На прошлой неделе наши пекари снова впечатлили прекрасным хлебом и восхитительными булочками. Но на этой неделе им придётся столкнуться не только с напряжением в палатке. Когда температура достигнет неоправданно высоких значений, кто сможет выдержать жару, а кому следует держаться подальше от кухни?
*** - И мы боимся, что в ближайшие выходные от жары не будет облегчения. Нас ждут по-настоящему палящие температуры: максимальная температура достигает тридцати градусов в субботу и суровых тридцати трёх градусов в воскресенье… Телевизор выключили. В наступившей оглушительной тишине Френсис посмотрел на тонкую плитку шоколада на своей столешнице, где продолговатые формы, нарезанные тупым ножом для нарезки овощей, лежали в шахматном порядке через нечетные промежутки — непонятное свидетельство того, что ему не удалось приготовить больше двух сносных шоколадных роз. Эти посредственные попытки уже увяли на жаре, и Френсису было трудно удержаться от того, чтобы не привести какую-нибудь метафору о своих предстоящих шансах на выходные, основываясь на текущем состоянии его кухни. Его измятый жёлтый блокнот для записей теперь был покрыт каракулями, шоколадными отпечатками пальцев, перечеркнутым списком ингредиентов и абсолютно нулевыми планами ни на фирменный конкурс, ни на конкурс шедевров. Раковина была переполнена покрытыми шоколадом мисками, подносами и мисками и противнем пружинной формы, из которой, по несчастью, получится шоколадный торт, похожий на шоколадную трагедию. (Реакция Френсиса на эту неудачу привела к тому, что бедная форма никогда больше не будет ни пружинить, ни формировать). Часы на плите показывали 02:55 яркими, слегка обвинительными цифрами, а снаружи ранние пташки увещевали его своими утренними песнями. Нептун задержался у дверного проёма, встревоженный и неуверенный в бедственном положении Френсиса. Высохший пот покрывал каждый дюйм кожи Френсиса. Он был так измотан.Генри Коллинз, всю жизнь проживший в Эдинбурге, занимается выпечкой с тех пор, как, по его собственным словам, «пропустил университет, чтобы попытаться найти себя». Сейчас он работает электриком и говорит, что все те годы, когда он обжигался на выпечке, помогла ему сохранить руки быстрыми и избежать опасности в повседневной работе.
К тому времени, когда Френсис в субботу утром отправился в поместье, блокнот для записей был заменён, и на свежей странице была надпись «Фирменная выпечка — клубника?» вместе с рецептом, который он нашел в интернете и готовил всего один раз. Он утешал себя мыслью, что нет смысла строить окончательные планы, не имея ни малейшего представления о том, на что будет похоже внутри палатки, как жара может повлиять на выпечку. Что бы он сделал с причудливыми шоколадными украшениями, которые развалились бы от жары? Френсис бы… ему просто пришлось бы обходиться без этого, планировать на лету чуть больше, чем раньше, использовать весь многолетний опыт домашней выпечки с пользой. Он мог бы это сделать. И где-то в далёкой, предательской области его разума задержалось ощущение, что это не так — не имело особого значения, если он продолжит об этом говорить, не так ли? На этой неделе он ни за что не стал бы худшим в палатке, и ему нужно было всего лишь немного превзойти худшего, чтобы перейти к более лёгкой выпечке и (надеясь) более прохладной погоде. И всё же было что-то зловещее в тишине, которую оставила позади сломанная радиоантенна, и Френсис не мог придумать, как её заполнить. - Доброе утро, сэр,- поприветствовал его Джопсон, когда он подошел к палатке, и указал ему на его место.- На этой неделе — второй спереди слева,- казалось, что он будет напротив Хикки, перед Литтлом и сразу за Джеймсом Фицджеймсом. Он поморщился чисто по привычке, когда вполне осознал последнее, но отвращения, которое обыкновенно сопровождало такое выражение, нигде не было. Он был настолько сбит с толку, прежде чем он понял, что Джопсон всё ещё говорит, объясняя что-то о том, как будет управляться окружающая среда.- … почти невыносимо, поэтому мы сделаем всё возможное и воды со льдом. Жаль, что это случилось именно на этой неделе, но ничего не поделаешь. Пожалуйста, дайте мне или кому-нибудь ещё из съёмочной группы знать, если вам что-нибудь ещё понадобится, и мы проконсультируемся с судьями, будут ли какие-то изменения в том, как будет представлена фирменная выпечка, или техника, или по времени. Изменения в презентациях и сроках? Возможно, и к лучшему, что он не строил чётких планов. Джопсон оставил его на своём месте, и попытался сморгнуть пот с глаз и ужасное предчувствие, которое пустило корни где-то глубоко в его животе. Он начал взволнованную серию набросков выпечки, которую должен создать в ближайшие полтора часа, пока остальные конкурсанты подходили, пошатываясь. Литтл и Коллинз прибыли следующими, выглядя соответственно пострадавшими от жары. Гудсир следовал за ними по пятам, неся, похоже, недельный запас бутылок с водой. На лице Стэнли застыло хмурое выражение, ничуть не смягчённое палящим солнцем, а Хикки улыбнулся сквозь выступивший на лбу пот. - Думаю, одному из нас пора к этому привыкнуть — привыкнуть греться под жарким гавайским солнцем!- сказал он слегка помахав рукой остальным. Это заявление было встречено улыбками небольшой части пекарей. Последним вошел Джеймс Фицджеймс, выглядевший так, словно собирался выйти на сцену в Вест-Энде, а не выпекать в палатке, которая, по иронии судьбы, уже пекла своих пекарей. Хотя его индивидуальные приветствия для каждого, казались немного натянутыми, если кто-то искал очевидные недостатки. - Вижу, снова соседи по палатке,- сказал Джеймс Френсису, когда тот добрался до своей секции. Нет, Френсис не дотягивался. Джеймс улыбнулся, но вблизи Френсис безошибочно разглядел напряжённость в его морщинках на его лице, особенно вокруг его глаз. Был ли он недоволен жарой, как и все остальные, несмотря на внешность? - Думаю, да,- ответил Френсис, и его взгляд снова упал на рисунок того, как могла бы выглядеть его готовая выпечка, если бы он испортил её слишком сильно. Ему хотелось… сказать что-нибудь, сделать какую-нибудь попытку завязать разговор — но что, чёрт возьми, ему ещё сказать? Какой-то бессмысленный комментарий о погоде или очевидное замечание о предстоящих трудностях? Каждая возможная фраза отбрасывалась в тот момент, когда она приходила ему в голову. Почти непринуждённый разговор, который они вели на прошлой неделе, теперь был для него так же далёк, как ближайшая галактика, а мысль о том, что мог бы спросить Джеймса, не хочет ли тот поехать обратно в Лондон, была лишь немногим менее абсурдной, чем идея, которую этот человек принял бы. - Тогда удачи,- сказал Джеймс, когда стало ясно, что других светских разговоров не будет. Френсису, по крайней мере, удалось издать звук, который мог бы быть воспринят, как желание того же исключительно обнадёживающего случая. В любом случае, у Джеймса не было времени снова вовлечь его в разговор, прежде чем вошли судьи и ведущие, и конкурс начался всерьёз. - Добро пожаловать на шоколадную неделю!- начал Данди, улыбаясь так, словно пот ещё не выступил у него на лбу, несмотря на то, что ассистент промокнул его лицо за несколько мгновений до того, как камера начала работать.- Мы знаем, что немного тепло… - Несмотря на то, что мои последние три фильма, снятые прямо на видео, были немного чушью,- пошутил Росс. (Ну. Они были не такой уж дрянью). - Но…- продолжал Данди,- мы знаем, что ты всё равно будешь производить ту самую восхитительную шоколадную выпечку!- после этого Барроу встал и выплеснул целую кучу чепухи о том, что это будет неделя, когда их мужество будет искренне испытано, и Френсис подумал, что это слишком много для человека, который всё время приостанавливал запись, чтобы вытереть лицо холодным компрессом, и, без сомнения, уйдёт в судейскую палатку с кондиционером, как это небольшое вступление будет завершено. Силна, со своей стороны, ничего не сказала. В жару она выглядела как дома, как яйцо, жарящееся на тротуаре под августовским солнцем, и едва могла сдержать хмурый взгляд, когда Барроу в пятый раз попросил переснять своё выступление. - Ладно, пекари,- сказал Росс, когда Барроу был наконец удовлетворён. В его голосе не было даже намёка на упрёк, что свидетельствовало о его актёрском таланте.- Давайте начнём! Всего через пять минут Френсис понял, что, хотя он пережил великое множество открытий, ни одно из них нельзя назвать благоприятным началом выпечки. Шоколад, который он пытался измельчить, стал кашеобразным и мягким почти в тот момент, когда он достал его из холодильника, и вскоре он отказался от мелкой крошки и просто разломил его пополам, прежде чем положить в пароварку вместе со сливочным маслом. Он чувствовал, как узел беспокойства под ложечкой растёт каждый раз, когда мимо него проносилась одна из камер и он становился жертвой воображения, как могло бы выглядеть его мокрое, красное лицо на чьём-либо телеэкране несколько месяцев спустя. К тому времени, когда прошло пятнадцать минут, желание не выставлять себя напоказ уступило необходимости закатать рукава выше локтя, обнажая свои бледные руки покрытые светлыми волосами, перед остальной частью палатки, надеясь, что камеры найдут что-нибудь более интересное, чтобы запечатлеть его болезненное унижение. И поскольку он был испорченным человеком, которого всю оставшуюся жизнь собирались наказывать за его ошибки, самым неуправляемым ощущением из всех был явный аромат, доносившийся с секции Гудсира каждый раз когда вращающийся вентилятор выдувал слабую струю горячего воздуха в направлении Френсиса. Виски. Это было бы идеально в такой жаркий день, не так ли? Хрустальный бокал тонкой огранки, большой круглый кубик льда, два (или три, или четыре) пальца виски, влага конденсируется на стенках стакана и стекает по бокалам. - Всё в порядке, сэр?- Джопсон появился (как он часто это делал) из ниоткуда и увёл его с опасного, но знакомого пути, по которому он начал идти. - Да, хорошо,- пробормотал Френсис, надеясь, что его желание выпить не слишком отразилось на его лице.- Просто чёртова жара,- Джопсон сочувственно кивнул. - Мы делаем всё, что можем: я отправил нескольких членов команды, чтобы принести больше вентиляторов. И… вот, позвольте мне принести вам ещё воды,- Френсис благодарно махнул ему рукой, и парень убежал. Вода немного помогла, а прижатие холодного стекла ко лбу, пока камеры были заняты судьями, помогло ещё больше. - Что, чёрт возьми, ты здесь делаешь?- воскликнул Данди, когда судьи и ведущие подошли к секции Джеймса. - Я пробыл в Нью-Йорке всего несколько дней,- взволнованно начал Джеймс.- Но этого времени было более чем достаточно, чтобы познакомиться с чудесами хорошего нью-йоркского чизкейка!- Френсис был уверен, что он вот-вот пустится в пятиминутное объяснение о каком-то модно высококлассном ресторане под Бруклинским мостом, где подают изысканные чизкейки со всеми их разнообразными вкусами, и о том, как горизонт Нью-Йорка выглядел на фоне заката, или о какой-то другой претенциозной чепухе, но Джеймс, должно быть заметил выражение лица Силны — выражение, которое не обещало никакой пощады если он затянет время в этой раскалённой палатке дольше, чем необходимо.- Я… э-э… ну, это был брауни с чизкейком в солёной карамели, и я подумал, почему бы не включить эти элементы в торт? - Вы уверены, что начинка для чизкейка приготовится одновременно с шоколадом?- спросил Барроу. Было невозможно сказать, действительно ли ему было любопытно, или он просто занимался делами дня. - О, я уверен,- сказал Джеймс.- Я провёл несколько тренировок и внёс небольшие изменения здесь и там! - Мне не терпится увидеть, чем это обернётся,- закончил Барроу. Они поблагодарили Джеймса и перешли к Френсису, который занялся тщательной чисткой и сушкой клубники, чтобы дать рукам что-то делать. - Снова шоколад и клубника?- спросила Силна, когда Френсис объяснил свою выпечку.- Кажется, я помню, как ты раньше использовал эту комбинацию. - Это… это хороший комплимент,- запинаясь, ответил он. Что он должен был сказать, что два дня назад в полночь склонился над кухонным столом и написал, чтобы было что показать за долгие часы, которые он потратил на практику? Это хорошо подошло бы к рассказам всех остальных о семейных ужасах и вечерах с друзьями и анекдотам о путешествии. - Я уверен, что это будет просто замечательно,- сказал Барроу, его глаза сверкали, несмотря на жару, и Френсис почувствовал, как уголок рта изогнулся в подобии благодарной улыбки. - Давайте просто надеяться, что на этот раз между клубникой и шоколадом будет хороший баланс, хм?- поинтересовался Барроу почти предупреждающе. - Я… я сделаю всё, что в моих силах,- ответил Френсис, и с этими словами они отправились беспокоить Коллинза в вихре благодарностей и пожеланий удачи. Френсис вернулся к своей всё более сомнительной выпечке. Что было дальше? Правильно — клубника. Лучше ещё немного растопить шоколада. Он сделал большой глоток воды, надеясь почувствовать прилив сил. Он этого не сделал. Поэтому он вытер пот с глаз и приступил к безумной попытке приготовить клубнику в шоколаде при тридцатиградусной погоде. Первые несколько штук прошли нормально, хотя ему следовало бы назвать сушку как-то по-другому, потому что, несмотря на то, что клубнику достали из морозилки, шоколад всё ещё стекал с первых трёх большими жирными каплями, когда он уронил четвёртую. Чертовски весело. Сушка, не предназначенная для сушки. - Как, чёрт возьми, мы должны работать, когда...- Френсис поднял глаза, чтобы увидеть, как Джеймс стоял лицом к нему, прислонившись к его секции. Джеймс остановился в середине своего предложения, чтобы посмотреть на руки Френсиса, очевидно, очарованный тем, как Френсис опускал свою пятую клубнику. На его лице было выражение… чего-то такого, что Френсис решил (очень осторожно) приписать несварению желудка и жаре в палатке. - Что?- огрызнулся он, когда Джеймс всё ещё не хотел продолжать. Джеймс вздрогнул, вырвавшись из задумчивости, в которой он находился, и сказал по-идиотски:- Ты засучил рукава. - Здесь тридцать градусов,- ответил Френсис, защищаясь.- Мои извинения за то, что оскорбил твои деликатные чувства. - Я не...- начал Джеймс, но затем глубоко вздохнул и сменил тему.- С тобой всё в порядке? - Со мной всё в порядке,- сказал Френсис в манере, знакомой лжецам. - Ты неважно выглядишь,- настаивал Джеймс. - Это всего лишь моё лицо,- откликнулся Френсис, с каждой секундой становясь всё более кислым.- Мы все не можем выглядеть так, словно сошли с обложки журнала,- это должно было заставить Джеймса разозлиться и отвернуться, но вместо этого уголок его рта приподнялся и на лице появилась улыбка. - Если бы это должно было быть оскорблением, то оно было не очень хорошим. - Тогда я выхожу из игры?- спросил Френсис. Почему бы ему не обернуться? Что, чёрт возьми, происходит?- Разве у тебя нет выпечки, к которой можно вернуться? - Увы, кажется, да,- ответил Джеймс, разворачиваясь и демонстрируя, насколько это обременительно. Конкурс закончился тем, что Френсис уставился на ужасный шоколадный торт, стоявший в конце его стола и покрытый наполовину обмакнутой в шоколад клубникой. (Другая половина шоколада отслоилась от ягод и собралась в виде тепловатой лужицы вокруг каждой ягоды или просочилась в торт под ней). Выглядело это ужасно — возможно, на вкус было нормально? Он увеличил количество клубники в самом торте, убедился, что плотность торта правильная, но потребуется некоторая удача, чтобы убедить судей, что он не полностью испорчен, а Френсис никогда не был счастливчиком, так почему этот день будет другим? - Я кладу ровно столько клубники, чтобы получилось интереснее,- сказала Силна, откусывая первый кусочек торта во время судейства.- Думаю, что мог быть и третий элемент. На вкус он прекрасный, просто слишком простой. - А недовольство вашими украшениями — это свидетельство погоды,- засмеялся Барроу.- Но, возможно, сегодня нам не следует строго относиться к нашим пекарям — в конце концов, они не могут контролировать температуру,- молчаливая реакция Силны говорила о том, что она будет так сурова с пекарями, как ей заблагорассудится, и ни он, ни кто-либо другой, ни даже погода не смогут с этим поделать. Френсис знал, что это было ужасно, но, по крайней мере, это было не худшее представление фирменной выпечки. Эта честь принадлежала Литтлу, у которого в центре торта произошел несчастный случай, который не удалось полностью скрыть из-за лужицы пересоленной карамели, который он решил его наполнить. Хикки проделал довольно впечатляющую (по словам Барроу) работу по приготовлению мятно-шоколадного торта, украшенного имитацией листьев мяты и шоколада. Хикки принял похвалу, склонив голову и слегка ухмыльнувшись. Джеймс, Ирвинг и Коллинз составили середину группы. Несмотря на заверения Джеймса в обратном, начинка для чизкейка готовилась не с такой скоростью, как шоколадное тесто, а Коллинз добавил слишком много сахара и испортил насыщенность тёмного шоколада. Торт Ирвинга с белым шоколадом был одновременно и безобидным, и не вдохновляющим. Стэнли («Идеальный баланс апельсина и шоколада, цитрусовые взрываются прямо в конце...») и Гудсир («Столько алкоголя, что я даже не уверен, что заметил бы, растаяли ли украшения, если бы съел целый ломтик»), казалось, были на том же уровне, что и Хикки. Это не глубокая яма, из которой можно было выбраться, подумал Френсис, когда они сделали перерыв на обед. Джон Барроу: Здесь, как вы знаете, будет некоторое разделение между мужчинами и юношами. Кто сможет выдержать больше давление и кто позволит взять над собой верх. Генри Коллинз: Я любитель сладкого, не знаю… Корнелиус Хикки: Да, да, можно сказать, я действительно увлёкся этой неделей. Всю неделю работал над этой выпечкой. На кухне есть только я и мои друзья — много поздних вечеров, я не против рассказать вам. Эдвард Литтл: Лужица карамели? Господи, о чём я только думал... На случай, если кто-то собирался плюхнуться рядом с ним и начать говорить о чём угодно, Френсис воспользовался своим жалким предлогом пообедать и исчез за усадьбой, где был небольшой заросший сад, в котором Френсис мог чувствовать себя почти как дома. Он был хорошо заслонён тенью здания и заставлен несколькими каменными скамейками, которые не нагрелись до такой степени, чтобы обжигать зад, как, несомненно, нагрелись пластиковые стулья перед входом. Ему даже удалось проглотить половину — что это было, какой-то фруктовый салат? — прежде чем выбросить его в ближайшее мусорное ведро и закрыть глаза от солнца на несколько минут. Слишком рано он вернулся в палатку, и его глупая надежда на то, что, возможно, там будет немного прохладнее без включенных печей, рухнула в тот момент, когда он вошел внутрь и тёплый, влажный воздух ударил его, как физический удар. Лишь немного подумав о том, как глупо это будет выглядеть на камеру, Френсис сунул полотенце для рук и обернул его вокруг шеи, как только добрался до своего места. Это было немного, но это позволило его мозгу передохнуть, по крайней мере, на пять минут отвлечься от слов «жарко» и «влажно». - С возвращением после обеда,- начал Данди с усталостью, которую больше не мог скрывать.- Эта фирменная выпечка была чем-то вроде сковороды… - А техника — это пресловутый огонь!- продолжил Росс. (Он мог изобразить интерес перед лицом неминуемого теплового удара). Барроу издал звук, который мог быть кашлем, и улыбка Роса стала натянутой по краям.- Ах да, полагаю, у одного из наших уважаемых судей есть для вас несколько советов. - Следите за своими слоями,- сказал Барроу. (Больше чёртовых слоёв, подумал Френсис. Замечательно).- И обязательно дайте печенью остыть,- несколько недель назад такое заявление вызвало у конкурсантов как минимум несколько вежливых улыбок. Но было слишком жарко для шуток, слишком жарко, чтобы пекари могли что-то делать, кроме как смотреть друг на друга слегка затравленными глазами. Дать чем-нибудь остыть? Как? - Следите за глазурью,- произнесла Силна, и казалось, что даже это маленькое высказывание потребовало от неё всех усилий, которые она могла собрать. Затем судей вывели из палатки, и Росс призвал их начал. Френсис снял ткань со своих ингредиентов и рецепта, почти страшась того, что он обнаружит под ней. (Там была бутылка с чем-то алкогольным — ромом, как он подозревал — и он быстро закупорил и поставил её на край своего стола, подальше от досягаемости.). Сначала он, как всегда, просмотрел рецепт полностью и обнаружил, что, хотя, это был совсем незнакомый ему рецепт (Кальтер Хунд?), это был всего лишь торт в форме мороженого, приготовленный со слоями бисквита и шоколада. В любой другой день он бы посмеялся над такой простотой. Теперь ему хотелось рассмеяться, как любили истерические трели Литтл или Коллинз. Может быть, тогда он смог бы остановить ужасное скручивание в животе, которое началось в тот момент, когда он подумал о том, чтобы разложить весь этот шоколад в прилагаемую металлическую банку, поскольку температура в палатке значительно превышает ту, которую любой порядочный ирландец счёл бы приемлемой в самый разгар лета. Господи. Даже его запястья вспотели. Впереди послышался знакомый звон металла по дереву — Джеймс отмерял муку и сахар. С тупым медленным взглядом Френсис посмотрел на стену ингредиентов, которая стояла перед ним, как армия противника. Что ж, если он хотел начать вылезать из ямы, в которой он оказался, то ему лучше начать. Глазурь представляла собой странную смесь шоколада, кокосового масла, сахара, яиц и рома, и у него не было желания проверять вкус. Часть осталась остывать на плите, а примерно четверть отправилась прямо в металлическую форму, выстланную пластиком. Он бы сразу же положил это в морозилку, чтобы у него было больше шансов, что всё это застынет, хотя он сомневался, что любые его усилия приведут к идеальным результатам в нынешних условиях. Покончив с этим, он взялся за простое песочное тесто для бисквита и поставил его в духовку так быстро, как только мог. Обычно он сидел и пил чай, просматривая следующие несколько шагов, пока выпечка была в духовке. Сегодня мысль о потреблении любой жидкости на градус выше ледяной воды была невыносима, поэтому он сидел, вертя большими пальцами, и старался не раздражаться из-за того, что его руки продолжали прилипать к деревянной столешнице. Вокруг него другие пекари лихорадочно обмахивали свежеиспеченное печенье на противнях, пытаясь его охладить, хотя Хикки отказался от этой идеи и просто сунул его в духовку, пожав плечами и сказав на камеры: «Слишком жарко, чтобы обмахивать что-либо, кроме моего лица». Где-то позади Френсиса он услышал звук, похожий на звук мягкого удара головы о стол, и громкий стон разочарования (Литтл, вне всякого сомнения), и Коллинз начал напевать ему вслед. Стэнли стоял, выпрямив спину, демонстрируя полное безразличие к жаре и смехотворную невозможность темперировать шоколад при тридцатиградусной погоде. Это были его глаза, сосредоточенные на нарезании теста для печенья перед ним, как будто от этого зависела его жизнь, даже когда Хикки уронил сковороду, которая в напряженной тишине палатки издала звук, похожий на выстрел («Извините, потные ладони!»), и Френсис начал верить, что он вовсе не такой безразличный. Джеймс, который тоже отказался обмахивать бисквитное тесто, обернулся, возможно, чтобы задать вопрос (на его лице было такое задумчивое выражение), но как только он заметил место Френсиса, его брови взлетели вверх, и он покачал головой, указывая на шоколадную глазурь на плите. - О нет, что случилось?- Френсис проследил за его длинным пальцем до чего-то, что заставило его почти ахнуть от ужаса. Пока он не смотрел, шоколадная начинка отделилась. Он моргнул, раз, два, надеясь, что это пройдёт само собой или это игра света. Не тут-то было. Огромные комки жира поднялись на поверхность, и шоколадные зёрна по спирали отошли от них, словно муравьи, спасающиеся от масляного пятна. - Что… - пробормотал он и несколько раз покрутил венчиком, надеясь, что этого будет достаточно, чтобы восстановить эмульгирование. Не помогло. - А что, если ты поставишь его...- сказал Джеймс. В его глазах была жалость, и он этого не вынес. - В ледяную ванну, я знаю,- огрызнулся он.- Это не первая моя выпечка,- Джеймс поджал губы и медленно выдохнул. - Ладно,- ответил он, поднимая руки в знак капитуляции.- Удачи. Ледяной ванны было достаточно, чтобы повторно эмульгировать шоколад, но недостаточно, чтобы предотвратить появление в нём ужасных крупинок. Ничего не поделаешь, у него не было ни времени, ни ресурсов, чтобы попытаться ещё раз. Когда он, наконец, набрался смелости положить ложку в рот, у неё был вкус… ну, вкус шоколада с небольшим количеством рома, смешанного с кокосовым маслом, и он оставил странный налёт на его языке. Оно должно было это сделать? Френсис позволил осознанию того, что дела идут не очень хорошо, окутать его, как мокрое одеяло. Когда время подошло к концу, он собрал странный шоколадный торт размером с батончик в форму и бросил его в холодильник. Хотя они должны были вынуть его и подать для презентации в установленные сроки, неизвестно откуда внезапно появился Джопсон, чтобы сообщить, что их выпечке будет дано ещё двадцать минут для остывания после того, как будет объявлено время, прежде чем её нужно будет вынимать. Френсис издал долгий, низкий выдох. В этот момент он был настолько одурманен, что выпечка всех остальных превращалась в груду шоколадно-бисквитной каши, которую он осторожно удерживал мечтой и молитвой, и конечно, не должно было случиться сейчас. Судейство сопровождалось шквалом слов и выражений — он не был единственным, у кого отделилась глазурь, его торт вышел из формы целым. Все комментарии были почти одинаковыми: недостаточно застывший, зернистый шоколад — единственное отличие, казалось, заключалось в том, было ли печенье слишком толстым или слишком тонким. Это была полностью деморализованная группа людей, которая, спотыкаясь, вышла из палатки и направилась в поместье, чтобы поехать на фургоне обратно в отель, чтобы прислониться головой к окну и закрыть глаза на пять минут. От этой идеи отказались почти сразу же, как только она была рассмотрена — но она была рассмотрена, и Френсис обдумывал её всю обратную дорогу до отеля, где в вестибюле к нему обратилась та же группа из Фицджеймса, Коллинза, Литтла, Ирвинга и Гудсира, с которыми он выходил неделю назад. - А…- сказал Джеймс, когда Френсис приблизился.- Мы как раз обдумывали ужин, ты… - Нет… э… нет, спасибо,- поправил он, протискиваясь мимо группы так быстро, как только позволяли его крепкие ноги.- Всё равно спасибо,- он едва не пропустил, как что-то промелькнуло на лице Джеймса, вспышка раздражения, как зубы впились в внутреннюю часть его щеки, но он этого не заметил, и это не имело значения. - Значит, нужно сделать много важных деловых звонков?- Джеймс крикнул ему вслед, и Френсис услышал насмешку в его голосе, хотя и не мог её увидеть. Он мог бы обернуться, сказать что-нибудь ужасно оскорбительное, вроде того, что по крайней мере, это лучше, чем провести весь вечер, слушая твои чёртовы истории, но для этого пришлось бы снова открывать рот, а последнее, чего он хотел — это разговаривать с кем-либо, особенно не с шикарным, идеальным и каким-то образом-всё-ещё-собранным-после-целого-дня-на-солнце Джеймсом Фицджеймсом. Ему хотелось подняться наверх, в свой гостиничный номер, принять ошеломляюще холодный душ и поковырять в тарелке посредственный салат или что-нибудь из еды, подаваемой в номер, одновременно смотря телевизор, пока его не сморит сон. Планы Френсиса, какими бы они ни были, были сорваны из-за отсутствия холодной воды (он три минуты простоял под тёплыми струями душа, прежде чем умыться и вытереться полотенцем) и телефонного звонка от Блэнки, на который он на мгновение решил вообще не отвечать. Кто, чёрт возьми, захочет подвергать себя разговором с Френсисом после такого дня, который у него был? Когда телефон зазвонил в последний раз, Френсис внезапно подскочил к кровати и ответил на звонок. - Что такое?- спросил он, поднося телефон к уху. - О, и тебе тоже доброго вечера, капитан Засранец,- со смехом сказал Блэнки.- Как всё прошло сегодня? Здесь ужасная жара. - Чертовски уверен, что оно не годилось для выпечки на улице в палатке,- ответил Френсис. - Представляю себе,- откликнулся Блэнки. - Я провалил первые два конкурса,- признался Френсис.- Завтра конкурс шедевров, но… э, я не знаю. - Планируется что-то грандиозное? - На самом деле ничего не планировалось,- на другом конце повисла пауза. - Совсем ничего? - Кто может что-то планировать на ту неделю, что у нас была? Клянусь, я думал, что у меня мозги вытекают из ушей. - По крайней мере, было бы приятно знать, что у тебя есть что-то для начала,- сказал Блэнки тоном, который был почти шутливым.- Хватит о завтрашнем дне. Что ты собираешься делать сегодня вечером? Кутишь с парнями? Гуляешь по городу… - Нет,- теперь Френсис вообще пожалел, что взял трубку: он чувствовал упрёк друга через телефон, просачивавшийся в его мозг теми же волнами, что и его голос. - А,- слово с тяжелым стуком ударилось о землю.- Опять всё из-за твоего одиночества?- Да.- Френсис знал из многолетних разговоров со своим старейшим другом, что именно будет дальше. - Послушай,- вот оно. Этот чёртов тяжелый вздох, обещавший лекцию. Он хорошо помнил этот вздох, из поздних ночей в дерьмовых пабах, а затем из ночей в переулке возле дерьмовых пабов, и в одну роковую ночь на больничной койке, когда Френсис рядом с ним, рыдая сквозь пьяную дымку, что ему жаль, ему так жаль, он исправит это.- Я не уверен, что там происходит... - Это не я!- прервал его Френсис, прежде чем Блэнки смог начать всерьёз.- Это была жара, из-за которой все вели себя жалко или странно. - Странно? Странно, как? И какое это имеет отношение к тому, что ты застрял внутри, а они все выходят без тебя? Я думал, ты хорошо провёл время на прошлой неделе. - Не знаю, просто — странно. В какой-то момент Джеймс обернулся и сказал… - Джеймс? Джеймс, тот самый Джеймс, о котором ты не переставал говорить уже четыре недели? Что очень странного он тебе сказал? - Да ладно, я не так уж много говорил о нём... - Конечно говорил! Ты так много рассказывал, что моя жена всё время спрашивает меня, когда нам ожидать приглашения на свадьбу. - Скорее приглашение на дуэль. - Он снова говорит о Фицджеймсе?- на заднем плане прозвучал голос Эстер. На другом конце телефона что-то прогремело, а затем ему на ухо заговорила жена Блэнки. - Сразись с ним или поимей его, милый,- сказала она.- Но выбрось это из головы, ладно?- Френсис возмущенно зашипел, но это только заставило Эстер хихикнуть.- И тащи сюда свой зад и испеки мне булочек, пока ты этим занимаешься. Мне приходится каждую неделю слышать обо всех этих замечательных блюдах от моего мужа, а от тебя — ничего, это жестоко, вот что это такое...- ещё немного приглушенной возни, визг, который подразумевал, что кого-то ущипнули за зад в притворной потасовке. Эстер рассмеялась, пробормотала о том, что позже сама отомстит, и ужасная, горькая зависть к неравенству их положения ударила Френсиса, как кирпич в витрину магазина: внезапно, с жутким треском и россыпью осколков, похожих на битое стекло. - Итак, видишь ли, Фрэнк, мы решили… - О, я понимаю, ладно,- Френсис изо всех сил старался не допустить, чтобы в его голосе звучала желчь.- Послушай, уже поздно, и завтра у меня ещё один большой дурацкий день. - Хорошо,- сказал Блэнки, совершенно не убеждённый внезапным изменением поведения Френсиса.- Но я должен сказать, парень, похоже, тебе не очень весело. - Нет, кто бы в таких обстоятельствах... - Тогда уходи! Позвони им и скажи, что с тобой всё закончено, ты больше не будешь этого терпеть и не вернёшься. - Я не могу этого сделать, тогда они победят... - Кто бы победил? - Я не знаю… они. - В твоих словах не так много смысла. - Я не обязан! Ты понятия не имеешь, каково это было... - Звучит...- прервал его Блэнки, растягивая гласные и усиливая акцент.- Мне кажется, что ты изо всех сил пытаешься избавиться от этой штуки. - Это смешно,- сказал Френсис.- Зачем мне пытаться проиграть... - Потому что я не совсем правильно думаю, что ты знал бы, что с собой делать, если бы победил. Ну вот, я это сказал,- слова вырвались разом так быстро, что прошло несколько секунд, прежде чем Френсис смог полностью разобрать то, что он сказал, за несколько секунд до того, как он разъярился. - Что, чёрт возьми, это значит? - Это значит, что мне надоело смотреть, как ты жалок ради того, чтобы быть жалким! - Я не… - Да, чёрт возьми! Её не было много лет, Фрэнк, много лет! Какое бы наказание, по-твоему, тебе ни требовалось, оно закончилось... - Наказание?- крикнул Френсис в трубку. - У тебя есть лучшее объяснение тому, какого чёрта ты заперся в этой чёртовой квартире один? Никогда не выходишь на улицу, никогда не позволяешь себе ни минуты человеческого общения, или, боже упаси, ни секунды счастья! Я целую вечность прошу тебя приехать, и каждый раз, когда ты придумываешь какую-нибудь дерьмовую отговорку... - Я занят, не у всех есть такая роскошь... - О да, занят. Прости меня за то, что я пытался нарушить твой плотный график, питаясь твоими жалкими порциями за один раз и совершая долгие одинокие прогулки. - Пошёл к чёрту… - Нет, ты иди к чёрту. Или, ещё лучше, найди того, кто это сделает,- Френсис отдёрнул телефон от уха, повесил трубку, жалея, что это не городской телефон, чтобы он мог швырнуть трубку. Чёртов Блэнки. Он расхаживал взад-вперёд по комнате, как зверь в маленькой клетке на сомнительном придорожном аттракционе. Чёртова Эстер. Это не помогало. Он снова натянул ботинки, выскочил из своей комнаты и захлопнул за собой дверь. Чёртов идеальный маленький брак, идеальные маленькие дети и идеальный маленький домик за городом. Первый круг вокруг отеля ничего не дал. Он был взбешен и всё ещё разгорячен, и его было слишком много — как будто его кожа натянулась на кости. Ситуация улучшалась с каждой секундой (по крайней мере, с каждым шагом, который он делал, у него было всё меньше и меньше соблазна пойти в бар отеля и утопиться в бутылке). Третий всколыхнул его ярость, как нарыв, и не оставил на этом месте ничего, кроме пустоты, щемящего сожаления. Он обнаружил несколько столиков сбоку от отеля, практически скрытых зарослями кустарника, которые выглядели так, словно ими не пользовались лет десять. Идеально. Френсис посидел там несколько минут, пытаясь собраться с мыслями, привести их в некое подобие порядка, но они продолжали разлетаться, как стопка бумаг на сильном ветру, и он вернулся обратно, чтобы ворочаться на колючих гостиничных простынях. Возможно, утро всё будет выглядеть лучше.Эдвард Литтл, которого друзья называют Нэдом, родом из Портсмута, где он работает разработчиком веб-сайтов. Ещё в начальной школе он начал заниматься выпечкой в качестве хобби, и теперь его торты и печенье являются гордостью каждой встречи и пикника.
Утром ничего не выглядело лучше. Он чувствовал себя измотанным, так, как не чувствовал себя уже много лет, и он бы убил за выпивку — он почти подумывал снова позвонить Блэнки прямо здесь и сейчас, но — нет, не так, как всё было накануне вечером. Френсис залез под тёплый душ с туманным обещанием позвонить кому-нибудь, если станет совсем плохо (хотя, честно говоря, кто это мог быть, оставалось только гадать), и съел несколько кусочков на завтрак. На самом деле, как вскоре узнал Френсис, всё прошло точно так же, как и вчера, только хуже. Когда час спустя он вошел в палатку, жара почти лишила его дыхания. Как тепло могло иметь вес? Оно было липким, вязким, как будто кто-то окунул его в горшок с тёплым мёдом, а потом завернул во влажный бархат. Остальные пекари отреагировали аналогично, когда вошли внутрь. Даже Джеймс, который накануне выглядел неоднозначно по отношению к погоде, сделал шаг вперёд, поморщился и исчез на следующие десять минут. Когда он появился снова, он сменил рубашку и собрал волосы назад, и если было бы прохладнее, Френсис выдвинул бы язвительный тезис об идее носить совершенно отдельный наряд в тон своей прически. Однако выжженное серое вещество заменило ему мозг, и он не мог ничего понять, кроме того факта, что ему придётся весь день пялиться на обнажённый затылок Джеймса. Даже Росс и Данди, стойкие борцы с меланхолией в палатке, казалось, атрофировались от жары, объясняя ход конкурса голосами, которые старались придать им живости («Доброе утро, пекари! Сегодня вы будете печь шоколадный торт. В нём должно быть как минимум три слоя, один мусс и один ганаш. Остальное на ваше усмотрение!»). Очаровательная улыбка Росса казалась карикатурной, чем искренней, как у фарфоровой куклы, начинающей трескаться по краям. Данди, обожавший объедаться кусочками шоколада с каждой станции, обходя палатку, за первые двадцать минут съел менее трёх шоколадных кусочков. Слишком жарко, чтобы есть, слишком жарко, чтобы печь, слишком жарко, чтобы что-то делать, кроме как сидеть очень тихо в тени и потягивать прохладный напиток. Никто не должен потеть, как животное, над миксером, к которому прилипает слой муки, как это делал Френсис в этот самый момент. Он остановил свой выбор на малиновом муссе и ганаше из тёмного шоколада, потому что, чёрт возьми, он знал, как всё это приготовить, и, вероятно, это было бы вкусно. Маркированный список, который он составил тем утром, был печальной насмешкой над тем, что было раньше. Там не было указано время приготовления, не было разбивки по этапам. Приготовьте мусс, приготовьте торт, приготовьте ганаш. Всё охладить. Он бы добавил «молись» внизу страницы большими печатными буквами, если бы всерьёз думал, что кто-то его слушает. Но было совершенно ясно, что никого не было, потому что прядь волос выбилась из хвоста Джеймса. Остальная часть волос Джеймса была завязана каким-то ярким галстуком, который (конечно) дополнял его показной наряд. Но одну прядь волос, всего одну, он пропустил, или она каким-то образом выбилась, и она касалась его шеи при каждом движении. Всё ещё раздраженный тем, что Френсис не вышел с ними прошлым вечером, он не обернулся, как вчера — он едва взглянул на Френсиса, прежде чем занять своё место. Это было… что ж, это было к лучшему. Теперь Френсис сосредоточился бы на своей выпечке, или мог бы, если бы этот чёртов клок волос не настаивал на том, чтобы мотаться во все стороны. - Что у тебя для нас сегодня, Френсис?- спросил Барроу, и Френсис уставился на него, как глубоководная рыба, вытащенная прямо из глубины перед разгерметизацией. Ведущие и судьи стояли прямо перед ним (когда они подошли?) и выжидающе смотрели на него. - Шоколадный ганаш,- сказал Френсис.- Малиновый мусс. - Я вижу, снова простые вкусы,- произнесла Силна.- После всего, что произошло вчера, я думаю, ты будешь немного более рискованным. - Глупо рисковать шоколадом в такую жару,- пробормотал он. Силна издала звук, который мог означать что угодно — насмешку, одобрение, понимание — но Френсису было слишком жарко, чтобы попытаться разобраться в этом. - Боюсь, это будет трудный день для всех нас,- произнёс Барроу, покачав головой.- Большое спасибо. Прошло два часа, и ситуация стала существенно более серьезной. Коллинз не переставал напевать с первого часа, Литтл скорчился на полу, прижав голову к столу, потому что шоколадный воротничок, которым он пытался обернуть свой торт, так и не отошел от пластика, по лицу Стэнли струился пот, когда он изо всех сил пытался разрезать свой торт на идеально равные, Ирвинг снова и снова бормотал что-то, подозрительно похожее на молитву, Джеймс намочил полотенце для рук и накинул его на шею, и теперь вода капала, капала, стекала по его спине и... Это из-за жары… Это достало всех, но пот продолжал заливать Френсису глаза, и они щипали каждый раз, когда он моргал, а его большие глупые руки продолжали пачкать шоколадные розы, которые он пытался сделать, и ничего из этого никогда не застывало. Да и какое это имело значение? - Пекари, у вас есть полчаса!- крикнул Росс, и как, как у него осталось всего тридцать минут, чтобы самостоятельно навести порядок в этом ужасном беспорядке? У него перехватило дыхание — он не собирался стонать, или класть голову на стойку, или сидеть на полу в знак поражения, или делать любое количество вещей, о которых кричало его тело, он не собирался быть посмешищем для камер, глупым стариком, который не мог выдержать жару в палатке, человек, над которым воркуют мягкосердечные зрители («Он так хорошо себя чувствовал, а потом он просто развалился!», «Мне было так его жаль!», «Какая печальная ситуация!»), он не запомнился бы навсегда, как человек, который... - Френсис?- Джеймс обернулся, впервые за весь день, и Френсису захотелось закрыть лицо холодной тряпкой для мытья посуды, скрыть своё красное лицо, трясущиеся руки и влагу, капающую из каждой поры его кожи… - Френсис, позволь мне помочь...- Джеймс потянулся к шоколадной розе, которая выскользнула из рук Френсиса, и Френсис выхватил её у него, как собака, охраняющая свою первую еду за неделю. - Мне не нужна твоя помощь, Джеймс,- прошипел Френсис. Джеймс открыл рот, чтобы возразить, но Френсис не слушал его. В карих глазах промелькнула жалость, и она вонзилась Френсису в грудь так же точно, как вонзился бы любой нож. Он не нуждался ни в его помощи, ни в его милосердии, ни в его приглашениях на ужин из неуместного сочувствия (или что бы там ни было, что побуждало Фицджеймса продолжать попытки). Лучше всего просто сорвать пластырь, смять всё это, это то, в чем Френсис был хорош.- Твоя помощь принесла Джону Франклину много пользы. Глаза Джеймса расширились, и мгновение между ними растянулось, слова перепрыгивали через пропасть, такую глубокую и широкую, и расширялись с каждой секундой, и Френсис знал, что никогда не сможет вернуть их обратно. - И ты иди к чёрту, Френсис,- сказал Джеймс таким тоном, какого Френсис никогда не слышал. Френсис смотрел на него сверху вниз до тех пор, пока спина Джеймса не выпрямилась, плечи не расправились, и на мгновение Френсису показалось, что Джеймс собирается протянуть руку через деревянную столешницу и ударит его прямо в лицо. Вместо этого он повернулся к Френсису спиной и больше на него не смотрел. Это было предзнаменованием того, как пройдёт оставшаяся часть конкурса. Френсис отступил от своего хрестоматийного определения жестокости выпечки в тот момент, когда Росс назвал имя. Шоколадные розы висели грустные и вялые, тая в тонком слое ганаша, который так и не застыл. Малиновый мусс вытекал по краям. Он даже не мог смотреть на это блюдо, потому что каждый раз, когда он вытекал, он слышал тихий склизкий голос, похожий на малиновую жижу, который говорил, что ты ничего не можешь сейчас сделать. На полпути к возвращению домой и нечего показать. Продюсеры дали им передышку перед судейством возможность немного привести себя в порядок перед камерами. Френсис провёл влажной салфеткой по лицу и откинул волосы назад, надеясь, что сможет уйти с поля с некоторой долей достоинства. Господи, неужели камеры засняли ссору между ним и Фицджеймсом? Это была бы идеальная маленькая сцена, не так ли? Уродливый ирландец в роли злодея сериала, а Фицджеймс, гордость и отрада славной Англии — её сияющая звезда. Его собственный уход был бы подходящим поражением в середине сезона, прекрасным драконом, которого Джеймс мог бы убить на пути к окончательной победе. Теперь он был уверен, что Джеймс одержит победу, выиграет деньги и поездку, и у него будет ещё одна утомительная история, которую он сможет рассказать пленённой аудитории. Его мысли подтвердились цветистой похвалой, которую Барроу дал торту Джеймса, первому, кто был оценён. («Не думаю, что я когда-либо пробовал такой кофейный мусс! Это необыкновенно! И он так хорошо сочетается с ганашем из белого шоколада!»). Гудсир был следующим, и Френсис надеялся, что взбучки полученной тортом бедняги от Силны, было достаточно, чтобы развеять подозрения Хикки, возникшие неделей ранее. - В муссе слишком много лимона,- сказала она, поморщившись после первого укуса.- И я едва чувствую вкус мяты. - В этом кусочке есть немного мяты, но она очень слабая,- произнёс Барроу. - Внешний вид...- Силна сделала паузу, возможно, подбирая слова.- Это нехорошо. Бледно-зелёный и желтый цвета не напоминают мне шоколадный торт. - Это напоминает мне нарциссы или ромашки,- сказал Барроу. Гудсир лишь улыбнулся, немного огорчённый, и поблагодарил их обоих, прежде чем вернуться на своё место. Хикки приготовил что-то вроде лимонно-лаймовой шоколадной смеси «Маргарита», которую Силна сочла невыносимой, но Барроу она понравилась, в то время как ванильный мусс Стэнли и ганаш «Эрл Грей» были элегантными и (шокирующе) лишенными вкуса. - С чаем трудно работать,- торжественно сказал Барроу.- Никогда не знаешь, чем это обернётся, даже если тренировался,- Стэнли воспринял критику мягкую критику с достоинством непокорного революционера перед расстрельной командой и просто кивнул головой. Литтл, у которого чуть не случился срыв после того, как пришлось отказаться от шоколадного воротничка, получил высшую оценку за свой торт с ганашем из белого шоколада и муссом из фундука, даже несмотря на то, что пики фундука немного поникли на жаре. - Знаете, я ожидал, что мусс будет иметь зернистую текстуру,- признался Барроу после того, как впервые попробовал.- Должен сказать — это восхитительно, очень гладко. - Почти воздушный,- согласилась Силна.- Как будто оно просто расстворяется. Это превосходно. И я видела, как ты пытался выдавить шоколад по бокам, когда воротник не получился. Это была хорошая мысль под давлением. Литтл выглядел так, словно мог упасть в обморок, если бы кто-нибудь сказал ему ещё что-нибудь доброе, и когда он немного покачался на ногах, вместо того, чтобы поблагодарить судей или вернуться на своё место, Джопсон оттолкнул его в дальний конец палатки. Там он протянул Литтлу стакан воды, и Френсис должен был быть одновременно слепым и глупым, чтобы не заметить, как их руки соприкоснулись, как их глаза встретились над блестящим ободком. - Френсис- скомандовала Силна с передней части палатки, и он подпрыгнул.- Пожалуйста, принеси свой торт. Вот оно. Френсис поднял свою жалкую вещь с места в конце стойки и подошел к передней части комнаты. Он держал свой взгляд перед собой, не обращая внимания на сочувственные взгляды, которые, он был уверен, будут запечатлены на каждом лице в палатке. - О боже,- сказал Барроу, когда Френсис представил созданное им творение.- Похоже, жара дошла и до этого, не так ли? - Ганаш не застыл,- начала Силна, перечисляя недостатки выпечки с резкостью, которую она редко проявляла.- Мусс тоже. Торт нормальный, чуть менее рассыпчатый, чем хотелось бы. И вкус скучный, хотя я говорила тебе об этом раньше. - Это была хорошая попытка украсить,- добавил Барроу, искоса взглянув на Силну.- Мне жаль, что погода не благоприятствовала розам,- Френсис только пожал плечами и сказал «спасибо», взял свою печальную маленькую выпечку и вернул её на своё место, не позволив грызущей боли внутри него прорваться сквозь грудную клетку и показать всем, каким грёбаным шутником он был. Коллинз со своим плохо сформированным ганашем и кривобоким тортом также вызвал гнев судей, но Френсис знал, что этого будет недостаточно, чтобы спасти свою собственную шкуру. - Мы вернёмся через несколько минут!- сказал Барроу слишком весело, по мнению Френсиса, после того, как Коллинза отправили обратно к секции с поджатым хвостом. Ведущие и судьи вышли из палатки, и как только они исчезли в дверном проёме, Джеймс повернулся к Френсису, и его лицо исказилось в улыбке без всякого веселья. - Похоже, ты пойдешь по пути Франклина без моей помощи,- усмехнулся Джеймс. - Что? - Ты меня слышал,- сказал Джеймс, и его рот превратился в сердитую складку на лица, когда он снял фартук через голову, оставил его на стойке и ушел. Френсис моргнул, и боль в его груди переросла в раскалённую добела ярость, из-за которой Френсис сразу же последовал за ним из палатки, чувствуя, как кровь стучит у него в ушах. Краем глаза он увидел других участников — и ему было всё равно. Камеры, вероятно, роились у него за спиной, как всевидящий, всезнающий след, и ему было всё равно. - Эй!- позвал Френсис, когда Джеймс шел по тропинке к дому.- Эй, я с тобой разговариваю!- что он собирался сказать, когда Джеймс обернулся, можно было только догадываться, но он не мог оставить это так, не мог отпустить, продолжая терзать это, как больной зуб, пока… - Оставь меня в покое, Френсис!- Джеймс обернулся, на его лице читалось раздражение. - Чёрт возьми, я так и сделаю, после того, что ты сказал… - После того, что я сказал?- воскликнул Джеймс.- Как насчёт того, что ты... - Я не сказал ничего, что было бы неправдой... - Боже, мне не следовало беспокоиться, я даже не знаю, почему я… - Это потому, что ты хвастливый, высокомерный, невыносимый человек, который не может… - Потому, что я чертовски глуп, вот почему!- внезапно закричал Джеймс, вскинув руки вверх.- Потому что я думал, что за этой придурковой внешностью скрывается что-то ещё — может быть, сердце. По крайней мере, я думал, что найду кого-нибудь интересного. Но, очевидно, я ошибался. Ты достаточно хорошо это доказал. Ещё раз поздравляю с твоей правотой,- надменно тряхнув своими глупыми волосами, Джеймс развернулся на каблуках и пошел прочь, обратно к дому. - Подожди одну чёртову минуту,- крикнул Френсис, сделав несколько шагов вдогонку. Джеймс мгновенно повернулся к нему, глаза сузились, губы сложились в решительную линию. - Для чего, Френсис?- Джеймс, раздраженный.- Что ты хочешь? - Я хочу...- он остановился. Подожди. Чего хотел Френсис? Он хотел ударить Джеймса, это было несомненно. Ему хотелось выпить целый стакан виски одним глотком и выплеснуть остатки в лицо Джеймсу. Ему хотелось схватить прядь волос, которая весь день задевала шею Джеймса и дёрнуть за неё, прежде чем схватить затылок его красивой прямоугольной головы, сжать их губы и поцеловать его, пока он не сможет вспомнить, почему он был так чертовски зол. Он сделал три вдоха. Он не сделал ничего из этого. - Ничего,- сказал он, его руки безвольно свисали по бокам.- Мне не нужно ни черта из того, что ты мог бы мне дать,- Джеймс сделал шаг назад. - Отлично. Чудесно проведи время, через несколько минут тебя выкинут из шоу. Посмотрим, сколько из нас выразят тебе свои соболезнования,- с этими словами Джеймс ушел обратно в поместье, оставив разъярённого с красным лицом Френсиса одного на дорожке. Он подождал несколько мгновений, ещё несколько раз вздохнул, а затем вернулся в палатку. Никто не спросил его, где он был, или о чём они слышали — а они, должно быть, слышали, судя по тому, как они с Джеймсом кричали друг на друга. Но никто не сказал ни слова, и судейство заняло гораздо больше времени, чем ожидал Френсис. Неужели было так трудно было увидеть, что он проделал отвратительную работу с одних выходных до следующих, и дать ему пинка? Прошло ещё пятнадцать минут мучительных уколов сомнения и сожаления, пронзающих его ужасное маленькое сердце, пятнадцать минут дебатов о том, что он скажет камерам, когда они спросят его, как он себя чувствует по поводу отправки домой. Джеймс вернулся из поместья со свежим румянцем на лице и волосами, собранными в тугой узел на затылке. Он демонстративно не смотрел в сторону Френсиса, даже когда их позвали к стульям в центре комнаты и заставили сесть рядом друг с другом. Судьи и ведущие пришли с извинениями за задержку и лёгкими улыбками, которые Френсиса совершенно не волновали. - Это была тяжелая неделя практически для всех,- начал Данди.- Было жарко, напряжение было высоким, и я думаю, что все в этой палатке пережили тот или иной кризис. - Включая меня!- добавил Росс. - Но наш лучший пекарь смог преодолеть невероятное напряжение жары и некоторые ошибки накануне и создать что-то действительно выдающееся и вкусное. Эдвард Литтл, поздравляю,- Литтл сидел там с потрясённым видом — почти не реагируя на аплодисменты и попытки поздравлений — пока кто-то — Коллинз — не схватил его за плечо и нежно не встряхнул. - Ты сделал это,- сказал Коллинз. - Разве?- спросил Литтл, всё ещё сбитый с толку, и посмотрел на руки, ожидающие, чтобы их пожимали, как будто он не совсем понимал, для чего они нужны. - А теперь,- прервал его Росс, чтобы избавить Литтла от дальнейшего смущения,- самое сложное,- для человека, собиравшегося вынести смертный приговор Френсису, он выглядел довольно весёлым. (И, ну, если бы ему пришлось услышать эту новость от кого-то, он бы предпочёл услышать её от Росса, независимо от того, насколько счастливым этот человек выглядел по этому поводу.).- Человек, который отправится домой, это…- Росс сделал паузу, и ухмыльнулся в камеру.- Никто! Никто не отправится домой, потому что отправлять кого-то домой за то, что он не умеет делать шоколадную выпечку на поверхности солнца, просто абсурдно! - Конечно, это означает, что двое из вас могут отправиться домой в любую неделю после этой!- добавил Данди.- А теперь, идите, выпейте воды, вздремните и будьте готовы в следующую субботу с утра пораньше к нашей карнавальной неделе! Эдвард Литтл: Что? Нет, простите, я до сих пор… действительно выиграл звание лучшего пекаря? Господи, я не… Стивен Стэнли: Я обязательно приму во внимание его критику на следующей неделе. Думаю, следующая неделя будет другой. Гарри Гудсир: О, конечно, я не могу не согласиться! Она профессионал, и я принимаю её слова близко к сердцу. У меня впереди кое-какая работа, я думаю, что многое ясно. Френсис Крозье: Я чувствую… Я думаю, что мне отстрочили казнь. Я не ожидал… Френсиса не отправили домой. Никто не отправлялся домой. Что он сделал, чтобы заслужить такую отсрочку? Он пожал руку Литтлу и поздравил, никоим образом не осознавая, какие именно слова он произнёс. Единственное, о чём он мог думать Френсис — это собрать свои вещи и как можно скорее выбраться из этой чёртовой палатки, даже не кивнув никому другому, прежде чем выскользнуть через заднюю дверь, в то время как все камеры были сосредоточены на праздновании, на радости того, что наконец-то такая тяжелая неделя пришла к своему удивительному завершению. Солнце было прямо, и он почувствовал, как его щупальца обжигают его лицо в тот момент, когда он поднял руку, защищаясь от яркого света. Тень — другая сторона палатки — он мог добраться туда, ему просто нужно было обойти… И он чуть не напоролся на Силну. В одной руке у неё болталась сигарета, а брови сошлись на переносице, когда она наклонила голову и посмотрела на него так, словно он был особенно безвкусным экспонатом в кунсткамере. - Что ты здесь делаешь?- спросила она. Френсис пожал плечами. Она курила? Он никогда не видел её...- Ты собираешься сказать мне, что мне тоже нельзя курить?- её глаза сузились — она поймала его взгляд на сигарете. - Ты взрослая женщина, и я не твой отец,- сказал он немного грубо. Силна издала презрительный звук в горле и сделала ещё одну затяжку. - Это ужасная привычка. Но как бы то ни было. Я проработала на кухне десять лет. Если ты не можешь выжить на кофе и сигаретах, ты занимаешься неправильным бизнесом. - Я бы ничего об этом не знал. - Ты многого не знаешь, да? - Прошу прощения?- Силна глубоко вздохнула, что говорила о том, что ей всю жизнь приходится иметь дело с мужчинами, устраивающими истерики в её общей орбите. - Почему ты хочешь проиграть?- спросила она его, так просто он был уверен, что сначала ослышался. - Что? - Почему. Ты. Хочешь. Проиграть? Это было достаточно ясно? Я могу подписать это для тебя, если хочешь. - Я не… - Хочешь. Мне пришлось наблюдать, как ты ведёшь себя как чертов идиот уже две недели, и это уже надоело. Ты пришел в первые несколько недель, ты был готов, ты был уверен в своих силах, ты, честно говоря, удивил меня. Но с тех пор, как дедуля ушёл домой, ты был дерьмовым и неряшливым с каждым разом. - Я не могу не подчеркнуть, насколько сильно я не хочу услышать от тебя никаких оправданий прямо сейчас. Ты хочешь участвовать во всей этой истории с «горе мне», прекрасно. Ты не хочешь ни с кем разговаривать, заводить друзей или вообще появляться на экране, прекрасно. Но ты проиграешь. Тебе повезло, что сегодня слишком жарко, чтобы даже подумать о том, чтобы кого-то выгнать, иначе тебя бы уже не было,- она ещё раз затянулась сигаретой, поморщилась и швырнула её в грязь.- Чёрт возьми, я бы всё равно выгнала тебя, но этот ассистент — Джопсон — он что-то сказал на ухо Барроу о повышении драматургии и ценности производства, и старик купился на всё это. Френсис посмотрел на землю, где она растирала окурок в пыль каблуком. И это был долгий день, и он был очень уставшим и более чем немного расстроенным. - Я не знаю, что ты хочешь, чтобы я сказал,- пробормотал он через минуту. Он чувствовал себя отчитываемым учеником, маленьким мальчиком-идиотом, дёргающим девочку за косички и капризничающим на уроке. - Я не хочу, чтобы ты что-либо говорил,- Силна ткнула пальцем ему в лицо.- Я хочу, чтобы ты отнёсся к этому серьезно или убрался к чертям с шоу,- Силна задержала его взгляд на мгновение, прежде чем покачать головой и зашагать прочь к судейской палатке. В оцепенении, которое было связано не столько с жарой, сколько хотелось бы Френсису, он собрал свои вещи из дома и направился на автостоянку, где бросил свои сумки и коробки на заднее сиденье, почти не заботясь о том, как они приземлились, скользнул на водительское сиденье, склонил голову над рулём и закрыл глаза. Его ждала долгая и одинокая поездка домой. Впереди серая полоса дней, запертая в одиночестве в своей квартире со своей собакой и работой в компании. Затем осталось ограниченное количество дней до неизбежного поражения от приветливого Гарри Гудсира, или неукротимого Стэнли, или крысиного Хикки. Или красивого, с блестящими волосами Джеймса Фицджеймса. Ты изо всех сил стараешься избавиться от этой штуки. Что ты хочешь? Почему ты хочешь проиграть? Проклятие. Блэнки был прав. Силна и Джеймс сказали то же самое, но по-своему. Не так нежно, но Френсис не считал, что он заслуживает особой мягкости. Но Блэнки был прав. Оправдания, жалобы — все они прикрывали очевидное. Если Френсис проиграет, это подкрепит все истории, которые он рассказывал о себе за последние несколько десятилетий. Он не испортил свою карьеру отсутствием способностей к политике, мир был против него. Он не испортил свои отношения с Софией из-за пьянства, все проблемы были вызваны стрессом от возражений её семьи. Он проиграл шоу выпечки не потому, что не мог идти в ногу со временем. Он им просто не нравился. Френсис вздохнул и прижался лбом к плавному изгибу руля. Это должно было прекратиться. Он не был ребёнок, чтобы сидеть посреди устроенного им беспорядка и пытаться обвинить сестру, или подростком, который жаловался и стонал, как сильно он ненавидел мир, и хлопал дверью своей комнаты. Он был взрослым мужчиной и к тому же чертовски хорошим пекарем. И это было самое грёбаное время, когда он начал вести себя подобным образом. Френсис намеревался поехать домой, прежде чем приступить к осуществлению своего плана. Но вместо этого он остановился у первого попавшегося супермаркета и позвонил по номеру, надеясь, что ему ответят. Он прозвонил дважды. - Да,- ответил Блэнки. - Том, я...- начал Блэнки. К чему это всё привело? Лучше начать с очевидного.- Прости, я идиот,- боже, его голос срывался. Том собирался повесить трубку в любую секунду, это было лучше, чем он заслуживал, но… На другом конце провода послышался тихий смешок. - Я знаю это, но просто хочу уточнить: о какой именно степени твоего идиотизма ты говоришь?- Френсис прижал руку к глазам и издал долгий, низкий выдох. - Я не знаю. Всё это, я думаю? - Оу. Это один из них, да? - Да. Да. Думаю, это оно. - Ладно. Слушай, Эстер везёт детей на неделю к своей сестре в Ливерпуль. Почему бы тебе не развернуть свою дерьмовую машину и не провести здесь несколько дней? - Я… я не могу просить об этом,- сказал Френсис. Как Блэнки так легко мог просто… просто пожать плечами и вести себя так, будто то, что сделал Френсис, не имело большого значения? Поприветствовал его возвращение и пригласил его снова, когда всё, что заработал Френсис — ещё одна долгая неделя в своей одинокой квартире?- Я должен готовиться к этому дурацкому мероприятию на следующей неделе и… - О, как ужасно, мне придётся съесть все семнадцать версий того, что ты, чёрт возьми, печешь, и оно будет невероятным на вкус, но справлюсь ли я?- засмеялся Блэнки, а затем засмеялся Френсис, и он почувствовал, как тяжесть, давившая на него весь последний месяц, наконец-то спала, и он снова мог дышать. - Ладно. Я… я позвоню женщине, которая присматривает за Нептуном, и скажу ей, что это продлится ещё несколько дней. - Это больше подходит на это. Если тебя не будет через полтора часа, я позвоню тебе и буду рассказывать пошлые шутки, пока не покажется твоя уродская рожа. - Я… я приеду. Буду. Я у...- Френсис озадаченно огляделся вокруг.- Я не знаю, где я сейчас, но я приеду. - Тогда увидимся. - Ладно. Эй, Том. - Да? - Спасибо. - Отстань, большой ребёнок. Заплати за это и испеки мне одну из этих булочек, когда приедешь сюда. - Сделаю. Френсис позвонил женщине, присматривающей за Нептуном, и сообщил ей, что в семье возникла чрезвычайная ситуация, затем сел в машину и поехал на север. Он ехал до захода солнца, пока не подъехал к скромному дому, и Том Блэнки не встретил его у дверей всепоглощающими медвежьими объятиями, от которых Френсис снова едва не заплакал. - Рад тебя видеть,- сказал Блэнки с улыбкой, когда они расстались.- А теперь иди к чёрту в дом, прежде чем начнёшь реветь на весь сад. ***Присоединяйтесь к нам в следующий раз на Карнавальной неделе, где пекари сделают всё возможное в нашем взрывном праздничном конкурсе!