Муза из Евросоюза

Смотреть – больно, чувствовать живущую на последнем издыхании энергетику – тошно. И сколько бы ритуалов он ни сотворил, сколько бы ни жёг свечи – все понапрасну, и все из рук валится, бьётся, гаснет, потому что чтобы что-то получить, нужно что-то отдать. А у Олега уже нечего, руки трясутся и опускаются. До финала два шага, но он по-детски отказывается от испытания, хотя люди смотрят преданно и отчаянно, а Илья стоит над душой, и его овечий взгляд теперь почему-то кажется осуждающим. Вечером Олег возвращается, на потеху Саше, который снятое потом смотреть будет, пытается из себя выжать последнее, скоблит по ладони ножом, словно пытается сцедить остатки энергии, и чувствует, как вот-вот последние капли сил выйдут вместе с рвотным комком. Земля ведьминская, но дело не в ней. Саша встречает снова, уже в который раз с нескрываемым недовольством, и Олег в его глаза больше не смотрит – точно знает, что там без труда можно прочесть «А я же говорил». Только Саша в этот раз на слова не разменивается, а сразу тянет Олега почти за шкирку, на ходу скидывая с того куртку, ту самую черную с ушками. И тянет не абы куда, а в спальню, заваливая на кровать. Олегу от повязки на глаза не легче, но рот будто тоже закрыли – касания чужих горячих, крупных ладоней только ярче, ближе, по груди, оцарапывая ногтями напрягшиеся соски и ниже, к поджавшемуся животу. Тело расцветает словно вновь, сила стекает по чужим рукам хаотично, заполняя собой каждую клеточку и каждый орган, а воздух вокруг уже, кажется, искрит. Олег дышит громко и ждёт несколько долгих, мучительных минут – ждёт, пока не слышит оглушительный стон. Пьяным мозгом соображать трудно, но постепенно до слуха доходит собственный голос – чувства возвращаются снова, и их, кажется, теперь ещё больше, чем прежде. И чужой, надрывный скулеж, и то, как вокруг члена сжимаются мягкие бархатные стенки, и то, как в предплечья упираются руки – этого много и мучительно мало одновременно. Саша во время секса не целуется, – Олег выяснил это совершенно случайно в одном из сотни их странных разговоров и отчего-то запомнил – но ощущать его жаркое дыхание на своих губах почти невероятно. Они лежат после оргазма долго – влажные, липкие, и Олег лениво водит руками по чужой спине, так и не стянув с глаз повязку. Гладит лопатки и выступающие позвонки, пока Саша не выпутывается из объятий и не встаёт с кровати. Он шуршит одеждой, звенит пряжкой ремня. Олег, наконец полный сил, буквально телом чувствует на себе чужой тяжёлый взгляд. И что-то ломается в нем, когда до слуха доходит четкое, произнесенное сорванным хриплым голосом: – Ты истощаешь себя до невозможности, а потом отказываешься понять очевидное. Найди девушку, Олег. На крайний случай шлюху. Я больше не помогу.