одну эту ночь переставали действовать правила. Солнце светит всем, и его возвращение в полную силу праздновали все, кто радовался весне. Ниже по склону холма, на лугу, уже согретом солнцем, играли дети. И среди них находились две девочки-подростка, названые внучки герцога Шварцвальдского, длчери его воспитанницы Вультраготы и ее мужа, графа Эрмингола - Брунгильда и Фредегонда. Теперь их стремительные гибкие фигурки мелькали в густой траве, ибо они собирали цветы, срывая самые красивые, чтобы сплести венки. Старшей, Брунгильде, было почти четырнадцать лет, а Фредегонде - двенадцать. - Гляди, сестрица: здесь анемоны! Смотри, какие красивые: белые, розовые, алые! Давай сплетем из них короны: мы будем в них настоящими принцессами! - звенел колокольчиком голос младшей, черноволосой красавицы Фредегонды. Брунгильда, изящная юная девушка, высокая для своих лет, на бегу стремительно обернулась к сестре, так что ее длинные каштановые косы взметнулись в воздухе, как и вышитая ткань ее светло-розового платья. - Мне пойдут светлые анемоны, а тебе - красные, как огонь, потому что у тебя черные волосы. Только не срывай всех цветов, Фредегонда, выбирай там, где они растут гуще. Им будет полезно, если их немного проредить. - Так и сделаю! - пообещала младшая девочка, гладя крупные алые цветы с темной сердцевиной. - Взгляни, Брунгильда, какие они красивые и яркие: словно солнце поцеловало их, или их омыла живая кровь... - Я предпочитаю солнце, а не кровь, - Брунгильда присела на корточки, также сплетая себе венок вместе с сестрой. - И впрямь: здесь анемоны расцветают раньше всего, потому что солнце обогревает этот склон самым первым. Здесь и снег тает очень рено. Но быстроглазая любопытная Фредегонда уже разглядела другие цветы, дальше по склону холма, где росли густые заросли можжевельника, ольхи, жимолости, орешника. - Взгляни, сестрица: вон там, возле кустов, еще лиловые анемоны! А ну, кто быстрей?.. Брунгильда вскочила, надев сплетенный венок себе на голову, и они с сестрой помчались наперегонки. - Догоняй! Кто быстрее, тому и цветы! Две девочки в ярких платьях, с цветами в волосах, сами похожие на прекрасные цветы, стремительно летели по склону холма, легкие и быстрые, едва различимые глазу. Они праздновали расцветающую весну года, как и весну своих юных жизней. Солнце горячило им кровь, и они, полные сил, готовы были мчаться далеко-далеко, не чувствуя усталости, наслаждаясь своей юностью и силой. Они - сама весна, сама юность, сама пышно расцветающая природа. И весенние жаворонки заливались в небе колокольчиками, вместе со звонким девичьим смехом. Другие дети, игравшие на склонах высокого холма, заразившись их весельем, тоже бросились бежать за ними. Но никто не мог угнаться за быстроногими внучками вейлы, наследницами крылатых дев-птиц. Они с легкостью опередили всех, едва касаясь ногами земли. Взрослые же, стоявшие выше по склону холма, залюбовались стремительно бегущими девочками, не сводя с них глаз. В окружении свиты знатных людей, возле раскинувшейся шатром темной ели, стоял сам герцог Шварцвальдский, Гримоальд Медведь, огромный и грузный, с пышной седой бородой. Рядом с ним стояла его названая дочь Вультрагота. Она вместе с герцогом наблюдала за своими дочерьми, игравшими на лугу. Возле названого отца она все еще казалась хрупкой девочкой, как в детстве, когда естественно было взирать на старших снизу вверх. Но в глазах у обоих таилась вековая мудрость альвов, сотворенных богами на заре времен Хранителей живого мира. Итак, они вдвоем наблюдали за девочками, веселыми и беззаботными внучками вейлы Морганетты, потомками королей Арвернии. - Как быстро растут девочки! - радостно пророкотал герцог Гримоальд, трогая руками свой широкий кованый пояс. - И в них обеих уже проявляется тайная сила, унаследованная от прекрасных прародительниц! Ты ведь занимаешься их обучением, Вультрагота? Молодая женщина кивнула, ясными глазами глядя на дочерей, величайшую радость ее жизни. - Я знаю, батюшка, что любой дар - это не только возможность, но прежде всего ответственность! Тем более, что они унаследовали всю красоту и очарование вейл. Я даже не знаю, какая из них сделается красивее. Хотя они совершенно разные! Герцог Гримоальд вновь пристально поглядел на своих названых внучек. Они носились по лугу, то наперегонки, то просто так, собирая цветы, исполненные радости, весны и солнечного света, точно пчелиные соты бывают полны янтарно-золотистого меда. И вся расцветающая природа ликовала вместе с ними, и в лесу поблизости звенел птичий хор, славивший весну вместе с юными вейлами. Наконец, сестры, сбросив обувь и взявшись за руки, закружились по полю, под музыку птичьих голосов, что была и внятна, и близка им. Волосы девочек растрепались, косы расплелись, и два облака, каштановое и черное, кружились с ними вместе. - Гляди, они танцуют по кругу движения солнца! - одобрительно кивнул Гримоальд, хлопнув в ладоши. - Гляди, гляди, вот припустили еще быстрее!.. Э, с ними в хоровод лучше не становись - всех перепляшут! Быстрые, как веретено! У них сейчас головы закружатся! - Не закружатся, батюшка, - с улыбкой возразила Вультрагота. - Они птичьего рода, для них естественно летать! Пусть славят весну вместе с певчими птицами! И действительно, девочки еще долго кружились в неистовом хороводе. Наконец, когда им надоело, они опустили руки. И тут же, не чувствуя головокружения, даже не покачнувшись, бросились наперегонки. Несколько игравших на лугу подростков предприняли было новую попытку догнать сестер. Но тщетно: все они были слишком тяжелы на бегу, медлительны, чтобы состязаться с вейлами, готовыми вспорхнуть в распахнутое бездонное небо. - Хорошо, что их две, и они могут играть друг с другом, как обычные дети не могли бы, - улыбнулась Вультрагота. - Брунгильда - вылитая ты в те же годы, - задумчиво произнес Гримоальд, возвращаясь к событиям прошлого. - И облик, и нрав - все твое! А вот Фредегонда не такая. - Да, она пошла в отца, - Вультрагота сдержанно вздохнула, вспомнив о своем воинственном супруге. - Эрмингол хотел сына, ведь дочь у нас уже есть. Однако во мне еще слишком много крови вейл, чтобы рожать сыновей. Мужчин-вейл не бывает на свете! Быть может, мои дочери уже смогут в будущем подарить своим мужьям сыновей. В них сохраняется сила вейл, но они осознают себя в большей степени людьми. - И, я думаю, нам следует позаботиться об их будущем заранее, чтобы оно прочно определилось к тому времени, как девочки окончательно повзрослеют, - веско заметил герцог Гримоальд. - Иначе через год-два все молодые рыцари и оруженосцы сойдут с ума от их красоты, и девочкам даже не придется стараться для этого! При этих словах Вультрагота содрогнулась, как на морозе, при воспоминании о собственной юности. - Ты прав, батюшка! Красота и дарования еще не означают счастья. Нам надо подумать, как устроить их судьбу. Особенно для Брунгильды, как старшей. Кроме того, мне думается, что ее душа не создана для борьбы, для преодоления жизненных трудностей. Она видит в каждом встречном не его самого, но творение богов, стремящееся к свету, и может не выдержать, столкнувшись со злом. Когда я гляжу на нее, вспоминаю, что рассказывал о моем отце его кузен, граф Карломан Кенабумский. Он говорил, что Хильдеберт Потерянный Принц любил жизнь, пока она улыбалась ему. Но он оказался слишком хрупким, и сломался, когда погубили его возлюбленную, мою матушку Морганетту... Я надеюсь, что моей Брунгильде никогда не придется пережить жестоких разочарований! Прошу тебя, батюшка: даже если ты будешь вынужден найти Брунгильде жениха за пределами Шварцвальда, позаботься, чтобы ей жилось там не хуже, чем в родительском доме! То же касается и Фредегонды, само собой. Но за нее я не так сильно беспокоюсь, ибо у нее душа бойца. Герцог Шварцвальдский задумался, склонив голову и глядя вниз, на мелкие веточки и опавшую прошлогоднюю хвою под ногами. - Я позабочусь о будущем твоих дочерей, девочка моя! - пообещал он, приобняв Вультраготу за плечи. - Прежде всего, надо глядеть, куда жизнь идет. К счастью, Арверния наконец-то примирилась с Нибелунгией, и их молодой король совсем недавно женился на моей внучке, Кримхильде Нибелунгской... - Дочери нашей Кунигунды, - склонила голову Вультрагота, вспоминая названую кузину, погибшую на войне вместе со своим супругом. Широкие плечи Гримоальда враз согнулись. Скорбь о дочери состарила его больше, чем прожитые годы. - Трудным для короля Торисмунда было решение отдать внучку убийцам сына! Но он все-таки пересилил себя, как и я, отказавшись в свое время помогать нибелунгам, даже чтобы отомстить. Хоть я-то всегда был против войны!.. Но, чем больше крови пролилось, тем труднее заключить мир. Что ж, если они смогли примириться, то и нам следует держаться по-добрососедски! Тем более, что наши соседи междугорцы представляют угрозу для всех - для нас, для арвернов, для нибелунгов. Так что нам не помешает подумать о союзниках... У моего сына как раз подросла дочь, Бертрада, а в Арвернии еще не женат кузен короля, принц Хильперик. Пожалуй, следует навести мосты по поводу будущего сватовства. - Арверния... - задумчиво вздохнула Вультрагота, представляя себе страну, где родилась. Земля рода Карломана Великого. Священная земля родоначальниц-вейл, на которой теперь стоит Дурокортер, новая столица. Страна, где еще не так давно было смертельно опасно быть альвом, откуда ее младенцем вывезли в гостеприимный Шварцвальд. Страна, о которой она столько расспрашивала Карломана и других приезжих гостей, стремилась знать все вести из прародительского дома. Вультрагота никогда не решалась приехать в Арвернию. Но и никогда не забывала, что это - ее родина. И своих дочерей, Брунгильду и Фредегонду, она воспитывала, рассказывая им о семейной истории, и они хорошо представляли, чья кровь течет в их жилах. Гримоальд, понимая, насколько противоречивы ее размышления, проговорил про себя: - Если Бертрада станет женой принца, то они с Кримхильдой, по крайней мере, будут вдвоем, как подобает сестрам. Вультрагота оживилась. - Желаю им такой же крепкой дружбы, какая была у нас с Кунигундой! - от души пожелала она. А про себя подумала, что в этом дружеском союзе могли бы найти свое место и ее дочери, или хотя бы одна из них. Хотя Вультрагота ничего не говорила о судьбе своих дочерей прямо, но ее названый отец понял, что у нее на уме. И проговорил, вновь поглядев на бегавших по лугу девочек: - Я тоже думаю, что обеим моим внучкам понадобится при Арвернском дворе верный человек, родной по крови и близкий по духу! Кроме того, быть может, пришло время одной из твоих девочек вернуться на место силы вейл. На Дурокортерском холме ныне высится королевский замок. Однако грот с источником живой воды еще можно восстановить. Дурокортеру нужна Хранительница, как было испокон веков. Вот и Карломан, когда последний раз был у нас, советовал мне отправить в Арвернию, под его опеку, одну из твоих дочерей. - Фредегонду, - тут же произнесла ее мать без колебаний. - Она сможет освоиться при Арвернском дворе, я в нее верю. Судьба Брунгильды не ведет в Арвернию! Герцог Гримоальд Медведь задумчиво погладил свою бороду, наблюдая за назваными внучками. Две сестры, вдоволь набегавшись и собрав букеты цветов, наконец, направились в их сторону. В венках из анемонов, сами похожие на яркие цветы, сияя улыбками, во всем обаянии своей юной красоты, они спешили к матери и названому деду. Встречая их гуляющие на празднике горожане восхищенно взирали на юных красавиц. *** Тем временем, народ все прибывал к будущему праздничному костру. Со всех сторон стекались люди, словно ручьи в полноводную реку. Весь город собрался на поляне вокруг священного холма. На лугу играла музыка, пели песни. Слышался смех, веселые беседы. Молодежь затевала игры и состязания, ожидая праздничную колесницу. Несколько позже на лугу разбили шатер для герцога Шварцвальдского и его семьи. Вокруг стояла стража, но незначительная, скорее ради почета, чем из опасений правителя. Полог яркого шатра был открыт, и находившиеся там хорошо видели, что происходит снаружи, а с луга видели приготовления к общему торжеству. В шатре повара герцога готовили сладости: орехи в меду, пирожные и медовое тесто. На стол подавали напитки на меду, хмельные и сладкие. Ведь Шварцвальд - медовый край, и повсюду витали ароматы разных сортов меда. Герцог Гримоальд сидел за столом в громадном деревянном кресле, вырезанном из сплошного дубового ствола, в виде медведя, герба Шварцвальда, с головой и лапами. Голова зверя, со сверкающими янтарными глазами, нависала над головой герцога. Подлокотники были сделаны в виде огромных когтистых медвежьих лап. Вультрагота ушла на луг, к своим дочерям, а Гримоальд решил отведать приготовленные лакомства. Взяв чашу с медовым напитком, он с удовольствием стал пить его. Рядом с герцогом Шварцвальдским стоял его сын, Радельгард "Медвяный Волк" (одно из поэтических именований медведя). Тридцативосьмилетний Радельгард был очень похож на отца, и ничем ему не уступал, - достойный наследник великого рода. Он сообщил отцу: - Батюшка, я пришел сообщить, что почти все готово! Праздничная колесница приехала. Весенние жених и невеста готовы начать праздник. Цветущий шест вкопан в землю. Жрецы готовы вращать колесо, чтобы зажечь костер. Когда колесница Суль совсем уйдет на запад, можно будет начинать! Герцог Гримоальд широко улыбнулся сыну. - Хорошо! Скоро уже я объявлю начало праздника... А пока позволь с тобой поговорить, сын мой! Я рад, что ты так хорошо подготовил торжество, распоряжался весь день, как подобает. Отдохни пока что в моем шатре. Присядь за стол, отведай медового пирога и орехов. Заодно побеседуем с тобой кое о чем важном, насчет нашего будущего. Радельгард сел напротив отца и взял себе кусок пирога, но тут же насторожился, ожидая, о чем хочет ему сообщить отец. - Я слушаю, батюшка! - заверил он. - Я хочу побеседовать с тобой о королевском дворе Арвернии, - заявил Гримоальд. - Нужно кое-что выяснить и прощупать почву, чтобы понять, как держаться с ними! Расскажи мне все, что ты думаешь о замужестве дочки Кунигунды с молодым королем Арвернии! Полезно ли нам ныне родниться со старшей ветвью дома Карломана Великого? Радельгард был осведомлен больше отца, потому что сразу после свадебных торжеств Хильдеберта и Кримхильды, в Шварцвальд приезжал посол Нибелунгии, граф Рехимунд, с письмом герцогу от его свата, короля Торисмунда Нибелунгского. Но герцог Гримоальд тогда как раз был в отъезде, и посла принимал Радельгард, разузнавший обо всем. - Граф Рехимунд заверил меня, что принцесса Кримхильда выходила замуж, спокойная, твердая духом и верная своему долгу, как всегда. Было видно, что ей понравился ее муж. Он же глядел на нее восхищенно и словно бы даже немного испуганно, будто на валькирию, спустившуюся с небес. И все же, молодожены держались очень любезно. Однако, король Хильдеберт уехал тотчас после свадебного обряда, оставив новобрачную одну в первую ночь. Герцог Гримоальд сурово покачал головой. - Не дело, когда молодой муж начинает с пренебрежения супругой, да еще такой прекрасной, как моя внучка Кримхильда!.. Впрочем, они с Хильдебертом молоды, и, если по первому впечатлению понравились друг другу, то со временем, я верю, поладят!.. А что еще важного произошло во время свадебных торжеств? Свадьба государей - это не только семейные празднества, это прежде всего ярмарка тщеславия, где создаются новые политические союзы и выявляются уже существующие, где можно понять из поступков вельмож, к чему стремятся их правители. Его наследник кивнул в знак согласия и отвечал: - Балы и пиршества в честь бракосочетания Хильдеберта и Кримхильды были скромнее обычного: ведь только что окончилась война, многие еще носят траур. Но зато турнир получился на славу: все знаменитейшие рыцари показали чудеса владения мечом и копьем. Победу одержал граф Карломан Кенабумский, Почти Король. В решающем поединке он основательно проучил междугорского посла, графа Альбрехта Бёрнландского, который перед тем ссадил с коней многих рыцарей и сильно покалечил маршала Хродеберга. Но граф Кенабумский заставил-таки междугорца глотать песок, заманив его под решающий удар, подставившись сам и открыв лицо. Так что Альбрехт попался, когда сам был готов применить грязный прием! Гримоальд широко усмехнулся, восхищенно хлопнув себя ладонью по бедру. - Вот хорошо, кузен Карломан! Так и надо этому надменному междугорцу! Давно пора, чтобы кто-нибудь как следует проучил их всех, дабы не мнили, что они одни умеют воевать... Но все-таки, Карломан рисковал, - с тревогой прибавил герцог. - Альбрехт ведь берсерк, да и кровей не простых, опасно вот так подманивать его близко! Впрочем, Карломан, конечно, знал, что делает, и, самое главное - он победил! - Граф Рехимунд заверил меня, что месть Карломана была тонко рассчитана, и, по сути, спасла Арвернию от войны с Междугорьем, каковая наверняка разразилась бы, если бы королева-мать взяла месть в свои руки, - заметил Радельгард. - Он еще говорил: у него сложилось твердое убеждение, что майордом взял под защиту и Кримхильду, чтобы ей легче было прижиться при арвернском дворе. Ведь все могло бы статься, при такой свекрови, как Бересвинда Адуатукийская!.. Но, если Карломан Кенабумский станет оберегать Кримхильду, то за нее можно не тревожиться! И король Торисмунд Нибелунгский ведь поначалу не хотел отдавать свою внучку замуж в Арвернию, за недавнего врага. Но майордом Арвернии сумел убедить его. Гримоальд величественно кивнул огромной головой. - Ну, тогда и я на правах второго деда девочки напишу Карломану, поблагодарю его за ее защиту! Заодно спрошу его, как родственник, о будущих целях и направлении его политики. Потому что, очень может быть, что с Арвернией нам и впредь по пути! Альбрехта Бёрнландского Карломан выбил из седла, но пока отнюдь не всё Междугорье! Шварцвальд - маленькая страна, и стал еще меньше, когда междугорцы отрезали у нас горные кряжи, где залегает железная руда. Теперь они могут в любой день двинуться, чтобы мечами, выкованными из нашего железа, отнять у нас и все остальное. Но я надеюсь заранее найти надежных союзников и скрепить наш договор! Внимательно слушая отца, Радельгард кивнул в знак согласия. Но не произнес имени своей дочери Бертрады, хотя оно напрашивалось само собой. Ждал, что отец произнесет его сам, когда придет пора. А герцог Гримоальд, отвлекшись от разговора с сыном и задумчиво глядя сквозь открытый полог шатра на развлечения своих подданных, в самом деле думал сейчас о своей внучке Бертраде. Если уж Кримхильда ныне находится под покровительством Карломана, то можно надеяться, что он позаботится и о некоторых других родственниках, если те приедут в Арвернию. И тогда он с легким сердцем отпустит Бертраду, чтобы она вышла замуж за кузена короля. А вместе с ней поедет и одна из его названых внучек, дочерей Вультраготы. Быть может, юной вейле придется стать не только компаньонкой своей кузины, как будут думать все, но и Хранительницей, если она примет силу погибших прародительниц. Но об этом пока что следовало знать только Карломану, да, возможно, немногим альвам, с которыми он сочтет необходимым поделиться. Вультрагота назвала имя Фредегонды; что ж, матери должно быть виднее. Гримоальд подумал, что и Карломан в последнем письме неспроста спрашивал не только о Вультраготе, но и о ее юных дочерях. Он, приехав вместе с Варохом в Берн еще три года назад, уже тогда приглядывался, какая из девочек скорее сможет стать наследницей вейл в непростых условиях Арвернского двора. Что ж, теперь Гримоальд собирался сообщить Карломану в письме и о Фредегонде... Но вслух он так ничего и не сказал сыну, ибо как раз в этот миг увидел на лугу вейл, о которых только что размышлял. *** Вультрагота, искавшая своих дочерей, теперь возвращалась вместе с ними. Идя через цветущий луг, сами увенчанные цветами и с букетами в руках, все трое двигались стремительно и плавно, как легконогие молодые лани. Казалось, что они не ступали ногами по земле, а парили над ней. Все трое - сказочно красивые, так что многие мужчины и юноши провожали их восхищенными взорами. Очаровательная Вультрагота в этот праздничный вечер выглядела старшей сестрой своим дочерям, а не почтенной матерью семейства. Они не смеялись и не беседовали, но внимательно слушали, как в кустах ольхи и орешника соловьи пели свой гимн весне. Невзрачные, но сладкозвучные пернатые певцы готовы были петь всю ночь, не умолкая, не опасаясь людей, шумевших вокруг. Напротив - между соловьиными трелями и бурной радостью людей, приветствующих весну, существовало известное родство. И те, и другие по-своему славили нескончаемую силу жизни. Многие шварцвальдцы, наделенные тонкостью чувств, сейчас прогуливались возле кустов, с наслаждениями прислушиваясь к соловьиным песням. Но только Вультрагота и ее дочери различали в их трелях, свисте, щелканье слова, столь же внятные, как человеческие. "Едва оделись молодой листвой кусты и деревья, как мы возвратились домой с чужедальнего юга! Долог был путь в родной край, но лишь здесь нам поется от радости. Лишь под своим родным солнцем хочется петь с утра до ночи, найти любимую подругу, свить гнездо, вырастить птенцов и передать им чудесный дар песни! Лучше всего на свете - весна в родном краю! Да здравствует сияющая Суль, дарящая тепло! Да здравствует весна в зеленом наряде! Пусть радуется весне все живое! И птицы, и звери, и люди, и альвы поют в эту теплую ночь: "Славься, весна, славься, славься, славься!" И три прекрасных наследницы вейл улыбались, слушая песни птиц, направляясь через вечерний луг. На небе догорал закат, еще оставив людям немного света. Сладко пахли ночные фиалки - цветы, что распускаются в сумерках, когда засыпают все остальные. Брунгильда шла рядом с матерью, так же чутко прислушиваясь к окружающему миру. Она улыбалась от радости, но ее радость была тихой, и не спешила выплеснуться во всеуслышание. Они с матерью нарочно шли медленно, желая продлить единение с природой. Но Фредегонда, украсившая свои волосы венком из красных анемонов, порывисто опередила их и пошла быстрее. Она увидела, при зажженных в шатре свечах, за столом, рядом с названым дедушкой, дядю Радельгарда. Девочке нравилось беседовать с ним, потому что он охотно рассказывал ей о других странах, о том, какие народы в них живут, какой у них язык и обычаи, какие альвы и чудесные существа обитают в разных краях. Благодаря урокам дяди Радельгарда, младшая внучка вейлы имела изрядное представление об окружающем мире. Это должно было впоследствии пригодиться ей, ибо старшие родичи ждали от нее многого. Но тогда еще Фредегонда не сознавала их надежд. Просто она была любопытна, и ей нравилось, когда с ней разговаривали как со взрослой. *** Фредегонда, как резвая горная серна, порывисто вбежала в шатер. Из-за большого букета цветов, что она несла, блестели ее глаза и улыбка. - Здравствуй, дедушка Гримоальд! И ты здравствуй, дядя Радельгард! Поглядите, какой роскошный букет дарит нам весна! - она показала мужчинам свои цветы. Те улыбнулись, встречая свою юную родственницу. Она - само обаяние, каким только могла обладать двенадцатилетняя девочка. Фредегонда еще могла играть и веселиться, как ребенок, но всегда знала, где это уместно. При дворе же она держалась с достоинством истинной аристократки. Но сейчас она была рядом со своими родными, в кругу любящей семьи. - Здравствуй, здравствуй, девочка! - с улыбкой пророкотал герцог Гримоальд, и обернулся позвать слугу, чтобы поставить цветы в вазу. И Радельгард тоже улыбнулся, приветствуя названую племянницу. - Здравствуй, Фредегонда! Ты сама сегодня похожа на цветущую весну, настоящая душа нынешнего праздника! Сев на скамейку возле стола, девочка бойко принялась расспрашивать дядю: - Прошу тебя, дядя Радельгард: расскажи мне еще о чем-нибудь, что не говорил мне раньше! О какой стране ты хочешь мне поведать? Радельгард ласково отвечал ей: - Если хочешь, я буду теперь рассказывать тебе об Арвернии, где правит род Карломана Великого. Столицей Арвернии прежде был Кенабум, а ныне - Дурокортер, которым некогда владели вейлы... Фредегонда слушала очень внимательно, стараясь не перебивать, какие бы мысли ни теснились в ее юной голове. Ее глаза блестели, щеки раскраснелись, тонкие ноздри раздувались в горячем волнении. - Да, матушка и дедушка рассказывали: там, на Дурокортерском холме, обитали наши с матушкой и Брунгильдой прародительницы - вейлы!.. - Верно! - кивнул ей Радельгард. - Но, если тебе когда-нибудь доведется побывать в Арвернии, никому не говори о вейлах и о Потерянном Принце! Ты для всех будешь лишь названой внучкой герцога Шварцвальдского. - Если я когда-нибудь поеду в Арвернию, мне хотелось бы знать как можно больше, - ответила Фредегонда, сложив ладони на столе с милым видом послушной девочки. Герцог Гримоальд внимательной следил за девочкой. Он понимал, к чему клонит его сын. Если все пойдет хорошо, и удастся договориться с Карломаном, то именно Фредегонду он пошлет к Арвернскому двору. Тем временем, в герцогский шатер вошли Вультрагота и Брунгильда. Старшая девочка была внешне гораздо больше похожа на мать, и переняла поэтическую душу своего настоящего отца, сладкозвучного певца Эгинхарта. Фредегонда же, горячая и решительная, пошла нравом в своего отца, графа Эрмингола. В отличие от сестры, Брунгильда вошла чинно, и приветствовала названых деда и дядю книксеном, как подобало при дворе. - Здравствуйте, мои дорогие родичи! - у нее был мелодичный, певучий, хоть и негромкий голос. - Здравствуйте, девочки мои! Садитесь с нами, отведайте медовых сладостей! - пригласил Гримоальд свою названую дочь и внучку. Вультрагота села между своих дочерей, а Брунгильда устроилась ближе к деду и вручила ему свои цветы. - Возьми, дедушка! Я нарочно собирала их с мыслями о тебе, - проговорила она. В отличие от сестры, Брунгильда больше была привязана к названому деду, чьей любимицей была. Она чувствовала, что его терзала боль после гибели любимой дочери, и стремилась помочь ему. И жестокая тоска герцога Гримоальда немного отступала перед участием старшей из названых внучек, юной вейлы Брунгильды. Вот и сейчас Гримоальд сумел улыбнуться девочке и в знак благодарности поглядел на Вультраготу. Она не только сама выросла достойной наследницей вейл, но и сумела, вопреки всем трудностям своей жизни, передать обеим дочерям лучшие черты своего племени. И герцог ласково обратился к старшей внучке: - Благодарю тебя за твои чудесные цветы, Брунгильда, и за твое участие! Прошу вас с Фредегондой: приходите завтра в мой зверинец. Я слишком долго не уделял ему внимания, но теперь пора вспомнить о моих ручных животных. Там есть маленькие медвежата, толстенькие, пушистые и забавные, как щенки. Олени, надеюсь, еще не забыли вас, и согласятся покатать. И зверегор Ифа из страны велетов скучает по своим маленьким друзьям... Что-то в интонациях герцога заставило Брунгильду почувствовать, как сильно ему необходимо, чтобы они с сестрой пришли в зверинец, где некогда любили гулять матушка с тетушкой Кунигундой. И она охотно кивнула. - Мы с удовольствием навестим тебя и твой зверинец, дедушка! - пообещала Брунгильда. - Я больше всех люблю зверегорицу: она такая большая, и вместе с тем мудрая, как человек, и все-все понимает, и своим хоботом проделывает все что угодно, совсем как люди - руками. Жаль, что у нас больше нет таких зверей! - Ифа - зверь древней породы, и человеку трудно совладать с ним, - Гримоальд охотно поддержал разговор о животных. - Только велеты смогли приручить их. К тому же, они обитают в холодных странах, потому им и нужна такая длинная шерсть. Когда-то повсюду водились различные породы зверей-исполинов, но, когда стало тепло, они вымерли или отступили на север. И только велеты смогли сохранить их. - Велеты... - задумчиво проговорила Брунгильда, и ее глаза задумчиво затуманились. - Ведь они - сильнейшие среди альвов, если смогли создать свое государство среди людских королевств! Под их защиту переселились другие альвы из разных мест, особенно - из Арвернии. Они - надежная стена для Других Народов... Герцог Гримоальд задумчиво кивнул, и у него возникла новая мысль при словах старшей внучки. А Вультрагота обратилась к названому отцу с улыбкой: - Батюшка, ты балуешь моих девочек! Они скоро решат, что им все дозволено!.. Ласково погладив каштановые кудри Брунгильды, Гримоальд проговорил, тихо вздохнув: - Можно и побаловать, пока они вместе с нами! И они с Вультраготой вновь переглянулись, вспомнив Кунигунду. Что ж, участь подросших дочерей - покидать родительский дом, следуя за мужем или иным предназначением. А Фредегонда тем временем продолжала расспрашивать Радельгарда о своих родственниках - королевском доме Арвернии, об обычаях Дурокортерского двора и его обитателях, будто знала, что это все может в будущем пригодиться ей. *** Но, пока в шатре происходили все эти события и беседы, в открытом проеме совсем стемнело, и потянуло ночной прохладой. Тут же в шатер нырнул один из распорядителей праздника. - Государь, солнце садится! Пора начинать! - Пора? - встрепенулся Гримоальд, выходя из шатра. - Что ж, начнем весенний праздник! Он взял в руки большой турий рог, окованный золотом, что висел у него на поясе, и громко протрубил, как зубр, так что эхо отозвалось от склонов ближайших холмов и смолкло, поглощенное сосновым бором, растущим поверху. Солнце и впрямь уже ушло за отроги удаленных гор, и на небе догорали последние отблески заката. Но вот герцог подал знак, и на вершине священного холма жрецы, одетые в белоснежные одежды, повернули огромное огненное колесо, выше человеческого роста. Мгновение - и целый сноп искр пронизал ночную тьму. Тут же вспыхнул заботливо подложенный трут. Опытные жрецы не теряли ни мгновения. В тот же миг огромный костер, обложенный соломой и политый смолой, вспыхнул, как свеча. Высокие языки пламени взвились до небес, и на вершине холма стало светло, как днем, только полуночное небо почернело еще больше. - Священный огонь, частица солнечного пламени Суль! Приведи скорее к нам добрую весну и щедрое лето! Обогрей нас и освети нам путь! - пели жрецы праздничный гимн. - Даруй нам богатый урожай, скот и рыбу, хлеб и мед в ульях, и новых детей в каждую семью! Очисти нас, и детей наших, и скот, ото всей скверны прошедшей зимы, убереги от болезней и несчастий, от дурного глаза! Под этот гимн все начали обряд очищения. Первой вокруг костра обошла, следуя движению солнца, молодая чета, одетая в зеленое - короли весеннего праздника, за ними следовала вся свита. - Пора и нам подать пример! - воззвал герцог Гримоальд. Вультрагота с дочерьми стремительно обежали вокруг праздничного костра, чувствуя его обжигающее дыхание на самой коже. Огонь был опасен, и все-таки он манил, завораживал, и вейлам хотелось танцевать вокруг него долго-долго, ловить искры, но не обжигаться, любоваться ослепительной красотой пламени, кружиться в горячих потоках воздуха. Но долго так продолжаться не могло. Они все-таки были вейлами, а не саламандрами. Они обежали вокруг костра, а за ними уже тянулась длинная вереница желающих очиститься. - Теперь целый год, до нового Весеннего Праздника, никакое зло не коснется вас! - пообещала Вультрагота своим дочерям. Брунгильда кивнула в знак согласия, а Фредегонда оглянулась на высокий костер, вокруг которого, порой испуганно ойкая, пробегали люди, и мечтательно проговорила: - Вот бы прыгнуть через него сейчас, взмыть до небес!.. - Не вздумай - сгоришь! - Вультрагота ухватила дочь за руку. - Прыжки через костер начнутся, когда пламя немного опадет. А сейчас пойдем, начинаются танцы вокруг праздничного шеста! И действительно, с луга, куда достигал свет от костра, доносилась музыка, там звенел смех и песни. Туда, вслед за праздничным королем и его невестой, потянулись и все остальные. Герцог Гримоальд неожиданно подмигнул Брунгильде, подавая ей руку. - Я сегодня хочу потанцевать с самой прекрасной юной девицей в этом кругу! Не откажешь старому дедушке? Та охотно ответила на приглашение. - Пойдем, повеселимся, дедушка! Да здравствует Весенний Праздник! И они вместе с другими парами закружились вокруг праздничного костра. Несмотря на немалые годы и изрядный рост и вес, Гримоальд Медведь двигался легко, точно настоящий король шварцвальдских лесов, способный в мгновение ока скрыться в густой чаще, как рыба в воде. Он почти носил на руках порхавшую вокруг него девочку, едва заметную рядом с его огромной фигурой. И жители Берна с улыбкой приветствовали своего герцога, разделяющего с ними веселье. Все новые пары выходили танцевать, совершив обряд очищения огнем, или искали себе других развлечений. Люди, один за другим, обошли вокруг костра. Некоторые бросали в него мелкие монеты, кусочки еды, зерно, деревянные фигурки, пчелиные соты, клочки шерсти, кожаные подметки, жертвуя и прося удачи в делах. Когда все люди очистились, настала очередь домашнего скота. Это был важный обряд, поскольку считалось, что скотину, не очищенную огнем, ждет самая скверная участь: быть ей задранной хищниками или пасть от болезни. Вот только животные обычно боялись огня, и справиться с ними было не так легко! Впрочем, боевые кони из герцогских конюшен, приученные не бояться огня, лишь всхрапывали и били копытами, когда конюхи проводили их вокруг костра. Но городские и сельские рабочие лошади доставили людям много хлопот, и им пришлось завязать глаза, чтобы они не порывались убежать. Коровы истошно ревели, громче самого пламени, а быки угрожающе выставляли рога, и в их выпуклых лиловых глазах отражалось пламя. Глупых овец едва удалось сдвинуть с места, зато резвые козы так и норовили умчаться в темноту; их приходилось вести целой толпой! Когда же большую черную свинью, сопровождаемую выводком поросят, хлестнули хворостиной, она помчалась, как валун, катящийся с горы. А поросята, визжа и хрюкая, кинулись следом, едва не вбегая в самый огонь, так что можно было ожидать, что они заживо опалятся. Однако все, сколько их было, обнаружились в наличии по ту сторону праздничного костра. Словом, при очищении животных случались самые необычные и забавные штуки, так что веселью не виделось конца. Так что люди то и дело оглашали вершину холма и луг за ней громким смехом. На то и была сегодня ночь Весеннего Праздника! Никто уже не ощущал холода. Всех согревало нынче пламя священного костра, все были полны сил. Прежде всего, конечно, любила весенний праздник молодежь, но и зрелые мужчины и женщины развлекались танцами и играми, и даже некоторые пожилые, как и сам герцог Гримоальд, веселились вместе с молодыми, словно сами надеялись сегодня помолодеть. Станцевав первый танец с Брунгильдой, герцог Шварцвальдский вернулся к шатру и подхватил под руку Вультраготу, увлекая ее под новую праздничную мелодию. Брунгильда же, оставшись одна, подбежала к сестре, продолжавшей беседовать с дядей Радельгардом об Арвернии. Младшую дочь Вультраготы увлекла эта тема, ибо она интересовалась политикой, и, к тому же, не забывала, что они с матушкой и сестрой происходят из рода арвернских королей. В настоящую минуту политика была девочке гораздо интереснее танцев. Кроме того, Фредегонда понимала, что, танцуя среди взрослых, она будет выглядеть ребенком. Как бы красиво и изящно она ни выучилась двигаться, этого никто не заметит, потому что для всех она, в ее двенадцать лет, еще дитя! Значит, лучше всего ей подождать, когда она повзрослеет, чтобы и ее называли "очаровательной юной девицей", как дедушка обратился к Брунгильде. Тогда года через два-три те же люди, что сегодня стали бы смеяться над ней, восхитятся ее красотой! Ведь и в ней течет кровь вейл, как и в матушке и Брунгильде! Значит, ее время еще придет. Не надо только спешить. Равнодушие может смениться восхищением, но насмешки - никогда... И вот, младшая внучка Морганетты, поправив венок из алых анемонов на чернокудрой голове, спрашивала дядю: - А по законам Арвернии, любой потомок королевского рода может наследовать престол? - Только потомок старшей ветви рода Карломана Великого, мужского пола, и сам происходящий строго по мужской линии! - твердо, внушительно поправил ее Радельгард. - Наибольшее, что может достичь женщина - быть женой или матерью королей. Даже королевой-регентом, фактической правительницей, как покойная Радегунда Аллеманская или нынешняя королева-мать, Бересвинда "Паучиха". Но короноваться самой женщине не позволят, даже если она ведет род от Карломана Великого. - Я поняла, дядя Радельгард, - заверила Фредегонда со скромной улыбкой. В этот миг к ней подбежала сестра. Брунгильда услышала их беседу, искренне недоумевая: к чему это сестру волнуют такие вопросы? Сама она гордилась наследством вейл гораздо больше, чем происхождением из рода арвернских королей. Хоть и знала, что ее назвали в честь покойной королевы Брониславы-Брунгильды Моравской, супруги Хильдеберта Строителя, матери Потерянного Принца. Но семья ее предков вызывала у девушки лишь сочувствие к их несчастьям, но никак не желание принять после них хоть какое-то наследство. Разгоряченная после танцев, Брунгильда взяла сестру за руку, указала ей на пылающий костер. - Хватит тебе донимать дядю расспросами, когда все веселятся, Фредегонда! Вон, погляди, начались уже прыжки через костер. А дальше, на склонах гор - взгляни, другие костры, в дальних поселениях. Пойдем и мы с тобой, поиграем еще, ведь сегодня Весенний Праздник! Фредегонда выразительно взглянула на Радельгарда, не зная, что выбрать. Ей хотелось успеть все сразу. - Ступай, ступай! - усмехнулся Медвяный Волк, подталкивая племянницу. - Хватит на сегодня тебе уроков, ступай веселиться! И Фредегонда убежала вместе с сестрой. Две родных сестры, но такие разные! *** Весенний праздник продолжался во всю силу. На лугу все шумно веселились, играли. Высокое пламя костра немного опало, но загорелось еще сильнее, так что казалось, будто на вершине холма легла сияющая звезда. И вокруг нее вновь собрались люди. Брунгильда потянула Фредегонду к костру. - Гляди, гляди, сестричка! Вот уже и праздничные король с королевой направились прыгать через костер! Теперь и мы сможем перелететь! И впрямь, молодая пара, одетая в зеленые наряды, олицетворявшая весенние торжества, подошла к костру, в сопровождении жрецов и целой веселой и восторженной толпы. Взявшись за руки, они - молодые, прекрасные, сияющие радостью, - разбежались и прыгнули через костер, сыплющий яркими искрами. - Хвала правителям праздника! Да придет светлая весна! Согрей нас, сияющая Суль! - вновь запели жрецы. Весенний король и его королева, прыгнув через костер, высоко вскинули руки, благословляя ликующий народ. Затем направились, в окружении жрецов и своей поющей свиты в сторону устроенного для них шатра. Там им предстояло провести брачную ночь, представляя священный брак Неба и Земли. После них через костер принялись прыгать и другие молодые пары, испытывая себя и освещая свою любовь. Прыгнув через высокий костер, большинство из них возвращались на луг. Но некоторые после этого, взявшись за руки, с загадочными улыбками скрывались в кустах, уединяясь до утра. Это было в порядке вещей в ночь Весеннего Праздника. Впрочем через костер прыгали не только влюбленные парочки. Каждый, кто хотел показать свою ловкость и удаль, и кто желал заручиться благоволением высших сил, мог в эту ночь прыгнуть через праздничный костер. Брунгильда с Фредегондой переглянулись блестящими глазами, в которых отражалось пламя. - Пойдем, сестричка! - пригласила Брунгильда, указывая рукой на костер. Она первой взвилась в воздух, словно большая птица. В отблесках пламени ее платье казалось белым. Она пролетела бесшумно, легко приземлившись по ту сторону костра. Увидев ее, собравшиеся вокруг захлопали в ладоши, приветствуя девочку. Глядя, как все радуются подвигу ее сестры, Фредегонда гордо вздернула подбородок. Она себя покажет не хуже Брунгильды! Громко хлопнув в ладоши, младшая внучка вейлы выкрикнула боевой клич: - Шварцвальд! И, слегка разбежавшись, взвилась в воздух так же стремительно и ловко, как ее сестра. Пламя взревело и дохнуло ей в лицо, словно горячо поцеловало. Сердце у Фредегонды сладко захолонуло, по коже пробежали мурашки, ей сделалось жутковато и весело. Ее длинные черные волосы закурчавились и чуть не затрещали от жара костра. Но все произошло настолько быстро, что огонь не успел обжечь девочку. Внучка вейлы летела, как стремительная легкокрылая птица, наслаждаясь полетом, своей ловкостью и риском. И приземлилась рядом с сестрой, чувствуя себя победительницей. Сестры порывисто обнялись, гордясь собой и друг другом. Шварцвальдцы, видевшие обеих девочек, захлопали в ладоши, приветствуя названых внучек герцога. Издали за ними наблюдал и сам герцог Гримоальд, после танцев стоявший возле костра вместе с сыном и названой дочерью. Увидев, как Фредегонда прыгнула через костер с боевым кличем, Радельгард покачал головой. - Сестра, твоя младшая дочь вырастет незаурядной личностью! Я встречал только одну женщину, сравнимую с ней и любопытством к политике, и неукротимой энергией. - Кто эта женщина? - поинтересовалась Вультрагота у названого брата. - Герцогиня Матильда Окситанская, что прежде была королевой Арвернии, женой покойного короля Хлодеберта VII, а после стала супругой герцога Окситании. Она дочь канцлера Арвернии и хороший друг Карломана Кенабумского и его семьи. Когда я бывал при Арвернском дворе, с удовольствием беседовал с ней. Очень красивая и обаятельная дама, и при этом разбирается в политике не хуже любого мужа совета. Гримоальд удовлетворенно пригладил бороду огромной пятерней. - Ну, если кузен Карломан поддержит при дворе наших девочек, как герцогиню Окситанскую, то можно верить, что и они достигнут многого... Но поглядите-ка: они вновь прыгают через костер! Обежав праздничный костер, Брунгильда и Фредегонда переглянулись, без слов понимая друг друга. Обеим показался слишком короток миг полета через костер, его обжигающее дыхание, яростный блеск пламени и снопы искр, рев огненной стены и хор восхищенных голосов. Им захотелось повторить это волшебное чувство. - Давай прыгнем еще и еще раз! - предложила Брунгильда. Ей хотелось вновь испытать пьянящую легкость полета, хоть на мгновение сделаться легкокрылой птицей, поймать восходящие воздушные и огненные потоки. Этот праздничный полет доставлял ей ни с чем не сравнимую радость. И Фредегонда тоже наслаждалась полетом через огонь, но заодно - еще и ликованием собравшихся зрителей, их рукоплесканиями и радостными возгласами. Ей понравилось, что славословия звучали нынче в ее честь. И две юные вейлы, лишь немного разбежавшись, вновь взмыли над пляшущим пламенем костра, прыгнули с почти неуловимой человеческому глазу легкостью. Как будто за спиной у них выросли невидимые крылья. Со стороны шатра за девочками наблюдала их мать, Вультрагота. Конечно, она и сама была вейлой, и вспоминала собственную крылатую, огненную юность. Но всему свое время, и сейчас она была прежде всего матерью двух дочерей, на которых глядела зоркими глазами. Блеск пламени причудливо преобразил обеих девочек, летящих сейчас в ночное небо. Праздничный костер высветил изящный силуэт Брунгильды, тонкой и светлой, как свеча, не гаснущая на ветру. А у летящей над костром Фредегонды ночь и огонь поглотили яркие краски ее платья, и она выглядела сотканной из огня и ночной тьмы, вся озаренная пламенем. В эту ночь Вультрагота по-новому увидела своих подрастающих дочерей и поняла их лучше, чем за всю предшествующую жизнь. Она разглядела, насколько они различны - ее дочери, две сестры, имеющие одну мать, но разных отцов. Обе унаследовали от нее в равной мере ее дар вейлы, но в них жила также кровь и душа отца каждой из них, породив две совершенно разных сути. Брунгильда - дочь поэта Эгинхарта, перенявшая его доброту к окружающим и тонкость чувств. И Фредегонда - дочь воина Эрмингола, пылкая и целеустремленная, готовая идти вперед, не замечая препятствий. Пока еще они были рядом, росли и обучались вместе, как подобало сестрам. Но Вультрагота ясно почувствовала, что скоро их пути разойдутся, и каждая пойдет своей дорогой... А пока что со стороны праздничного костра доносились веселые голоса толпы: - Гори ясно, весенний костер, взвейся до небес! Веселого праздника весны вам всем! Да здравствует Шварцвальд! Счастья вам, крылатые девы, посетившие наш праздник! Слушая их возгласы и одновременно наблюдая за назваными внучками, герцог Гримоальд довольно кивнул и подал знак своим слугам вынести угощение для всех, кто захочет подкрепиться. - Праздник удался в этом году на славу, не так ли? Не хуже знаменитого Белтайна у "детей богини Дану". Вообще-то, я стараюсь поддерживать добрые обычаи прошлого, особенно - когда речь идет о праздниках, ведь в них живет душа народа. Конечно, люди многое забывают со временем! Но я советуюсь с теми, кто помнит. Когда вижусь с кузеном Карломаном, или с его матушкой, мудрой королевой Женевьевой Армориканской, расспрашиваю их о древних обычаях, что жили до арвернского завоевания. Многие обычаи установлены не просто так, они подтверждают священную связь людей с их родной землей и с богами. А Карломан и его мать учились у древних альвов, знающих все старинные обычаи! Мудрейшие из оборотней, и духи вод, и несокрушимые велеты, и обитатели потаенного острова Тир-на-Ног, - а у них есть чему поучиться! Вультрагота улыбнулась, вспомнив первую встречу с Карломаном, когда она еще была ребенком. Он тогда уделил внимание всем троим детям - Радельгарду, Кунигунде и ей, - но больше всего общался с ней, рассказывая о своем путешествии на восток и на север. - Да, я помню: Карломан Кенабумский бывал даже в земле велетов, и наяву видел зверей Ифа и других древних существ. Он, как может, способствует, чтобы и люди, и Другие Народы жили в мире, и все вместе исполняли законы, чтимые во всех Девяти Мирах. К нему определенно следует прислушиваться! Гримоальд кивнул в ответ. Про себя подумал, что и по поводу его второй названой внучки, Брунгильды, тоже лучше всего спросить совета у Карломана. Если судьба Фредегонды, по всей вероятности, вела на родину предков, в Арвернию, то судьба Брунгильды должна была разойтись с ней навсегда. О ней, как о старшей, следовало позаботиться в первую очередь. Может быть, и не случайно Брунгильда сегодня заговорила о велетах? С ними следовало поддерживать добрососедские отношения. А старшей из дочерей Вультраготы больше подошло бы жить среди альвов, чем в окружении хитрых политиков, которые неизбежно окажутся рядом с внучкой герцога при любом правящем дворе. Велеты - могучие и грозные воины для своих врагов, но для близких нет сердец щедрее и надежнее. Если Брунгильда, маленькая вейла, и хрупкая, и потаенно сильная, станет женой знатного велета, ее красота сделается оберегом и живым знаменем для всего их народа. Впрочем, Гримоальд решил сперва посоветоваться с Карломаном, не высказывая сам своих замыслов. Он собирался подождать, что посоветует майордом Арвернии. Если их мнения совпадут - значит, они верны. И тут как раз Вультрагота проговорила, в тон названому отцу: - Прошу тебя, батюшка: если напишешь письмо Карломану по поводу замужества Бертрады, спроси его заодно и о моих девочках! Они, конечно, моложе, но ведь брачные договоры в знатных семьях заключаются не спеша. Кроме того, они - вейлы, и лучше определить их судьбу заранее, пока не вмешался какой-нибудь непредвиденный случай... Герцог Гримоальд крепко сжал руку названой дочери, без лишних пояснений понимая ее тревогу. - Не беспокойся, дочка! Брунгильда и Фредегонда мне - как родные внучки, и я позабочусь, чтобы у них была судьба, которая им подходит! А сейчас погляди, как веселится весь народ! Народ возле пылающего костра и на лугу и впрямь не спешил уходить, и готов был праздновать и славить весну до самого рассвета. Фредегонда и Брунгильда чуть отошли от костра, и скрылись с глаз, словно растворились под черным куполом ночи. Но голоса, звенящие в толпе, указывали, что они веселятся вместе с народом, восхищенным их ловкостью в прыжках через огонь. До утра не утихало веселье на священном холме и вокруг него. В темноте звучали песни миннезингеров и смех простых горожан, при виде более незамысловатых развлечений. В свете костра видно было, как боролись, точно медведи, мускулистые полуголые парни, стараясь положить друг друга на лопатки. Затем ловкий фокусник подбрасывал и ловил мячи, разноцветные ленты, заставлял двигаться и говорить деревянные фигуры. А другой фокусник показывал тени различных зверей в стороне от огня, и кричал их голосами, так что люди непроизвольно оглядывались - уж не подкрался ли к их костру какой-нибудь зверь, хоть это и было невероятно! Ну а тех, кто проголодался, устав от шумного веселья, ждал накрытый стол. Так прошло время, пока небо на востоке не начало светлеть. Тут и праздничный костер догорел дотла. Весенний праздник закончился. Вышли из своего шатра, пошатываясь от усталости, Весенний Король и его Королева. Тогда и Брунгильда с Фредегондой вернулись к своим родным. Те не обмолвились им, что обсуждали их будущее. Но со временем обеим сестрам станет известно, что их судьбу определили мать и названый дед, советуясь с графом Карломаном Кенабумским. И тогда они поразятся, насколько все было устроено не зря! Пути двух таких разных сестер-вейл в скором будущем разойдутся навсегда. Внучки Морганетты и Хильдеберта Потерянного Принца сыграют огромную роль в дальнейшей истории, каждая в отдельности. Кроме того, они дадут начало двум совершенно разным родам. И в далеком будущем, которого еще не достигает свет сего скромного повествования, их потомкам суждено будет исполнить вторую клятву Карломана Великого. А его потомок, граф Кенабумский, Коронованный Бисклавре, и в загробном мире окажется связан с давно обещанным Героем, Что Будет Славен Мечом. А ведь тот будет потомком Брунгильды, а сразится в своей первой великой битве с Предводителями Запада, потомками Фредегонды. И обретенный в водах Одера меч Нуады, которым научит его сражаться дух Карломана Кенабумского, поможет ему одержать победу. Ничего этого не произошло бы, если бы не две сестры из рода вейл.