Special training

— Куда ты лезешь? Джек едва успел перехватить Леона, уцепившись за карманы мешковатых военных брюк. Ткань тихо треснула, но выдержала. Кинул на землю и навалился сверху. Леон дернулся под ним и затих. Они полежали так долгие десять минут — пока голоса не стихли в отдалении. Наконец Леон шевельнулся, пытаясь выползти из-под него, но Джек показательно ткнул его носом в месиво прелой листвы и глины. И еще пару раз. Чтобы понял. Наконец сдвинулся, продолжая прижимать напарника к земле, и посмотрел на хмурое лицо. Боевой камуфляж смешался с подтеками грязи, и агент Кеннеди стал похож на чумазого обиженного ребенка. Яркие на фоне серо-бурой маскировки глаза уставились на него, а потом Леон отвел взгляд в сторону. Леон знал, что виноват. — Приказа не было. Я тебе разрешил? — Джек был вынужден говорить тихо. Леон нахмурился еще больше. — Ты и не запрещал, — Джек скорее прочитал ответ по губам, чем услышал. Не улыбнуться наивным хитростям Леона стоило большого труда. Леон взрослел и набирался опыта, а вот справиться с его отчаянной натурой становилось все сложнее. Радовало одно — Леон был слишком честен с ним и не умел врать. Просто по-детски пытался доказать, что стал самостоятельным. Джек еще раз окунул его лицом в грязь, показывая, что все серьезно. — Убери ствол. Не надо шума, — Джек решил оставить разборки на потом. Леон пришел в себя и мгновенно подчинился. Джек вытащил клинок и сунул ему под нос. — Ножи — быстрее. Глаза Леона остановились на бликующем лезвии. — И тише. Понял? Леон вздохнул и сдался.        На обратной дороге Джек видел виноватые взгляды на себе, но хранил грозное молчание.        В прошлый раз он с трудом удержал своего ученика от самоубийственного броска на превосходящие силы противника лоб в лоб. — Знаешь, Кеннеди, — Леон сидел на земле по-турецки, опустив голову. — Я думаю, проблема будет решена так. Джек присел напротив и ухватил Леона за подбородок, заставляя поднять лицо. — Я прострелю тебе колени. Ты будешь хромать со снайперкой на расстоянии километра до цели всю оставшуюся жизнь. Это тебя спасет от смерти, а трахаться не помешает. Леон тогда фыркнул, еле сдерживая смех. Джек тоже улыбнулся, но к тому времени он уже знал, кристально ясно и четко, — такой вариант не был шуткой. Он говорил серьезно. Леон, конечно, об этом не знал. Потерь в жизни майора Краузера было достаточно. Хватит на уютное военное кладбище. Друзья, знакомые, напарники, ученики. Он привык. Но Леон… Своего Леона он потерять не мог. И знал, что если будет нужно — он сделает все, что угодно, чтобы Леон был жив и рядом. Даже если самому Леону будет очень больно. Даже если этот вчерашний мальчишка его возненавидит до конца жизни.        Двадцать четыре года. Посторонним казалось, что Леон слишком серьезен для своих лет: неулыбчивый, замкнутый и молчаливый. Сосредоточенный на работе. Но майор Краузер знал своего Леона другим. Сегодня утром они, собираясь на вылазку, по обычаю перепроверили снаряжение друг у друга и уселись заниматься тем, что взрослый и ответственный агент Кеннеди называл «каляками-маляками». Как-то он признался, что раньше был уверен: спецназ бегает с раскрашенными лицами только в боевиках. Джек быстро доказал ему, что отсвечивать белым лицом и светлой головой на природе лишнее. Сегодня они, следуя их маленькому личному обычаю, на скорую руку разрисовали друг другу лица и выдвинулись в путь. Леон шел, держась чуть позади, и периодически косился на него из-под длинных ресниц. И едва заметно улыбался. Джек видел эти взгляды и молчал. Он видел радость в прозрачных на ярком солнце глазах, такую редкую для Леона, и позволял ребенку развлекаться. Наконец он остановился и поинтересовался: — В чем причина веселья? — он уже догадывался. Леон мгновенно сник, уставился на свои грязные ботинки и перешел в уже знакомый его командиру режим молчания. Джек знал, что этот болезненный надлом, что остался в его мальчике с той ночи в Раккун-сити, никогда не затянется до конца. Но Леон пытался выправиться — не специально, но инстинктивно, цепляясь за их отношения. В такие моменты майору в голову приходили интересные ассоциации. Леон напоминал молодое деревце, навсегда искривленное холодом, дождем, ветром, что все равно тянется к небу. Или уже наученного горьким опытом котенка, хитрого, пугливого, битого-перебитого, который не дается в руки, царапается, кусается, прячется, но в какой-то момент, когда никто не видит, этот котенок вскакивает и начинает гонять лапкой найденный фантик от конфеты. Но стоит протянуть руку, чтобы погладить… И сейчас, позволив себе на краткие минуты расслабиться и побыть обычным молодым человеком, он снова закрылся, будто наказывая себя это. Джек достал нож и вгляделся в отражение, оценивая художества Леона. Наделенный высшими полномочиями от руководства страны, выполняя совершенно секретную миссию, специальный агент Кеннеди нашел время и нарисовал камуфляжной краской на лице своего командира забавную морду какого-то чудного зверя. Джек вздохнул, опустился на ближайшую корягу и приказал: — Переделывай. Злиться на шалости Леона было невозможно. Его мальчик полез в рюкзак за салфетками и краской и с помрачневшим лицом приготовился приступить к делу. Но не успел — Джек подхватил его под задницу и усадил на колени. Погладил по голове. Обвел пальцами губы и легко ударил по носу. Леон фыркнул и кинул на него вопросительный взгляд: Ты не злишься на меня, Джек? — Жаль, что придется испортить такую шикарную картину, Кеннеди. Леон молча вскрыл упаковку салфеток. Еще один говорящий взгляд: Ты издеваешься надо мной, Джек? — Шедевр неизвестного мастера. Леон принялся уничтожать «шедевр», сосредоточенно прикусив губу. — Ученые всего мира спорят, кто автор, — Джек, далекий от мира живописи, напрягся. К произведениям искусства он был равнодушен. Кроме того, единственного, сидящего сейчас на его коленях. — Рембрант или… — Джек опять завис и погладил теплое бедро. Леон взглянул на него с иронией, видя, как мучается его командир. — Или Леонардо Да Винчи. А оказалось, этот непризнанный гений — юное дарование из секретной… Джек перехватил хрупкую, по сравнению с его ручищей, ладонь и поцеловал кончики пальцев. — Мой лучший ученик талантлив во всем — от стрельбы до живописи. Увидел, что с лица уходит мрачное выражение и Леон снова посматривает на него блестящими глазами, почти кокетливо, игриво. Леон взялся за краску, склонившись к нему ближе, и Джек не удержался, быстро поцеловав приоткрытые губы. Обычно на миссиях они не отвлекались на нежности, но сейчас это было нужно. Леон бросил на него лукавый взгляд с очередным: Какой вы пример подаете своему подчиненному, командир? — Я бы даже не умывался, Кеннеди. Леон уставился на него широко открытыми глазами с ясно читаемым: «Пожалуйста, хватит, командир». — Но если мой труп найдут в такой раскраске, возникнет… Джек оборвал себя, но слишком поздно. Шутка была неудачной. Леон застыл без движения — Джек видел, как побелело лицо, даже сквозь камуфляж. Голубые глаза стали тусклыми и пустыми, а ладонь, которой Леон упирался в его плечо, дернулась и судорожно вцепилась ему в бицепс. Джек провел пальцами по открытой шее — кожа была холодная и влажная. Леона прошибла испарина. Через мгновение Леон справился с собой, выдохнул и вернулся к делу, будто ничего не произошло. — А может, это был автопортрет, Кеннеди? Леон мягко улыбнулся и покачал головой. Джек легко шлепнул по подтянутой заднице. — Пошли, Пикассо. Время поджимает. Они продолжили путь молча.        Чем дольше они работали вместе, тем больше боялись друг за друга. Они никогда не говорили об этом.        Они дошли до лагеря к вечеру. — Приведи себя в порядок. Леон, свесив голову, удалился умываться и переодеваться, а Джек, как обычно, связался с центром, отчитался о их очередных подвигах, и взялся за готовку. Они опережали график, что бывало довольно часто. За исключением этих маленьких восстаний его напарника, они работали идеально. Майор Джек Краузер получал награды, готовился к присвоению очередного звания, Леон Кеннеди зарабатывал поощрения, репутацию и высочайший уровень допуска. Все было хорошо. И очень хрупко. Невозможно ходить по краю и ни разу не оступиться. Вопрос времени.        Джек смотрел на грустного Леона, вяло ковырявшего ложкой в банке армейского пайка. У них было много времени — они вернулись раньше, но заберут их по графику, только утром. Есть время расслабиться. — Иди ко мне, Леон, — напарник послушно отложил в сторону почти не тронутый ужин и подошел к нему. С Леоном не было проблем — кроме этих редких всплесков бурной деятельности в боевых условиях. — Сядь. Леон уселся напротив, но Джек подтащил его к себе, развернул и уложил спиной себе на грудь. Ему сейчас не нужно было смотреть в глаза. Леон понурил голову и Джек увидел очень близко чуть загоревшую шею с разметавшимися светлыми волосами, и пару проступивших позвонков у основания. Это выглядело очень трогательно, и майор с трудом удержал себя — ему захотелось расцеловать эту нежную кожу, а потом прикусить до боли. Но не сейчас. — Леон, — говорить о том, что Кеннеди должен беречь себя, было бессмысленно. Но майор Краузер знал, на что давить. — Ты должен меня слушать. Ты должен подчиняться приказам, — Леон и сам это знал. Растрепанная голова опустилась еще ниже. Джек заправил мягкую прядь за ухо и подумал, что уши Леона — тоже очень трогательные. Не то, чтобы он рассматривал это очаровательное ушко в первый раз. Как и каждый сантиметр тела, которое обнимал сейчас. — Ты сделаешь необдуманный поступок и подведешь меня, — Джек знал слабые места Леона и понимал, что сейчас причиняет душевную боль. Но так было нужно. Стройное тело под его руками застыло в нервном спазме. — Ты подставишь меня. Джек ухватил в горсть светлые волосы и прошептал в ухо: — Обосрешься ты, а отвечать мне, Кеннеди. Леон молчал, а Джек чувствовал грудью, как часто дышит его напарник. — И хорошо, если дело ограничится порцией вони из манерных кабинетов, а не… Джек остановился — дальше была запретная для них обоих тема. Он и так знал, о чем подумал Леон сейчас, чего он так боялся — что его учитель пострадает из-за него. Они рисковали жизнью каждый день. Джек выждал нужную паузу, вновь разглядывая шею перед собой. Он увидел, как тонкие прядки взмокли и стали виться кольцами — Леона снова прошибла испарина. Майору не нужно было заглядывать в лицо — он знал, что увидит остановившийся взгляд в никуда. Джек оставил Леона в покое на несколько минут в воспитательных целях, а позже погладил по голове и уже спокойно спросил: — Моя принцесса все поняла? Леон едва заметно выдохнул и тихо сказал, что все понял. — Вот и хорошо. Доешь ужин. Чуть позже на белое, как бумага, лицо вернулись краски, и Леон снова стал ответственным и собранным агентом Кеннеди. Позже они сидели в темноте и смотрели на пламя маленького костра. Джек разглядывал освещенное теплым светом юное лицо и думал, что надо заканчивать. Получить очередное звание и уйти. Оставался вопрос, как забрать Леона. Он видел, что Кеннеди погружается в работу, находит цель своей жизни. Самоотверженный идеалист. Талантливый и умный мальчик. Жаль, что чувство самосохранения в комплект не входило. — Знаешь, принцесса, — Джек подтянул Леона за плечо к себе поближе, и тот, как обычно, прижался под бок, склонив голову на плечо. Джек чувствовал щекой мягкие волосы, в сотый раз удивившись, как это приятно. — Я — плохой наставник. Леон хмыкнул ему куда-то в шею. — Я так и не сделал то, что должен был. Леон очевидно насторожился и даже открыл рот: — Что вы не сделали, командир? Джек улыбнулся, разглядывая светлую макушку, нашел запутавшуюся в волосах веточку и аккуратно убрал. — Я так и не наказал эту идеальную задницу, как подобает. Леон панически дернулся, но было поздно. Джек обхватил его за плечи и сжал, намекая, что борьба бесполезна. — Ведь если бы я тогда отшлепал эту нежную белую задницу, ее хозяин сейчас вел бы сейчас хорошо… Леон снова задергался под его руками, восприняв эти слова очень серьезно — исходя из личного опыта. — Не переживай, принцесса. Сегодня заднице ничего не угрожает. Тебе еще в вертолете сидеть шесть часов. Я же не садист. Из-под растрепанной копны волос донеслось сдавленное хихиканье. Видимо, его ученик поставил его слова под сомнение. Некоторые основания у Леона, безусловно, были. — А вот когда мы вернемся… Раздалось возмущенное: — Джек! — он отпустил Леона и тот уселся напротив, уставившись на него распахнутыми во всю ширь глазами. Джек даже в полутьме видел, что Леон покраснел. Даже кончики ушей стали розовыми от смущения. — Иди спать, Леон. Я подежурю. Леон без лишних разговоров уполз в палатку, а Джек сидел всю ночь у костра, подкидывая мелкие ветки в огонь и думал. Лишь под утро он лег, положил Леона себе под бок и гладил по плечу, в ожидании сигнала будильника. Они вернулись на базу днем, а к вечеру Джек обнаружил, что Леон предусмотрительно исчез. Куда можно было так спрятаться на закрытой территории — непонятно. Джек мысленно разделил поле деятельности на квадраты и потратил час на поиски. Мимо. Впрочем, ты сам его учил, майор. Пришлось применить военную хитрость и выманить противника, воспользовавшись его недостатком. Джек пошел в штаб и попросил дежурного объявить через матюгальник, что агент Кеннеди срочно нужен — его вызывают на переговоры по закрытой линии. Майор Краузер занял выгодную позицию и наконец увидел своего мальчика, возникшего из ниоткуда, перехватил его по дороге и притащил к себе. И наконец исполнил свою давнюю мечту. Леон слабо трепыхался у него под рукой, матерился и называл его извращенцем. — Не вижу ничего дурного в извращениях, Леон. Джек нежно погладил горячую нежную кожу. Леон еще раз выматерился от души. А потом остался на ночь.        Джек открыл глаза и снова увидел знакомый за трое суток потолок. Плохонький потолок удрипанной больницы, куда его перевели из закрытого учреждения. Убедились, что он не представляет биоугрозу для общества. И что армии он более не нужен. Но сегодня он был в палате не один. Он приподнялся на одном локте и наконец увидел своего Леона. Он скрутился в маленьком кресле — видимо, притащил из коридора. Несвежая рубашка, мятые брюки. Классические ботинки Леон скинул, устав ходить в непривычной обуви. Джек видел небритый подбородок и тусклые волосы. У ног валялась маленькая сумка с ярлыком гражданской авиакомпании. Леон не стал ждать согласования положенного ему спецрейса, купил первый попавшийся билет и вернулся к нему. Наверняка, получит выговор от своих кураторов. Судя по тому, что Джек валялся в этой поганой больнице — у Леона ничего не вышло. Сломать систему он был не силах. Джек увидел судорожно сжатый в кулаке стаканчик от дерьмового кофе. И еще три — на полу. Леон прилетел, когда Джек в очередной раз отрубился на долгие часы от коктейля лекарств, сидел рядом, дожидаясь, пока командир очнется. Но усталость его сморила — Джек видел вымотанное бледное лицо с синяками под глазами, нахмуренные даже во сне брови. Вспомнил, как сквозь туман от лекарств слышал ругань — Леон бился за него с врачами и функционерами той, правительственной закрытой больницы. — Агент Кеннеди, мы понимаем, вы расстроены… И резкий холодный голос: — Если я расстроюсь, вы вспотеете. Его мальчик вырос. Джек тихо поднялся, стараясь не разбудить — у Леона был чуткий сон. Но сейчас он устал, перенервничал, вымотался в бесплодных попытках помочь и крепко спал, зная, что Джек рядом. В палате было прохладно — Джек увидел валяющийся на полу пиджак. Видимо, изначально Леон спал под ним. Осторожно укрыл, подумал и добавил сверху больничный плед. На полу валялся и телефон Леона — выключен. Леону наверняка названивали, а он послал всех нахер, на все насрал и отключил связь. Скоро сюда прискачет кавалерия в поисках агента Кеннеди. Леон тихо выдохнул и его губы шевельнулись: — Джек… Он замер. Потом неслышно развернулся и стал одеваться, стискивая зубы от боли. С одной рукой было сложно, но он справился. Нашел в шкафу телефон — там уже было сообщение, которое он ждал эти пару дней. Джек остановился и вдруг подумал, что открывать сообщение — не стоит. Надо смириться. Надо остаться с Леоном. Это всего лишь рука и хоть как-то, да восстановится. Он найдет себя и на гражданке. В конце концов он остался на ногах, не лежит и не ходит под себя в памперс. И хер ему не отстрелили. Главное, они будут вместе. И не надо будет прятаться по углам. Снимут маленькую квартирку на двоих. Леон будет работать. А ты, майор… Джек вспомнил, как единственный раз был на встрече с… такими, как он сейчас. Ему рассказывали, как хорошо на гражданке, про новые возможности и свое дело… Но Джек видел в глазах боль. И зависть. И ты будешь таким же. Будешь завидовать Леону. Будешь с страхом ждать звонка, когда он будет на очередной миссии. Уже без тебя. Будешь дергаться от каждого звука. Ты будешь бояться за него и завидовать ему. Ты будешь слабее, чем он. Леон, со своей душевной чистотой, так никогда не подумает. Он не изменится. А вот ты, майор… Ты изуродуешь их отношения. Испортишь и отравишь. Леон тихо вздохнул и Джек сделал шаг к двери. Он знал, что если Леон проснется сейчас, если посмотрит на него, одного взгляда этих светлых глаз будет достаточно. И ты уже не уйдешь, майор. Джек открыл сообщение: DS: «Услуга за услугу, майор Краузер. Вот контакт человека, который поможет в решении вашей небольшой проблемы». Вот же пидор. Небольшая проблема. Джек подошел к Леону и осторожно убрал со лба растрепанные волосы. Леон снова тихо вздохнул и слабо улыбнулся во сне. Едва заметно. Просто почувствовал знакомую руку. Джек вышел из палаты, аккуратно прикрыв дверь. Он шел по коридору и понимал, что сейчас оставил то единственно правильное и хорошее, что было в его жизни, за спиной. Это убьет Леона. Не физически. Просто сожжет часть души. Но Леон сильный. Он изменится и справится. Снова. Джек думал, что иногда приходится причинять боль. Даже тем… Он вышел из дверей госпиталя буквально за пару минут до того, как туда подъехала черная машина с спецномерами. Забирать его Леона.