Радости и Печали

      На границе Яргородской Земли и Лугии располагалось святилище Отца-Небо, считавшееся наиболее древним как у сварожан, так и у их родичей - лугийцев и моравов. Его в древности устроили пришедшие из Лугии жрецы, люди святой жизни. И потому святилище называли Лугийским, хотя туда с течением времени приходили служить люди из разных мест, лишь бы они готовы были от души служить богам. Ведь и небо тоже одно для всех, и все чтут его Хозяина, всевластного Сварога. Обычно святилища ставятся близ крупных городов, под покровительством сильных правителей, готовых одаривать и защищать служителей богов, там, где много знати, обращающейся к ним за советами. Однако это Святилище недаром было древним: место для него в свое время указали сами Высшие Силы, и поблизости от него не было поселений. Святилище стояло в густой дубраве, что так и осталась выситься вокруг. Могучие деревья возносились к небу, словно колонны нерукотворного храма. Земля святилища и лес вокруг него считались священным местом, не принадлежащим ни одному государству. Зато все равно чтили Святилище и его обитателей. Сварожане и лугийцы, нередко враждовавшие между собой, в качестве паломников в Лугийском Святилище встречались дружески, сложив оружие. Туда приезжали люди и из более дальних мест. Приносили дары бородатым жрецам, ходившим в одеяниях из беленого холста, испрашивали у них благословения и совета на будущее. Однако постоянно вокруг Святилища не селился никто. Но зато обширный и почти безлюдный лес, который нельзя было ни жечь, ни вырубать, был мил великому множеству лесных зверей! В дубраве паслись красавцы олени и могучие лоси. Осенью можно было встретить стадо вепрей, которые с хрюканьем разыскивали желуди в дубраве. Бывало, что заходили из степи огромные туры, громким топотом сотрясая землю. К самому святилищу приближались любопытные медведи. Крались по тропам волки. Таились в глухих чащах хитрые рыси. А там, где много диких зверей, бывали и охотники. Хоть священная дубрава лежала далеко от всех крупных городов, туда нарочно приезжали, чтобы поохотиться на водившихся в изобилии зверей, воины из разных мест, пользуясь, что эта земля не принадлежит никому. Сварожане, лугийцы, моравы, литты из дальних западных лесов, и совсем уж заезжие чужеземцы, случайно оказавшиеся в этих краях, могли встречаться близ Лугийского Святилища, под зелеными сводами могучей дубравы. Так и произошло в 787 году от рождения Карломана Великого. Тогда один из его потомков встретился возле Лугийского Святилища с великим князем Дедославльским и Сварожским, Всеславом Брячиславичем, и его младшим сыном, княжичем Мирославом. Отец с сыном заехали на самую границу Сварожьих Земель в охотничьем азарте. Оказавшись застигнуты ночью, великий князь с сыном и небольшой свитой заночевали неподалеку от Святилища, измученные долгой дневной скачкой. Утро встретило их пением птиц на ветвях высокого дуба, растущего в три обхвата. Сквозь уже густую весеннюю листву, ибо травень-месяц в этих краях был теплым, просвечивало ясное, словно улыбающееся солнце. Землю устилал словно ковер из белого мха. Лежа на нем, хотелось глядеть вверх, в бездонно-высокое небо. Проснувшись на рассвете, великий князь Всеслав Брячиславич осторожно покинул шатер, оставив своих дружинников спать, а сам вместе с младшим сыном направился к ручью, вытекавшему из-под корней одного из дубов. Увидев сына с утра, князь улыбнулся, глядя, каким свежим и красивым выглядит юноша после лесной ночевки. Лицо чистое и светлое, словно выспался у себя в покоях княжеского терема, одежда сидела на нем ладно, не измятая. Тихо, не желая будить сопровождавших их воинов, Мирослав принес отцу воду из родника для умывания и полотенце. Всеслав Брячиславич умылся, чувствуя, как к нему возвращается бодрость после ночевки в походном шатре. А сын уже быстро принес ему копченого мяса и хлеба с сыром. - Позавтракаем, батюшка! - произнес Мирослав, присаживаясь на траву рядом с отцом. Князь Всеслав Брячиславич улыбнулся сыну, преломляя хлеб пополам. Как было ему не отличать среди своих сыновей Мирослава, красавца, с мягким характером, заботливого и преданного?.. Великий князь знал, что его другие сыновья, особенно самые старшие, Изяслав и Сбыслав, ревнуют его к младшему сыну. Но ничего не мог поделать: Мирослав был достоин отцовской любви!.. Поглядев на сына, он задумался над его будущим. Мирослав, единственный из его сыновей, еще не был женат. На свадьбе единственной дочери великого князя, княжны Святославы, с моравским княжичем Ростиславом, Мирослав заметил дочь князя Богемии, гордую красавицу Драгомиру. Он ухаживал за ней во время свадебных торжеств. Но девушка, избалованная сознанием своей красоты и высоким званием, держалась надменно, не давая понять, чтобы он значил для нее больше, чем другие поклонники. После встречи с Драгомирой Богемской, Мирослав заметно погрустнел, хоть его и радовало, что сестра вышла замуж по любви. Князь Всеслав Брячиславич замечал страдания сына и сочувствовал ему. Отчасти пригласил его на ловы и для того, чтобы развеять печаль. Кроме того, он думал заехать в Лугийское Святилище, чтобы спросить жрецов о будущей судьбе любимого сына. Если они увидят, что Мирослав сможет завоевать любовь гордой красавицы, семья которой, хоть и вассалы великого князя Моравского, держались горделивее него, можно будет заслать сватов. Если же нет - лучше поискать сыну невесту в другом краю, чтобы несчастная любовь не разбила ему сердце... Погруженный в свои размышления, князь Всеслав Брячиславич не сразу расслышал приближающийся топот тяжких копыт. Словно дальние раскаты Перунова грома прокатились по лесу, с треском ломая кусты. Но небо было ясным. Княжич Мирослав очнулся первым и стремительно вскочил, закрывая собой отца. Мгновенно схватил лук, лежащий рядом, на траве. Приладил стрелу, готовясь, если понадобится, спустить тетиву и послать в цель звенящую пернатую смерть. Всеслав Брячиславич тоже вскочил, прижимаясь спиной к дубу. Он любовался отвагой своего любимца и ждал, что покажется из чащи леса. Оттуда с гулким топотом вырвался огромный тур. Крупнее и сильнее этого дикого быка не водилось зверя в Исконных Землях; разве что в немеряных полунощных лесах, где до сих пор бродили индрики-звери и другие чудовищные создания прошлого, но туда редко ступала нога сварожанина. И все же, когда тур мчался вот так, низко склонив широколобую голову, это было грозное существо. Ибо поверх его спины, с черной полосой на хребте, не мог взглянуть и рослый мужчина. А своими длинными рогами тур мог подбросить всадника вместе с конем, как поселянин с вилами - охапку сена. Неудивительно, что охота на тура считалась подвигом даже для самых отважных воинов. Но больше всего поразило великого князя с его сыном, что за туром гнался волк. Большущий, сильный и удивительно подвижный, весь черный, как уголь. Он почти бесшумно вынесся из леса вслед за туром, перескакивая через лесные буреломы там, где тяжелый бык пробивал их насквозь. Волк огромными прыжками мчался за туром, не давая ему уйти. Князь Всеслав Брячиславич, наблюдая за этой необыкновенной погоней, сделал знак сыну не пускать пока что стрелу. Его заинтересовали животные. Никогда он не видел, чтобы одинокий волк осмелился гнаться за туром, с которым ему почти невозможно было справиться. Ладно бы еще в снегу, в пору зимней бескормицы, голодный зверь мог пойти на смертельный риск. Но весной, когда все лесные самки рожают детенышей, для волка кругом полно добычи гораздо податливее быка-исполина! Князю Всеславу показалось, однако, что это был не обычный волк. Он уловил блеск его ярких, как изумруды, глаз, когда тот проносился мимо. Глаза у зверя были человеческие! Между тем, волк, выскочив на поляну, где притаились сварожане, помчался наперерез туру, словно хотел повернуть его в нужном только ему, волку, направлении, как домашнего быка. Тур развернулся ему навстречу, чуть не до земли склонив огромную голову со страшными рогами. Он оглушительно взревел, роя землю копытами. Хоть и могуч был волк, но не поздоровилось бы ему, попади он под сокрушительный удар рогов и копыт громадного быка!.. Но черный волк прыгал перед самыми рогами быка, уходя из-под удара с неподражаемой ловкостью. Рысь или барс не могли бы двигаться быстрее и стремительнее него. Он то уходил, то сам переходил в наступление, оттесняя тура к зарослям на противоположной стороне поляны. При этом, князь Всеслав Брячиславич готов был покляться, что черный зеленоглазый волк наслаждается, играя с огромным разъяренным быком. Он то припадал к земле, то отскакивал быстрее молнии от удара рогов, то останавливался, скаля белоснежные клыки, словно улыбался. Почему-то Всеслав Брячиславич сразу понял, что волк, хотя был силен и хитер, как матерый хищник, должен быть совсем еще молодым, моложе для своей породы, чем его Мирослав - для человека. И, глядя на него, великий князь не сомневался, что волк наслаждался игрой с опасностью, своей молодостью, силой, неиссякаемой энергией, возможностью вот так напрягать все силы, чтобы взять верх над самым могучим противником, какого можно было найти в сварожских лесах. Да, он наслаждался жизнью, и его зеленые глаза сверкали еще ярче, чем прежде. Вновь встретившись с волком взглядом, князь Всеслав Брячиславич убедился, что это не обычный зверь. В глазах его мелькало совершенно разумное выражение. Но он все еще не мог понять, как волк рассчитывает одолеть такого огромного тура. Тот совсем озверел: убедившись, что не может ни убежать от волка, ни прогнать или прикончить его, бык остановился, роя землю копытами, как плуг хлебопашца. Голову он низко нагнул, держа рога наготове, бычьи глаза налились кровью. Родич домашнего скота сделался теперь сущим чудовищем! Занятый полностью волком, тур так и не заметил притаившихся возле дуба сварожан. Когда он, обороняясь, повернулся к ним широким бурым боком, княжич Мирослав опять хотел послать стрелу. Но отец вновь отвел его руку. - Погоди! Поглядим, что они будут делать! - его весьма занимал волк, гнавший тура. Тот вновь высоко подскочил, уворачиваясь от рогов. И одновременно из леса донесся пронзительный свист. Мирослав в третий раз натянул тетиву, готовясь пустить стрелу - уже не в тура, но в дрогнувшее впереди переплетение ветвей. - Там кто-то есть! - воскликнул он. - Помолчи! - приказал князь Всеслав, вновь ухватив сына за руку. - Нам пока что никто не угрожает! Мы же на священной земле. Даже разбойники не злодействуют здесь, чтобы не разгневать Отца-Небо. И в тура теперь не стреляй: видно, это не наша добыча. Сказав так во весь голос, чтобы его услышала предполагаемая засада, князь Всеслав продолжал напряженно вглядываться туда, откуда слышался свист. Но листва была уже густой, и надежно скрывала спрятавшегося. Великий князь уже подумал, что сам Хозяин Леса решил загнать тура. Но голос Лешего звучал не так, Всеславу довелось в отрочестве встретить его... Мирослав, послушав отца, все-таки опустил лук без выстрела. И стал вместе с отцом глядеть, что будет дальше. Между тем, черный волк без устали прыгал вокруг тура, вертелся перед рогами, всякий раз отскакивая в самый последний миг. Заставляя быка поворачиваться вслед за ним, как огромная ревущая шерстяная юла, волк добился, что тот стал левым боком в дальним кустам. В тот же миг оттуда вылетели три стрелы подряд. Все три вонзились и глубоко ушли в тушу дикого быка, пронзили, должно быть, и легкие, и сердце. Могучий бык покачнулся и медленно опустился на колени, а затем рухнул на бок, глухо замычав. Из горла тура хлынула темная кровь. И он остался лежать, больше не двигаясь. Тогда черный волк обежал вокруг убитого тура и кивнул кому-то, скрывающемуся за кустами. Затем вновь оскалился, будто улыбнулся, и направился к Всеславу с сыном, которые смотрели на него во все глаза, пытаясь понять, кто перед ними - друг или враг. Не доходя до них шагов тридцати, волк вновь перекувыркнулся через голову, с такой ловкостью, будто все кости у него были сделаны из глины, из которой ваятели лепят статуи. И тут же поднялся на ноги, но уже не волком. Перед изумленным великим князем и его младшим сыном стоял юноша в богатой чужеземной одежде. Черноволосый, рослый и статный, с красивым лицом. Он приветливо улыбнулся сварожанам своей белозубой улыбкой. И только глаза у него остались прежние - зеленые, как молодая листва, мудрые и проницательные, преисполненные жизненной силы, яркие и блестящие. Не звериные и не человеческие глаза. *** Приняв человеческий облик, Карломан Кенабумский остановился и приветливо улыбнулся, показывая сварожанам свое дружеское расположение. Князь Всеслав Брячиславич сделал несколько шагов и встал вровень с младшим сыном, который до сих пор прикрывал отца собой от возможной опасности. Впрочем, изумление Мирослава быстро прошло, как только он убедился, что видит перед собой волколака, а не нечто иное. На свадьбе своей сестры Святославы он подружился с другим волколаком, Любомиром, сыном моравского боярина Яромира, и узнал кое-что об их обычаях. К счастью, сварожские правители отнюдь не считали всех дивий скопом опасными нелюдями, как, говорят, случалось кое-где на западе. Итак, остановившись рядом с сыном, князь Всеслав приветствовал его, обведя перед собой широкий круг, знак солнца. Этот жест был понятен повсюду, и обычно так приветствовали старших обитателей мира, его Хранителей. Он означал: "Я знаю, кто ты, и готов дружески беседовать с тобой". Карломан с готовностью ответил ему тем же жестом. Но не спешил назвать себя, улыбнувшись при мысли, что сейчас сварожан ждет еще более неожиданная встреча. Обернувшись к кустам, откуда стреляли в тура, он позвал по-моравски, почти без акцента: - Брат мой названый, княжич Ростислав Брониславич! Поспеши, ибо у нас здесь гости дорогие! Услышав имя своего моравского родича, мужа Святославы, князь Всеслав с Мирославом удивленно переглянулись. Они хорошо знали моравский язык, тем более что тот был весьма близок к сварожскому и лугийскому, от которых отделился, по историческим меркам, не столь уж давно. Однако одежда и облик чужеземного волколака говорили, что он приехал из куда более дальних стран, но говорил по-моравски в совершенстве. Но еще сильнее поразило их, кого именно он позвал. И отец с сыном внимательно смотрели на заросли, что задвигались, пока еще скрывая недавнего меткого стрелка. Они предвкушали встречу с невесть как оказавшимся в этих краях родичем. И действительно, из кустов вышел княжич Ростислав Моравский. Он чуть замешкался в засаде, собирая свое оружие, ибо, прежде чем стрелять в тура, поставил колчан со стрелами у ствола дуба, чтобы удобнее было их доставать. Но, как только собрался, он вышел на зов Карломана, к своим тестю и шурину, которых тоже не ожидал встретить здесь, в лесу возле Лугийского Святилища. Вслед за Ростиславом, державшим в руках лук и колчан, появился волколак Любомир. Он находился в засаде на всякий случай. Если бы Карломан не справился загнать тура один, второй оборотень помог бы ему, и на всякий случай прикрыл бы княжича. Но, к счастью, его вмешательство не потребовалось. Прежде чем подойти к своим родичам, Ростислав сперва приблизился к туше тура, соблюдая обряд, как подобало благочестивому охотнику. Поклонившись, он проговорил, обратив руки с оружием к земле: - Благодарю тебя, Велес, богатый дичью, за большую удачу в охоте! Ты от меня получишь заднюю ногу этого тура. И тебя, Леший-Хозяин, благодарю, что выдал своего зверя! Пусть убитый мной тур сейчас скачет на луга седьмого неба, пусть пасется в изобильном Ирие, купается в облачных росах, бегает наперегонки с крылатыми конями. А, когда придет время возвращаться, боги соткут ему новое тело и пустят вновь родиться от матери-коровы, позволят вновь вырасти таким же могучим, князем степей и лесов! Пока Ростислав совершал охотничий обряд, Любомир подошел к Карломану и обменялся с ним взглядами. Два оборотня понимали друг друга без слов. "Эти гости - родичи Ростислава", - мысленно сообщил Любомир. "Стало быть, теперь и мои родичи", - с готовностью отозвался про себя Карломан. Тогда Любомир перевел взгляд на Всеслава и Мирослава, почтительно кивнул им. Те, узнав его, также приветствовали кивком головы. Сварожане обрадовались нежданной встрече с мужем Святославы, названым сыном князя Всеслава и нареченным братом его сына, соответственно. Затем и сам Ростислав подошел к ожидавшим его. Он почтительно поклонился великому князю сварожскому, своему тестю. - Приветствуем тебя и твоих друзей, сын мой, княжич Ростислав Брониславич! - произнес Всеслав Брячиславич. - Рады видеть тебя, Ростислав! - улыбнулся Мирослав своему родичу. Повесив за спину лук и колчан, Ростислав протянул обе руки сварожанам, радостно улыбаясь. - Приветствую тебя, батюшка Всеслав Брячиславич! И тебя приветствую, брат мой, княжич Мирослав! - Здравствуй, дорогой наш родич! - ответили они, заключая Ростислава в объятия. Он ответил им не менее крепкими объятиями. - Представь нам своего друга! - попросил князь Всеслав, указав на волколака-чужеземца. Вся дальнейшая беседа шла на моравском языке, которым хорошо владели сварожские князья, а также изучил Карломан еще до своего путешествия на восток. - Позвольте представить вам Карломана, графа Кенабумского, посла Арвернии и моего побратима! - проговорил Ростислав, положив руку на плечо черноволосому волколаку. Обращаясь к нему же, пояснил: - Карломан, перед нами отец и брат моей Святославы, князь Всеслав Брячиславич и княжич Мирослав. Оборотень учтиво склонил голову и проговорил: - Рад встретить вас, ибо много о вас слышал! Тогда великий сварожский князь поглядел на убитого тура и проговорил, в знак похвалы юношам: - Это была добрая охота!.. - Мы желаем посвятить тура в Лугийское Святилище, - пояснил Ростислав. - Мне очень хотелось побывать в знаменитом Святилище, узнать как можно больше от посвященных жрецов, - пояснил Карломан. - И я уговорил моего побратима поехать туда, доставив большой дар Отцу-Небо. Мирослав с готовностью кивнул, сразу почувствовав расположение к волколаку. - У мудрых жрецов в Лугийском Святилище есть о чем узнать! Мы с батюшкой тоже собираемся туда. Они все направились по тропе, ведущей в сторону Святилища. Но сперва - к сварожскому лагерю. Здесь была как нельзя кстати дружина великого князя, чтобы погрузить на телегу и отвезти исполинскую тушу убитого тура. Тут же к ним присоединился и отряд моравов, сопровождавших княжича и волколаков. По пути князь Всеслав беседовал со своим зятем. - Как живешь с моей Святославушкой? - поинтересовался он. При упоминании возлюбленной супруги лицо Ростислава озарилось счастливой улыбкой. - Святослава передает горячий привет тебе, батюшка, и всем своим братьям, и двоюродной сестре Ярославе! - произнес он. - У нас в семье царит лад, как мы и мечтали. Перед отъездом Святослава сказала мне, что ждет ребенка. Не будь этого, она наверняка поехала бы с нами! Великий князь улыбнулся зятю с благодарностью. - Это прекрасно! Передай мои наилучшие пожелания будущему внуку или внучке! А вам со Святославой желаю еще много лет радовать друг друга! Тем временем, Карломан с Мирославом и Любомиром дружески беседовали, идя по тропе. - Все еще опомниться не могу, как это вы оказались в наших краях! - воскликнул дедославльский княжич. - И какое счастье, что батюшка не позволил мне пустить стрелу! - А мне захотелось познакомиться с семьей великого сварожского князя, о котором очень много слышал от Ростислава и Святославы, - произнес Карломан. - Для меня наша встреча - большая честь. - Если ты побратим Ростислава, стало быть, и для нас теперь названый родич, - улыбнулся Мирослав, протягивая руку волколаку. - По крайней мере, у нас так принято. Не знаю, как в тех краях, откуда ты родом?.. - У арвернов и "детей богини Дану" считается так же, - улыбнулся Карломан в ответ, обмениваясь с ним рукопожатиями. - Должно быть, Отец-Небо устроил нашу встречу возле своего Святилища, - проговорил Любомир, высматривая в просвет между деревьями кусочек небесной синевы. Тогда княжич Мирослав взглянул на моравского оборотня с волнением, словно хотел расспросить о чем-то самом важном для него. Может быть, он подумал о Драгомире Богемской: как она - здорова ли, так ли хороша, как прежде, не полюбила ли кого, не собирается ли замуж?.. Но он не решился выдать свои чувства. Карломан, внимательно взглянув на юношу, произнес, вроде бы, без связи с тревожившими княжича вопросами, но, возможно, связь все же была: - В Лугийском Святилище каждый получит ответ на самый волнующий его вопрос!.. Вскоре наши путешественники встретились со сварожской дружиной, оставшейся в лесу. Витязи, услышав отдаленный шум схватки волка с туром, уже вооружились, и готовы были идти на помощь великому князю. Но биться ни с кем не потребовалось, зато сварожанам пришлось взять телегу, чтобы увезти убитого тура. Взвалить тушу, весившую более шестидесяти пудов, на телегу, было уже само по себе тяжким делом. Чтобы совершить этот подвиг, потребовались усилия двадцати человек, да впридачу еще помощь Любомира. Тройка крепких коней не без труда повлекла телегу с тяжким грузом через лесную чащу, громыхая на поднимающихся из земли корнях. И сам же Любомир сел править ею, прокладывая путь между могучими дубами и зарослями подлеска, где едва можно было проехать. Впереди телеги ехали сварожские и моравские дружинники, то по одному, то по двое в ряд, где удобно было проехать. А в середине строя ехали верхом великий князь Всеслав Брячиславич, его сын Мирослав, Карломан и Ростислав Моравский, оживленно беседуя между собой. Понятно, что великого князя больше всего волновала жизнь Святославы, его единственной дочери после четверых сыновей. Он расспрашивал зятя о ней: - Поведай же, о чем говорила Святослава! Не просила ли она передать чего своим родным? - Как же, батюшка! - с готовностью воскликнул Ростислав. - Она просила передать столько добрых пожеланий, сколько листьев в этой дубраве, и тебе, и всем четверым своим братьям, особенно - Брячиславу и Мирославу, а также двоюродной сестричке Ярославе! - он задумчивым тоном прибавил: - Если что порой и омрачает ее светлые дни, так это - скука по родным. Она поручила мне расспросить у вас все, что произошло в последнее время. Без новостей от вас, сказала она мне, не пустит на порог! Ехавший бок о бок с зятем по лесной тропе, Всеслав усмехнулся в густые, чуть припорошенные сединой усы. Как это было похоже на его решительную Святославу, будто она сама обратилась к нему устами своего мужа! - У нас, вроде бы, никаких особенных новостей нет, - произнес он в ответ. - Разве что мой старший сын Изяслав недавно женился вновь. Ведь его первая жена умерла год назад, родив ему второго сына. Вот мне и пришлось посватать для него агайскую царевну Эйрену. У нас ее зовут Яриной, в честь яркого солнца. Ростислав уважительно кивнул. - Как же, у нас об этом слышали! Ведь царевна Эйрена - племянница моей матушки. Значит, нас соединили новые узы! Но великий князь сварожский, казалось, не слишком радовался женитьбе старшего сына. - Я позволил Изяславу жениться вновь, но не от большой радости. Сказать по правде, мне жаль, что он так быстро забыл свою первую жену; значит, не любил ее по-настоящему, как я мою покойницу Радмилу, - он задумчиво помолчал, вспоминая прошлое. - Но дело еще и в том, что у него остались два сына от первого брака. Не помешало бы Изяславу подумать, что может получиться, если и от второй жены родятся сыновья, которые затем не поладят со старшими! И все-таки, я сосватал ему Ярину, ибо лучше законный брак, полезный для государственных интересов, чем связь с какой-нибудь случайной наложницей. Князь Всеслав Брячиславич говорил с зятем откровенно, веря, что он все поймет. И потому Ростислав ответил своему тестю тем же, высказав то, что заботило его. - Разное случается на свете, батюшка Всеслав! Вот, мой брат Вратислав влюбился в пленную вархонитку, поселил ее в своих покоях. И, к тому же, не просто делит с ней ложе, но и советуется с ней о державных делах! Всю нашу семью очень тревожит эта связь. Но мы все же надеемся, что женитьба на достойной невесте урезонит брата. Когда Карломан, ехавший позади рядом с Мирославом, услышал эти слова, его зеленые глаза почему-то померкли, и меж бровей пролегла глубокая складка. Ему припомнилось, как еще раньше у него мелькнули неясные предчувствия, связанные именно с отношениями одного из братьев Ростислава и вархонитки. Однако он не мог никого предупредить, не зная толком, о чем именно. И потому он ехал дальше, бок о бок со сварожским княжичем. Они сразу же почувствовали друг к другу симпатию и, одинаково молодые и любознательные, по пути расспрашивали друг друга о Сварожьих Землях и об Арвернии. Тем временем, Карломан заметил, что могучие дубы несколько расступились, а тропа стала положе и шире, более накатанной. Всадники и телега с бычьей тушей поехали быстрее, выбираясь на дорогу паломников, ведущую к Лугийскому Святилищу. И вскоре они выехали на просторный мощеный тракт, устроенный для удобства путешествующих. Здесь, вблизи главной Яргородской Дороги, местность издавна была благоустроена. Попадались даже харчевни по дороге. Когда священная дубрава осталась позади, четверо всадников поехали в ряд. И великий князь Всеслав обернулся к Карломану, пользуясь удобным случаем: - А мы здесь слышали, Карломан, как ты спас жизнь Ростиславу во время охоты на пещерного медведя! За это мы все благодарим тебя от всего сердца! Однако расскажи, пожалуйста, обо всем из первых уст! Это, верно, было куда страшнее, чем сегодня с туром?.. В ответ Карломан, подъехав к Ростиславу, подтолкнул его в бок и усмехнулся: - Спросите об этом вот кого! Думаю, Ростислав не только расскажет, но и споет песню, что сам же сложил об охоте на пещерного медведя. А я так не смогу! Глаза у Ростислава заискрились смехом в знак готовности спеть, когда все усядутся вечером у очага. Но вслух он возразил: - Я, конечно, спою, если вы пожелаете! Но об охоте на медведя вам гораздо больше расскажет Карломан, ее подлинный герой, что вызволил меня из лап смерти! Чувствуя на себе пристальные взоры всех троих собеседников, граф Кенабумский рассказал об охоте на пещерного медведя, как мог короче, избегая самовосхвалений. Но и в таком изложении его история восхитила князя Всеслава Брячиславича и его сына, весьма проницательных людей. - Теперь я понимаю, Карломан, как тебе удалось примирить Бронислава Моравского со своими арвернскими родичами! В столь молодые годы ты достиг большого успеха. - Это правда; и я счастлив, что мне удалось обелить имя моего царственного отца, да веселится его дух в Вальхалле! - отозвался Карломан сдержанно, как всегда, если речь заходила о поступках, которые он мог поставить себе в заслугу. Решив поскорее сменить тему, он проговорил, обращаясь к великому князю Всеславу: - Прошу тебя, государь, расскажи побольше про обычаи Сварожьих Земель, о том, как живут у вас люди и Другие Народы, какие обряды у вас во время службы богам?.. Вы все знаете, что застанете в Лугийском Святилище, а мне ваши обычаи пока неизвестны... - О, батюшка Всеслав, ты не знаешь, что тебе грозит! - со смехом воскликнул Ростислав. - Карломан стремится узнать все, что происходит на свете! Ответить на все его вопросы не хватит ни времени, ни сил ни у кого из живущих! Он хотел бы осмотреть Сварожьи Земли полностью, от Приморья до реки Великой. Но мне с трудом удалось убедить его, что для этого потребовалась бы еще одна жизнь. Так что тебе не будет покоя от его расспросов, батюшка! Князь Всеслав Брячиславич, будучи сам весьма образованным человеком, усмехнулся в ответ вместе с юношами. Его сын Мирослав, подобно Карломану, стремился узнать все на свете. И вот, покуда они не приехали к Лугийскому Святилищу, великий князь без устали отвечал на расспросы юношей. *** Древнее Святилище Отца-Небо было воздвигнуто, как подобало, на вершине высокого холма, где легко дышалось, и небо раскинулось над головой во всю ширь, на четыре стороны, и ничто не закрывало окоем. Там возвышался круг из стоячих и лежащих на них, как перекрытия, каменных глыб. Зимой их покрывал белым одеялом снег, весной и осенью поливали дожди, летом раскаляли жаркие лучи солнца. Но каменный круг стоял несокрушимо, принимая дары от Владыки Небес, в честь которого был воздвигнут. На его плитах-алтарях посвященные жрецы сжигали дары, пожертвованные паломниками. В середине круга высилась деревянная статуя самого Отца-Небо, изображенного в облике могучего бородатого мужа. Внизу, у подножия холма и каменного круга, стояли хижины жрецов, а также готовые дома, где селились паломники, и разные служебные постройки. При виде Святилища в груди у Карломана сладко шевельнулось узнавание: ему тут же вспомнились каменные круги "детей богини Дану". Стало быть, верно гласят легенды его предков по матери, что их род пришел на кораблях с берегов Полуденного Моря!.. Как только паломники спешились и направились к каменному кругу, их встретили три бородатых жреца. И самый старший из них произнес, к удивлению Карломана: - Приветствую тебя, великий князь Дедославльский, и твоего младшего сына! И тебя, наследник престола Великой Моравии! И вас приветствую, потомки Велеса, - обратился жрец к Любомиру и к Карломану. - Отец-Небо един для всех! Ступайте в дом для паломников, омойтесь и отдохните! А вечером, если пожелаете, обратимся к Владыке Небес. Карломан на сей раз прикусил язык, сдерживая свое любопытство. И князь Всеслав Брячиславич ответил за всех: - Благодарю вас, служители Вечного Неба! Мой зять и его друзья добыли на охоте тура, которого мы приносим в дар всемогущему Сварогу. В этот момент, следом за моравскими и сварожскими витязями, во двор Святилища въехала телега, которую целиком занимала огромная туша дикого быка. Увидев его, жрец кивнул паломникам. - Отдайте часть Велесу за помощь в охоте. Все остальное пойдет на алтарь и для жертвенной трапезы этим вечером. А сейчас ступайте в наш гостевой дом! Один из младших жрецов проводил гостей туда, где они нашли все необходимые удобства. Вскоре они, умывшись и переодевшись, отдыхали, вновь коротая время беседой. Ближе к вечеру за ними пришел старший жрец. - Если вы пожелаете, любезные гости, мы в знак благодарности за доставленный ценный дар можем поискать для вас знамения пути в углях на священном алтаре или же во внутренностях принесенного вами в жертву тура! Выражения лиц юношей ясно показывали, что им очень хотелось увидеть гадание - одним из любопытства, другим в истинной тревоге за будущее. Но и великий князь одобрил предложение жреца. - Если Отцу-Небо будет угодно, мы почтем за честь вопросить его и получить знаки! *** Жрец Лугийского Святилища повел знатных паломников к алтарю - широкой каменной плите, составлявшей часть священного круга. К нему было удобно подниматься по прорубленным для этой цели в камне ступеням. На алтаре обыкновенно сжигали части жертвенных животных, чтобы после по углям угадать знаки судьбы, ожидающей жертвоприносителей. На алтаре уже лежали дрова, подготовленные для обряда. Вокруг него стояли жрецы в белоснежных одеяниях, готовые к торжественной службе Отцу-Небо. Гости Святилища, приближаясь к алтарю, глядели во все глаза, но мысли их были несхожи. Каждый из них, входя в круг священных камней, воздвигнутый века назад, чувствовал по-своему, в соответствии с личными свойствами каждого. Карломан и Любомир, как Хранители, с самого начала почувствовали, что священный круг полон Силы. Здесь люди могли душой обратиться к Отцу-Небо, и Он был ближе к ним, чем где-либо. Оборотни видели своим ясным взором, как дым, исходивший от сжигаемых на алтаре жертвенных животных поднимается прямо к небесам, но там не растворятся бесследно, а как бы переступает порог Седьмого Неба, возносится лично к престолу Всеотца. Всеслав, великий сварожский князь, и Ростислав, наследник другого великого князя, глядели на священный круг прежде всего глазами правителей. Они чувствовали благоговение перед наследием предков. Эти камни священного круга, воздвигнутые в седой древности, были свидетелями того, как потомки спасшихся жителей Погибшей Земли провозглашали первых вождей. У каждого из паломников, кроме того, был и личный интерес, с каким они готовы были вопрошать Отца-Небо. Всеслав и Мирослав хотели узнать, будет ли счастливым сватовство к Драгомире Богемской. Карломан тревожился за моравов, ставших ему близкими. Он надеялся получить ответ, как снять вархонитское наваждение с княжича Вратислава, ибо его вещее чутье подсказывала, что здесь лежит корень всех бед. Однако графа Кенабумского волновал и еще один вопрос, связанный с наследием его собственных предков. Он стремился к порогам реки Одер, чтобы встретиться с Хозяином реки. Ибо тот хранил меч Нуады, некогда отданный под толщу вод самим Карломаном Великим. А император Арвернии получил его в дар от короля "детей богини Дану", Гродлана Вещего, мудрого бисклавре. Кровь того и другого текла в жилах графа Кенабумского; вот почему он считал себя вправе увидеть меч своих предков, хотя бы ему не довелось им владеть. Паломники стояли полукругом перед алтарем, в сопровождении своих воинов. Под лежащим на каменной плите топливом еще курился дым от предыдущего жертвоприношения. А тем временем, старший жрец и его собратья раскладывали на алтаре внутренности посвященного в жертву тура, в определенном порядке, как подобало для торжественного жертвоприношения. Выполнив эту нелегкую работу, жрецы полили маслом дрова и приношения, чтобы лучше горело. Потом старший жрец зажег огонь. Он действовал настолько слаженно, с такой многолетней привычкой, что паломники даже не разобрали, в какой момент у него в руках появились кремень и огниво. Искра упала на обильно политые маслом дрова, и вспыхнуло пламя. Оно быстро разгорелось, поглощая заодно и внутренности тура. Ветер подхватил горячие светлые всполохи, и пламя взвилось высоко и весело, вознося ароматы жертвоприношений к самому небу. Жрецы Сварога подняли руки к небесам, и началась торжественная молитва. - О, великий Отец-Небо, Самый Высокий, супруг Матери-Земли! Ты мощно царишь надо всем сущим, всеобъемлешь мир живой, укрываешь Землю своим лазурным плащом. Ты - старший брат быстровеющего Вихря, отец Солнца, Грозы и Огня. Все живое чтит тебя, как мудрого и могучего отца. Ты ведаешь все на свете: что было, что есть, и что будет! Поведай же нам, Отец-Небо, все, что должно статься! Пламя на алтаре высоко взвилось, поглощая свою добычу. Оно гудело на ветру, словно Стрибог возносил на крыльях жертвенный дым к престолу своего брата. И собравшимся вокруг алтаря явственно послышались в реве пламени голоса богов, обращающихся к своим верным. Вскоре пламя стало настолько жарким, что жрецы отступили от него. Но старший из них обратился к паломникам и произнес, указывая на алтарь: - Глядите в огонь на алтаре, не отрываясь! Вам откроются образы, что пошлет Отец-Небо. Запомните их, а после, когда пламя прогорит дотла, я по углям на алтаре истолкую ваши видения и отвечу на вопросы. И вот, каждый из присутствующих стал вглядываться в пламя на алтаре, ожидая, какие образы оно явит. Оно могло послать знаки грядущего, но могло показать и то, что происходит прямо сейчас, или то, что было в далеком прошлом... Карломану Кенабумскому, например, явился образ из далекого прошлого. Он увидел со спины величественного седовласого старца в багряном императорском плаще, и у него забилось сердце: он узнал величайшего из своих предков, чье имя носил! Старец стоял на скалистом берегу быстротечного Одера, держа в руках клинок в ножнах, покрытых орнаментом "детей богини Дану". Карломан с еще большим волнением понял, что видит перед собой утраченный меч Нуады. Изображение в огне сместилось, раздвигаясь и расступаясь. Теперь Карломан увидел, где стоял его прародитель. С одной стороны реки поднималась, словно пар, водяная взвесь, над которой раскинула крылья радуга. Видно, там был водопад на реке. А на другом берегу быстрого горного потока стоял ряд из шести скал. Они поднимались выше по течению, словно могучие грозные стражи. Карломан пристально глядел, пока вид этой местности не отпечатался накрепко в его памяти. И, сосчитав Скалы-Стражи, он понял, где именно должен находиться вход в подводное царство Одера, и в каком гроте хранится меч Нуады. Сын Гвиневеры готов был отправиться и найти его. - Благодарю тебя, Отец-Небо! - с чувством проговорил Карломан. Он понял, что это видение не случайно. Видно, ему будет позволено увидеть меч, если не взять его! Значит, надо по пути из Святилища в Велеград, столицу Моравии, заглянуть на высокие пороги Одера, туда, где кипели стремнины Белопенного водопада. Любомир неожиданно перенесся в одни из покоев великокняжеского терема в Велеграде. Он очутился возле ложа роженицы. Та готова была выпустить в мир младенца. Она металась, к ее вспотевшему лбу прилипли черные волосы. Любомир с изумлением узнал в ней вархонитку, наложницу княжича Вратислава, которую тот звал Любавой. Она рожала, и вокруг нее суетились повитухи и лекари. Но почему-то вархонитка не кричала, как обычная женщина, а смеялась - резко, пронзительно и зло, словно радуясь чужим бедам. И вот она родила - но не младенца, а пылающую головню, факел, объятый пламенем. Любомир увидел, как от него тут же вспыхнула вся обстановка покоев. Пламя вырвалось на свободу и с громким треском поглотило княжеский терем и весь Велеград, превратившийся в исполинский погребальный костер. Молодой оборотень в ужасе отпрянул прочь, дрожащей рукой обвел перед собой солнечный круг, прося защиты от зла. Конечно, он тут же понял, что открывшееся ему видение следует толковать лишь в иносказательном смысле. Вряд ли все произойдет именно так. Но о трагических событиях будущего видение, безусловно, предупреждало его, и это было связано с вархониткой, любовницей княжича Вратислава. Любомир отодвинулся от алтаря, ожидая, разъяснят ли что-нибудь жрецы. По совпадению, княжич Ростислав в этот миг тоже подумал о своем непутевом брате, вернее - о том, как освободить его из когтей вархонитки, которую тот слепо обожал. Он вновь вспомнил свой замысел сосватать брату достойную невесту. И в пламени на алтаре Ростислав увидел свою жену, а рядом с ней - девушку, похожую на нее лицом, только немного моложе и пониже ростом. Одета она была в княжеское платье со сварожскими узорами - в таком же выходила замуж и его Святослава. Они обе стояли в конюшне, и девушка улыбнулась, глядя, как его брат Вратислав отряхивает свою одежду от прилипших соломинок. Ростислав отстранился от алтаря с заново воспрянувшей надеждой. В увиденной девушке-сварожанке он угадал двоюродную сестру своей жены, княжну Ярославу. Когда он видел ее, на свадьбе, та была еще нескладной девочкой-подростком. Но теперь она, должно быть, заневестилась и похорошела. И в голове Ростислава стал созревать прекрасный, как песня, замысел сосватать Ярославу за Вратислава. Быть может, ей суждено обратить его к семейным радостям и государственным делам? Да и Святославе станет веселее, если ее сестра станет жить рядом с ней! Словом, моравский княжич решил после обряда поговорить с князем Всеславом Брячиславичем и с Мирославом о возможном сватовстве Ярославы за Вратислава. А сам великий князь Дедославльский и Сварожский, прежде чем взглянуть в огонь, загадал на судьбу младшего сына, стоявшего рядом с ним. Он хотел знать, что ждет его Мирослава, и есть ли смысл сватать за него горделивую богемскую красавицу. Видение в пламени алтаря обнадежило Всеслава Брячиславича больше, чем тот ожидал. Он увидел Мирослава об руку с Драгомирой Богемской в величественном Храме Всех Богов, у алтаря Лады, соединяющей влюбленных. Они стояли с парой белых голубей в руках, и глядели друг на друга. Горячей любовью сияли глаза сына, и смягчилось к нему сердце прекрасной Драгомиры. Она улыбалась, и не было в ее взоре былой надменности. А вокруг молодой четы собралось множество людей в самых лучших одеяниях: моравы, богемцы, сварожане из разных княжеств. Все торжественно поздравляли новобрачных. Увидел князь Всеслав Брячиславич и себя: он стоял рядом с сыном, радостный и гордый еще больше, чем тот. Он сделал все возможное для счастья младшего сына. И его старшие сыновья - Изяслав, Сбыслав и Брячислав, со своими женами, собрались тут же, как подобало большой семье. Видение обещало больше, чем можно было надеяться! Князь Всеслав уже готов был горячо возблагодарить Отца-Небо. Но привычная осторожность взяла верх, и он не спешил радоваться, пока жрецы не истолкуют смысла видения. А пока что он с тихой улыбкой остановил взгляд на любимом сыне. А княжич Мирослав был бы счастлив увидеть то, что открылось в огне его отцу: себя вместе с любимой невестой, их свадьбу. Однако ему привиделось нечто иное, скорее мрачное, во всяком случае - вызывающее тревогу и заставляющее задуматься. В огне перед ним открылось домашнее святилище в великокняжеском замке Дедославля. Озаренные золотистым блеском свечей, возвышались резные изваяния богов. Он увидел старика, величественного, но в скромном одеянии. За окном святилища ветер качал зеленые кроны деревьев, стало быть, день был летний. Однако старик зябко кутался в меховой зимний плащ, словно ему постоянно было холодно. Обратившись лицом к алтарю, перед изваяниями богов, старик неистово творил молитву, протянув руки вперед. - Повелители всего сущего, царящие в светлом Ирие! Владыки Неба и Земли! Моя последняя просьба к вам - подарите мне встречу с любимым сыном, с моим Мирославом! Приведите его ко мне, чтобы он мог обнять меня и закрыть мне глаза! В этом немощном, хотя и величественном старце, Мирослав едва узнал своего отца. Затем, когда видение исчезло, он отпрянул, недоумевая, что сулит увиденное. И он не знал, что делать: спросить ли совета у знающих жрецов или скрыть, в надежде, что мрачное предвестие не осуществится, замкнутое в нем одном... Таким образом, каждый из гостей Святилища получил видение в огне, посланное Отцом-Небо в ответ на самые их сокровенные помыслы. После этого огонь быстро прогорел, а с ним сгорело дотла их приношение. Дерево и внутренности тура превращались в рдяные тлеющие угли, рассыпались белой золой. Горящие угли еще жили, они еще могли извещать волю Отца-Небо, прежде чем окончательно остыть. И, пока ожидали, чтобы пламя погасло, паломники стояли в волнении, обменявшись несколькими фразами. Но говорить никому по-настоящему не хотелось: на них всех произвели слишком большое впечатление чудесные видения в огне. Так что они в основном ждали, когда можно будет истолковать увиденное. Когда пламя погасло, но угли продолжали тлеть, старший жрец позвал паломников. - Приблизьтесь же, вожди своих стран, и задайте вопросы, чтобы получить на них ответы! Ибо мало увидеть знамение, необходимо правильно понять его. *** Паломники приблизились к алтарю и стали глядеть на тлеющие угли, что еще не погасли, но рдели темным, переливающимся огнем. Жрец стал по очереди подзывать жестом каждого из них. И первым приблизился Карломан Кенабумский. Стал пристально вглядываться в угли, как прежде смотрел в пламя на алтаре. Жрец изучал их вместе с ним. И он увидел фигуру человека-волка в короне, который спускался в подводное царство Одера. Ему суждено было, выдержав суровые испытания, взять в руки меч своих предков. Видение, мелькнув, исчезло. И тогда жрец, обернувшись к Карломану, проговорил: - Мне нечего сообщить тебе, сверх того, что ты, будучи Хранителем и учеником мудрого Номиноэ, понимаешь и сам. Карломан кивнул в ответ. - Я понял по видениям в огне, что мой путь лежит к Одеру! Знания, что я приобрел у Номиноэ, верно, пригодятся мне, чтобы пройти испытания Хозяина Реки и стать достойным увидеть меч Нуады, знаменитую реликвию моего народа. Пусть даже мне не будет дозволено вернуть его на свет... Карломан тихо вздохнул. Втайне ему хотелось бы, конечно, извлечь меч Нуады, принадлежавший в древности его прародителям. Но он подумал о "детях богини Дану", которые, безусловно, обрадуются обретению реликвии. Ведь было некогда объявлено, что Арморика получит свободу, когда будет возвращен меч Нуады! Они поднимут восстание против Арвернии, не заботясь о множестве жертв. Карломан, равно принадлежавший обоим народам, не мог привезти домой повод для раздоров. Граф Кенабумский отошел в сторону, мысленно уже находясь далеко отсюда. Теперь к алтарю подошел Любомир. Вместе с ним жрец вновь поглядел на тлеющие угли и нахмурился. Он проговорил иносказательно, словно затрудняясь с ответом: - Людям даны разум и чувства. Им следует уравновешивать друг друга, лишь тогда человек будет счастлив и полезен для других. Но чаще всего чувства преобладают над разумом. И тогда подвластный им в ослеплении может погубить все и всех. Говоря так, жрец не назвал по имени никого определенно. И Любомир решил, что речь идет о Вратиславе, полагая, что его бурная страсть к вархонитке принесет большое зло. Молодой оборотень почтительно кивнул жрецу. - Благодарю тебя, служитель Отца-Небо! - и он отошел в сторону, размышляя, какими мерами можно предотвратить угрозу, увиденную им в пламени. После него к алтарю подошел княжич Ростислав Моравский, чтобы, в свой черед, взглянуть на тлеющие угли. Жрец, разглядев их, обратился к нему: - Я знаю, к чему ты стремишься! Действительно, дева из рода твоей жены соединится у алтаря Лады с мужем из твоего рода. И вновь Ростислав, как и Любомир, не усомнился, что речь идет о Вратиславе. Он не стал больше ни о чем спрашивать, ничего не стремился выяснить дополнительно. - Благодарю тебя, батюшка жрец! Ростислав отошел в сторону. Он был бы рад сказать, что у него, как принято говорить, отлегло от сердца. Однако он продолжал чувствовать смутное беспокойство, хоть и не знал пока, чем оно вызвано. Побратавшись с Карломаном, моравский княжич принял в свои жилы кровь оборотня, а с нею - и вещее волчье чутье. Правда, Ростислав еще не научился управлять новыми способностями, которых не развивал с детства, как настоящие волколаки. Но он подсознательно предчувствовал, что с браком Вратислава и Ярославы что-то пойдет не так. Хоть и старался не верить предчувствиям. Вслед за ним к алтарю подошел великий князь Всеслав Брячиславич. За ним, всего на шаг позади, следовал его сын Мирослав. Долго жрец глядел на тлеющие угли вместе с князем Всеславом, не спеша ничего говорить. Тяжкое задумчивое молчание повисло между ними. Наконец, жрец проговорил, собравшись с мыслями: - Государь Всеслав Брячиславич! Ты познал тяжкую горечь потери. Тебе должно быть ведомо, что надо ценить каждое мгновение, проведенное вместе с родными. Больше я ничего не могу сказать тебе! Жрец жестом отпустил князя Всеслава. Тот понял по его взгляду, что в будущем должно произойти нечто печальное. Он встревожился, помня даже слишком хорошо, как тосковал после смерти своей жены. Но, поглядев на сына, такого красивого, любящего, заботливого, Всеслав Брячиславич заставил себя успокоиться. Ведь в огне он видел радостные для Мирослава события, его свадьбу с Драгомирой Богемской! Вот об этом и следовало думать, и должным образом позаботиться, чтобы все осуществилось, как он видел. Вслед за отцом к алтарю подошел Мирослав. При этом великий князь внимательно поглядел, как тот приближается к жрецу, чтобы получить ответ: решительно и храбро, готовый принять как должно все, что бы ни довелось ему выслушать. Он не был весел. И великий князь встревожился: какие знамения получил в огне его мальчик?.. Вместе с Мирославом, жрец смотрел на тлеющие угли еще дольше, чем для его отца. Наконец, он проговорил после продолжительного молчания: - После самого темного часа ночи наступает рассвет. В самый жестокий мороз совершается перелом к весне. Так и после отчаяния долгой разлуки наступит счастливый миг встречи с родными. Помни об этом, что бы ни произошло в твоей жизни, Мирослав Всеславич! Желаю тебе мужества и терпения! Жрец отпустил Мирослава, и тот вернулся к отцу. Угли догорели дотла и погасли. Последние искры иссякли в них, и остался лишь остывающий белый пепел. Тогда, обернувшись к паломникам, жрец проговорил: - Вы получили знамения, что послал вам Отец-Небо!.. Боги не всегда посылают нам ответы на те вопросы, о которых мы думаем, но на те, что для нас важнее всего! Великий князь Всеслав и его сын, наиболее растерянные полученными знамениями, поспешили заверить жреца: - Каждому полезно знать самое важное. Иным событиям следует поспособствовать, чтобы они могли сбыться. Другие знамения, сулящие горе, посланы в предупреждение нам, чтобы отвести их вовремя, пока не поздно, - произнес Всеслав. - Если же не удастся отвести беду, знамения помогают выдержать ее и принять с честью, - добавил Мирослав твердым голосом, несвойственным ему прежде, словно повзрослел и закалился при виде знамений в огне. Княжич Ростислав Моравский с задумчивым видом склонил голову перед жрецом, стоявшим у алтаря: - Благодарю тебя, почтенный служитель Сварога, что дал нам пищу для ума! Карломан также кивнул жрецу: - И я благодарю тебя, великий посвященный, за то что ты открыл мне тайны моего рода! Кроме того, я очень рад был увидеть, как происходят прорицания в вашем Святилище. Жрец сдержанно улыбнулся паломникам. - Да хранит вас Отец-Небо!.. Теперь ступайте в гостевой дом, отдохните под нашим гостеприимным кровом, и подумайте на досуге над открывшимся вам! По пути в гостевой дом, княжич Ростислав поспешил поделиться с Любомиром своим замыслом: - Я видел в огне девушку, что станет невестой моего брата Вратислава! - энергично произнес он. - Это дедославльская княжна Ярослава, двоюродная сестра моей Святославы. Я верю, она отвлечет Вратислава от пагубной прелести вархонитки! И жрец подтвердил, что я прав. Любомир, растерянный своим видением, приободрился, надеясь, что еще можно предотвратить несчастье. Он не сомневался, что и само видение с рождением губительного факела, и толкование жреца - все относится к связи Вратислава с вархониткой. - Ты прав, Ростислав Брониславич! Если княжич Вратислав встретит достойную невесту, он прогонит от себя вархонитку. Я вижу в сегодняшней встрече руку богов, княжич! Ты можешь поговорить со своим тестем, великим князем Сварожским, о будущем сватовстве Ярославы за Вратислава. Моравы решили позже обратиться к великому князю Дедославльскому. А тот в это время возвращался в гостевой дом об руку со своим младшим и любимейшим сыном. Оба они старались держаться бодро, и выглядели спокойными, однако внутри оба скрывали тревогу. - Мирослав, у меня для тебя счастливая весть, - с улыбкой произнес князь Всеслав Брячиславич. - Я видел твою свадьбу с Драгомирой Богемской! Вы стояли у алтаря Лады, счастливые и прекрасные, и она улыбалась тебе! Я верю, вы будете вместе! Княжич Мирослав радостно вскинул глаза на отца, на мгновение забыв о собственном тревожном видении. Он воскликнул, едва веря своим ушам: - Драгомира станет моей женой! Она все-таки ответит на мою любовь! - Я надеюсь на это, мальчик мой, - ответил князь Всеслав, сжимая руку сына. - Когда вернешься в Дедославль, можно будет засылать сватов ко двору князя Богемского. Карломан, идущий по тропе рядом с ними, услышал их беседу и счел себя вправе вмешаться. - Если ты, государь, позволишь мне обратиться, я поспособствую сватовству княжича Мирослава к княжне Драгомире Богемской! - дружески пообещал он. - Моя просьба кое-что значит при дворе великого князя Моравского, моего названого отца. А князь Богемии подвластен ему, и обязан повиноваться. А также, я поведаю всем, кому необходимо знать, что княжич Мирослав Дедославльский хорош собой, умен и благороден, как он чтит своего отца... И как он мечтает о прекрасной богемской княжне! Мирослав и его отец с удивлением и благодарностью взглянули на Карломана. - Если ты станешь нашим сватом, наша семья всегда будет благодарить тебя, Карломан! - проникновенно произнес князь Всеслав Брячиславич. Беседуя так, паломники дошли по мощеному двору Святилища до гостевого дома. Тот состоял всего из одной большой комнаты. В разных углах ее стояли ложа, которые можно было, по желанию, отгораживать укрепленными на деревянных стойках занавесками. Устроившись отдыхать, паломники продолжали беседовать о знамениях, взволновавших сердце каждому из них. Князь Всеслав Брячиславич с сыном Мирославом старались не расставаться, словно прямо сейчас безжалостная Недоля грозила разлучить их. При этом, сохраняя бодрость, отец с сыном разговаривали только о хорошем, о скором сватовстве к Драгомире Богемской. К ним пришел Ростислав. Усевшись на скамейку рядом с тестем и шурином, он поинтересовался: - Батюшка Всеслав, как поживает твоя племянница, княжна Ярослава? Всеслав Брячиславич с удивлением поднял глаза на своего зятя. - Ярослава выросла, похорошела! Скоро пора будет искать ей подходящего жениха... Ростислав встряхнул головой, решив взять быка за рога. - Я подумал о Ярославе, батюшка, потому что мои младшие братья еще не женаты. Вратислав, следующий на очереди, доблестно сражался в недавней войне против вархонитов, заслужил почет и славу. А между тем, у него все еще нет ни жены, ни невесты, хотя уже пора подумать о женитьбе. С твоего позволения, батюшка Всеслав, они с твоей племянницей были бы прекрасной парой. К тому же, и Святослава с Ярославой будут рады поселиться рядом, как подобает любящим сестрам! Мирослав улыбнулся, услышав его предложение, и обратился к отцу. - Батюшка, а ведь это хорошая мысль! Ярослава скучает по Святославе, и будет рада переехать к ней, в Велеград. Великая Моравия - выгодный союзник для тебя, и двойное родство еще больше закрепит вашу дружбу. А что до княжича Вратислава - если он похож на своего брата, то Ярослава не пожалеет, став его женой! Князь Всеслав Брячиславич сдержанно улыбнулся обоим юношам. - По возвращении в Дедославль мы обсудим предстоящее замужество Ярославы вместе с моими старшими сыновьями и с боярским советом, - пообещал он. - Но я думаю, что княжича Вратислава сочтут для нее достойной парой! Почему же нет? Ростислав с облегчением вздохнул, надеясь, что княжна Ярослава избавит его брата от вархонитки. Тем временем, Карломан в другом углу гостевого дома беседовал с Любомиром. - Я молю богов, чтобы удалось предотвратить гибель Великой Моравии, что я видел! - проговорил моравский оборотень. - Надеюсь, что Ростислав нашел верное средство! - Да поможет вам Отец-Небо! - от души пожелал Карломан, присаживаясь рядом с ним. - А у меня большая просьба к тебе, Любомир! Помоги мне быстрее добраться до Белопенного водопада, что течет близ Сторожевых-Скал. Ибо я увидел, что там находится вход в подводное царство Одера, где мой прародитель скрыл меч Нуады! Я должен побывать там, прежде чем вернуться домой. Любомир встретился с Карломаном глазами, говорящими многое, как подобает оборотням. - Я буду рад помочь тебе, сородич! Так произошло паломничество в Лугийское Святилище. *** И оборотень спросил у оборотня, бисклавре из Арморики - у моравского волколака: - Скажи мне, как можно добраться до порогов Одера отсюда, чтобы затем кратчайшей дорогой вернуться в Велеград? Немного подумав, Любомир ответил: - Ступай отсюда на северо-запад, туда, где Великая Моравия граничит с Аллеманией. Там, в верховьях Одера, скалы тесно смыкаются над бушующей рекой, и та прокладывает путь сквозь пороги и теснины. Ясная Гора будет тебе последним указателем, а за ней, три дня вверх по реке - только лес и каменистые ущелья. Но за третьим порогом ты увидишь на левом берегу Одера Скалы-Стражи... - при этих словах Любомир пристально взглянул на Карломана. - Легенды гласят, что это не просто скалы, а шестеро братьев-велетов, которые, устав ходить по земле, погрузились в крепкий сон на берегу Одера. Они смотрят свои медленные каменные сны. Но, если кто-то захочет проникнуть в сокровищницу Хозяина Реки с враждебными для Моравской Земли намерениями, Стражи-велеты оживут и убьют его!.. Карломан понял предупреждение и тепло пожал руку Любомиру. - Я не собираюсь никак использовать против вас то, что увижу и узнаю! Надеюсь, что Каменные Стражи и Хозяин Реки позволят мне войти. Хотя бы с условием, что я оставлю все как есть. Но мне необходимо увидеть реликвию моего народа! Любомир осенил друга солнечным кругом. - Если так - удачи тебе, Карломан! - Благодарю тебя за помощь, Любомир, от всей души! - горячо проговорил граф Кенабумский, крепко сжав ему руку. Тем временем, княжич Ростислав Моравский энергично убеждал своих тестя и шурина выдать замуж княжну Ярославу за его брата Вратислава. - Подумайте, как будет хорошо, когда сестра окажется рядом с сестрой, и братья возьмут жен из одного рода! - говорил он, воодушевляясь. - Тогда Сварожьи Земли и Великая Моравия тоже сплотятся в братском союзе на века! Князь Всеслав Брячиславич задумчиво гладил седеющую бороду, обдумывая совет зятя. Вместе с Мирославом прикидывал и так, и этак. Но, вроде бы, совет, идущий от чистого сердца, выглядел полезным. - Двойное родство всегда хорошо, спору нет!.. Что ж, вот вернемся в Дедославль, и все обсудим, как подобает, со знающими мужами совета... А сейчас давайте ложиться спать, господа! Нам всем нужен отдых! И паломники улеглись спать, утомленные разнообразными впечатлениями, полученными в Лугийском Святилище. А на следующий день они собрались разъезжаться в разные стороны. Судьба свела их на короткое время и, должно быть, не случайно. Когда все оседлали коней, оба отряда собирались следовать своей дорогой - один на запад, другой на восток. Настало время прощаться. Когда собирались в путь, Карломан заметил, что великий князь Всеслав Брячиславич с тревогой оглядывается на своего сына. Стоило ему на миг потерять Мирослава из виду, он оглянулся, и успокоился, только увидев сына, садящегося на коня. Тогда Карломан, подъехав ближе к Всеславу Брячиславичу, тихо проговорил: - Государь, не тревожься о своем любимом сыне, пока не пришло время прощаться! Мне говорит волчье чутье, что в будущем тебе придется надолго разлучиться с Мирославом. Однако у тебя хватит сил дождаться его. И его поддержит сыновняя любовь к тебе. Видение, открывшееся ему вчера в огне, закалит его душу. Твой Мирослав вернется к тебе, государь! И, когда боги призовут тебя в Ирий, твой Мирослав будет рядом с тобой, и закроет тебе глаза! Князь Всеслав Брячиславич глубоко вздохнул. - Благодарю тебя, Карломан!.. Но знал бы ты, как тяжело сознавать, что тебе суждено надолго проститься с сыном! Да нет, ты не поймешь, еще молод... - А ты не думай о будущей горечи, пока не пришло ее время, - посоветовал Карломан Всеславу. - Прежде у вас будет немало счастливых лет! Мы поможем тебе сосватать Мирославу любимую девушку, и ты дождешься внуков от него. Наслаждайся счастьем и впитывай его, как земля впитывает освежающий дождь, перед долгой засухой! Хвала тебе, великий князь Дедославльский и Сварожский! Князь Всеслав Брячиславич улыбнулся Карломану, стараясь выразить благодарность. - Да хранят тебя боги, Карломан, мудрый волколак! Успеха тебе во всех начинаниях! Он протянул Карломану руку, которую тот почтительно пожал. Тут же к ним подскакал Мирослав, приблизился к Карломану и обнял его. - Хорошо, что мы встретились, Карломан!.. Я рад познакомиться с тобой. - И я тоже! - с чувством ответил граф Кенабумский, обнимаясь с юношей на прощание. Ростислав Моравский тоже на всем скаку подлетел к ним и присоединился к братским объятиям, а затем поклонился великому князю. - Счастливого пути вам, батюшка Всеслав, братец Мирослав! Порадую Святославу встречей с вами! Надеюсь, что скоро мы договоримся о свадьбе Вратислава с Ярославой! Великий сварожский князь и его сын ласково простились со своим родичем. - Счастья тебе и твоей семье, Ростислав! Передай наши лучшие пожелания Святославе! И еще... - Всеслав Брячиславич пристально взглянул в глаза зятю. - Если у вас родится дочь, прошу вас, назовите ее Радмилой! В честь матери Святославы, моей покойной жены. Ростислав кивнул в знак согласия. - Да будет так!.. Ну, нам пора! Надеюсь, мы встретимся на новой свадьбе! Любомир, в свою очередь, почтительно простился со сварожскими князьями. И моравский отряд повернул на запад, к своим границам. Карломан сопровождал их, пока не пришло время ему свернуть к Ясной Горе и порогам Одера. А великий князь Всеслав Брячиславич со своим любимым сыном после трогательного прощания направились к себе, в Дедославль. По пути отец с сыном обсуждали видения в Лугийском Святилище, сватовство Мирослава к Драгомире Богемской и будущую судьбу княжны Ярославы. *** Так прошло паломничество в Лугийское Святилище, где сошлись ненадолго пути таких разных людей и оборотней. То, что довелось им узнать, впоследствии так или иначе оказывало влияние на каждого из них. Карломан, добравшись до Скал-Стражей, смог спуститься в подводные чертоги Одера. Он получил дозволение Речного Хозяина увидеть меч Нуады, и даже взять его в руки, пусть даже ему не суждено было вернуть в мир реликвию "детей богини Дану". Ибо он и сам понимал, что люди пока не готовы к обретению меча. Но Карломан многое узнал и понял для себя, взяв в руки священный меч. По возвращении домой он продолжал много лет служить на благо арвернов и "детей богини Дану". Но знал теперь и иное свое предназначение, что ждет его, когда придется уйти на Сумеречную Тропу. Там, странствуя между миром живых и миром мертвых, как все оборотни, он станет наставником и хранителей будущего Героя, Что Славен Мечом. Тот добудет меч Нуады, когда настанет его время. И дух Карломана Кенабумского научит его владеть этим мечом, как подобает. Любомир, вернувшись ко двору великого князя Моравского, стал внимательно следить за вархониткой Любавой, стараясь помешать исполнению знамения, как он его понимал. И впоследствии, когда вархонитка родила от погибшего княжича Вратислава посмертного сына Бояна, Любомир стал остерегаться и его тоже, хотя не выдавал неприязни. Со временем он понял, что слова жреца о разуме и чувстве относились к великому князю Брониславу, к его ослеплению по отношению к незаконному внуку. И здесь уже ничего нельзя было поделать. Впоследствии, когда повзрослевший Боян переметнулся к своим родичам по матери, вархонитам, Любомир с болью в душе понял, что пылающий факел из его видения вспыхнул, и готов зажечь всю Великую Моравию. Одновременно с тем, волколак понимал, что главная опасность будет угрожать семье великого князя. И, как мог, оберегал их. Особенным его вниманием пользовался самый младший из одинадцати детей княжеской четы, Святослав. Тот, выросший уже в преддверии опасных событий, успел жениться на аллеманской принцессе, и породил сына. Именно его сыну, трехлетнему Святополку, было суждено уцелеть во время Велеградской Резни 823 года, единственному из мужского потомства великокняжеской семьи. А спас его Любомир, успев с отрядом увезти мальчика из захваченного кочевниками города. В то время один из слуг во дворце пожертвовал собственным сыном, и вархониты не преследовали беглецов, веря, что убили и последнего княжича. Между тем, Святополка доставили в Аллеманию, ко двору его деда. Там он вырос, чтобы в будущем отвоевать Моравию у нечестивого Бояна. А еще позднее среди потомков Святополка родится Герой, Что Славен Мечом. Он осуществит многие надежды и создаст новое сильное королевство. Но все это будет впоследствии, и пройдут еще десятки лет, прежде чем сформируется лик будущих поколений. А тогда, сразу после поездки в Лугийское Святилище, княжич Ростислав убедил своих родителей сосватать Вратиславу княжну Ярославу Дедославльскую. Брак был назначен, и невеста уже приехала в Велеград, чтобы выйти замуж за человека, который не желал ради нее расставаться с наложницей-вархониткой. И все пошло не так, как уже известно читавшим другие исторические хроники. Вархонитка, забеременнев и не зная как следует моравских законов, решила сделать своего любовника наследником престола, Ростислава же погубить. Только из-за легкомыслия Вратислава, предложившего брату поменяться конями для скачки, погиб от колдовства вархонитки он сам. Но после него остался сын - тот самый Боян Могучий Барс, предатель, что станет каганом - верховным вождем всех вархонитов, и отдаст в их власть Великую Моравию, погубит своих родичей. Но сразу, первые годы и даже десятилетия были еще счастливыми для княжеского рода Моравии. Княжна Ярослава взамен погибшего жениха стала женой его брата Доброслава, родила ему шестерых сыновей и одну дочь. Хотя она умерла молодой, но, вероятно, жизнь ее сложилась лучше, чем могла бы с Вратиславом. Ростислав со Святославой также счастливо прожили много лет. Правда, у них не было ни одного сына, а только семь дочерей, старшую из которых назвали Радмилой, в честь ее сварожской бабушки, по желанию деда. Но зато их дочери, успев выйти замуж до трагических событий 823 года, разъехались из Моравии и остались в живых. Сам же Ростислав, когда пришел роковой час, доблестно защищал свою землю. Он погиб уже на последнем этапе войны, на подступах к Велеграду, когда полчища вархонитов захватили внешние стены города и проламывали оборону внутренней стены. Отрубленную голову Ростислава Боян послал с требованием сдаться его отцу, престарелому великому князю Брониславу Темному, который к тому времени был почти слеп. Княжну Святославу Всеславну, сражавшуюся вместе с мужем, захватили в плен, и Боян собственноручно обезглавил ее. Известие об их гибели повергло в отчаяние родных и всех, кто еще мог сопротивляться. Но слава павших витязей пережила века. А для сварожан первые годы действительно выдались гораздо легче, чем для их соседей. Вернувшись домой, князь Всеслав Брячиславич решил, по совету Карломана, позаботиться о счастье своей семьи, ибо несчастье способно придти и само. Сосватав племянницу, он сделал все возможное, чтобы женить своего любимого сына Мирослава на полюбившейся ему Драгомире Богемской. Благодаря помощи Карломана и моравов, что расточали похвалы сварожскому княжичу, невеста уже готова была взглянуть на жениха благосклонно. А богатые дары, что князь Всеслав Брячиславич преподнес на свадьбе своему сыну и невесте, расположили и ее семью в его пользу. У алтаря Лады Мирослав с Драгомирой стояли радостно, да и после жили счастливо. Князь Всеслав выделил каждому из сыновей удел, чтобы они учились править и не завидовали друг другу. Мирославу досталось Славгородская Земля - плодородная, богатая, но граничащая с Великой Степью. Мирослав с женой несколько лет благополучно прожили в своем уделе. У них родились две дочери и два сына. Но однажды, отбивая набег вархонитов, князь Мирослав был захвачен в плен. Кочевники увели его далеко вглубь степи, откуда невозможно было бежать. Там ему суждено было провести много лет заложником ради послушания своего отца и братьев. Так сбылось зловещее видение. Князю Всеславу Брячиславичу потребовалось собрать все силы, чтобы выдержать тяжкий удар, хоть и был подготовлен к нему. Не сумев освободить сына, он забрал к себе его детей, мать которых вскоре умерла. Славгородщину же разделили двое старших сыновей великого князя, Изяслав и Сбыслав. Это был не единственный их самовольный поступок, хотя отец по большей части все-таки старался держать их в узде. Лишь его третий сын, Брячислав Яргородский, радовал Всеслава Брячиславича, и тот позволял ему управляться в отдаленном уделе почти самостоятельно. Для князя Всеслава разлука с любимым сыном стала тяжким бременем. Но он жил надеждой на его возвращение, и заботился о его детях вместо него. И, в конце концов, он сумел дожить до возвращения Мирослава, утешая себя обещанием Карломана, что любимый сын будет рядом с ним в момент смерти и закроет ему глаза. Так и произошло, когда сварожане и моравы совместными усилиями добились освобождения сына великого князя из плена. Самого же Мирослава давнее видение поддерживало в годы плена. Даже в самом черном отчаянии он помнил, что отец ждет его, и надеялся на лучшее. Таким образом, каждый из знатных паломников узнал в Лугийском Святилище именно те знамения будущего, что им следовало знать.