Special training

— Джек, тебя обзвонились по спецсвязи. Джек вошел в кабинет и потянулся. — Ах вот как. Он ждал этого звонка. Вчера он взял увольнительную и поехал в город — отдыхать. С утра он вышел из чужой квартиры не оглянувшись — та женщина была хороша лишь голубыми глазами и светлыми волосами. Как и другие, до нее — три или пять. Джек уже не помнил. Он налил чашку кофе, закинул ноги на соседний стул и стал просматривать журнал занятий. Через пять минут раздался звонок телефона. Джек пил кофе, слушал настойчивые сигналы и улыбался. Выждав нужную паузу, наконец снял трубку. — Майор Краузер слушает. На том конце провода он услышал знакомый голос. Дерек Симмонс собственной персоной. Джек отхлебнул кофе и приготовился. — Возникли небольшие проблемы. Вот оно что. День начинался отлично. — Не-боль-шие проб-лемы, — протянул Джек. — Не верю своим ушам. Он наслаждался. — Недоразумение, и не одно… — Не-до-ра-зу-ме-ние… Неужели? — Майор Краузер! Я прошу отнестись серьезно… Джек терпеливо послушал еще пару минут и резко прервал поток жалоб. — У вас претензии ко мне как к инструктору по боевой подготовке? — Нет, ни в коем случае. — В таком случае почему вы мне звоните? Джек выслушал путанное объяснение. Но он в нем и не нуждался — он и так знал, как все будет. — Я вас предупреждал. Вы… — Джек задумался, подустав от официоза, и резко сказал, — поломаете об него зубы. — Может быть, вы проведете беседу… — Вы сейчас серьезно? — Джек допил кофе и поднялся. — У меня летучка. Если вам больше нечего мне сказать… На том конце помялись и наконец выдали то, на что рассчитывал Джек: — Мы вновь рассмотрели ваш запрос о продолжении совместной работы… Отлично. — Услуга за услугу. Джек наскоро обсудил технические моменты, повесил трубку и взглянул на календарь. Ровно пять месяцев. Он взял рацию и связался с интендантом: — Освободите мне четвертую комнату. Да… комнату Кеннеди.        На следующий день, в обед, Джек прогулялся до КПП, поболтал со сменой и наконец услышал: — К нам опять какая-то комиссия. Манерные номера на дерьмовозах. Армия не любила чиновников из центра. Джек усмехнулся. — Отбой тревоги. Это свои. Он видел в экран наблюдения, как автомобиль остановился у ворот. Дверь открылась — мелькнули золотистые в солнечном свете волосы — и он наконец увидел своего ученика. В костюме, но без галстука. Джек уверился, что отсутствие галстука — личный протест Леона против системы. Он остался понаблюдать. Он знал, что сейчас видит настоящего Леона. При своем учителе Кеннеди не позволит себе так тащиться по территории, повесив голову, сутулясь и не отрывая взгляд от земли. Он смотрел, как Леон подхватывает на плечо маленькую дорожную сумку и волочет себя к воротам, махнув рукой водителю. Казалось, ему все равно — куда идти. Вид у него был усталый и заморенный. Он похудел и осунулся. Джек почувствовал злость — Леон уезжал в отличной физической форме. Пусть мрачный и обреченный, но идеально подготовленный к работе. А вернули ему вот это.        Он встретил Леона у штаба. Джек увидел, что его ученик уже собрался, выпрямился, подошел к нему легкой неслышной походкой, но скрыть бледное изможденное лицо невозможно, каким бы хорошим актером не был Леон. И тем более — не от майора Краузера. Они пожали друг другу руки. Коллеги узнали Кеннеди и судя по всему хотели подтянуться поздороваться, но пересеклись с майором глазами и все поняли, ограничившись приветственными кивками и взмахами рук издалека. Леон формально улыбнулся, скользнув по знакомым людям отстраненным взглядом. Самому Джеку в глаза он не смотрел. — Иди в штаб и подпиши бумаги. Твоя комната готова. Поужинай. В семь вечера — ко мне на беседу. Леон молча кивнул и пошел писать бумажки. Позже Джек связался с столовой — проверить, поел ли Леон — и услышал, что «мальчик украсил своим появлением» и т.п. Джек посоветовал говорунам завалить ебало и стал ждать. Ровно в семь вечера Джек услышал стук в дверь. Кто бы мог подумать, что с таким послушным мальчиком могут быть «небольшие проблемы» или «недоразумения».        Леон уже переоделся в свободные шорты и футболку. Влажные после душа волосы и гладкая распаренная горячей водой кожа. Лицо было мрачным и отчужденным, темные тени под глазами, поджатые губы, сведенные брови. Джек смотрел на Леона и не верил, что недавно этот совсем юный мальчик умел улыбаться. Всего двадцать два года. В свои двадцать два Джек наслаждался службой — армия была его призванием и смыслом жизни. У него были (и есть) планы. Амбиции. Правда, сейчас карьера подзависла — Джек чувствовал по себе, что устал. Но вместе они могли бы добиться многого. Он оборвал себя — позже. Сейчас не время. И еще он не мог оторвать взгляд от своего Леона… — Дверь на замок. Леон закрыл дверь и взглянул на него из-под растрепанной челки — искоса и оценивающе, словно не узнавая или проверяя что-то… Джек выждал положенное время и понял, что первого шага не дождется. Подошел и просто обнял, прижимая к себе. Первые мгновения Леон был словно натянутая струна — лишнее движение и он ускользнет из рук. А потом все изменилось. Леон прятал лицо у него на плече, а Джек чувствовал, как едва заметная дрожь пробегает по худощавому телу — словно Леон очень долго был на холоде и промерз до костей. Возможно, в каком-то смысле это так и было. Следующие долгие минуты они просто стояли и молчали. В голове мелькнуло, что к нему вернулось то самое, хорошее, о чем как-то просил его рассказать Леон. Теплое и единственно правильное. Наконец Джек отстранил от себя Леона и усадил на стул в центре комнаты. Сначала дело. Леон сидел вроде бы спокойно и нашел для себя что-то крайне интересное в пустой стене напротив. Джек остановился за спиной и положил ладони на плечи, чуть сжимая. Леон ощутимо вздрогнул. Отвык. Нервничает. Еще не пришел в себя. Джек пробежался пальцами по шее, спустился вниз, прощупывая сведенные стрессом мускулы. Через минуту Леон тихо выдохнул и мышцы немного расслабились. — Ты знаешь, почему тебя перевели ко мне, Леон? Леон молчал. Джек понял, что привычка выебываться вернулась. Впрочем, неудивительно. Джек потребовал рассказать о себе и услышал, что Леон — в порядке и рассказывать абсолютно не о чем. Придется надавить. Сжал плечи до боли, с намеком — между нами ничего не изменилось: Ты знаешь, что должен делать, чтобы было хорошо. И что будет, если не подчинишься. Леон не сделал не единой попытки уйти от болезненных ощущений. И продолжал молчать. Джек погладил мягкие волосы и наконец прижал пальцы к шее, к теплому местечку под ухом. Он чувствовал биение жизни — частый пульс под тонкой белой кожей. Приласкал, стараясь напомнить, разбудить… Леон устало вздохнул и поинтересовался, что конкретно он должен рассказать — «исключая закрытую информацию, Джек». В итоге майор Краузер услышал, что агент Кеннеди, он же — его послушный Леон, «все знает и не нуждается в ценных указаниях». — Я выполнил задание, как разница — как? Не понимаю, в чем проблема. — Я не обязан отчитываться перед… — Джек внезапно ухватил в голосе знакомые интонации — свои. — Зачем давать мне полномочия, если я должен слушать всяких… — Почему я должен выполнять приказ так называемого командира — от интонации молоко скисло в радиусе километра, — если я знаю и делаю лучше? Леон опустил голову и уставился на свои колени. Джек его прекрасно понимал — в первые год-два в армии он и сам задавался такими вопросами. Но он знал, чего он хочет от жизни, у него была цель. Карьера. И он действовал хитрее и расчетливее. А Леон — просто смирился и делал то, что должен. Как мог. А мог он, стараниями майора Краузера, очень хорошо, просто отлично.        Леон похож на идеальное оружие в неумелых руках. Его нужно правильно использовать. И ухаживать как подобает. Нынешние хозяева Леона делать это не умели.        — Ты знаешь, что такое субординация, Леон? — Джек включил максимально строгий голос. И улыбнулся, разглядывая взъерошенную макушку. Ему показалось, что от едва сдерживаемого возмущения волосы встали дыбом, как у кота. Леон заявил, что прекрасно знает, от и до, что такое субординация. В голосе отчетливо прозвучал робкий, неуверенный — но вызов. Дескать, к чему этот вопрос, майор Краузер? Нахватался дурного. Леон кусался по привычке — как делал эти пять месяцев без него. Он опустился перед ним на корточки, положил руку на колено, отметив, что Леон снова вздрогнул, пусть уже едва заметно, но… И заметил под шортами, чуть выше колена, свежий шрам. Его окатило новой волной злости, но Джек справился с собой. Щелкнул пальцами перед носом. Наконец заглянул в глаза. — Я услышу от тебя, что ты знаешь лучше и не обязан отчитываться, агент Кеннеди? Леон молчал. — Отвечай, — Джек ухватил его за подбородок, устав от упрямства. Леон молчал долгую минуту. Джек терпеливо ждал, размышляя на следующим ходом. Ему не хотелось действовать излишне жестко. Но ему нужен был результат. Вдруг он увидел, что отчужденность и холодность ушли из мрачных глаз. Юное лицо посветлело и Леон смущенно, едва заметно улыбнулся уголками губ. И стал просто уставшим мальчишкой. Совсем как раньше. — Нет, сэр, — Леон запнулся на мгновение, — Вы не услышите это от меня, командир.        — Вы временно будете работать с майором Джеком Краузером… Еще недавно Леон был бы счастлив. Сегодня он сжал зубы и нахмурился. Он словно запретил себе радоваться в этот момент. — Вы знакомы. Мы надеемся, проблем не возникнет… — Леон услышал раздражение в выверенном официальном тоне. Временно. Месяц? Два? Полгода? Вы временно поживете здесь. Пока вы будете работать с… Через пару месяцев Леон прекратил разбирать сумку, выкинул часть вещей, чтобы не таскать лишнее при переездах, и перестал запоминать имена людей. У него действительно было много работы — очень много. Ему казалось, что жизнь снова и снова проверяет его на прочность. Он не жаловался. Он сам сделал выбор. Проблема была в другом. Джек Краузер выучил его идеально — но они тренировались вдвоем и только вдвоем. Работа в группе была для него мукой. Он действовал так, как привык с Джеком. И как учил его Джек. И оказалось, что он «тянет одеяло на себя», «выслуживается», «прыгает выше головы» и «всех подставляет». Он просил индивидуальную работу, но получил отказ — слишком рано. За пять месяцев он сменил пять квартир, пять городов и пять подразделений. Переругался с каждым непосредственным руководителем — по сравнению с майором они казались… никакими.        Как-то он встретил Симмонса. Случайно, после совещания, большая часть которого была посвящена его проступкам — «вызывающему поведению», «нарушению инструкций» и «вопиющей безответственности». От предложения объясниться он отказался и вышел в коридор, не дождавшись конца собрания. Поддавшись слабости, Леон еще раз попросил организовать ему встречу с Шерри. — Напишите моему заместителю, агент Кеннеди. Я рассмотрю вашу просьбу, когда будет время, — бросили ему сквозь зубы и отвернулись. Леон постоял в коридоре еще минуту, успокаиваясь. Он не стал писать и никогда больше не просил о встрече. Не привыкай к хорошему, Леон. Майор Краузер был прав.        Леон замкнулся, стал молчать или огрызаться. Совместная работа с группой превратилась в: — Ты не подходишь нам, Кеннеди. — Это вы все мне не подходите. Леон еще раз потребовал индвидуальную работу — а его перевели под крыло майора Краузера. Всю дорогу до военной базы Леон не понимал, что он чувствует по этому поводу.        Сегодня Леон сидел на краешке кровати в комнате майора Краузера и бездумно смотрел телевизор. Джек оставил его у себя и ушел сдавать смену. Он никак не мог расслабиться и сидел без движения, застыв на одном месте. Наконец дверь открылась — вернулся его учитель. Он молча прошел мимо, окинув его ироничным взглядом — от майора не могло укрыться то, что Леон сидел в той же позе, что и час назад. Джек же наоборот, был абсолютно спокоен — словно они виделись вчера, а не пять месяцев назад. Аккуратно развесил вещи, исчез в ванной комнате на полчаса и вышел оттуда уже по-домашнему, в футболке и трусах. Окинул его еще раз испытующим взглядом и уселся на кровать, позади него. — Что смотришь? — низкий голос звучал тоже по-домашнему, очень буднично. Словно они жили вместе не первый год. Леон честно признался, что не знает, что смотрит. И услышал тихий смех. Джек ухватил его за плечи и бережно подтянул к себе. Это было необычно для них. Он оперся спиной о широкую грудь и прикрыл глаза. Почувствовал теплое дыхание в волосах — и Джек прижался к его затылку щекой, глубоко вздохнув. И еще раз — хищник проверял, нет ли на его добыче чужого запаха. Леон снова бездумно уставился в мельтешение на экране, пытаясь прийти в себя. Они просидели так минут двадцать — Джек ничего не делал, просто обнимал его. Это было очень приятно. — Как ты думаешь, Джек, — Леон наконец нашел в себе силы заговорить, — это — надолго? Майор понял его сразу. — Зависит от твоего поведения, — Леон поежился, почему-то ощутив вину за свое поведение в течение последних месяцев перед своим учителем. Хотя в плане боевых навыков к нему претензий не было. Просто «его командная работа разочаровывала». — От твоего поведения со мной, — уточнил Джек и легко поцеловал его в висок. Леон понял, что отвык от их близости. И очень скучал. — А остальное предоставь мне. Договорились? — вопрос прозвучал удивительно мягко. Словно мнение Леона действительно что-то значило. Леон кивнул. Они еще помолчали, и Леон вдруг понял, что испытывает удовольствие просто от присутствия его учителя рядом. И почувствовал, что и Джеку хорошо с ним. Он немного расслабился и положил ладони на крепкие руки, обхватившие его через грудь, провел кончиками пальцев по грубоватой коже, испещренной мелкими шрамами.        — Знаешь, я как-то думал, — раздался над ухом хриплый голос с мечтательными нотками, — что было бы, если бы я встретил мою принцессу в других обстоятельствах… Леон по привычке смущенно фыркнул на «принцессу», вспомнив, как это прозвище задевало его раньше. — Я мог бы встретить тебя в баре, — Джек снова прижался щекой к его затылку, — где ты отмечал бы с коллегами окончание трудовой недели. Леон вспомнил веселые разноцветные буквы «Добро пожаловать, Леон!» в офисе RPD и представил, как эта комната выглядела до. Его ждали. Хотели встретить тепло и гостеприимно. Заранее приготовили для него рабочее место. И наверняка у него были бы хорошие отношения с лейтенантом Марвином и с остальными. Не друзья, но хорошие знакомые. — Ты был бы навеселе, совсем чуть-чуть, — продолжил Джек, обнимая крепче. — Порозовевшие щеки, яркие глаза и пара расстегнутых пуговиц рубашки, не более. Ты радовался окончанию рабочего дня и смеялся вместе с коллегами. Вы обсуждали забавные случаи по работе. Я бы рассматривал тебя полчасика — как ты разговариваешь, улыбаешься. Возможно, ты бы танцевал с какой-нибудь симпатичной секретаршей из офиса. Леон прикрыл глаза, представляя, какой бы могла быть его жизнь без той дождливой сентябрьской ночи. — Я подцепил бы тебя у барной стойки — милого мальчика в полицейской форме… Леон откинул голову назад, заглядывая в знакомые глаза с смешливыми искрами, и возмутился: — Подцепил? Я не… Джек нахмурился и посмотрел на него с четким: Ты — глупый, Леон. Даже если ты против — будет по-моему. — Твои коллеги, конечно, не захотели тебя отпускать, Леон, — глаза вдруг потемнели. — Ведь они любили проводить с тобою время. Попытались бы тебя остановить. — Но мы ушли вдвоем, — холодно и без сомнений. Раньше Леона настораживали и даже пугали эти темные повелительные взгляды и приказной тон, но именно сейчас это было очень приятно. Он увлекся этой простой легкой фантазией, так не похожей на реальность. Просто беззаботная сказка. — Что было дальше? Джек иронично прищурился, заметив его готовность оспаривать развитие сюжета. — Мы бы пошли в другой кабак, посидеть и поговорить наедине. Познакомиться ближе. Ведь моя принцесса не подпустит к себе просто так каких-то незнакомых подозрительных мужиков из бара. Слишком настойчивых. Леон улыбнулся, представляя в красках этот момент. Джек огладил его живот и обнял за талию. — Я бы пригласил тебя в кино, как было принято в старые времена, — Джек легко поцеловал его в щеку, словно они лишь недавно познакомились и не могли себе позволить большего при встрече. — На какой фильм? — тихо спросил Леон, снова уставившись на экран. — Конечно, на самый кровавый и пугающий, — серьезно сказал Джек. Горячие ладони скользнули под футболку и прошлись по голой коже. Леон передернулся — щекотно. И ему тоже стало горячо. Он чувствовал, как Джек прислушивается к его потяжелевшему дыханию — одна рука гладила его грудь и ребра, вторая ласкала низ живота круговыми движениями, и кончики пальцев каждый раз ныряли чуть ниже, под пояс. — Увы, но никто из нас не запомнил о чем был этот фильм, — Джек принялся медленно расстегивать его шорты. — Потому, что я не выдержал и начал приставать к моей принцессе. Залез к ней в штаны. В подтверждение слов грубая ладонь скользнула под белье. Леон едва сдержал стон, подавшись бедрами навстречу. Джек улыбнулся, довольный его реакцией: — Я бы обнаружил, что мой мальчик уже готов и хочет. Я прав, Леон? Он мог лишь кивнуть головой. Джек вытащил руку из его белья и кратко приказал: — Оближи. Леон прошелся языком по грубой заветренной коже и ладонь снова нырнула ему между ног. — Мой хороший мальчик, — хрипло прошептал Джек. Его легкие поцелуи обжигали шею, а рука размеренными движениями ласкала его член. Леон откинулся назад еще больше, заглядывая в холодные глаза. Джек склонился к нему ближе, всматриваясь в его лицо, и вдруг поцеловал его в губы. Раньше они не целовались, никогда. Мы просто трахаемся, Леон А сейчас этот поцелуй показался таким личным, интимным — более интимным, чем их секс раньше. Джек прикусил ему губу и снова нырнул языком глубоко в рот. Это было настойчиво и порывисто. Это возбудило его так, как никогда ранее. — Я бы почувствовал, что моя принцесса на грани, — удовлетворенно прошептал Джек парой минут спустя. — Да, я сейчас… — он боялся не сдержаться. Леон чувствовал, как предоргазменная дрожь пробегает по телу. Но чего-то не хватало и он вдруг понял — он хочет, чтобы Джек его трахнул. Хочет почувствовать его в себе. Раньше он уступал, не мог отказать, подчинялся, ему иногда нравилось — а иногда он просто терпел. Но острого желания он не испытывал никогда. Сегодня все было иначе. — Я знаю, Леон, — Джек замедлил движения, оставив его неудовлетворенным и податливым любому желанию. — Но еще рано. — Мы решили, что фильм неинтересный, и нам срочно надо домой, ко мне. Джек приласкал его по внутренней поверхности бедра и прошептал в самое ухо очень серьезно: — Или мы пойдем в темный закуток кинотеатра. Что скажешь? Ты встанешь у стены, выставишь свою идеальную задницу, а я спущу твои джинсы до колен… Леон прикрыл глаза, снова погрузившись в эту волнующую фантазию и искренне смутился. Картинка была очень яркой. — Лучше к тебе… — Как пожелает моя принцесса… — Джек лизнул его в шею и отстранился. Стянул наконец с Леона шорты с бельем, футболку и откинул тряпки на пол. Уложил на спину перед собой — и замер, глядя сверху вниз, рассматривая его обнаженное тело. Леон почувствовал неловкость и стеснение, словно его учитель действительно видел его голым в первый раз. Сам Джек оставался одетым и этот контраст смущал его еще больше. Его неуверенность не прошла незамеченной. — Ты отвык от меня? — очень тихо и мягко спросил Джек. — Немного… — он на самом деле чувствовал себя словно замороженным — и только-только начинал оттаивать. Он увидел быстро мелькнувшую грусть в пристальном взгляде. Но Джек улыбнулся и продолжил их маленькую игру: — Ты был бы немного стеснительным, — горячие руки прошлись по его телу, от груди до бедер, — но таким возбужденным. Джек потянулся к ящику и вытащил смазку, обильно налил на пальцы, согревая в ладонях. — Поэтому ты расставишь передо мной свои красивые ноги, как послушный мальчик. Джек склонил голову, наблюдая, как Леон подчиняется его словам, и снова долгий смущающий взгляд, с довольным огоньком. — Расслабишься, — Джек прошелся по животу влажными от смазки пальцами и скользнул вниз, под бедра, натирая ложбинку между ягодиц такими знакомыми движениями, прощупывая и вторгаясь в его тело, уверенно и непринужденно. Леон расслабился и старался привыкнуть к полузабытым ощущениям. — У моей принцессы давно никого не было. Леон почувствовал дискомфорт — Джек начал торопиться, движения стали резкими и рваными, напористыми. Он тихо выдыхал, стараясь не зажиматься под этим давлением. — Верно, Леон? — сейчас Джек был серьезен. Леон слышал холодные, почти угрожающие нотки в голосе. — У тебя никого не было? Ни девочек, ни мальчиков. Он хотел услышать ответ, был ли Леон один эти месяцы без него. Конечно, он был один. — Никого… — он вцепился в простынь и развел ноги шире. — Хорошо, — Джек легко улыбнулся, словно предыдущий вопрос был просто продолжением игры. — Ты откроешься для меня, — раздвинул пальцы, проверяя, готов ли он. Через минуту Джек отодвинулся, разделся сам, закинул его ноги себе на плечи одним резким движением, и Леон поднял бедра, облегчая доступ к своему телу. — И я трахну тебя, Леон, — Джек перестал сдерживать себя — последняя фраза была почти звериным рычанием. Джек вошел в него быстро, очень глубоко, не церемонясь, сжав железными пальцами бедро, заставляя оставаться на месте. Тянущая боль была приятной и быстро отступила. Наконец-то. Его тело помнило каждое движение и мгновенно подстроилось под глубокие, четко выверенные толчки. Джек будто бы хотел ему напомнить, как это было между ними. Где его место. Леон видел немигающий пристальный взгляд, опалявший его страстным темным желанием. И понял, что Джек тоже скучал по нему. Все закончилось очень быстро. Леон царапал широкую мускулистую спину, старался сдерживать стоны удовольствия, не только физического, но и эмоционального. Откуда-то из глубины его сердца. Ему хватило буквально пары-тройки грубоватых прикосновений — и его накрыло пьянящей волной оргазма. Джек самодовольно усмехнулся, увидев его смущение. — Молодец, Леон, — язык прошелся по кромке уха, напомнив, как это было тогда, на тренировке. И он снова почувствовал то извращенное болезненное возбуждение где-то очень глубоко. Он может позволить себе быть слабым и беспомощным в этих руках — и ему будет хорошо. Джек замер в нем, переводя дух, и острозубо улыбнулся — Леон понял, что его учитель хочет продлить себе удовольствие и будет заниматься им еще долго. Майор Краузер не любил торопиться. Они снова поцеловались и Леон услышал тихое и хищное: — Не сопротивляйся, Леон. Он и не думал. И Джек это знал.        Странно, в этот первый день после месяцев разлуки они были ближе, чем когда бы то ни было раньше. Словно поняли, как это — быть далеко друг от друга.        Он снова чувствовал успокаивающую тяжесть ладони в волосах — Джек лениво пытался расчесать пальцами спутавшиеся влажные пряди. Прикрыл глаза от приятной усталости и просто слушал тихий шепот — и снова эти вибрирующие ноты, как у наигравшегося и пресыщенного хищника. Джек заканчивал сказку. — А на следующий день моя принцесса прогуляет свою смену. И останется у меня ночевать. И еще на сутки. И еще. Леон улыбнулся — ему нравилась эта история. — Мне надо будет работать. Над ухом раздался короткий смех. — Ты уволишься. Леон вспомнил, как мечтал быть полицейским, и слабо возмутился: — Почему? — Потому, что я так сказал, — ответил Джек и голос снова стал серьезным. — Потому, что так для тебя лучше. Леон снова возмутился и приподнял было голову, но тяжелая ладонь прижала его затылок к широкой груди. — Ты будешь работать со мной, под присмотром, — Джек снова говорил очень серьезно. — Или не будешь работать вообще. Потом он услышал короткий смешок над ухом. — Да и эта симпатичная секретарша мне не понравилась. Тебе там нечего делать, Кеннеди. Леон не знал, смеяться или возмущаться — ругаться из-за выдуманной истории было глупо. Лишь тихо прошептал в мощное плечо, сдаваясь: — Это тирания… — Так должно быть, — строго ответил Джек.        Майор Краузер был прав. Они работали вместе идеально, словно так должно было быть всегда. Конечно, не без насмешливого: «Ну что, опиздюлился, агент Кеннеди? Так я тебе еще добавлю».