Радости и Печали

      Закат жизни великого князя Дедославльского, Всеслава Брячиславича, озарился необыкновенным успехом во внешней политики. Он также подарил ему несказанную радость от возвращения сына Мирослава из варохонитского плена, на что старый князь едва смел надеяться. Однако, несмотря на все надежды близких, силы и здоровье не вернулись к старику. Боги не сотворили для него второго чуда. К серпеню-месяцу того же года стало ясно, что он умирает. Теперь великий князь Всеслав лежал на широкой постели в своих покоях. На улице стояли жаркие дни, однако он постоянно мерз, и теперь был укрыт теплыми одеялами, а поверх еще шкурой рыси. Когда-то он сам убил этого зверя, когда руки его еще были сильны, а глаз меток. А нынче его высохшие руки, вытянутые под одеялом, уже ничего не могли удержать. Через их потемневшую морщинистую кожу просматривались все вены, по которым медленно текла некогда жаркая, а теперь остывшая старческая кровь, уже неспособная его согреть. В покоях было светло, хотя и тихо. Сквозь открытые ставни можно было увидеть цветущее благодатное лето. За дверью доносились приглушенные голоса слуг. Возле ложа на скамейке у стены сидели старшие сыновья великого князя - Изяслав и Сбыслав, сами давно князья в своих уделах. Их лица были мрачно, ибо они понимали, что их отец умирает. Им трудно было поверить, что это когда-либо произойдет. Но по состоянию великого князя видно было, что Морана-Смерть уже стоит рядом с ним. Находившийся у изголовья умирающего жрец монотонно читал гимн, призванный облегчить ему уход: - Когда твой час настал, и кровь твоя остыла, и жизнь покидает твое тело, как дерево, разбитое молнией Перуна, отпусти свою душу и лети в Светлый Ирий! Там, в высоких владениях Сварога, ты встретишь всех, кого потерял здесь, в Яви. Там обретешь ты мир и покой, там исцелятся все раны, там прекратятся все земные тревоги. Оставь все лишнее и ступай вперед! Умерший не исчезает навсегда, он отгорает, как закат, чтобы возродиться вновь!.. В стороне, возле стола, заставленного склянками, мешочками с травами, чашками с водой и прочими необходимыми предметами, лекарь готовил зелье. Великий князь спокойно спал. Его дыхание было равномерным, однако лик старика выглядел изможденным. За закрытыми дверями нанятые плакальщицы рыдали о великом князе. - Увы, ты уходишь от нас навсегда, великий князь Дедославльский и Сварожский, Всеслав Брячиславич! Ты был силен, как медведь, и мудр, как ворон, о, опора Сварожьих Земель. Но всему на свете приходит свой срок. И настала пора тебе навсегда покинуть свой народ! Сыновья великого князя переглянулись между собой. Оба они сами уже имели седые бороды, у обоих выросли сыновья, подрастали внуки. А они все эти годы все еще оставались подручными своего владетельного отца. Обязаны были повиноваться ему, даже когда не были согласны. Что ж, для князей Изяслава и Сбыслава было естественно мечтать о полной власти и самостоятельности в действиях. Но им никогда и в голову не приходило желать своему отцу смерти. Для них он был всегда, как сам Всеотец-Небо. Даже если им порой хотелось, чтобы отец действовал несколько иначе, все равно любили его и гордились им. И, как известно, в тот день, когда перестаешь быть сыном, утрачиваешь опору... А голоса плакальщиц становились все надрывнее: - Освободившись от земных уз, ты улетишь ввысь, в счастливую Правь. А мы останемся без тебя, как осиротевшие дети, как телята, отбившиеся от стада, как обсевки в поле! Тем временем, лекарь, приготовив свое средство, подошел к великому князю и тихо тронул его за плечо. Всеслав Брячиславич вздрогнул и пришел в себя. Лежа с закрытыми глазами, он позвал в полусне: - Мирослав! Мирослав, мальчик мой, где ты?.. - он сразу же подумал о своем младшем сыне, обретенном после долгих лет вархонитского плена. Старшие сыновья великого князя, услышав его, нахмурились и переглянулись между собой. Младший из них, Сбыслав, обратился к старшему брату, наследнику престола (ибо, согласно княжеской лествице, других наследников первой очереди, кроме сыновей Всеслава Брячиславича, уже не осталось): - Я надеюсь, что Брячислав с Мирославом успеют к одру, нашего отца! Конечно, им из Яргородщины ехать дольше всех. Но они должны успеть проводить батюшку! Великий князь дождется своих любимых сыновей, - Сбыслав убеждал и себя, и брата. Князь Изяслав лишь молча сжал кулаки, понимая, что время идет против них. Он не испытывал такой уверенности, видя, насколько слаб отец, и прикидывая, сколь долог путь из Яргородщины. И, хотя Изяслав со Сбыславом опасались, как пройдет прощание с отцом в присутствии его младших и любимых сыновей, сами они сохраняли почтительность к отцу. И готовы были ждать вместе с ним. Великий князь Всеслав Брячиславич окончательно пришел в себя и открыл глаза. В тот же миг лекарь поднес к его губам освежающий травяной отвар. Его состав изобрела невестка великого князя, жена Брячислава Яргородского. Она была дочерью боярина на Яргородщине, а от матери, лугийской ведуньи-травницы, знала секреты врачевания. Ее недолюбливали жены старших братьев: мало того, что не княжеского рода, и слыла чародейкой, так еще и батюшка ей благоволил больше, чем им!.. Но зато ее зелья, которыми она в прошлый приезд поделилась с придворным лекарем, обыкновенно помогали немощному великому князю. Вот и сейчас Всеслав Брячиславич, выпив лекарство, на время почувствовал себя бодрее. Он огляделся по сторонам, уже вполне сознавая, что происходит. Его не тронуло, что над ним, еще живым, поет жрец и причитают плакальщицы. Все это и должно быть так, ибо для него уже истончилась грань миров, и следовало облегчить окончательный переход в царство Прави. Лишь одно еще тревожило старого князя - успеют ли прибыть младшие сыновья до его кончины? Дочь, Святослава, увы, слишком далеко, не было смысла даже оповещать ее о смертельной болезни отца, ей бы нипочем не успеть. Но Брячислав с Мирославом еще могли застать его живым. Только успеют ли? - Где... мои сыновья? - спросил Всеслав Брячиславич медленно, слабым, но четким голосом, заметив старших сыновей. - Где... Брячислав и Мирослав?.. Они... приехали уже... к смертному одру своего отца?.. Оба старших сына покачали головами. - Нет еще, батюшка! Они, верно, в пути, - осторожно проговорил Изяслав. Хотя старшие Всеславичи не всегда ладили со своими младшими братьями, да и с отцом тоже, особенно после того, как самостоятельно разделили владения находившегося в плену Мирослава, вызвав отцовский гнев. Но теперь им хотелось, чтобы отец почил с миром. Поэтому они искренне надеялись, что их братья успеют застать отца живым. Хотя и опасались, не вздумает ли умирающий великий князь переделить наследство в пользу своих любимцев. А великий князь Всеслав Брячиславич чуть слышно вздохнул и помолчал, словно прислушиваясь, не долетят ли шаги и голоса тех, кого он ждал. Затем обратился к старшим сыновьям: - Позовите моих внуков - Всеслава и Тихомира! А вы можете пойти отдыхать. Наследники великого князя мгновенно насторожились. Отец так и норовил отодвинуть их в пользу более любимых потомков! Но этому не бывать: великое княжение и следующее за ним по значимости достанутся все-таки им! - Мы вовсе не устали, батюшка, и готовы побыть с тобой рядом, чтобы послужить еще, - запротестовал Изяслав. Тяжело дыша, Всеслав Брячиславич повторил: - Тогда позовите внуков моих, сыновей моего Мирослава! В конце концов, князь Сбыслав, более хитрый, чем его старший брат, встал со скамьи и, поклонившись отцу, вышел. *** В это время внуки умирающего великого князя, Всеслав и Тихомир Мирославичи, находились в оружейном зале, своем любимом месте во всем княжеском тереме. Здесь, помимо самого разного оружия, своим видом располагавшего к боевым состязаниям, располагались и иные предметы: книги на столе, старинные рукописи, древние предметы, имеющие значительную историю. На столе перед братьями лежало подробное начертание Сварожьих Земель. Здесь, когда они были маленькими, их владетельный дед сам обучал внучат наукам, необходимым будущим князьям. Как бы сильно ни бывал занят, он каждый день находил время для занятий с внуками, не полагаясь на пришлых наставников. Учил их грамоте и устной речи, чтобы красиво и складно изъясняться при любых обстоятельствах. Знакомил с историей Сварожьих Земель, древней, легендарной, и более поздней. По этому самому чертежу дед показывал им землеописание Сварожьих Земель и других стран. Учил их языкам соседних народов и их обычаям, дабы впоследствии княжичи могли общаться с чужеземными послами без переводчика и не попали впросак, были хорошо осведомлены о повадках других народов. А, когда они уставали от изучения наук, он учил их также владеть самым разнообразным оружием, сварожским и чужеземным - взятым как трофей или купленным у приезжих торговцев. И те, и другие уроки теперь вспоминались юношам, как самое лучшее время их детства. Ибо дед дарил им свою свою заботу и любовь, которых им не хватало бы иначе, после того, как они лишились отца. И даже сейчас, юноши от души радовались, что их отец вернулся домой, но остались рядом с умирающим дедом. И потому они пришли в оружейную, чтобы вспомнить счастливое прошлое. Будто им казалось, что здесь их молитвы за великого князя вернее достигнут ушей богов. Сейчас оба брата были бледны, выглядели напряженными. Тихомир, стоя у стола, бесцельно листал рукопись на моравском языке. Здесь была во всех подробностях рассказана история приключения их дяди, княжича Ростислава Моравского, мужа тетушки Святославы, и его побратима из Арвернии, Карломана Кенабумского, во время их охоты на пещерного медведя. Рассказывалось, как Карломан, проявляя чудеса ловкости и храбрости, спас жизнь поверженному зверем Ростиславу. Рукопись была снабжена изображениями, сделанными придворным живописцем. Так что читатели могли воочию увидеть и свирепого медведя, изображенного сущим чудовищем, и храбрость витязей, бросивших ему вызов. В конце рукописи же была записана песня, сложенная самим Ростиславом Моравским после охоты на пещерного медведя, едва не окончившейся трагически: "      С полунощи в жестокий мороз пришел к нам медведь, хозяин пещеры,       Хозяин пещеры!       Но сразились с ним и победили моравский орел и волк чужеземный,       И волк чужеземный..." Эту летопись в Дедославль привезла прошлой зимой из Моравии княжна Доброгнева, дочь Ростислава и Святославы, в подарок родным от своих родителей. Теперь она жила во Влесославле со своим мужем, княжичем Всеволодом, и готовилась подарить ему первенца. А моравскую рукопись юноши с тех пор перечитывали много раз, как и их дед, пока он чувствовал себя лучше. Однако сейчас Тихомир больше пытался читать, чем был действительно увлечен. История о чужом приключении не трогала его настолько сильно, чтобы отогнать тревогу за смертельно больного деда. Всеслав-младший, будучи старше и серьезнее брата, даже и не пытался скрыть мучившего его страха за деда, чье имя он носил. Он видел, что великий князь умирает. На сей раз ему вряд ли удастся побороть смерть, его силы иссякли. Да и сам великий князь Всеслав Брячиславич готов был встретить смерть, и продолжал пока держаться за жизнь лишь с одной целью: дождаться из Яргородщины своих младших сыновей, Брячислава и Мирослава, повидаться с ними в последний раз. Успеет ли дождаться?.. Стоя за столом напротив брата, Всеслав внимательно разглядывал чертеж Сварожьих Земель, разложенный на столе. Прикинул расстояние от Яргорода до Дедославля, представил, как идет большой проезжий тракт, по которому сейчас скачут всадники. Издавна наезженный путь проходил мимо дубрав и широколиственных лесов, пронизанных солнцем, он взмывал на холмы и спускался в долины, пересекал реки. То вился змеей, то ложился под копыта коня, верста за верстой, прямой как стрела. Это был долгий путь, и нескорый, как ни спеши! Всеслав поставил на чертеж две деревянных фигурки всадников, какими играли они с братом в детстве. Мысленно он представил на их месте отца и дядю Брячислава с их отрядом. Они спешили, стремительно погоняя коней, торопились в Дедославль, чтобы проститься с умирающим великим князем. Княжич передвигал их все ближе, ближе к стольному граду. Их последний гонец сообщал, что они проехали последнюю порубежную заставу, уже близко к городу. Верста за верстой оставались позади. Их отмеряла сыновняя любовь и тревога за близкого человека, горячее желание встретиться в последний раз. И все-таки они не успевали!.. Чтобы доехать, им еще требовалось некоторое время. А его совсем не осталось у великого князя... Всеслав-младший нахмурился и сжал кулаки, хотя не на кого было сердиться и некому угрожать. Но он представил себе отчаяние отца и дяди, если они, приехав в Дедославль, узнают, что опоздали. А что почувствует сам великий князь в свой смертный час, если узнает, что его любимые сыновья не смогли приехать вовремя?.. *** В этот миг Всеслав с Тихомиром услышали шаги и с тревогой обернулись к дверям. Вошел их дядя Сбыслав, князь Любославля. Он обыкновенно держался с детьми Мирослава любезнее, чем его старший брат, Изяслав Червлянский. Впрочем, разделить по-братски владения Мирослава, оставив племянников изгоями, это ему не помешало. Но в тот миг при виде дяди Всеслав и Тихомир совсем не думали о собственных невзгодах. Затаив дыхание, они глядели на князя Сбыслава, страшась, что он скажет: "Дед ваш ушел в Ирий". Однако князь Сбыслав тоже взглянул на чертеж, расстеленный на столе, и на фигурки всадников на нем. Он сразу понял, что юноши стремятся проследить передвижение отряда своих близких. И сдержанно проговорил: - Великий князь Всеслав Брячиславич зовет вас к себе! Переглянувшись, юноши, ни слова не говоря, решительно направились к дверям, спеша к тяжело больному деду. Но князь Сбыслав застыл в дверях, не пропуская их сразу. - Знаешь ли ты, где сейчас Брячислав и Мирослав с отрядом? - спросил он с надеждой у старшего племянника. - От них примчался гонец, когда они проехали последнюю заставу перед Дедославлем, - ответил Всеслав-младший. Князь Сбыслав нахмурился. Расстояние от заставы до самого города необходимо было еще преодолеть, а у великого князя осталось слишком мало времени... *** Однако же, в эту минуту великий князь Всеслав Брячиславич, выпив поднесенное лекарем зелье, почувствовал себя лучше. Остановив мутный взор на своем наследнике Изяславе, он стал спрашивать об общественных делах. Либо он сам, либо его наследники должны были распорядиться, как подобало. Старого князя все еще волновало, как будут вспоминать его горожане, когда его тело сгорит на погребальном костре. - Как дела в городе? Все ли приготовления сделаны, чтобы больше людей поминали меня добром после моей смерти? Его старший сын кивнул полуседой головой. - Все идет, как должно быть, батюшка! Согласно обычаю, освобождены неисправные должники из долговых ям. В Храм Всех Богов послали богатые дары, чтобы жрецы добром поминали тебя и увековечили твое имя в истории, как подобает! Великий князь слушал сына. Однако мысль его витала далеко отсюда, уже почти не связанная с полумертвым телом, которое не могло удержать ее. Душа его и мысль, что еще оставались в нем живыми, устремились пока еще не в Ирий, нет, а только на дорогу, ведущую из Яргорода в Дедославль. Навстречу его сыновьям, и главное - к младшему сыну Мирославу, которого он желал увидеть еще раз. Так долго тот был потерян для него, и вот, едва довелось встретиться, они должны проститься вновь, навсегда в этой жизни!.. Но еще хотя бы раз встретиться с сыном, попросить прощения за то, что не смог добиться его освобождения раньше, коснуться его напоследок, - это было бы справедливо для них обоих! К сожалению, князь Всеслав Брячиславич не знал, хватит ли ему времени и сил дождаться приезда сыновей. Остатки жизни вытекали из него, как вода из разбитого кувшина. Последние минуты были сочтены... Со стороны казалось, что великий князь, слушая сына, бесцельно водил взглядом по стене и потолку. Никому не было внятно, что у него на уме. Тем временем, жрец продолжал петь отходный гимн: - Когда твоя высокая душа взлетит в Ирий в очистительном пламени погребального костра, не держи зла ни на кого из нас, оставшихся в Яви! Мы все благодарим тебя за твои великие заслуги и чтим от всей души. А, если что-то было не так, пусть светлые боги рассудят нас всех! Тем временем, лекарь прибирался на своем столе, прикрыл крышкой остатки лекарства в чашке. Он сделал все, что мог. А больше разве что сами боги могли бы сделать для великого князя. Князь Изяслав продолжал докладывать отцу: - Для горожан будет устроен поминальный обед в твою честь, батюшка!.. Говоря так, он заметил, как отец водит взглядом по сторонам, и подумал с болью в душе, что тот уже ничего не видит и не воспринимает. Он не подозревал, что отец просто думает сейчас о своем младшем сыне. А за дверями великокняжеских покоев плакальщицы продолжали надрывный плач: - Увы, скоро осиротеем мы и все Сварожьи Земли! Злая Морана сразила батюшку нашего, великого князя Всеслава Брячиславича! На кого ты оставляешь нас, отец народа сварожского?! А умирающий великий князь, не прислушиваясь к ним, обратился в пустоту, неведомо к кому: - Мирослав, мальчик мой, прошу тебя, поспеши!.. Вихри, дети Стрибога, передайте моему Мирославу, чтобы мчался быстрее стрелы!.. Князь Изяслав Червлянский нахмурился еще больше, слушая своего отца. Он понимал, насколько омрачит последние минуты жизни умирающему великому князю, если Мирослав не успеет проститься с ним. Ведь ему предстоял долгий путь... *** А тем временем, по большому Яргородскому тракту мчался большой отряд витязей под княжеским знаменем. Он летел так стремительно, что ветер свистел в ушах у всадников, их плащи и гривы коней развевались от быстрого движения. Они проносились мимо полей, где уже сжали пшеницу, приближаясь к ближайшей деревне. Попадавшиеся навстречу поселяне срывали шляпы перед всадниками, узнавая в них знатных витязей, и тут же удивленно качали головами, не в силах уловить их даже взглядом. Уж больно те спешили! Всадники на высоких верховых конях, способных долго нести воина в полном облачении, очень спешили. Дорожная пыль садилась на их кольчуги, серебрившиеся, как чешуя крупных рыб, на острых навершиях шлемов. Они ехали в полном вооружении, как подобало воинской дружине. Однако копья их дремали в чехлах, притороченные к седлам, и щиты тоже висели у луки седла, не спеша прыгать в руки владельцам. Дремали стрелы в колчанах, не стремясь ложиться на тетиву тугого лука. Спокойно лежали мечи в ножнах на поясе у витязей, не собираясь никого рубить. Всадники ехали, оборуженные, как полагалось. Но спешили они не на войну. В руках у передового знаменосца развевался стяг с изображением дуба, озаренного солнцем. Это было знамя Яргородской Земли. По большому тракту мчался отряд под началом сыновей великого князя, Брячислава и Мирослава. Сами князья ехали в середине отряда, в богатом облачении, по которому сразу можно было узнать вождей. Шлемы и кольчуги на них были украшены золотыми насечками, за плечами у обоих развевались яркие плащи: алый у старшего и бирюзовый у младшего. Брячислава сопровождали двое его сыновей, тоже в богатом облачении. Сыновья великого князя гнали коней галопом. Они выжимали из конских ног всю возможную быстроту, с какой те могли мчаться. Жаль, что их скакуны не могли взмыть в небо и пролететь оставшееся расстояние до Дедославля!.. Верста за верстой ложились под копыта коней. Их отмеряла сыновняя любовь и тревога. Не сговариваясь, братья-князья думали о своем отце, вспоминали их последнюю встречу. И в глазах Мирослава виделось жестокое страдание, тогда как Брячислав сильнее стискивал зубы, погоняя коня еще быстрее. Оба они мысленно обращались к великому князю, своему отцу, умоляя его дождаться их, потерпеть немного, когда они прибудут к его смертному одру. Брячислав видел перед собой отца, каким встретил его в конце весны, когда доставил к нему Мирослава. Старый князь уже и тогда был смертельно болен, но еще мог держаться, и радость возвратила ему силы, так что он выглядел вполне бодрым. Теперь Брячислав корил себя, что не подумал о близящейся развязке. Не следовало им уезжать от отца так далеко, что теперь могут не успеть!.. А князь Мирослав, еще тощий после степного плена, с отросшей в заложниках седой длинной бородой, темный от жгучего солнца и ветра, как кусок старой кожи, отгонял от себя мысли, что они могут не успеть. Вспоминал, с какой любовью встретил его отец, когда он, наконец, возвратился домой. Тогда они обнялись и долго плакали, не стыдясь слез, прежде чем смогли заговорить. А потом беседовали всю ночь, высказав друг другу все, что пережили и передумали, больше, чем за всю прежнюю жизнь. Неужели эта встреча, первая за много лет, окажется и последней? Неужели боги не позволят Мирославу проститься с отцом, для которого он был потерян столько лет?.. Это было бы для него хуже смерти! Скачка была долгой, а летний день - жарким. Так что к тому времени, как братья-князья и их отряд достигли придорожного трактира, всем хотелось пить, а их кони сильно утомились, что грозило замедлить путешествие. По счастью, трактирщик держал на конюшне породистых скакунов, так как ему часто доводилось принимать знатных путников и княжеских гонцов. Услышав топот копыт, трактирщик выбежал навстречу гостям, вместе со своими слугами, готовыми в тот же миг заменить им коней на свежих. Узнав князя Брячислава, трактирщик почтительно поклонился: - Здравствуй, государь Брячислав Всеславич! Благодарю за милостивое посещение! Чего изволишь? Угощение? Отдых? Или только свежих коней для тебя и твоего отряда? - Воды для нас и свежих коней, - коротко ответил Брячислав, спешиваясь и развязывая кошель. Его злила даже необходимая и самая короткая задержка в пути. Тем временем, князь Мирослав тоже спешился вслед за старшим братом. И тут трактирщик узнал его, несмотря на все изменения, каким подвергли его жизненные тяготы. Всплеснул руками с удивлением и трепетом: - Князь Мирослав Всеславич?! Сколько раз ты в былые годы поездил по здешнему тракту, мудрено было бы тебя забыть! Хвала богам: ты все-таки вернулся! Мало кто уже надеялся тебя увидеть, после стольких лет!.. Мирослав, тоже узнавший трактирщика, кивнул: - Да, это я!.. В другое время он улыбнулся бы старому знакомому, порадовался бы, что его еще узнают после стольких лет пребывания в плену. Однако теперь все его мысли крутились вокруг умирающего отца, и он не замечал как следует ничего другого. Тем временем, воины расседлали коней и готовились ехать дальше, быстро оседлав свежих скакунов, поданных трактирными конюхами. Другие крутили ворот колодца, поднимая оттуда ведра, полные воды, сладкой, но такой ледяной, что зубы ломило. Пили сами, плескали водой в лицо, чтобы освежиться, наполняли бурдюки в дорогу. Вместе с ними набирал воду и старший сын князя Брячислава. Отец, бросив на него взгляд, одобрительно кивнул. Видно, сын, как подобало, усвоил его уроки: позаботился о самом насущно необходимом, как следовало вождю в походе, и сам не стыдился работать. Тогда князь Брячислав перевел взгляд на младшего сына. Тот стоял возле отца, терпеливо ожидая приказов. - Возьми своего коня и с двумя воинами опрометью скачи в Дедославль! - распорядился он. - Как можно скорей оповести дедушку, великого князя Всеслава Брячиславича, что мы с дядей Мирославом уже на подходе, что вот-вот приедем! Словом, сделай все, чтобы дедушка дождался нас! Это очень важно! Юноше не приходилось говорить дважды. При первых словах отца, он птицей взлетел в седло и дослушал его поручение, уже готовый пустить коня вскачь. Он стремился завоевать одобрение отца, искал возможности отличиться, достойной взрослого мужа. Едва князь Брячислав успел договорить, как его сын махнул рукой двум своим ближайшим друзьям, таким же молодым воинам. Те тут же вылетели вперед, готовясь следовать за ним. Юноша ловко вздыбил коня, затем на скаку обернулся к отцу и помахал рукой. - Будет сделано, отец! Я успокою дедушку Всеслава! Не бойся! - воскликнул он. И, дав шпоры своему светло-гнедому стройному коню, пустил его галопом, так что тот помчался быстрее оленя. У князя Брячислава немного отлегло от сердца. Если его сын заверит умирающего великого князя, что они с Мирославом спешат, что скоро прибудут к нему, то отец непременно дождется их! Надежда увидеться с сыновьями возместит отходящему недостаток сил, которых уже не может удержать ни собственное упорство великого князя, ни зелья, которые создала его, Брячислава, жена. Теперь Всеслав Брячиславич уверится, что они с братом спешат к нему, пусть ждет, - и дождется! Князь Брячислав Яргородский поглядел вслед своему младшему сыну. Тот вместе со спутниками умчался вдаль. Только пыль взвихрилась за ними столбом. Но не крылья Стрибога несли стремительных всадников, а любовь сына к породившему его отцу. *** Тем временем, умирающий великий князь остался в своих покоях наедине со старшим сыном и наследником, князем Изяславом. Поодаль жрец продолжал петь прощальные гимны, приглушив голос, чтобы не мешать беседе умирающего князя с его сыном. А князь Изяслав Червлянский, дожив до седых волос, всю жизнь мечтал править самостоятельно. Но лишь теперь, когда его мечта была близка, он осознал, что это значит на самом деле. Лекарь же, поклонившись, вышел из спальни великого князя во внешние покои. Оттуда продолжали доноситься голоса плакальщиц. Там же собрались старшие бояре, воевода, хранитель печати, а также ближайшие родичи, внуки от старших сыновей. А великий князь Всеслав Брячиславич от мыслей о младшем сыне перешел, наконец, к своему первенцу. Перевел взгляд своих потускневших глаз на мрачного Изяслава, что вот-вот станет новым великим князем. И вдруг в облике сидящего перед ним стареющего мужчины он увидел перед собой подростка, старшего среди осиротевших детей, что сам должен быть опорой младшим братьям и сестренке. В те дни глаза Изяслава были красны от горьких слез, что он втайне пролил по умершей матушке. Ибо Изяславу исполнилось четырнадцать лет, а Сбыславу - тринадцать, когда скончалась их мать, оставив Всеслава вдовцом. И вот сейчас, в своем настоящем обличье, старший сын глядел на своего умирающего отца, с болью и некоей скрытой ревностью. Всеслав Брячиславич на некоторое время прикрыл глаза. Лежа с закрытыми глазами, умирающий великий князь вспоминал прошлое своей семьи и размышлял, как из него получилось их настоящее. Основные претензии старших сыновей, Изяслава и Сбыслава, начались тогда же, в юности, после смерти матери. Тогда овдовевший князь Всеслав занимался в основном воспитанием младших детей - Мирослава и маленькой Святославы. Отчасти его внимание перепадало и среднему, Брячиславу. А самых старших, уже почти юношей, князь Всеслав оставил обучаться княжеским и воинским умениям под руководством опытных наставников. На них ему уже не хватало времени и сил, ибо прежде всего на нем лежали заботы правления. Однако сыновья никогда не могли понять, почему отец уделяет им меньше внимания, чем младшим. В этом лежал корень будущих разногласий, ибо воспоминания детства - самые стойкие. Из этого корня в их зрелые годы выросли распри, как большой дуб вырастает из маленького желудя... Изяслав же с болью глядел на изможденного коварной болезнью отца, с которым он не всегда ладил прежде. Он понял жест старика по-своему и, подавшись вперед, с тревогой спрашивал: - Батюшка, может быть, дать тебе еще лекарство? Или, может быть, тебе снова холодно, государь? Укрыть тебя? Поправить сбившиеся одеяла? Не открывая глаз, Всеслав ответил своему старшему сыну: - Верно, уже скоро я отогреюсь на погребальном костре!.. Затем он, наконец, взглянул на своего наследника, чей лик был подобен неподвижным чертам мраморной агайской статуи. Хотя в последние годы Изяслав был строптив, и часто не повиновался воле своего отца и великого князя, все же он был любящим сыном... - Ты прав, Изяслав... Холод не отпускает меня... Поправь шкуру рыси, пожалуйста... - попросил умирающий, чувствуя озноб. Изяслав встал со скамьи и молча закутал ноги отца поверх одеял шкурой рыси. Его тоже терзали тяжкие мысли. Только сейчас он вполне осознал, какой ценой обретет полную самостоятельность, о какой всю жизнь мечтал. Стать великим князем он теперь мог, только похоронив отца. Тем временем, жрец продолжал петь прощальный гимн: - Закатились очи, перестало биться сердце... Не плачьте, близкие, не рвите на себе волосы со стоном: "Отец наш ушел навсегда!" Не вечна власть жестокой Мораны. Самый суровый мороз рано или поздно пройдет. Тает снег, ожившая земля вновь оденется травой и цветами, тощий скелет дерева распустится молодой листвой. Так и у смерти есть сила всего на один краткий миг! В вечном царстве Прави, в Ирие, душу ждет отдых от земных тягот. А, когда она будет готова к возрождению, боги соткут ей новую плоть, и вновь возвратят в мир живых! Под пение жреца, умирающий великий князь наблюдал за своим первенцем. Тот почтительно поправлял на нем шкуру рыси, проверял, хорошо ли укутан его немощный родитель. Всеслав Брячиславич растроганно обратился к сыну: - Присядь ко мне на край ложа, Изяслав, наследник мой! Князь Изяслав Червлянский выполнил желание отца. Он понял, что настало время для прощания и для последних наставлений отца и великого князя ему - тому, кто станет на его место. И он приготовился слушать, с волнением и надеждой. Ибо такой человек, как великий князь Всеслав Брячиславич, скажет перед смертью непременно высокие, значимые слова, а может быть, даже узрит будущее, отходя в Правь. И его речи наследники станут вспоминать всю свою жизнь, чтить его заветы... *** А тем временем, в переходах дедославльского терема князь Сбыслав сопровождал своих племянников, Всеслава-младшего и Тихомира, к покоям великого князя. Они все трое знали, что в этот миг князь Всеслав Брячиславич борется из последних сил с леденящими объятиями Мораны. Ибо он не желал уходить, не простившись со всеми своими сыновьями. В их числе он считал и младших внуков, воспитанным им сыновей Мирослава. По пути им встречались бояре, воины, слуги и другие обитатели княжеского терема. Они почтительно приветствовали родичей великого князя. Здесь же находились многие местные и удельные князья из числа дальних родичей. Хотя Всеслав понимал, что, если их с братом призвали, то, верно, дело плохо, он все же с волнением спросил у дяди: - Как себя чувствует наш дедушка... великий князь? Сбыслав, мрачно поглядев на племянников, подтвердил мысли юноши: - Мой отец, великий князь Всеслав Брячиславич, умирает! Он созвал родных, чтобы проститься. Однако не все успевают прибыть вовремя... Всеслав понял, что речь идет об его отце и дяде Брячиславе. Укоризненно отозвался: - Они скоро прибудут! От заставы до Дедославля осталось совсем немного. - У великого князя времени еще меньше! - в сердцах воскликнул князь Сбыслав. - Зачем только Брячислав увез Мирослава куда подальше, в Яргородскую землю, откуда не успеть приехать вовремя?! Ведь видел еще в прошлую встречу, в конце весны, что отец тяжело болен, и ему недолго осталось. Так нет же: забрался бы еще в Приморье, при самой Моране! Всеслав и Тихомир только мрачно переглянулись, сжимая украдкой кулаки и прикусывая язык, чтобы не начинать свару над смертным одром великого князя. Хотя их так и тянуло высказать дяде, что они думают. Ведь князь Брячислав забрал к себе брата, освобожденного из плена, и разделил с ним владения, чтобы не разжигать ссор с их старшими братьями, князьями Изяславом и Сбыславом. Те, поделив между собой Славгородщину, прежний удел Мирослава, отнюдь не стремились возвращать обратно владения, приносившие хороший доход. Даже если бы состарившийся великий князь принудил бы их, результатом стал бы очаг напряженности между братьями, который того и гляди полыхнет. Потому-то князь Брячислав и увез брата в Яргород, спасая от возможных опасностей. Там было хорошее пристанище для князя Мирослава, хоть его сыновья и остались в Дедославле, с больным дедом. А теперь князь Сбыслав еще недоволен тем, что нелюбимый младший брат оказался подальше!.. В мрачном молчании родственники направлялись к покоям умирающего великого князя. *** А возле трактира на проезжей дороге под Дедославлем воины из княжеского отряда закончили качать воду из колодца, и сейчас седлали свежих коней. Ими распоряжался старший сын князя Брячислава - Болеслав. Приказы его были точны и ясны, и дружинники собирались в путь так быстро, как только могли, понимая, что каждая минута дорога. Одобрительно слушая, как его сын командует, князь Брячислав отошел под навес для сена вместе с братом Мирославом. Их кони, оседланные первыми, стояли у коновязи. Сами же братья-князья, укрывшись от палящего зноя, могли, наконец, поделиться своей тревогой. - Я думаю: не напрасно ли я поддался твоим уговорам, покинул отца после нашей последней встречи? - с сомнением проговорил Мирослав, глядя вдаль, на дорогу, ведущую к Дедославлю. - Ведь видел, что батюшка опасно болен, как бы он ни бодрился. Не надо было мне так далеко уезжать от него! Если бы я остался возле великого князя, с моими сыновьями, всем было бы лучше. И я не боялся бы теперь опоздать... Брячислав вздохнул, не желая говорить плохо ни о ком из родни, но считая своим долгом разъяснить кое-что брату, слишком долго оторванному от семьи. - Тебе следует на первых порах быть очень осторожным, Мирослав! Не дело мозолить глаза нашим старшим братьям, Изяславу и Сбыславу. Они думали, что твоя Славгородщина вечно останется в их руках... Их и так раздражало, что наш отец держит при себе твоих сыновей, воспитанных им... При упоминании сыновей в глазах Мирослава мелькнула благодарность. - Я был счастлив встретить моих сыновей такими разумными юношами! Возможно, в них теперь больше от нашего батюшки, чем от меня. Но так будет лучше для них же самих. - Да, батюшка много заботился о них - к неудовольствию наших старших братьев, - вздохнул Брячислав. - Честно говоря, мне порой кажется, что они просто ревнуют. Глупо, конечно, когда в немолодых князьях берут верх мальчишки, которым в детстве не хватило отцовского внимания; но вот так получается... Я и мои дети не мешаем им, ибо Яргородщина, хоть и богата хлебом, лесом и солью, но уж очень далеко лежит, чтобы управляться еще и с ней. Да и сам я не мозолю глаза нашим старшим братьям лишний раз, редко бываю при великокняжеском дворе. Ты и твоя семья - совсем другое дело! В Дедославле много шпионов, что хотят заранее выслужиться перед будущим великим князем... - Но ни я, ни мои Всеслав и Тихомир тоже ничем не мешаем им! - Мирослав подался вперед, словно готов был раньше своего отряда мчаться в Дедославль, к отцу и сыновьям. - Твои Всеслав и Тихомир, конечно, не мешают! - раздельно произнес Брячислав. - По лествичному праву, внуки великого князя не вправе ничего наследовать, покуда жив хоть один из его сыновей. Но наши братья наверняка позаботились бы, чтобы твои сыновья так и остались изгоями, не имеющими права на собственный удел. Однако твое возвращение сбило всех с толку... Мирослав покачал головой, не желая верить в худшее. - Я все равно не поверю, что наши братья способны причинить мне зло! Общая кровь родителей, текущая в наших жилах, тогда отяготит их и увлечет в Кромешный Мир, где мерзнут в лютом морозе души злодеев! - Я тоже не предполагаю, что они пойдут на прямое преступление против родного брата, - согласился Брячислав. - Но они постарались бы подговорить славгородских бояр не пустить тебя на престол. Учти, что вся местная знать уже много лет привыкла к нашим братьям, и обязана им многим. Бояре подняли бы против тебя вече, чтобы не возвращать Славгород в твои руки. И в княжеском роду закипела бы распря, не успеет наш отец закрыть глаза. Я пригласил тебя в Яргород, чтобы выиграть время. Через несколько месяцев страсти улягутся, ты освоишься на родной земле, и здешние жители вспомнят тебя. Поймут, что ты по-прежнему один из сыновей великого князя, имеющий право на наследство, согласно порядку старшинства.. Вот только я не ожидал, по правде говоря, что Морана так скоро возьмет нашего батюшку!.. - Я сейчас отдал бы все княжеские престолы, чтобы еще хоть раз увидеться с батюшкой! - вырвалось у Мирослава. И братья-князья примолкли, угрюмо и отчужденно, наблюдая, как княжич Болеслав распоряжался дружинниками, сноровисто завершающими последние приготовления к отъезду. В тот же миг, как только все было готово, княжич подал знак, и весь отряд, вскочив на коней, помчался дальше, по главе с двумя князьями. Они спешили преодолеть последние версты, оставшиеся до Дедославля, как можно скорее. Ибо, хотя младший сын Брячислава, Пшемыслав, и предупредит деда, что они близко, и вселит в него бодрость, все же не следовало терять времени. Оба брата страшились опоздать. Только топот скачущих коней и огромная туча пыли из-под копыт отмечали путь отряда, мчащегося в Дедославль. *** В покоях умирающего великого князя жрец очень тихо продолжал петь прощальный гимн: - Ступай в Ирий с чистой душой, и не тревожься о тех, кого оставишь на земле! Не бойся покинуть дело своей жизни! Хорошо ли, плохо ли - она пойдет, как сулили Владыки Неба и Земли. Никто не может нести свою ношу вечно. И для тебя настала пора отдыхать. Жрец еще больше понизил голос, не смея перебивать последних наставлений, что умирающий великий князь говорил своему старшему сыну. А Всеслав Брячиславич в этот миг пронзительно глядел на Изяслава. Тот бывал порой строптив и резок в частном общении с отцом, с глазу на глаз или в письмах. Но, каковы бы ни были недостатки его старшего сына, именно он должен будет, по закону, очень скоро сделаться великим князем. И умирающий властелин стал вдохновенно говорить о том, что обдумал за долгие годы правления, что считал наиболее значимым, в чем определил самую суть власти. Он говорил горячо, от всей души, щедро тратя оставшиеся силы, которых, как будто, даже прибыло ради такого важного случая. С каждым словом голос умирающего набирал необыкновенную силу и значение. - Я напомню тебе в последний раз, сын мой, Изяслав Всеславич, будущий великий князь Дедославльский и Сварожский... Уже очень скоро ты взойдешь на великокняжеский престол! Но помни всегда, что звание великого князя ко многому обязывает! Это не право делать, что хочешь, но тяжкая обязанность по отношению к твоим родичам, боярам, твоей ратной дружине. По отношению к горожанам, что не станут молчать на вече, если им не понравится, как ты правишь, и к поселянам, что кормят нас хлебом. Но главная твоя обязанность - поддерживать мир между различными Сварожскими княжествами, где правят твои родичи, ближние и дальние. Все мы - одна большая семья, и ты, что воссядешь в Дедославле, нынче станешь отцом ее. Обращайся с подвластными тебе князьями, как ты держишься со своими сыновьями - рассудительно, но с крепкой рукой. Убеждай, пока можешь, не прибегай к силе против родных своих, пока не исчерпаешь других возможностей. И помни: что бы ни случилось, вы всегда больше родные, чем соперники. Быть может, наступят черные дни, которые всем сварожанам будет лучше встретить заодно. Так даже самая недружная семья сообща отражает нападение врага. Быть может, при тебе такого и не произойдет. Но ты помни, в чем состоит твой долг великого князя, и передай наследникам его суть! Князь Изяслав, сидя на краю ложа, молча слушал, положив ладонь на накрытую одеялом руку отца, внимательно слушал отходящего великого князя. Тот своим печальным входом в Ирий невольно исполнял мечту своего первенца. Изяслав не пропустил мимо ушей ни одного слова умирающего отца. И кивнул ему в знак согласия. Хотя он, как и Сбыслав, думал, что они прибрали Славгородщину к рукам навсегда. Однако он готов был оставить младшим братьям, Брячиславу и Мирославу, их долю наследства. В конце концов, Яргород далеко, на границе с Лугией и с Великой Степью. Им со Сбыславом не удержать еще и тот край. Тем более, что Яргородщина, богатая хлебом и солью, вела самостоятельную политику с попустительства их отца. Пусть Брячислав спорит с яргородскими боярами и с вече, сколько влезет, у него это хорошо получается! Но, если действительно случится большая война с теми же вархонитами, о чем предупреждал сейчас отец, то можно надеяться, что Яргород поддержит его, великого князя. А князь Всеслав Брячиславич, что прежде полулежал на подушках, чуть подался вперед и с неистовством продолжал давать последние наставления своему наследнику. Он весь преобразился. Изможденное старческое лицо стало строже и красивее. Сразу чувствовалось, что Всеслав - истинный великий князь. - Не пренебрегай ни одним человеком, если тот честно выполняет свой долг и трудится, не покладая рук! Горожанин-ремесленник или землепашец, живущий в глинобитной мазанке, часто достойнее самолюбивого боярина. Не пренебрегай ни одним из людей, находящихся рядом с тобой. От последнего из них может в любой миг зависеть и жизнь твоя, и политика... Ты слышишь мои последние наставления, Изяслав? Тот торопливо кивнул. - Да, да, батюшка! Я внемлю тебе. И сделаю все, чтобы быть тебе достойным наследником. Князь Изяслав Червлянский, которого с детства готовили на престол, который столько лет мечтал править самостоятельно, теперь с болью осознавал, какую цену он за это заплатит. Быть великим князем - значит быть не больше чем рычагом весов, уравнивающим по мере возможностей положение разных сторон. Значит быть нитью, скрепляющей лоскутное одеяло, которое, к тому же, все тянут в разные стороны. Вот чего стоит великокняжеская власть! Но выбора у Изяслава Червлянского не было. Он, как старший в роду, должен стать великим князем. - Я обещаю тебе, батюшка! - пронзительно повторил он. - Я буду исполнять долг великого князя! И умирающий Всеслав Брячиславич улыбнулся старшему сыну, обессиленно откинувшись на подушки. *** А во внешних покоях тем временем хором горько причитали плакальщицы, в темных одеяниях сидевшие на табуретках, распустив волосы: - Прощай, государь Всеслав Брячиславич! Никогда уже ты не вернешься к нам, как прежде, когда был для нас, своих подданных, заботливым отцом! Мы не в силах не плакать о тебе... Прощай!.. В другой стороне покоев собрались бояре, советники великого князя. Они готовились передать власть его старшему сыну, Изяславу Всеславичу. Здесь же находились внуки от старших сыновей и более дальние родичи. Поблизости толпились дружинники, княжеский лекарь, и другие приближенные к престолу люди. Все были мрачны, напряженно ожидали хоть каких-то известий. В стороне беседовали воевода Войтиш и боярин Горан, хранитель печати. Они надеялись, что князь Изяслав, взойдя на престол, оставит им должности и накопленное имущество. Однако и им было о чем побеспокоиться. - Послужим и Изяславу, как служили его отцу! - бодро заверил Горан. - Самое главное - чтобы новый великий князь сохранил мир со своими братьями. У сыновей великого князя издавна сложные отношения. Также меня волнует, к чему приведет союз с Великой Моравией и Влесославлем. Не придется ли вместе идти на войну, а, Войтиш? Воевода, участвовавший в последнем посольстве к вархонитам, имевшем целью показать возможному противнику силу Сварожьих Земель, задумчиво ответил: - Не знаю, рискнет ли воевать новый великий князь! Хотя, вообще-то, отвадить вархонитов от наших границ доброе дело! Но это означает большую войну, хлопотное и затратное дело. Придется сразу повысить подати, ибо война пожирает куны. Но то, что народ безропотно примет от знаменитого и любимого правителя, ни за что не простят только что взошедшему на престол. Князь Изяслав это тоже понимает. Так делились своими взглядами ближники великого князя. Между тем, у самых дверей в спальню стоял старший сын князя Изяслава, Мстислав, рослый мужчина лет тридцати пяти. Он чутко прислушивался, ловя звуки из затворенной спальни, где умирал его дед, великий князь. И мечтал о том, как возвысится их семья, когда его отец взойдет на престол. Он ждал только призыва жреца, что, согласно обычаю, пригласит войти по очереди тех, кому великий князь приготовил завещательные грамоты. В это время в покои вошел князь Сбыслав вместе с юными Всеславом и Тихомиром. Все взгляды тотчас обратились к ним. Они же, под неумолчные причитания плакальщиц, быстро подошли к дверям в великокняжескую спальню, где стоял Мстислав, ожидая самого главного. Сбыслав шел впереди племянников, ускорив шаг. Мстислав, завидев родичей, отошел от двери и направился им навстречу. Он сузил глаза при виде Мирославичей, которых недолюбливал, вслед за отцом и дядей. При виде этих любимчиков великого князя, он почувствовал опасность. Однако дяде Сбыславу он уважительно кивнул и обменялся с ними несколькими словами. - Как себя чувствует государь Всеслав Брячиславич? - поинтересовался Мстислав. - Он очень плох, - вздохнул князь Любославльский. - Ждет своих младших сыновей, и просил привести Всеслава и Тихомира. Мстислав не скрывал своего неодобрения при виде двоюродных братьев. Сам он покорно ждал, когда его позовут, согласно обычаю и порядку, а эти балованные мальчишки и к смертному одру великого князя призваны вне очереди! - Мне думается, что родичи должны проститься с отходящим великим князем согласно возрасту и месту в семье, - желчно заметил он, видя, с каким трудом юноши обуздывают себя, чтобы не ответить не менее резко. Князь Сбыслав серьезно кивнул. - Это правда! Но великий князь призвал Всеслава и Тихомира. Мы не вправе оспаривать его волю. И он провел племянников к умирающему великому князю. Вокруг них стало чинно, только плакальщицы продолжали песнь-завывание. Да еще Мстислав остался стоять на пороге приоткрытой двери, наблюдая за горестным зрелищем, развернувшимся в спальне. Там князь Всеслав Брячиславич, завершив наставление своему наследнику, в изнеможении откинулся на подушки. Князь Изяслав сидел возле отца с сумрачным видом, печальный и растерянный. Жрец в углу пел прощальный гимн. Увидев любимого деда, Мирославичи стремительно бросились к его постели, ибо он был очень бледен и слаб. Всеслав-младший рухнул на колени возле ложа. Опершись руками о край, внимательно смотрел в изможденное лицо своего деда. Затем сбивчиво проговорил, едва не забыв все, чему сам же дед учил его относительно чинопочитания: - Дедушка... Государь... Ты звал нас с Тихомиром? Мы пришли!.. И Тихомир, стоя за спиной брата, тихо повторил: - Дедушка!.. На измученном тяжкой болезнью лице старика мелькнула слабая улыбка. Появление любимых внуков обрадовало его, хоть и не развеяло тревогу полностью. - Мальчики мои!.. - тепло проговорил он, взглянув на них. - Где же ваши отец и дядя, мои сыновья Мирослав и Брячислав?.. Ни сыновья, ни внуки не могли ему сказать ничего утешительного. Они лишь тоскливо переглядывались, видя, что у умирающего осталось слишком мало времени, а отсутствующие родственники, пожалуй, и вовсе не поспеют к смертному одру... В этот миг во дворе послышался громкий топот и какой-то шум. Князь Сбыслав тут же метнулся к окну, надеясь, что это приехали их младшие братья. Однако шум произвели всего трое всадников, только что ворвавшиеся во двор, причем один далеко опередил двух других. *** Тем всадником был княжич Пшемыслав Брячиславич, примчавшийся во всю прыть в стольный Дедославль. Он со своими двумя спутниками галопом промчался в открытые ворота Змеева Вала, так что стражники только рты разинули. Быстрее молнии проскакали мимо курганов былых князей, стоявших на высоком берегу Данатры. Там Пшемыслав с болью в душе увидел, как за оградой люди складывали целую гору из вязанок дров, обкладывали ее соломой, поливали маслом. То возводили будущий погребальный костер для великого князя Всеслава Брячиславича. Княжич услышал, как боярин, надзиравший за работой, крикнул людям: - Ровнее складывайте! Да побольше масла. Уже скоро на погребальный костер уложат тело великого князя Всеслава Брячиславича! - Не зря ли такая спешка? - возразил ему дружинник, находящийся рядом. - Ведь великий князь еще не умер, и все может статься... - Обо всем следует заботиться заранее! - решительно произнес боярин. - Уже сегодня князь Изяслав Всеславич будет у нас великим князем! Услышанный разговор заставил Пшемыслава пришпорить коня и мчаться к княжескому терему еще быстрее. Лишь одна весть владела им всецело: успеть вовремя сообщить деду весточку от его сыновей!.. Возле терема княжич соскочил с коня. Тот засекся от быстрой скачки и повалился на колени, но Пшемыслав этого уже не видел. В одиночестве, далеко опередив своих спутников, он ринулся в терем. Стражники у дверей узнали внука великого князя и молча приветствовали его. Пшемыслав бегом помчался внутрь, не отвечая на приветствия и поклоны встречных. Каждое промедление было хуже смерти! Эту-то картину и наблюдал из окна князь Сбыслав Любославльский, в то время как его брат и младшие племянники собрались вокруг умирающего великого князя, не сводя глаз с него. Всеслав Брячиславич увидел, что его второй сын глядит куда-то в другую сторону. Но ничего не сказал ему. Вместо этого его уста еще раз произнесли имя младшего сына, которого ему так хотелось увидеть напоследок: - Мирослав... Сыночек... А князь Сбыслав, проследив, как Пшемыслав поднялся по ступеням и вошел в терем, тихо вздохнул. Он встретился взором со старшим племянником, Мстиславом Изяславичем, который застыл у приоткрытых дверей, словно деревянный истукан в храме. Подойдя ближе к нему, Сбыслав прошептал, чтобы никто не слышал, кроме них двоих: - Встреть Пшемыслава, и проводи его сюда! Мстислав кивнул ему с многозначительным видом. - Я охотно встречу двоюродного братца!.. - и он вышел исполнить поручение. Во внешних покоях все пришло в движение. Те, кто ждал там, не находили себе места, ожидая, что вот-вот произойдет нечто, важное для всех. Плакальщицы завыли, предчувствуя близкую развязку: - Увы, ты уходишь от нас навсегда, досточтимый великий князь Всеслав Брячиславич! Морана не может раскаяться и пощадить жертву, ибо сердце ее состоит из нетающего льда! Сбыслав быстро вернулся к своим родным и остановился рядом с сидящим на ложе старшим братом. Изяслав кивнул. Не спрашивая ни о чем, он понял, что их младшие братья еще не приехали, они задерживаются. В этот миг умирающему великому князю и тем, кто находился рядом с ним, с отчаянием подумалось, что слишком поздно. Князья Брячислав и Мирослав не успеют проститься с умирающим отцом, а он не дождется их. Мирославичи с жестокой тоской глядели на деда. А он прикрыл глаза, стараясь скрыть жестокую душевную боль, ибо сознавал, что не сможет выдержать долго, и не дождется своему младшего сына, потерянного и вновь обретенного перед самой вечной разлукой. Тем временем, жрец допел прощальный гимн: - Слава ушедшим в Ирий, приобщившимся к Небесной Рати прародителей наших! Слава великим богам нашим, детям Отца-Небо и Матери-Земли! Слава бессмертным Сварожьим Землям! Князьям нашим и дружине слава! Во веки веков! Умолкнув, он подошел к столу, стоявшему возле ложа великого князя. Там лежали заранее приготовленные завещательные грамоты, составленные от имени умирающего его родным и ближникам. Теперь настало время огласить их. Ибо все чувствовали, что развязка близка! *** Умирающий князь Всеслав Брячиславич лежал, закрыв глаза. Перед его мысленным взором вновь предстал Мирослав - давно потерянный и вновь обретенный младший сын. Когда они встретились снова в конце этой весны, Мирослав, едва представ перед своим государем и отцом, пал ему на грудь, не стыдясь слез радости. Их объятия были крепки и теплы, они отогрелись за все годы, прожитые в разлуке. Казалось, прошли века, прежде чем они отпустили друг друга и смогли произнести хоть одно слово. Ибо и сам великий князь тогда не сдержал радостных слез от долгожданной встречи с давно потерянным сыном. - Мирослав... - вновь вслух позвал умирающий отец своего сына, которого уже не чаял когда-либо обнять. Из его закрытых глаз, из-под морщинистых век тихонько поползли по впалым щекам блестящие струйки. Князь Изяслав понял душевную боль своего отца, и молча сжал через одеяло его руку. Про себя он вздохнул. Стараясь все же рассуждать справедливо (ибо уроки великого князя не прошли зря для его первенца), он понимал, что есть и их со Сбыславом вина в том, что Мирослав вынужден был уехать в далекий Яргород. Значит, из-за них, старших братьев, Брячислав с Мирославом опаздывают к смертному одру отца! Сбыслав покачал головой и сжал кулаки. Возможно, и он чувствовал то же, что и старший брат. Тихомир склонил на грудь свою буйно-кудрявую голову, чувствуя, как щиплет глаза, и стыдясь по молодости лет, что может заплакать. А Всеслав-младший в отчаянии призвал своего любимого деда, которого они с братом почитали за отца. - Дедушка!.. Подожди еще немного, прошу тебя! Слышишь, со двора доносятся голоса и ржание коней? Верно, мой отец с дядей Брячиславом приехали. Они скоро будут здесь... Юноша сам едва верил в то, что говорил, но вкладывал в свои слова всю возможную убежденность. Вздохнув, он стал говорить, желая хоть как-то скоротать томительное ожидание. - Дедушка, а помнишь, ты рассказывал, что произошло еще до того, как мой батюшка женился? Ты тогда ездил вместе с ним на ловы и остановился в лугийском святилище. Ты рассказывал, как вы встретили черного волколака с изумрудными глазами, который погнал огромного тура близ святилища... Всеслав-младший прерывисто вздохнул, по возможности стараясь протянуть время, в отчаянной надежде, что это хоть как-то поможет. - И ты рассказывал, дедушка, как черный волколак затем обернулся юношей-чужеземцем, и вы долго беседовали с ним. Он же сумел сделать, что далеко за пределами Сварожьих Земель стали прославлять тебя и твоих сыновей. Тогда гордый князь Богемии, вассал великого князя Моравского, соизволил отдать за твоего младшего сына свою дочь... Нашу с Тихомиром матушку, - он почтительно склонил голову. - Ведь так все было, да, дедушка? Великий князь лежал все так же молча и неподвижно. Но чуть заметно кивнул головой в знак согласия. - Я также слышал, дедушка, что волколак с изумрудными глазами, родич чужеземных королей, намеком предсказал тебе, что тебя ждет разлука с младшим сыном, Мирославом. Однако ваша надежда и сыновняя любовь преодолеют все! И вы снова встретитесь, а, когда придет твой час, младший сын закроет тебе глаза. Прежде это пророчество казалось недостоверным. Но ведь князь Мирослав возвратился из плена, когда уже почти никто не надеялся на его спасение. Значит, и обещание таинственного волколака, что Мирослав закроет глаза отцу, тоже должно сбыться! В сущности, князь Мирослав мог все-таки опоздать, и закрыть глаза отцу уже после его смерти... Однако Всеслав-младший не думал об этом сейчас. Самым главным было утешить деда, если это возможно, и дать ему силы продержаться еще немного! Его усилия не пропали напрасно. Великий князь Всеслав Брячиславич открыл глаза. В них стояли слезы горечи. Он глядел на любимого внука, стремясь разглядеть в нем черты младшего сына. *** А тем временем, князь Мстислав Изяславич встречал в переходе, соединяющем личные великокняжеские покои, жилые помещения и престольный зал, своего двоюродного брата Пшемыслава Брячиславича. А тот не просто бежал, но буквально летел, понимая, что от его стремительности сейчас зависит все. Мстислав окликнул его: - Здравствуй, братец! Я знаю более короткий путь в покои великого князя. Пшемыслав обрадовался встрече с родственником. - Здравствуй, Мстислав! Проводи меня, пожалуйста! И сын Изяслава повел его, пользуясь тем, что Пшемыслав вместе с отцом редко бывал в Дедославле, и не очень хорошо знал дорогу, тем более что княжеский терем не раз перестраивали. Сыновняя любовь заставляла младших сыновей великого князя спешить изо всех сил в столицу, дабы застать отца живым. То же чувство принуждало их старших братьев, Изяслава и Сбыслава, ожидать с нетерпением нелюбимых родичей, лишь бы не омрачить последних минут умирающего отца. Всеслава-младшего и Тихомира их сыновняя любовь к деду, воспитавшему их вместо отца, побуждала утешать умирающего по мере сил. Пшемыслав Брячиславич из любви к своему отцу спешил, что было сил. Вот и Мстислав Изяславич ради своего отца готов был задержать Брячиславича в пути. Он предполагал, что младшие сыновья и внуки венценосного Всеслава Брячиславича злоупотребляли своим влиянием на великого князя, испытывавшего к ним непростительную слабость. Вот и теперь вокруг одра великого князя вились Мирославичи, да еще и Пшемыслав тоже тут как тут! Ради своего отца Мстислав готов был нарушить его волю и приказ дяди Сбыслава. Он опасался, что их младшие родичи и сейчас добьются от деда больше, чем им подобало. Если бы они не морочили голову великому князю, он уделял бы гораздо больше внимания своему первенцу, князю Изяславу Червлянскому, и его семье, как подобало! Размышляя так, Мстислав готов был поступить опрометчиво, руководствуясь самыми благими побуждениями. Он не подумал, что страдания деда о своих отсутствующих сыновьях причинят боль князю Изяславу. Все, о чем он думал - соперничество между князьями-братьями, притом что его отец - единственный законный наследник. Мстислав был готов на все ради своего отца и успеха их семейства. И, если бы кто-то посмел нанести ущерб князю Изяславу Всеславичу или хоть как-то ограничить его власть, Мстислав нещадно и без раздумий покарал бы оскорбителей. Сейчас этого не требовалось, но зато он решил быть коварным, насколько сможет. Почти перейдя на бег, Мстислав повел двоюродного брата кружным путем, чтобы тот опоздал к великому князю. По пути он спросил, отвлекая родича разговором: - Скажи, Пшемыслав, где сейчас твой отец и дядя Мирослав? Стремительно идя по переходам терема вместе с двоюродным братом, сын Брячислава отвечал, не подозревая хитрости: - Они вынуждены были остановиться у трактира за городом, чтобы поменять коней и набрать воды. А меня послали вперед, сообщить нашему деду, великому князю, что они вот-вот будут... А как он чувствует себя? Мстислав нахмурился - неясно, над состоянием ли больного деда или над тем, что родичи, оказывается, уже совсем близко. - Он очень плох! Лекарь говорит, что счет идет уже не на часы, а на минуты. - Я верю: моя весть поможет дедушке дождаться! - горячо воскликнул Пшемыслав. - Отец не зря послал меня! И он доверчиво последовал за Мстиславом, не замечая, как тот свернул еще больше в сторону от главного перехода. А сын Изяслава был намерен подольше поводить родича по огромному терему, заставить его потерять драгоценное время. Только бы великий князь перед смертью завещал все своему первенцу, отцу Мстислава! *** В эти мгновения князья Брячислав и Мирослав со своим отрядом бешеным галопом мчались в Дедославль. Они глядели вперед, видя, как на окоеме появились и все больше стали приближаться, увеличиваясь, землебитные стены Змеева Вала, Золотые Ворота древнего города. Все ближе, ближе пышные зеленые сады, соломенные крыши мазанок-хат и цветная черепица на домах богачей. Вот они миновали Данатру-реку, широкой синей лентой бегущую вдаль, к Полуденному Морю. Там, где речка Нечая впадала в Данатру, была речная пристань, там всегда стояли торговые ладьи, и можно было встретить кого угодно: от бледных норландцев до смуглых, черноволосых людей с дальнего полудня. Корабли стояли на берегу и сегодня, только на них подняли траурные черные паруса в знак почтения к умирающему великому князю Дедославльскому. Все это сыновья Всеслава Брячиславича и их спутники замечали краем глаза, но не останавливались ни на миг и не обсуждали видимые повсюду зловещие приготовления к похоронам. Одно лишь стремление владело ими, побуждало все быстрее гнать коней: успеть, успеть, успеть вовремя!.. Князь Мирослав, глядя на поднимавшиеся впереди городские стены (он все еще не мог заново привыкнуть к большим городам, которых не видел много лет, невольно кочуя с вархонитами по степям), мысленно обратился к богам с молитвой. "О, Отец-Небо и Матерь-Земля, Владыки Всего Сущего! Светлый Хорс, дарующий жизнь, и Всегрозный Перун, победитель Ящера! И ты, быстровеющий Стрибог, Брат Неба, одари наших коней быстротой своих небесных скакунов, чтобы нам успеть застать живым моего отца, великого князя Всеслава Брячиславича! Мы с братом молим вас не из корысти, и не для того, чтобы получить что-то для себя. Только ради батюшки, чтобы его благородная душа могла спокойно отлететь в Ирий, я молю вас, Владыки Прави: позвольте нам застать великого князя живым!" Мирослав молился настолько горячо, от всего сердца, как ему не доводилось никогда в жизни. Даже в плену, столько раз поднимая глаза к бескрайнему синему небу Сварога, которого вархониты именовали Тенгри, он не так сильно молился о себе самом, как сейчас - о своем отце, обреченном на смерть. Вся любовь сына к воспитавшему его в одиночку, после смерти матери, отцу владела сердцем Мирослава, устремляла его горячие молитвы ввысь, вместе с песнями полевых жаворонков. Те, уловив его просьбы, подхватывали их и с серебристым звоном уносили ввысь, к престолу богов. И, едва Мирослав завершил творить молитву, он и остальные всадники почувствовали, как их кони помчались гораздо быстрее. Земля так и скакала им навстречу, деревья и первые городские строения проносились мимо, едва заметные глазу. Кони фыркали, трясли гривами, словно удивляясь своему неистовому бегу. Но продолжали мчаться с невероятной быстротой, едва успевая перебирать ногами. Теперь они могли бы по земле догнать летящего в небе сокола и скакать наравне с ним. И бег их был гораздо мягче обычного, они едва касались копытами земли. Их всадники, не успев удивиться, ощутили неистовый восторг от стремительной скачки и от чего-то еще, что появляется в душе человека, когда он чувствует явное участие богов в своей судьбе. Мирослав с Брячиславом переглянулись со вспыхнувшей вновь надеждой. Эта неистовая скачка или, скорее, полет возвращала им время, потраченное в пути. Говорить, когда встречный ветер хлестал им в лицо и в грудь, было слишком трудно. Поэтому братья-князья лишь обменялись взорами, что были красноречивее любых слов. "Я молил богов, и они согласились помочь нам! - ликующе подумал Мирослав. - Я верю, теперь мы обязательно застанем батюшку живым! Взгляни - ведь мы уже совсем близко!" "Боги помогают тем, кто сам себе помогает, - не менее радостно, но более рассудительно подумал Брячислав. - Мы с тобой, проскакав всю дорогу, не жалея сил, сделали, что могли, чтобы успеть к батюшке. И наши воины, и мой Пшемыслав, что помчался предупредить батюшку, - сделали все возможное, что было в человеческих силах. Когда человек достойно борется, но его сил недостаточно для победы, - вот тогда боги могут помочь ему, не нарушая веления Судеб. А впрочем, как бы там ни было, хвала им, что подхватили нас и мчат быстрее вихря! Теперь и я верю: мы застанем батюшку живым! Погляди, брат: мы уже почти на месте!" И впрямь: уже улицы древнего Дедославля стелились под копыта ветроногих коней. И, гораздо скорее, чем можно о том рассказать или даже представить, те примчали всадников к княжескому терему, стоявшему на величественной возвышенности. *** Суровые, но справедливые боги Сварожьих Земель были в самом деле благосклонны к тем, кто искренне обращался к ним и трудился сам. Они помогли сыновьям великого князя примчаться в Дедославль вовремя. Привели и Пшемыслава в нужном направлении, как ни старался Мстислав обмануть его. Ведя двоюродного брата окольными путями, сын Изяслава Червлянского не заметил, как сам сбился с пути и свернул не в тот переход - то есть, как раз в тот, что вел к покоям великого князя. И до молодых князей долетели голоса плакальщиц во внешних покоях. - Взгляни на нас, на свой народ, государь Всеслав Брячиславич! Открой глаза, услышь, как плачет о тебе весь народ сварожский! Соберись с силами, приди в себя, и скажи, к нашей величайшей радости: "Я останусь с вами!" Теперь уже никто не мог сбить Пшемыслава с верного пути! Он стремительно побежал в ту сторону, оставив Мстислава позади. Тот мысленно выругался. Не получилось у него задержать своего родственника! Ворвавшись во внешние покои, Пшемыслав, не замечая никого, ринулся к дверям, за которыми лежал умирающий великий князь. Мстислав Изяславич следовал за ним, нещадно ругая себя. "Как я мог привести его сюда?! Будто Леший сбил меня с пути! Только он обычно заставляет блуждать, а тут наоборот - спрямил дорогу. Хотел я увести братца подальше, а перехитрил сам себя! Бестолочь, олух безмозглый! Вот что теперь делать?!" И в этот миг из приоткрытых окон донеслось неистовое ржание коней. Младшие сыновья великого князя примчались на крыльях ветра! *** Князья Мирослав и Брячислав промчались через двор княжеского терема. В этот миг их кони с громким ржанием встали на дыбы, словно собирались взмыть в небо, как вольные дети Стрибога. А братья-князья, вместе с Болеславом, сыном Брячислава, спешились и взлетели по ступеням лестницы. Перед ними склонились стражники, приветствуя их. Но сыновьям великого князя некогда было замечать их. Они бегом бросились внутрь терема, к покоям великого князя. Они все трое бежали стремительно, не замечая тяжелых дорожных плащей, развевающихся за спиной. Брячиславу с Мирославом, несмотря на их седые бороды, это напомнило детство. Тогда они вместе с сестрой Святославой бегали встречать отца на крыльце княжеского терема, когда Всеслав Брячиславич возвращался домой из очередной дальней поездки. Тогда еще они были малы, и им многое дозволялось, тогда как их старшие братья были обязаны чинно идти навстречу великому князю, как подобало наследникам первой очереди. *** Пока они спешили в покои великого князя, там с грохотом отворилась дверь, и в спальню влетел Пшемыслав. Князья Изяслав и Сбыслав, а также жрец повернули к нему головы, удивляясь, кто посмел побеспокоить великого князя в смертный час. Зато Тихомир даже не оглянулся. Он так и стоял, склонив голову, не позволяя себе заплакать. И его брат, Всеслав-младший, не отрываясь, глядел на дедушку, словно больше ничего не имело значения. Пшемыслав подошел к ложу умирающего и остановился рядом с Тихомиром. Великий князь поглядел на вбежавшего внука. И тут же почувствовал, как у него стало гулко, тяжело биться сердце. Ибо внезапный приезд сына Брячислава мог означать одну из двух вещей. Либо Брячислав с Мирославом близко, и они послали его вперед, чтобы успокоить умирающего. Либо они еще далеко, и не успеют проводить отца, не застанут его живым... Жестокое волнение обуяло Всеслава Брячиславича, такое, что он не мог дальше дышать, не получив немедленного ответа на самый главный вопрос. Не тратя ни времени, ни сил на приветствия, он сразу же спросил прибывшего внука: - Где... мои сыновья? Брячислав и Мирослав? Тем временем, князь Мстислав Изяславич присоединился к своим родным. Стоя возле дяди Сбыслава, он скрестил руки на груди и насторожнно ждал, что еще произойдет возле смертного одра великого князя. Ржание коней вновь заставило князя Сбыслава выглянуть в окно. Он узнал трех высоких мужчин, что поднимались по крыльцу, перескакивая аж через две ступеньки. - Хвала Небесам: они все-таки успели! - вслух облегченно выдохнул он. Пшемыслав не мог поверить, что отец с дядей умудрились приехать почти одновременно с ним. Глядя на жестокое волнение умирающего деда, приподнявшегося на ложе, сын Брячислава радостно воскликнул: - Они здесь, государь... Они здесь!.. Умирающий великий князь в мгновение ока преобразился. У него внезапно появились силы, чтобы приподняться на подушках и сесть на ложе. Всеслав-младший, бережно обняв деда за плечи, пытался успокоить его, еше не разобравшись, что происходит: - Дедушка! Дедушка, потерпи, пожалуйста! Сейчас все будет ясно. Всеслав Брячиславич, не замечая никого, лишь повторял имена младших сыновей: - Брячислав!.. Мирослав!.. Мальчики мои... На глазах у Тихомира все-таки выступили слезы, как он ни боролся с ними. И он, не отрываясь, глядел на деда, что почти сел на ложе. Князь Изяслав, пораженный переменой, свободной рукой поправил сбившееся одеяло, укрывавшее отца. - Батюшка, подожди еще чуть-чуть! - произнес он, растерявшись. А его сын, Мстислав Изяславич, отступил назад. Перевел взгляд с деда на приоткрытые двери покоев. Там виднелись фигуры его младших братьев и силуэты плакальщиц, сидевших на табуретках. Жрец же, обратившись взором к небесам, произнес благодарственную молитву: - Хвала богам, что привели сыновей великого князя к ложу их отца вовремя! Я вижу, что вера их велика, и Владыки Прави почтили их любовь к отцу, и совершили ради них чудо! Возблагодарим могучего Стрибога, что подарил их коням крылья! А через внешние покои тем временем быстрее молнии промчались Брячислав и Мирослав, в сопровождении Болеслава Брячиславича. Младшие Изяславичи едва успели отступить от приоткрытых дверей, чтобы пропустить своих дядей и двоюродного брата. Великий князь Всеслав Брячиславич, сидя на ложе, произнес заветное имя младшего сына: - Мирослав!.. Ты здесь?.. - Я здесь, батюшка! - будто эхо, отозвался голос. - Мы оба здесь! Мы все-таки успели!.. Мирослав с Брячиславом вбежали в спальню умирающего, и в мгновение ока подскочили к его ложу, протягивая руки в знак приветствия. Остальные родичи подвинулись, давая им место. Сбыслав и Тихомир, Пшемыслав со Мстиславом стояли в стороне, чтобы не мешать новоприбывшим. Изяслав так и остался сидеть на краю отцовского ложа. Жрец стоял около постели с другой стороны, готовясь, наконец-то, передать завещательные грамоты наследникам умирающего великого князя. Брячислав со старшим сыном остановились за спиной сидевшего Изяслава. А Всеслав-младший, встав с колен, отошел на несколько шагов назад. Его место занял его отец, чудом успевший приехать вовремя. В свою очередь упав на колени перед ложем, князь Мирослав Всеславич склонил голову перед своим отцом и государем в знак молчаливого приветствия. Не замечая слез, бегущих из его глаз, князь Всеслав Брячиславич ласково позвал младшего сына: - Мирослав! Мирослав!.. Я все-таки вижу тебя, после стольких лет разлуки!.. Ты вернулся ко мне из плена... Боги милостивы ко мне - мы все-таки обрели друг друга! Его младший сын, подняв голову, радостно и печально поглядел на отца. - Ах, батюшка!.. Я готов отказаться от чего угодно, от своей доли княжеского наследия, от власти над людьми, лишь бы еще раз увидеть и обнять тебя! Изяслав со Сбыславом переглянулись многозначительно. Они не меньше своего младшего брата готовы были оплакивать отца. Однако ни одному из них не приходило в голову ради него отказываться от власти, которую считали своим законным правом. "Ну и откажись, раз тебе не нужно!" - невольно подумал Сбыслав. Но не только не сказал, но даже виду не подал, какие мысли мелькнули у него. Да и никто из окружающих не заметил даже, о чем он подумал. К чести старших сыновей великого князя, они даже обрадовались, когда их братья, которых уже почти не ждали, вбежали в спальню. Пока из отец был еще жив, для всех четверых сыновей важнее всего оставался его покой. Если умираюшему великому князю важнее всего присутствие его любимчиков, особенно Мирослава, с которым отец так долго был разлучен, - старшие братья испытывали благодарность к младшим, что приехали издалека вовремя. Если какие-то противоречия и могли со временем проявиться между братьями-князьями, то они определятся позже, когда душа их венценосного отца поднимется в Ирий. А сейчас князь Всеслав Брячиславич, сидящий на ложе, проговорил, глядя на младшего сына, не замечая слез, бегущих у него из глаз: - Мальчик мой, Мирослав! Ты все-таки здесь, вместе с братом твоим Брячиславом!.. Я могу проститься с тобой. Хвала богам, что привели тебя вовремя! Теперь я могу уйти в Ирий со спокойной душой, зная, что ты закроешь мне глаза, как подобает, сын мой!.. Чуть приподнявшийся Мирослав крепко и осторожно обнял отца, чувствуя, как дрожат исхудавшие плечи старика от усилий, какие приходилось ему прикладывать, чтобы просто сидеть на постели. Ибо, несмотря на неистовое воодушевление Всеслава Брячиславича, силы его почти иссякли. Жизнь едва теплилась в нем, как свеча, которая, прежде чем окончательно погаснуть, в последний раз вспыхивает ярким пламенем, чтобы очень скоро прогореть дотла. И сын поддержал его сильными руками, растроганный, сглатывая тугой комок в горле. - Не думай о прощании, прошу тебя, батюшка! Пусть все идет, как угодно Высшим Силам... Они отозвались на наши с Брячиславом горячие молитвы, окрылили наших коней, чтобы мы приехали к тебе вовремя, батюшка!.. Быть может, они сотворят новое чудо, возвратив тебе здоровье и силы, чтобы ты еще долго наслаждался семейными радостями и почетом сварожского народа?.. Но, если даже ты уже совершил в мире Яви все, что мог, батюшка, и пришло время тебе присоединиться к Небесной Рати, пусть уход твой будет мирным! Мы все, твои сыновья и внуки, сожалеем о тебе ради самих себя. Но, как твои почтительные дети, готовы радоваться, что ты уходишь с честью и с достоинством, как подобает великому князю Сварожьих Земель. Князь Всеслав Брячиславич поглядел на младшего сына затуманенным слезами и близящейся смертью взором. Мирослав всегда понимал его лучше других сыновей, хоть и был самым младшим из них. И теперь старика порадовало, что сыл остался таким же чутким, как в молодости. Даже долгие годы плена не надломили его. - Благодарю тебя, мальчик мой, что понимаешь своего старого отца, как прежде!.. - он, опираясь на руки сына, чуть повернул голову, оглядывая старших сыновей и внуков. - Прошу всех вас: не устраивайте над моей могилой шумных рыданий напоказ, сверх того, как велит обычай, и что сами чувствуете в своих сердцах! Не сожалейте о моем уходе, ибо здесь нет ничего несправедливого: время мое прошло! И я же не навсегда ухожу. В другой жизни мы с вами встретимся снова. А пока что, из Ирия мне будет приятнее видеть и слышать не слезы и вопли ваши, но вашу мирную жизнь и братскую поддержку в будущем! Помните всегда, и дети ваши тоже пусть не забывают, что родились братьями! Пусть правда, а не кривда правит вами. Только этого мне и остается вам пожелать, наследники мои! Не забывайте: я и из Ирия по-прежнему буду стоять между вами! Проживите свою жизнь так, чтобы, когда придет ваше время, могли также с чистой совестью подняться в Ирий, и там вновь радостно встретить отца, мать и братьев, перед престолами богов и душами предков! Все четверо сыновей великого князя и его внуки, что были допущены к смертному одру, переглядывались, чувствуя, что говорятся важнейшие слова, которыми, быть может, определят всю их будущую судьбу. И все склонили головы, безмолвно обещая выполнить завет Всеслава Брячиславича. *** После того, как сыновья поклонились Всеславу Брячиславичу, тот кивнул жрецу. Ибо пора было вручать завещательные грамоты. Сам же великий князь тихим голосом попросил Мирослава: - Опусти меня на ложе, сынок!.. Князь Мирослав аккуратно уложил отца, поправил одеяло, и сжал протянутую руку великого князя. А тот обратился к жрецу: - Прочти завещательные грамоты, что я составил для моих наследников! Жрец по очереди стал брать грамоты, с которых свисали печати с парящим соколом - гербом Сварожьих Земель. А Всеслав Брячиславич произнес, пристально глядя на старшего сына: - Изяслав! Ты - новый великий князь, наследник мой! Князь Изяслав Всеславич с поклоном взял грамоту из рук жреца и, держа в руках трепещущий свиток, поклонился отцу до полу. Тогда умирающий великий князь обратился к остальным сыновьям: - Сыны мои! Чтите старшего брата своего, великого князя Изяслава! Он остается главой над вами, в отца место! Младшие братья - Сбыслав, Брячислав и Мирослав, склонили головы перед старшим братом. - Я обещаю чтить тебя, как отца, великий князь Изяслав Всеславич! - быстро проговорил Сбыслав, второй по очереди, и наиболее близкий старшему брату. И Брячислав Яргородский ответил вслед за ним, но более сдержанно, ибо не был настолько близок к Изяславу: - И я обещаю чтить тебя, великий князь Изяслав Всеславич! - про себя он все же надеялся, что ему не придется участвовать в действиях старших братьев, подобных самовольному присвоению Славгородщины у находившегося в плену Мирослава. Он выразительно переглянулся с младшим братом, с которым с детства был дружен, как Изяслав - со Сбыславом. Но Мирослав, взглянув на нового наследника, тут же обернулся к отцу, сжимавшему его руку. И поспешил заверить, думая о том, чтобы успокоить его: - Обещаю, батюшка, чтить моего старшего брата, Изяслава Всеславича, как подобает! - торопливо проговорил он. За всем этим наблюдал князь Мстислав Изяславич. Он кивнул, несколько успокоившись. Хвала Небесам, его опасения не сбылись. Его отец, и никто другой, становился великим князем, как следует! Никто больше не вправе заменить его! Но все-таки, Мстислав продолжал настороженно наблюдать за Брячиславом и его сыновьями, а заодно и за Мирославичами. Он надеялся, что впредь они будут знать свое место младших в княжеском роду! В глубине души старший сын князя Изяслава тоже ревновал деда к его младшим сыновьям и внукам. Ему слишком долго было обидно за отца, которого, по его мнению, недостаточно уважали самые близкие люди. Хотелось верить, что, когда батюшка станет великим князем, они и впрямь будут чтить его, как подобает! Хотя и сам Мстислав вместе со всем семейством безмолвно согласился поддерживать единый княжеский род. Но одно дело общая кровь, и другое - старшинство в роду! А великий князь Всеслав Брячиславич, тем временем, проговорил, собирая последние силы: - Да хранят вас великие боги, дети мои!.. А я... как все предшественники мои... подтверждаю порядок престолонаследия, княжескую лествицу!.. - он чуть заметно кивнул жрецу. Тот передал Сбыславу и Брячиславу грамоты на их имя. - Князь Сбыслав Всеславич становится князем Червлянским! Князь Брячислав Всеславич становится князем Любославльским! - торжественно проговорил жрец. Названные им князья встали рядом со старшим братом, своим признанным главой. Поклонившись умирающему отцу, они клятвенно произнесли, не сводя с него глаз: - Мы благодарим тебя, отец и государь наш, великий князь Всеслав Брячиславич! Клянемся Отцом-Небо и Матерью-Землей соблюдать княжескую лествицу, как подобает! - это проговорил князь Сбыслав, с затаенной гордостью: теперь он будет вторым человеком после великого князя! И Брячислав заверил отца клятвенным тоном: - Благодарим тебя, батюшка, за великую честь, что ты доверил нам! Мы сделаем все, чтобы оправдать твое доверие! Станем чтить нашего старшего брата, как отца, и править обретенными уделами достойно великого рода! Услышав клятвы своих средних сыновей, великий князь облегченно выдохнул. Он надеялся, что с ними улажено. По крайней мере, он больше ничего не в силах был сделать, чтобы распорядиться своим наследством еще справедливее. И умирающий перевел взгляд на своего любимого сына, Мирослава. Ибо он понимал, что его старшие сыновья сделают все возможное, чтобы Мирославу досталось как можно меньше из отцовского наследства. На одного лишь Брячислава тот сможет по-братски положиться. И, сжав руку своего любимого сына, умирающий великий князь сделал знак жрецу, дабы тот объявил то, что сам он давно уже стремился сделать. Жрец, вручив князю Мирославу грамоту на его имя, торжественно изрек: - Князь Мирослав Всеславич получает в удел Яргородскую Землю в самостоятельное владение себе и своему потомству! Старшие сыновья великого князя изумленно вскинули на него глаза, проверяя: так ли все прочел жрец, как должно быть объявлено? Умирающий Всеслав Брячиславич подтвердил, сжав руку своего любимого сына: - Ты, мой Мирослав, согласно лествичному праву, получишь Яргородское княжество! Это будет твой собственный удел, принадлежащий только тебе и твоим потомкам. Яргородщина уже давно была почти самостоятельным государством. Я только узакониваю сложившееся положение. Она далеко от Исконных Земель, и граничит с Великой Степью, с землями лугийцев. Яргородский князь обязан самостоятельно договариваться с чужеземцами, ибо у него зачастую нет времени спрашивать совета у великого князя, когда необходимо быстро принимать решения. Я поручаю тебе не только большую честь, но и великую ответственность, мой Мирослав, ибо полагаюсь на тебя! Изяслав со Сбыславом переглянулись. Они не ждали, что зайдет настолько далеко. Однако не стали возражать, ибо давно уже понимали, что Яргородщина слишком далеко, и им трудно удержать ее. Зато Мстислав Изяславич вновь сурово нахмурился. Ему вовсе не понравилось, что Яргород становится самостоятельным уделом, почти независимым от великого князя. Казалось, что князь Всеслав Брячиславич уловил, что на уме у старшего внука. Он повторил размеренно, решительным тоном: - Решение великого князя внесено в закон о престолонаследии, и обжалованию не подлежит! Князь Мирослав Всеславич получает Яргородскую Землю в удел для себя и своего рода. Он будет вправе определять политику в своих владениях! Тогда Мстислав молча обернулся к своим двоюродным братьям, сыновьям дяди Мирослава. Если бы взглядом можно было убить, Всеслав-младший с Тихомиром упали бы мертвыми. Мстислав Изяславич не мог простить, что им достанется богатый край, в котором они будут править самостоятельно. Он никак не мог счесть такое решение справедливым. Однако князь Мирослав, держа отца за руку, проговорил тихо, но торопливо: - Благодарю тебя, батюшка! Ты вручаешь в мои руки великое богатство! Я и мои сыновья сделаем все возможное, чтобы сохранить Яргородскую Землю свободной и сильной! Великий князь Всеслав Брячиславич слабо кивнул в ответ сыну. Однако его все еще тревожило, что настанет после его смерти. И он обвел взглядом старших сыновей: - Обещайте мне, что будете жить в мире со своим братом, князем Мирославом Яргородским! Изяслав, будущий великий князь, кивнул в ответ. - Обещаю, батюшка! Мирослав всегда останется моим братом. И Сбыслав поспешил ответить, желая успокоить отца: - Обещаю, что мы будем жить в мире с нашим братом, князем Мирославом Яргородским! Брячислав также пообещал без тени сомнения: - Я обещаю, государь! Охотно передам Яргородскую Землю, которой отдал столько лет, в руки моему брату Мирославу. Я верю, что он лучше, чем кто-либо, сможет править этим краем. Великий князь Всеслав Брячиславич облегченно вздохнул. Он чувствовал, что времени почти не осталось, и хотел уйти спокойно, сделав все, что еще мог, для своих потомков. Он вновь подал знак жрецу, и тот раздал следующие завещательные грамоты внукам великого князя. - Князь Мстислав Изяславич получает Славгородскую Землю! Князь Болеслав Брячиславич получает в свой удел Дубравну! Князь Пшемыслав Брячиславич получает в свой удел Хортов! Услышав, что ему достается бывший удел дяди Мирослава, Мстислав презрительно поглядел на двоюродных братьев. Они все еще оставались рангом гораздо ниже него, первенца великого князя! Умирающий государь вновь слабо кивнул жрецу. Тот понял его и, взяв оставшиеся грамоты, вышел во внешние покои, чтобы вручить их оставшимся там княжеским внукам и дальним родичам. Каждый из них перемещался выше по княжеской лествице, как полагалось. Те, кто остался в спальне, столпились вокруг ложа великого князя. Его самые близкие и любимые родичи видели, что его последние мгновения сочтены. Князь Всеслав Брячиславич внимательно смотрел на них, окруживших его смертное ложе. Мирослав, видя, что отца покидают последние силы, сжал его холодную руку. Он воскликнул пронзительно, голосом, от которого у всех родных мурашки пробежали по коже: - Батюшка! Если так должно быть, то ступай в счастливый Ирий! Обними нашу матушку за нас всех! Князь Всеслав Брячиславич обвел взглядом своих родных по очереди. На мгновение задержался на внуке, носящем его имя. И вновь завершил полукруг на любимом сыне. - Мирослав! - позвал он его по имени. Тот, чувствуя, что сейчас все решится, тихо произнес: - Батюшка!.. В этот миг Всеслав Брячиславич выпрямился, глядя перед собой расширившимися глазами. Он увидел перед собой свою жену, княгиню Радмилу Приморскую, умершую сорок лет назад. Она встретила его такой же прекрасной, как в молодости, совсем не изменившись с тех пор. Улыбнувшись ему, возлюбленная супруга протянула к нему руки. - Здравствуй, Всеслав, дорогой супруг мой!.. Тот, кто был великим князем Сварожьих Земель, радостно ринулся к ней, оставляя позади свое тело и своих родичей, в мире Яви, который он покинул, не заметив того. И, идя вперед, почувствовал, как становится по-молодому сильным, ловким и гибким, совсем как в давно прожитые годы. Он легко перешил из Яви в Ирий, как уходят в самый счастливый сон на свете. А здесь, на земле, Мирослав в этот миг почувствовал, как рука отца расслабилась в его ладони. Взгляд великого князя остановился и погас. И сын понял, что Всеслава Брячиславича больше нет среди них. Мирослав судорожно выдохнул, чувствуя в душе невыносимую боль, ибо он понял, что отец ушел навсегда. И он закрыл глаза умершему великому князю, с явным трудом проговорив: - Спи спокойно, государь батюшка! Твои сыновья и внуки будут достойны тебя! Ступай в Ирий с миром! Сложив руки почившего отца на животе, князь Мирослав упал на грудь ему. И, не стесняясь никого, зарыдал страшно, отчаянно. Его плач походил на вой дикого зверя, попавшего в капкан и воющего от боли. Он оплакивал любимого отца, и вместе с ним - всю былую счастливую жизнь их семьи. Да, счастливую - ибо, что бы ни происходило порой между сыновьями Всеслава Брячиславича, они все равно чувствовали себя, как за каменной стеной, за спиной могущественного отца, что был мудрым судьей в их спорах. Даже когда сам Мирослав много лет томился в плену, он все равно был спокоен за своих сыновей, зная, что батюшка воспитает их, как подобает. И, возвратившись домой, Мирослав с величайшей радостью встретился с отцом, веря, что теперь все злое миновало навсегда. Даже потеря Славгородщины, присвоенной старшими братьями, не так сильно огорчила Мирослава, ибо он верил, что батюшка поможет все уладить. Он верил, что теперь у их семьи все будет хорошо, что они еще много лет будут счастливы под рукой великого князя Всеслава Брячиславича. И вот - батюшка умер, успев всего лишь второй раз увидеться с ним! Жестокая Морана с болью отняла у их семьи того, кто был для своих детей и отцом, и матерью. Мирослав, дожив уже до седой бороды, не мог представить, что произойдет, когда они лишатся отца. Старшие сыновья и внуки столпились вокруг ложа умершего, над которым рыдал Мирослав. Они сами вторили ему, пусть и более сдержанно, и слезы бежали по их бледным, печальным лицам. Тем временем, во внешних покоях услышали, что там произошло, и поняли, что великий князь скончался. Тогда началось движение, и все, кто там находился, хлынули в спальню. Сквозь открытые двери донесся пронзительный вопль плакальщиц: - Увы нам всем! Прощай, государь, отец наш Всеслав Брячиславич! Да будут милостивы к тебе боги в светлом Ирие! *** В спальне почившего великого князя его сыновья выразительно переглянулись над телом своего отца. Надо было что-то сделать, чем-то подтвердить, что их братство не распалось вместе с окончанием жизни Всеслава Брячиславича. Но в первый миг никто из них не мог решить, что делать. Наконец, Изяслав Всеславич понял, что, поскольку он становится великим князем, значит, ему надлежит сказать решающие слова, как поступил бы отец. И он протянул вперед правую руку над телом отца, проговорив: - Клянусь душой нашего отца, великого князя Всеслава Брячиславича, быть по-прежнему добрым братом своим родичам! Поклянитесь и вы, что никто из нас никогда не пойдет с мечом на другого. Но, если возникнут распри, будем решать их полюбовно, не доводя до вооруженной вражды. Поклянитесь, пока благородный дух нашего отца еще витает здесь и слышит нас! Князь Сбыслав Всеславич первым пожал руку старшему брату и проговорил, весьма успокоив его: - Клянусь душой нашего отца, что никогда не подниму оружие против моих братьев и племянников! Ты замечательно придумал скрепить наш союз клятвой, брат! Она будет свята для всех нас! Чело Изяслава несколько прояснилось. Брячиславу же, который встал напротив них, рядом с Мирославом, все еще сидевшим на ложе у тела отца, подумалось, что сама по себе необходимость клятвы означает неуверенность в братском союзе. Однако он не выдал своих сомнений, и протянул руку старшим братьям. - Клянусь душой нашего отца всегда помнить, что мы - одна семья, и хранить мир! Ибо никто из нас не знает наперед, сколько осталось нам прожить. А после себя оставим на земле только то, что сами сотворили доброго или злого. Лучше пусть нас поминают добром! Эти слова Брячислава произвели большое впечатление на всех остальных. Мирослав, наконец, поднявшись на ноги, тоже с готовностью протянул руку своим братьям над телом отца. - Клянусь душой отца нашего, великого князя Всеслава Брячиславича, прожить с вами всю жизнь по-братски! И пусть сыновья наши тоже чтут семейный союз! - проговорил новый князь Яргородский. К клятве братьев-князей присоединились их сыновья и второстепенные родичи, вощедшие в этот миг в спальню почившего великого князя. Жрец, пришедший с ними, чтобы засвидетельствовать клятву, вздохнул про себя. Если уж простые люди иной раз ссорятся при дележе небогатого наследства, насколько же труднее князьям, которым по-настоящему есть что делить?.. *** Не только семейство великого князя Всеслава Брячиславича, но и все жители Дедославля надели глубокий траур. Всеслав правил твердой рукой целых сорок четыре года, наследовав своему дяде, тоже князю Всеславу Удалому. Целые поколения сварожан родились и выросли при нем, не зная никакого иного правления. Его подданные любили и почитали своего государя, и даже лютые враги уважали его. Всеслав Брячиславич застал в своей семье не только повзрослевших внуков, но и правнуков, ибо у нового князя Славгородщины Мстислава подрастал пятнадцатилетний сын. Князь Всеслав Брячиславич умер счастливым, дождавшись своего любимого сына после долгой разлуки, у него на руках. Ибо благодаря сыновней любви его дети и внуки примирились возле его смертного одра. Для них всех важно было лишь спокойствие умирающего родителя. На похороны великого князя прибыли люди со всех Сварожьих Земель. Многие подвластные князья, знатные бояре съехались, чтобы проводить своего государя-батюшку. Из Влесославля прибыл владетельный князь Володарь и его сын, княжич Всеволод, что приходился названым внуком почившему великому князю, ибо был женат на его внучке, Доброгневе Моравской. Однако сама она не смогла прибыть на похороны деда, ибо была беременна. Ее муж передал от нее соболезнования всей семье великого князя. Из Великой Моравии примчались волколаки Яромир и Любомир, с такой быстротой, с какой могли бегать одни лишь оборотни. Они привезли послание от дочери умершего великого князя, княжны Святославы Всеславны. Та горячо оплакивала отца и соболезновала родным, ибо, прожив много лет в Моравии, не забыла свою сварожскую родню. Помимо того, волколаки сообщили великому князю Изяславу и его родным о событиях в странах запада. Рассказали, что Союз Карломана, направленный ради защиты от Междугорья и Тюрингии, набирает силу. Великая Моравия также охотно вступила в союз, ибо "враги наших врагов - наши друзья". Но для нее не менее важен был и союз со Сварожьими Землями, который охотно подтвердил великий князь Изяслав Всеславич. Итак, проводить Всеслава Брячиславича собрались со всем почетом, как подобало его высокому званию и всеобщему уважению к нему. А самое главное - между потомками великого князя во время подготовки к похоронам и позднее царило полное согласие, как подобало большому и дружному семейству. Правда, между двумя парами братьев: старшими - Изяславом и Сбыславом, с одной стороны, и младшими - Брячиславом и Мирославом с другой, оставалась скрытая напряженность. Однако они все еще были исполнены сыновней любви к почившему родителю, что завещал им помнить и чтить братские узы. Они решились не допускать возможных разногласий, во всяком случае, над могилой отца. И вот, тело великого князя, забальзамированное для того, чтобы дать время подготовить похороны и съехаться именитым гостям, возложили на погребальный костер. И вновь ближе всех к последнему ложу Всеслава Брячиславича встали его сыновья и внуки. С бледными лицами, несколько растерянные, они переглядывались, словно размышляя, кто предпримет решающий шаг. Они медлили. Пока еще отец в каком-то виде находился рядом с ними. Сейчас им предстояло проводить его навсегда и остаться на свете одним. Горько сознавать сиротство, даже седобородым мужчинам, имеющим собственных внуков, правителям обширных земель. И вот, не сговариваясь, все четверо сыновей почившего князя Всеслава Брячиславича, а также старший из воспитанных им внуков, Всеслав-младший, поднесли горящие факелы к его погребальному ложу. Сухие дрова, обложенные соломой и политые маслом, вспыхнули очень быстро. И высокое пламя взвилось до небес, скрыв безжизненное тело величественного старца в великокняжеском одеянии, что возлежало сверху, среди принесенных ему даров. Оружие и доспех, а также любимые животные - предварительно умерщвленные конь, собака и ловчий сокол были уложены на погребальный костер. И вскоре душа великого князя Всеслава Брячиславича вознеслась ввысь, в жарком пламени очистительного костра. Когда к утру пламя догорело окончательно, останки почившего великого князя собрали в золотую урну, над которой насыпали высокий курган. Теперь настало время тризны по Всеславу Брячиславичу. Благодаря теплому и ясному дню, все пировали возле насыпанного кургана, под открытым небом, как и полагалось по древнему обычаю. Весь день и народ, и придворные поминали почившего великого князя, вспоминая о нем только самое лучшее. Говорили о военных подвигах его молодости, о мудрых решениях, что он принимал в своей долгой жизни. Благодарили покойного великого князя и желали мира его душе в светлом Ирие. К вечеру все разошлись по своим домам. Уже и наследники князя Всеслава Брячиславича возвратились в княжеский терем. Там они собрались в трапезном зале, украшенном траурными лентами, в честь погребальной тризны. Сидя за общим столом, сыновья и внуки почившего великого князя напряженно глядели друг на друга. Они чувствовали, что их пути разошлись давно, и, должно быть, навсегда. Лучшее, что они могли сделать - это еще раз договориться о мире между собой, чтобы не ссориться впредь, когда все разъедутся править своими уделами, и не мешать друг другу, как подобает братьям. Когда рассаживались за столом, князь Мстислав Изяславич с надменным видом прошел мимо своих младших двоюродных братьев, Брячиславичей и Мирославичей, и сел выше них, потеснив Болеслава, желавшего, по домашней привычке, сесть возле своего отца. - Подвинься! Я старше тебя годами и по княжеской лествице: я - князь Славгородский, сын великого князя! Болеслав недобро нахмурился, готовясь сейчас же ответить родственнику не менее резко. Но прежде взглянул на отца. Князь Брячислав Всеславич спокойно улыбнулся сыну, знаком указывая ему сесть ниже, согласно порядку старшинства. Болеслав, вздохнув, сел на свое место, но до конца тризны даже не глядел на Мстислава. Все же, и сам князь Изяслав Всеславич счел необходимым сделать внушение своему первенцу. - Будь добрее со своими двоюродными братьями, Мстислав! Мы все, четверо братьев, только что проводили нашего отца в Ирий, но постараемся и впредь держаться, как подобает братьям. Мы все надеемся, что так же поступите и вы, наши сыновья. Суровое лицо Мстислава смягчилось, и он, почтительно кивнув отцу, проговорил: - Прости, батюшка; я всего лишь хочу, чтобы все чтили законный порядок старшинства. - Об этом не одному тебе заботиться, - усмехнулся новый великий князь. Он был в обиде на старшего сына, ибо догадался, что тот, в своей непрошеной услужливости, лишил умирающего князя Всеслава Брячиславича возможности узнать раньше о приезде младших сыновей. Поэтому, недовольный Мстиславом, Изяслав Всеславич во время сегодняшней тризны держал возле себя младшего сына, от второй жены, Эйрены Агайской - Ярослава, или Деметрия, как его звала мать. Тот и сейчас, сидя поодаль, среди молодых князей, глядел на отца простодушным и ясным взором, не то что мрачный Мстислав. Без сомнения, тот потому и хотел отыграться на Брячиславичах, что чувствовал себя обиженным отцом. Однако новый великий князь счел, что его первенцу необходим урок. Как новый великий князь, он имел право преподать его даже собственным сыновьям. Однако не только Изяслав, но и Брячислав, глядя на старшего племянника, понял, что тот пытался обмануть Пшемыслава. По вине Мстислава, младший сын Брячислава, посланный вперед, добрался к умирающему деду лишь чуть раньше них с братом. Однако третий сын князя Всеслава Брячиславича не стал объявлять о своей догадке. Ведь боги повернули все к лучшему. И он ограничился тем, что словно бы не замечал племянника, стоя на княжеской лествице выше него. Хотя и подумал про себя, что впредь придется, видимо, держать со Мстиславом ухо востро. Вслух же он, сидя за столом рядом с Мирославом, напротив старших братьев, тихо произнес: - Я думаю, ты сможешь положиться на большую часть яргородских бояр; не стоит только задевать их старинных обычаев! Я оставлю тебе немало надежных помощников, и ты поладишь с ними. Мирослав поглядел на брата с величайшей благодарностью. - Брячислав, я обещаю чтить тебя, как покойного отца! Постараюсь оправдать твое доверие, хоть, увы, я слишком долго не правил никаким уделом. Я знаю: ты вел дела в Яргороде так хорошо, что мне осталось только постараться не испортить созданного тобой. Надеюсь, что тамошний народ привыкнет ко мне. А сыновья помогут мне управляться... - И твои зятья, меньшие князья, за которых я похлопотал выдать твоих дочерей, теперь будут тебе неоценимыми помощниками, - докончил Брячислав, положив руку на плечо брату. - Я в тебя верю, Мирослав! Самое главное - что ты, зная так хорошо повадки вархонитов, станешь надежным щитом против Степи. И одновременно - посредником между Сварожьими Землями и Великой Моравией; это также нужное дело. Так желал наш батюшка, оставляя Яргородскую Землю тебе в удел. Князь Мирослав сжал руку своего любимого брата в знак искренней дружбы. А тем временем Изяслав, сделавшись великим князем, чувствовал себя все еще не вполне уверенно, словно тронное кресло шаталось под ним. Он взял за руку Сбыслава, сидевшего по правую руку от него. - Брат мой, Сбыславушко! Я надеюсь, ты будешь для меня неоценимым помощником! С твоей мудростью, да с удалью моего Мстислава я смогу править, как заведено было при батюшке. Сбыслав бросил взгляд поодаль, где сидели старшие племянники - Изяславичи, сыновья нового великого князя. Их было трое: Мстислав и Сбыслав, названный в честь него, любимого брата отца, и Ярослав - от второй жены, агайянки. Все они, согласно завещанию деда, получали богатые уделы под рукой отца. И теперь громко обсуждали между собой преимущества своих владений. Мстислав говорил громче всех, гордясь перед младшими братьями, что ему достался значительный удел, не хуже, чем у его дядей. Похоже, что отношения между сыновьями нового великого князя тоже могли со временем обостриться... Князь Сбыслав, желая снять царившее за столом напряжение, тихо подсказал старшему брату: - Давай же проводим батюшку, как подобает! Тризна должна быть пышной, торжественной, во славу ушедшего! Изяслав встряхнул головой, увенчанной великокняжеской короной. - Ты прав! - и он, поднявшись на ноги, звучно проговорил, сделав знак виночерпию налить всем полные чаши хмельного меда. - Братья и родичи мои! Ушел в светлый Ирий отец и прародитель наш, великий князь Всеслав Брячиславич! Но в нашей памяти он будет жить всегда. Уже много говорили во время общей тризны о его деяниях. Вспомним же и мы самые памятные случаи, милые семейные радости, почтим нашего родителя и государя! Осушим чаши за его счастливый путь на седьмое небо! Выпив меда, потомки почившего князя стали вспоминать истории, связанные с ним. Даже самым молодым из внуков почившего великого князя было что рассказать памятного о нем. И тризна затянулась надолго. У каждого из них не раз переворачивалась душа при воспоминании об умершем. Растроганные и захмелевшие князья порой плакали в объятиях друг у друга со словами вечной братской любви. Так великому князю Всеславу Брячиславичу удалось еще раз объединить своих потомков - уходом в Ирий. *** А после похорон и тризны, потекла обычная жизнь. И в ней происходило разное, хотя в основном сыновья Всеслава Брячиславича все-таки старались соблюдать клятвы, данные умирающему отцу и друг другу. Князь Мирослав Всеславич, получив в удел Яргородщину, сумел поладить со своим новым народом, со временем признавшим, что ничего не проиграл от замены братьев-князей. Его сыновья и зятья деятельно ему помогали. Своего брата, князя Брячислава, Мирослав действительно почитал, как отца. Тогда как двоих старших братьев предпочитал избегать, правя собственным уделом. Вскоре после похорон отца он вместе с сыновьями ездил в Великую Моравию. Там они вместе с сестрой Святославой еще раз помянули почившего отца. А заодно провели переговоры, и заключили договор, так что Моравия, втянувшись на западе в Союз Карломана, получила надежный тыл в лице Сварожьих Земель против степных кочевников. Тылом для Великой Моравии стали Яргородщина и Любославльские владения князя Брячислава, а также многочисленная и хорошо вооруженная влесославльская рать. И отчасти Дедославль - но лишь отчасти. Ибо там назревала новая распря - между сыновьями великого князя Изяслава Всеславича. Тот правил, опираясь на политический ум своего брата Сбыслава и на военную силу в руках старшего сына Мстислава. Но по-человечески Изяславу был ближе его последний, младший сын, Ярослав-Деметрий, которому он оказывал больше внимания. Мстислав ревновал отца к нему. Когда же в одном из сражений погиб средний сын великого князя, Сбыслав-младший, Мстислав присвоил его удел, изгнав малолетнего племянника. Ибо для него была важна не родная кровь, а сила старшей ветви княжеского рода. Такова была жизнь: лествичное право наследования способствовало сыновней любви, ибо лишь при живом и успешном отце-князе сын мог подняться высоко. Но оно же порождало соперничество между братьями, а также между дядями и племянниками, по мере того, как род разветвлялся, и родство запутывалось. Великий князь Изяслав Всеславич правил до 822 года, и правлил довольно успешно, благодаря поддержке брата и доблести старшего сына. После его смерти великим князем сделался Сбыслав Всеславич. Он правил очень осторожно, и никогда не лез на рожон там, где можно было остаться в стороне. Так и получилось, что сварожане не пришли вовремя на помощь моравам, когда Боян Могучий Барс обрушил на тех орды вархонитов... А дальнейшее наследование в роду сварожских князей пошло, в итоге, по линии Брячислава. Высшие Силы, испытывая по очереди каждого из потомков великого князя Всеслава, именно его сочли наиболее достойным передать свои лучшие черты будущим поколениям правителей. Со временем род Брячислава выйдет на главный стрежень и, так же ветвясь и разделяясь, понесет вперед знамя с соколом в грядущее. В те пока еще скрытые в тумане века, когда может статься, и нынешние Исконные Земли утратят значение, и княжескими столицами станут города, которых тогда еще не было. Быть может, и люди к тому времени будут жить совсем иначе, а княжеская власть, изменившись и укрепившись, примет совсем иные формы. Что ж, на свете ничего не случается зря, и ничто не проходит бесследно!