***
Они сидели в небольшой гостевой комнате, посреди которой друг напротив друга стояло два красных бархатных дивана. Пара увесистых бутылок уже початого глифта покоилась на круглом стеклянном столике. Решив насладиться прохладой каменного пола, все четверо сползли с мягких обивок и вытянули ноги, расслабленно потягивая алкоголь и играя в глупые игры. Вики сидела рядом с Астаротом, который не брезговал очевидными хитростями, чтобы выиграть в детской забаве. Его брат и Мими расположились напротив. — Я никогда не пользовался транспортом, — ухмыльнулся Астарот, переведя взгляд на Уокер. Вики закатила глаза и пригубила напиток. В сущности она не помнила, как ездила на автомобиле или летала на самолете, однако была уверена, что делала это. Затея предложить эту игру с самого начала была глупой, потому что каждый в комнате мог придумать сотню «я никогда не», связанных с человеческим бытом. Однако вскоре Мими тоже сделала глоток, откинувшись на мягкую подушку, прислоненную к основанию дивана. — Ты не рассказывала! — удивилась Вики. — Ты еще многого обо мне не знаешь, Уокер, — подмигнула она. — Однажды мы с Сэми и Ади ходили на уличные гонки. Но просто глазеть на то, как машина уезжает, а через пятнадцать минут возвращается — так себе развлечение, поэтому мы придумали свое. Каждый выбрал себе водителя и настоял, что должен ехать с ним. Задачей было убедить своего гонщика сделать все, чтобы победить. — И кто же выиграл? — сощурился Кристофер, слегка наклонившись к демонице. — А ты как думаешь? — она ответила ему таким же пронзительным взглядом, и их лица оказались неприлично близко друг к другу. Мими играла так, как из всех знакомых Вики умела только она. Вызывающие взгляды и улыбки, за которыми всегда оставалась тонкая стенка недосягаемости. Возвышенная, красивая, статная, — этим подруга не раз сводила с ума, когда они еще учились в школе. Стоило Кристоферу чуть податься вперед, как Мими плавно отстранилась, держась так же уверенно и непоколебимо. Она могла быстро подпустить близко, но потом долго тянула с последним шагом. Уокер спрятала улыбку в бокале, когда парочка продолжила перекидываться колкостями. — Видимо, в этой ситуации лучше мне переживать за брата? — тихо спросил Астарот. — О, определенно. Но не думай, что я за ним не слежу. Если он обидит Мими, то я ему… — Тише-тише, я понял. Хотя слышать такие слова от непризнанной без сил довольно забавно, — его бровь надменно взметнулась вверх, а взгляд скользнул по недовольному лицу. — Отсутствие реальной власти порождает невероятное коварство, — сквозь зубы процедила Уокер. Вечер тянулся и размывался в крепком алкоголе. В какой-то момент игры были оставлены, маски приспущены, а тело начало сладко ломить от долгожданного расслабления и желания пустить новую энергию в дело. Мими выудила из комода одну из многочисленных колонок, притащенных с Земли. По комнате разлились энергичные мотивы в духе восьмидесятых, и Вики соскочила с места, ловя Мими в танце. Их движения были спонтанными и глупыми, но до одури свободными и веселыми. Узкие платья мешали, поэтому были слегка приподняты, оголив колени и нежную кожу бедер. Вики физически ощущала, как взгляды метисов скользят по их пьяным, разгоряченным телам, но не обращала на это никакого внимания. Было приятно просто отпустить себя и потеряться где-то в надрывных басах «Heads will roll» и «Song 2», позволив каждой клеточке тела гореть от сумасшедших движений и циркулирующего в крови алкоголя. Пряди выбились из тугого хвоста, беспорядочно прилипая к лицу, руки то и дело взмывали вверх, а два голоса поспевали за солистом, не попадая ни в одну ноту. Когда песня сменилась на «Take on me», Вики краем глаза уловила резкое движение. Кристофер подскочил с места и, перехватив Мими, увел её в сторону. Их тела тут же соприкоснулись, руки сплелись, и подруга скользнула вокруг него, проведя пальчиками по белой объемной рубашке. Кристофер поймал её на середине оборота, приобнял за талию и повел дальше, ритмично двигаясь в такт музыке. Разгоряченная Вики метнула взгляд в сторону Астарота, но тот лишь лениво помотал головой, с улыбкой наблюдая за братом. Решив не танцевать в одиночестве, Уокер села рядом с метисом, взяв по пути свой бокал. — Не переживай за нее, — вдруг сказал Астарот. — Кристофер хороший парень, просто иногда хочет казаться хуже. — Зачем? — Когда мы были детьми, все казалось запутанным. Ангелы нас побаивались, а демоны не воспринимали всерьез. Сперва мы пытались подстраиваться под всех, но в итоге решили — пускай катятся к чертям и те, и другие. Но казаться плохими всегда было проще, — он усмехнулся, подтянул одно колено к себе и облокотиться об него. Вики понимающе поджала губы. — Вы росли, когда метисов притесняли? — поинтересовалась она. — Да. Но не всех, а только тех, кто выглядел как метис. Многие полукровки внешне не отличаются от типичных ангелов или демонов. Кто-то даже похож на непризнанных, — Астарот покосился на её сероватые крылья, и Вики неосознанно прижала из к спине. — То есть вы оба хорошие мальчики, носящие маски мудаков? — склонила голову она. — Нет. Только Кристофер. Так что скажи спасибо, что не я начал ухлестывать за Мими, — Астарот подмигнул, сделав глоток. — Теперь ясно, как ты терпишь Чуму, — пьяно хихикнула Вики. — Зло притягивается друг к другу. Она даже не поняла, что сказала что-то не то, пока не встретилась с метисом глазами. — Не обманывайся, непризнанная, мы все в одной лодке, — процедил он. — Если ты думаешь, что Голод тебя забрал по доброте душевной, то очень ошибаешься. Они все одинаковые. — Не волнуйся, я не тешу себя иллюзиями, — ответила она, нахмурившись. Конечно, не тешит… — Я и не волнуюсь. Мне абсолютно все равно, что с тобой будет. Но если хочешь совет — уходи из министерства, пока не поздно. Такой, как ты, нечего делать в самом пекле, — он вновь ухмыльнулся лишь одним уголком губ, заставив Вики сжать кулаки. В её груди вспыхнула злость. Еще минуту назад Уокер думала, что у метиса не может быть предрассудков, раз он сам прошел через притеснения. Но оказалось, что этот самовлюбленный придурок тоже видел в ней лишь непризнанную. Глупую, слабую, недостойную даже шанса. — Советы свои оставь при себе! А такая, как я, еще сможет утереть нос такому, как ты, — выплюнула она, угрожающе посмотрев на Астарота снизу вверх. — Такая как ты — это какая, интересно? Юная, безбашенная и не имеющая даже капли божественной энергии? — он слегка прищурился, приблизившись к её лицу. — Да. Но еще целеустремленная, умная и умеющая за себя постоять! — Вики ткнула пальцем ему в грудь, и Астарот медленно перехватил её запястье. — И пьяная, — добавил он. — Иногда, — попыталась вырвать руку Уокер, но метис лишь притянул её ближе, почти заставив упасть ему на грудь. — И к тому же горячая, — усмехнулся он, обдав жарким дыханием лицо. — Чего? — округлила глаза Вики, решив, что ей послышалось. — Ты чертовски вспотела, — глаза Астора странно блеснули, блуждая по её явно покрасневшему лицу. — Да. От такой близости вдруг стало не по себе. Алкоголь, злость и желание выпустить пар вдруг сплелись в горячий узел внизу живота. Астарот был так близко, и Вики не могла решить, что ей хотелось больше — ударить или почувствовать вкус его губ. Но метис решил все за нее, резко приподнявшись и нависнув над ней. Вики откинулась головой на диван и слегка сползла по подушкам. Горячие губы с терпким привкусом глифта резко накрыли её собственные, заставив охнуть от неожиданности. Одна рука Астарота обхватила её шею, а вторая сжала бархатную обивку где-то над головой. — Мими… — пролепетала она, с трудом отстранив от себя мужчину. — Они с Кристофером ушли уже минут пять назад, — прошептал он, и вновь вернулся к её губам, сминая и покусывая, заставляя голову кружиться. Сверху трещала ткань, рвущаяся под натиском сильных рук. Громкая музыка все еще заполняла всю комнату, заглушая собой прерывистое дыхание и шуршание их одежд. Вики подалась навстречу, обвивая Астарота за шею и вжимаясь в его жаркое тело. Уокер потеряла опору, когда метис поднял её, заставив обхватить свою талию ногами, но вскоре почувствовала, как крылья касаются мягкого дивана. Влажность их ртов и несдержанные ласки кружились вихрем под закрытыми веками. Вики отчаянно пыталась в этом затеряться. Она напористо целовала в ответ, царапала ногтями кожу сквозь алую шелковую рубашку, вдавливала Астарота в себя, желая почувствовать тяжесть его тела. С каждым новым движением она надеялась заглушить идиотские мысли, так некстати влезшие в голову. Его губам не хватало холода. Дыханию — аромата ментола и дыма. Волосы не казались такими шелковистыми. Движения были слишком резкими. Астарот был нетерпелив и ненасытен, а каждый новый поцелуй балансировал на болезненной грани. Однажды это уже сводило Уокер с ума, когда она тонула в объятиях Люцифера. Почему же сейчас продолжала думать о, мать его, Голоде? Отстраненном, холодном, неторопливом и недосягаемом. Пальцы Астарота пробрались под платье, скользнув по влажному белью. Вики была мокрой, но совершенно не понимала, почему именно. Может, потому что все время, пока тонула в ласках метиса, представляла на его месте другого мужчину? С невероятно длинными пальцами, способными добраться куда угодно. С пронзительным взглядом, наблюдающим за каждым её движением из-за прикрытых век. С низким грудным голосом, доводящим до дрожи. Черт. Она резко отстранилась, оттолкнув Астарота и прижав колени к груди. Комната плыла перед глазами, смазываясь в одно красное пятно. Хотела забыть, а вышло с точностью до наоборот. Уокер лишь надеялась, что её идиотские фантазии выветрятся наутро вместе со всем выпитым алкоголем. — Все нормально? — Астарот откинул волосы с лица, пристально взглянув на нее. — Да. Просто мне нехорошо, — отозвалась Вики. Хотелось сказать тошно. От ситуации и самой себя. А больше всего от того, что все отговорки стерлись в жарком поцелуе, обнажив перед Уокер ужасающую правду. Она запала на своего начальника. И этот факт теперь нельзя было оправдать даже отсутствием секса.***
Вчера Вики сбежала из дома Мамона ранним утром. Голова гудела, а во рту и душе по ощущениям нагадили кошки. Впрочем, похмелье не стало причиной потери памяти, на которую она так надеялась. Ввалившись в комнату, Уокер прикрыла глаза и томно вздохнула. Кажется, ей было предначертано судьбой влюбляться не в тех мужчин. Однако тот факт, что она бессмертна, успокаивал. Когда в Вики пожаром теплились чувства к Люциферу, она ловила себя на мысли, что не знает, как жить без него дальше. Однако прошли годы, и от обезумевших бабочек в животе остались лишь воспоминания. Уокер была уверена, что с Голодом будет так же. Пострадает немного и забудет. В настоящую любовь до гроба верить было глупо, в новом теле она не заканчивалась смертью. А провести с кем-то вечность… Даже представить было сложно. Ближе к полудню она уже успела принять душ и поболтать с Мими, попытавшись выудить у нее подробности прошлого вечера. Подруга заверила, что с Кристофером у них все ограничилось поцелуями, но Вики отчего-то не поверила. Мими выглядела слишком взбалмошной. Натянув на себя первые попавшиеся джинсы с футболкой, Уокер дошла до отдела почты, чтобы проверить, ответила ли мама. На её имя действительно нашелся конверт, однако вместо долгожданного письма внутри была фотокарточка с Сэми и Ади, которые стояли на фоне Эвереста с полуголыми задницами. Уокер не удержалась от хохота, и работница строго посмотрела на нее, а после — и на причину веселья. Глаза девушки полезли на лоб, и та скривилась, резко переведя взгляд на свои бумажки. Она была образцовым ангелом. В комнате фотография отправилась в отдельную пластиковую коробочку, к десятку других таких же невероятно оригинальных посланий. Друзья решили объехать весь земной шар и в каждой значимой точке отметиться самой выдающейся частью своего тела. Когда Вики на мгновение задержала взгляд на других снимках, что-то защемило в груди от мысли, что она могла бы быть с ними. Но Уокер быстро отмахнулась от наваждения, в который раз напомнив себе, в чем её цель. Получить весточку от мальчиков было приятно, но больше она ждала другую — от матери. Две недели назад Вики все же решилась отправить письмо, которое в порыве чувств написала на злосчастном каменном парапете, но ответа все не было. Хотелось верить, что мама просто была слишком занята, ведь на посту Серафима вряд ли часто находилось свободное время, однако в трех сотнях часах не найти и десяти минут для пары слов собственной дочери… Это ранило, хоть Вики и запрещала себе об этом размышлять. Рабочая неделя началась с расспросов. Зайдя в кабинет, Кристофер посмотрел на Уокер каким-то особенным взглядом. Не таким скучающим и будничным, как это было раньше. Словно теперь они по-родственному сблизились, не иначе. Вики тут же перекочевала к его столу, растянувшись в улыбке. — Ничего не было, Уокер. Ты всегда была такой сплетницей? — усмехнулся коллега, раскладывая на столе какие-то папки. — Ага, а то ты на меня посмотрел так, словно я скоро буду свидетельницей на вашей свадьбе, — она пристально разглядывала безмятежное лицо Кристофера, желая поймать того на лжи. — Кем? — поднял голову он, а когда Вики закатила глаза, продолжил: — Послушай, сладкая, я джентельмен, ясно? По-пьяни спать с девушкой, которая мне очень нравится, противоречит моим принципам. — А если не очень нравится? — ухмыльнулась Уокер. — Ты хитра, как Велиал, — рассмеялся Кристофер. — Лучше расскажи, как у вас все прошло с моим братом. Он был не особо разговорчив на следующий день. Уокер почувствовала, как покраснели кончики ушей, вязким жаром расползаясь к щекам. — Ничего не было, — она притворно пожала плечами. — Купидон Виктория Уокер всегда не прочь послушать про чужие обжимания, но о своих горячих ночах не распространяется? Разве мой брат настолько плох в постели? — Мы тоже просто целовались, понятно? — прошипела Вики, ударив метиса по плечу. Не хватало еще, чтобы поползли слухи. Однако Кристофер, кажется, просто хотел вывести её из себя, потому что довольно улыбнулся, увидев искривленное злобой лицо. За спиной кто-то прокашлялся, и Уокер резко подскочила на месте, разворачиваясь на сто восемьдесят градусов. Вот же блядство! Почему он всегда появляется так бесшумно?! Даже дверь не скрипнула, когда он успел зайти? — Не хочу вас отвлекать, — безразлично произнес Голод, скользнув по Вики взглядом. Уокер же так отчетливо слышала свой пульс, будто кто-то транспортировал сердце прямо под череп. — Хотя, пожалуй, хочу. Рабочий день начался две минуты назад. И сразу предупреждаю, что в эту пятницу вы оба отправитесь со мной на заседание в Небесную канцелярию. Распределите нагрузку так, чтобы завершить все дела до четырех вечера. — Оба? — синхронно произнесли Вики с Кристофером. Голод посмотрел на них, как на умалишенных и медленно проговорил: — Да, оба. Вдвоем. Мне стоит повторить еще раз? Когда начальник скрылся за дверью, они переглянулись. Кристофер еле сдержался, чтобы не засмеяться, а вот Уокер было не до веселья. — Расслабься ты. Просто у кого-то хреновое утро. И абсолютно обосновано — сегодня же понедельник, — цокнул коллега, а потом вытолкал её прочь от своего стола. — Иди давай, если не хочешь злить его еще сильнее. Опустившись на свое место, Вики прикрыла глаза, с силой надавив на веки. Глупо было переживать из-за того, что Голод мог услышать. Глупо вообще было переживать из-за всего, что с ним связано. Ведя немой диалог со своим благоразумным «Я», Вики не сразу осознала самое важное. Заседание в Небесной канцелярии! Она сможет увидеть маму.***
Вблизи главное здание Небес выглядело иначе. Уокер уже прилетала сюда, останавливаясь в двухстах метрах от канцелярии, чтобы насладиться видами. Ближе без специального пропуска находиться было нельзя, за несанкционированными проникновениями на территорию строго следили стражи, регулярно патрулирующие весь периметр. Но сквозь завесу полупрозрачных облаков постройка выглядела маленькой, совершенно недосягаемой. Теперь же Вики приходилось высоко запрокидывать голову, чтобы разглядеть резные рельефы на поверхности здания. Простой шершавый камень, из которого возвели стены, был возделан настолько завораживающе и детально, что все строение было похоже на произведение искусства. Широкие окна сужались кверху, а за острыми объемными наконечниками виднелись следующие, поменьше, расползаясь далеко за пределы видимости. По бокам и в самом центре яркими пятнами выделялись круглые витражи, внутри которых блестели лепестки, по цвету напоминающие небо. Большую часть острых шпилей и вытянутых башен поглотили седые облака, пронизанные солнечным светом. Большие и мягкие, они облепили верхушку канцелярии так плотно, что, казалось, стали частью архитектуры. Вики была настолько поражена увиденным, что грешным делом подумала — а вдруг сверху белесой завесы восседает сам Шепфа? Но позади нее грязно выругался, споткнувшись, Кристофер, и магия тут же рассеялась. Не желая повторить судьбу коллеги, Уокер подобрала полы серебряного платья, тянущееся за ней полупрозрачным шлейфом. Внутри масштаб ощущался еще сильнее. В главном зале прямо напротив выхода блестела на свету мраморная лестница, расходящаяся в две стороны на огороженную каменной перегородкой антресоль. По бокам стройными рядами возносились колонны, подпирающие выступы полукруглого потолка. Сам купол украшали фрески, на которых была изображена настоящая ангельская идиллия. Белые крылья отчетливо выделялись на фоне голубой краски, а изящные фигуры бессмертных в красивом танце закручивались вокруг центра, где на белоснежной облачной подушке раскинулся Шепфа. Красивый, статный, гораздо выше и больше всех остальных, но словно оторванный от всего существования. Её мысли были прерваны бархатным голосом начальника: — Вики, на само заседание тебя не пустят. Архангел Рафаил проводит тебя в зал, где будет проходить фуршет. Она обернулась и встретилась глазами со старым морщинистым стариком, опирающимся на серебристую трость. Под влажными узкими глазами мужчины пролегли глубокие морщины, расползаясь корнями по всему дряхлому лицу. Тонкие белые волосы были убраны в строгий хвост, до нелепости гладкий и прилизанный. Уокер никогда раньше не видела стариков в мире бессмертных, а потому сперва даже приоткрыла рот, разглядывая архангела, как диковинку. Однако быстро взяла себя в руки и улыбнулась, поприветствовав мужчину. Когда Голод и Кристофер отошли, Рафаил медленно повел её к лестнице, тяжело вздыхая каждый раз, когда левая нога соприкасалась с полом. Но Вики выдохнула. Всю дорогу от ворот крепости до самой Канцелярии она ощущала, как под строгим взглядом горели лопатки. Чертовски хотелось обернуться, чтобы потаращиться на Голода, облаченного в идеальный черный костюм, но она сдержалась. Возможно, сам Шепфа уберег, в таком то месте! Однако теперь, когда его фигура медленно удалялась в западное крыло, Уокер могла бесстыдно разглядывать широкую спину, гладкие пряди и длинные ноги, поступь которых эхом разносилась по всему залу. В момент, когда они дошли до лестницы, Вики вновь перевела взгляд на архангела. Как он вообще собирался взобраться по этим бесконечным ступеням, если еле ходил на ровной поверхности? Но подъем оказался довольно быстрым — Рафаил вдруг протянул ей руку, и они тут же переместились на антресоль. — Любопытство не грех, моя дорогая, — расплылся в улыбке старик. Его голос звучал сдавленно, почти лающе, надрываясь всякий раз, когда приходилось тянуть гласные. — Вижу, что ты меня почти всю дорогу разглядываешь. Ты ведь непризнанная? — Да. Прошу прощения, я впервые вижу на Небесах кого-то, кому на вид больше тридцати, — Уокер нервно заломила пальцы. — Не страшно, все правильно, — хрипло посмеялся Рафаил. — Архангелы стареют, как и люди. Мы представляем интересы человека, и таким образом можем лучше понять, что он чувствует. Стареть тяжело, но не зная, что такое старость, вряд ли можно по-настоящему оценить все тяготы смертной жизни. — Но, если вы стареете, то и умираете тоже? — нахмурилась Вики. — Да, дитя, но лишь для того, чтобы переродиться. Это показалось Уокер нелепым. И как можно понять людей, которые трепещут при мысли о смерти, если знаешь, что ты всякий раз воскреснешь? Но в дискуссию она вступать не стала. И без того хватало в ее жизни неурядиц. В просторной комнате для фуршета все уже было накрыто. Такое количество блеска, яркости и пастельных тонов ярко контрастировало с тем, что Вики довелось увидеть, посещая прием в Аду. На вытянутом столе, накрытом белоснежной скатертью, блестел фарфор, уставленный всевозможными закусками. Посреди комнаты возвышался небольшой пьедестал, на котором башней сверкали хрустальные бокалы, преломляющие в себе теплые лучи света. Народу было немного, а знакомых лиц Вики не встретила вовсе. Бессмертные тенями тянулись вокруг угощений, тихо переговариваясь. Такие же неважные, не допущенные в гущу событий, как и она. Уокер встала у свободной части стола, занимая дрожащие руки фруктами, нанизанными на деревянные шпажки. Волнение от скорой встречи захлестывало с головой. Можно было бы заглушить его в пузырьках напитка, но Вики твердо решила, что от алкоголя больше проблем, чем удовольствия. Ждать пришлось долго. За целый час с Уокер никто не заговорил, лишь несколько ангелов бросали на нее странные взгляды, как бы между делом рассматривая с ног до головы. Интересно, их внимание было связано с тем, что в Канцелярии редко появлялись непризнанные, или они просто знали, чья Вики дочь? В любом случае от их цепких глаз хотелось спрятаться или огрызнуться, чтобы пресечь повторные гляделки. Но не сегодня. В этот вечер Вики была образцовой бессмертной. Она вдруг увидела знакомое лицо. Астарот вошел в зал со сворой демонов, которые тут же нарушили звенящую тишину, разбавленную лишь тихой далекой музыкой. Ангелы перевели взгляд на них, недовольно поджав губы. Вики стремительно отвернулась, делая вид, что увлечена закусками, хотя кусок уже не лез в горло. Однако её неумелые попытки сыграть в прятки не увенчались успехом. — Хорошо выглядишь. Для непризнанной, — прозвучал голос за спиной. — И тебе привет, — растянулась в улыбке она, обернувшись на носочках. Видеть его было по меньшей мере странно, но Уокер не испытывала неловкости. Скорее просто чувствовала себя глупо. — Вы закончили? — Почти. Я улизнул раньше, — пожал плечами он. — Чума все чаще устраивает на таких встречах балаганы. Ей абсолютно не нравится, что люди зашли так далеко в своем развитии. Раньше она выкашивала города, а теперь самые высокие показатели эффективности у Войны. — Так значит сегодня все министры здесь? — вскинула бровь Вики. Она хотела бы разглядеть еще двоих братьев поближе. В коридорах министерства Уокер лишь пару раз наталкивалась на Войну, но на последнего брата — никогда. — Нет. Смерть на них никогда не присутствует. У него более… тонкая роль. Ему не до пресловутых бесед и споров, — Астарот вдруг наклонился так, что Вики смогла почувствовать жар его кожи и аромат древесного парфюма, но тот лишь с широкой ухмылкой протиснулся ей за спину, вытащив со стола закуску. — Ладно. Не буду тебе мешать, — она хотела было уйти, но метис скользнул по её оголенному плечу, перехватывая за запястье. — Не люблю не получать своего. В следующий раз прежде, чем бросаться на мужчину, разберись в себе, Уокер, — его шепот раздался рядом с ухом и Вики с силой одернула руку, смотря на него из-за нахмуренных бровей. — Я не бросалась. Умей достойно принимать отказы, ты… Но договорить ей не позволил резко усилившийся гул голосов. Обернувшись, она увидела, что в зал уже вошли все три министра и весь высший свет Небес и Ада. Глаза беспорядочно забегали по фигурам, минуя Сатану, его советников и облаченных в белое ангелов, останавливаясь четко на родном лице. Такие же, как у нее, золотые волосы, светлая кожа и глаза, но куда более зрелое и статное лицо. Мама была одета в роскошное строгое платье, скрытое прямой накидкой с серебряными наплечниками. Сердце Вики пропустило удар, и она чудом не сорвалась с места, лишь вскинула голову в попытке соответствовать. Вскоре взгляд матери остановился на ней, уголки её губ слегка приподнялись, и она кивнула. Аккуратно, почти незаметно, но этого Вики хватило, чтобы понять — мама её видит. Уокер кивнула в ответ, позволяя той затеряться среди величественных фигур. Нужно было подождать, когда она закончит с делами. Голод не просил помощи. За ним по пятам следовал Кристофер, а Вики оставалась в стороне, периодически перекидываясь любезностями с незнакомцами и издалека наблюдая за Войной и Чумой. Первый действительно не притрагивался к алкоголю, обходя башню с бокалами стороной. Он был гораздо больше и массивнее, чем остальные министры. Мускулистые руки еле умещались под серой рубашкой, и мужчина часто поправлял воротник, в попытке ослабить натяжение. Война почти не разговаривал, чаще всего ограничиваясь кивками или пристальными взглядами. А вот Чума, напротив, выглядела, как рыба в воде. Громко смеялась, много пила, бросала на симпатичных ангелов липкие взгляды. Вики же на этом фуршете была, как выточенные в каменных стенах фигуры, — не более, чем элементом декора. Зачем стоило её сюда тащить? Не желая больше стоять в стороне, Уокер двинулась к начальнику. Тот как раз улизнул от очередного разговора, направляясь в пустующий центр комнаты. — Может я могу чем-то помочь? — спросила Вики, поравнявшись с министром и метисом. — Я бы перекусил, — Кристофер вопросительно взглянул на Голода. — Иди. У тебя не больше десяти минут, — кивнул тот. — Как тебе в канцелярии? — без особого интереса спросил начальник. — Прекрасно, — отмахнулась Вики. — Почему ты меня взял с собой? Должна ли я что-то узнать сегодня? Он помолчал, пристально вглядываясь в её лицо. Это пронизывало насквозь, словно он рылся во всех её мыслях, пробирался под кожу, перебирая тонкие нити нервов, как искусный музыкант. От такого взгляда всегда хотелось спрятаться, лишь бы не ощущать, как горят внутренности. — Просто хочу, чтобы ты понимала, как все устроено. Ответ ей не понравился. В школе у них даже был целый курс с устройством и принципами работы Небесной Канцелярии. Она знала все про разделение системы на судебную, исполнительную и законодательную ветви, но истинное положение дел для Вики оставалось загадкой. Однако найти ответы лишь возле столов с закусками было нельзя. Голод снова что-то не договаривал. Она задумчиво опустила взгляд и увидела, что на груди министра от ее далекого дыхания слабо подрагивало черное перо, выбиваясь из идеального образа. Пальцы тут же взметнулись к черной ткани, соскребая ногтями эту нелепую деталь. Мягкий пух скользнул по подушечкам и зигзагом полетел на пол, когда Голод резко отстранился, бегло оглядев глазами комнату. От резкости движения Вики приподняла обе руки в сдающемся жесте. — Там было… — Никогда не смей касаться меня в присутствии других, — глаза начальника будто покрылись ледяной пленкой, со злостью вглядываясь в её собственные. Она растерялась от такой грубости. — Как скажешь, — приглушенно ответила Вики, отшатнувшись назад. И лишь тогда она обратила внимание на формулировку «в присутствии других». Больше говорить было не о чем. Голод лишь нервно поправил лацканы пиджака и вскоре уже был вынужден вступить беседу с одним из Херувимов. Но Вики не пришлось долго стоять рядом, потому что подоспел Кристофер. Разглядывая тонкое прозрачное стекло, открывающее вид на далекие горные равнины, Вики не сразу заметила, как к ней подошла мама. От одного лишь взгляда на родное лицо по её собственному расползлась улыбка, а ладошки отчего-то мигом вспотели. — Вики, — мама положила руку на её плечо, несколько раз погладив разгоряченную кожу. — Вижу, ты вливаешься в новое общество. — Я рада тебя видеть! — она перехватила мамины руки, желая притянуть к себе и зарыться в объятиях, но та мягко отстранилась. — Здесь совершенно не то место, чтобы поддаваться чувствам, дорогая. Видела твое письмо. Спасибо. К сожалению, не было времени тебе ответить, но когда я узнала, что мы встретимся здесь, то решила — живое общение будет всяко лучше клочка бумаги. — Да, конечно. Как твои дела? — Вики никак не могла стереть с лица глупую улыбку. — Ты великолепно выглядишь. — Знаю, знаю, — тихо посмеялась мама. — Я рада, что ты быстро движешься к вершине, милая. Но, надеюсь, ты осознаешь, что выше головы просто так не прыгнешь. — О чем ты? — Вики растерялась от такой резкой смены темы. — Над каждым сотрудником министерства возведен потолок, который никак нельзя разрушить. Никто из ныне живущих бессмертных не сможет занять кресло министра, а кроме них власти там ни у кого нет, — её голос звучал мягко, словно она озвучивала похвалу, однако взгляд был стальным, цепким… — Ты же знаешь, что у меня мало других вариантов, — начала было Вики, но мама перебила её одним лишь жестом, указав на небольшое углубление с краю комнаты. Они обе удалились туда и Уокер увидела, что в конце узкого коридорчика скрывалась дверь. Взмахнув рукой, мама открыла её, приглашая Вики войти. Внутри оказалось нечто похожее на склад с посудой, всевозможными подносами и каталками для блюд. Дверь за ними захлопнулась и щелкнула, а на полках разом загорелись короткие толстые свечи. Мама наконец позволила себя обнять, призывно разведя руки. Тепло родного тела окутало с головой, а сладковато-цветочный аромат застрял в носу, унося в несуществующее в памяти детство. Крепкие руки матери сжали её сильнее, а пальцы мягко прошлись по спине. Приблизившись к уху Вики, она сказала: — Непризнанным сложнее жить в этом мире, но у нас есть свои преимущества. Мы не обманываемся своим положением, знаем, что реальное могущество достигается лишь упорным трудом. А еще, хоть все и любят это отрицать, мы интереснее. Мы для них диковинки, гости из далекого мира, Вики, — её шепот звучал у самого уха, и Уокер хмурилась, пытаясь уловить всю суть маминых слов. — Пройдут еще десятки лет, прежде чем ты сольешься с серой массой. Но пока пользуйся своим положением. Твоя цель будет оправдывать любые средства, поверь. Ибо иначе тебя раздавят, подомнут под себя и заставят прислуживать, как жалкую шавку. — Министерство устраивает массовые убийства людей, — произнесла Вики, почувствовав, как на маминой коже вибрировал ее голос. — Чума хотела сделать меня Тенью. Я была там, я… убивала собственными руками, мам, и это… — Успокойся. Чума – та еще тварь, но не волнуйся, я регулярно ставлю ее на место. А Тенью быть бесперспективно, дорогая. Тем более, что ты вовсе не бессильна, как долгое время думала, — Вики замерла, не понимая, о чем говорила мама, и та медленно отстранилась, взглянув ей в глаза. — Ты не знаешь, не так ли? — Не знаю о чем? — Раз ты не подозреваешь о собственной силе, то, полагаю, не знаешь и об особенности своего начальника. Он — ошибка Создателя, тонкая оболочка, неспособная сдержать собственную энергию. Сила министров велика и разрушительна, но она сдерживается их телесным воплощением. Однако с Голодом все иначе. Он как водная гладь под напряжением. С виду ничем не отличается от своих собратьев, но стоит к нему прикоснуться — пронзит насквозь. — Это безумие какое-то! — помотала головой Вики. Слова матери не укладывались в голове, а внутри все похолодело. — Ты хочешь сказать, что прикоснувшись к нему можно умереть? Если Голод настолько опасен, почему тогда он ходит среди бессмертных, посещает приемы и руководит огромной кучей сотрудников? — Я считаю, что ему не место в нашем мире, и Шепфа должен был растворить его в Небытие с самого начала, — Мама скривилась, выплевывая каждое слово. — Но, видишь ли, Голод — часть большой системы, созданной настолько давно, что она вплетена во все мироустройство. Так что его жизнь пока имеет смысл. — Я не понимаю, — от потока информации кружило голову. — Я ни разу не слышала об этом ни в школе, ни в министерстве, ни где-либо еще. Почему никто не знает об этом? — Все министры опасны для бессмертных, Вики. Голод — особенно, потому что он над собой не властен. Как бы, по-твоему, отреагировали жители Небес и Ада, узнай они, что министерством заправляют те, кто способен уничтожать тысячами не только людей, но и самих бессмертных? Уокер почувствовала, как зачесались пальцы. Она касалась его. Целовала. И больше — последние дни она сходила по нему с ума. Ноги слегка подкосились. — Ну, перестань. Я бы на твоем месте не тряслась от услышанного, а подумала о собственных возможностях, — мама слегка одернула Вики за плечи. Проморгавшись, Уокер попыталась сбросить наваждение. — У тебя есть очень редкий дар. Я сталкивалась с таким лишь единожды и полагаю, что ты обладаешь той же силой. Ты невосприимчива к первородной энергии, можешь подавлять и поглощать её. Сосредоточенная на словах и пронзительном взгляде, Вики увидела то, что так давно хотела — проблески восхищения в холодных родных глазах. От этого по груди растеклось тепло, вытесняя образовавшуюся панику. — Но я ничего не чувствую. Не умею этим управлять, — пролепетал Вики. — Потому что в школе такому не учат, дорогая. Все хорошо. Я помогу, — мама вновь обняла ее, заставив уткнуться носом в шею. — Значит, я смогу пройти инициацию и стать ангелом? — очевидная мысль поразила Уокер внезапно, заставив растянуться в улыбке. — Ты могла бы, но какой в этом смысл, дорогая? Зачем твоя сила в стенах канцелярии? — мамины пальцы запутались в её локонах, разглаживал пряди и скользя по спине. — Но с таким даром ты могла бы легко возвыситься в министерстве. Мы бы добились многого, если бы действовали сообща с двух сторон. Что скажешь? — Но я всегда хотела пойти по твоим стопам, — она слегка повернула голову, опираясь щекой на материнское плечо, покрытое холодным металлом. — Именно это я тебе и предлагаю. Гнуть нашу линию, Вики. Самым грамотным в данной ситуации будет распределить силы. Вместе мы сможем показать, насколько сильны могут быть непризнанные. Насколько сильны могут быть женщины, — пальцы легли на затылок, мягко поглаживая, словно убаюкивая. От тепла материнских рук Вики таяла. Ей этого не хватало. — Мы воспользуемся преимуществами. Как думаешь, насколько одинок Голод? Представь себе вечную жизнь, лишенную любого контакта и привязанностей. Любви. — Продолжая опираться на плечо мамы, Уокер распахнула глаза, но не произнесла ни звука, слушая. — Ты касалась его, и он знает, что не вредит тебе. Я уверена, что это сводит его с ума. Ты легко можешь с ним сблизиться, Вики. Получить над ним влияние. — Сблизиться? — Уокер отстранилась, чтобы посмотреть в глаза матери. На лице, мягко подсвеченным желтым пламенем, отражались уверенность и предвкушение. — Дорогая, не будь ребенком. Узнать получше, подобраться ближе, заставить довериться тебе. Голод довольно симпатичный, не так ли? А мои гены, — мама слегка потрепала Вики за щеку, — тебе очень помогут. За этим должен был последовать звонкий смех и заявление, что она всего лишь пошутила, но в небольшой каморке повисло молчание. Уокер не знала, что и думать и нервно крутила кольца, заставляя металл впиваться в кожу. Она явно ждала другого от их встречи. Однако внутренний голос кричал: «Ты ведь хотела рецепт успеха, Вики. Вот он, прямо в твоих руках. Нужно лишь суметь им воспользоваться». — Вижу, ты в некотором замешательстве. Я объясню. Когда я попала на Небеса, то не знала никого. У меня даже не было примера для подражания, ведь до меня непризнанные не забирались так высоко. Но у всего всегда есть цена. Если ты хочешь добиться хоть чего-то стоящего, ты будешь вынуждена испачкаться. Иногда мне приходилось настолько погрязнуть во всем этом дерьме, что не хватало сил даже вдохнуть. Но именно в тот момент я была ближе всего к цели. И знаешь, почему? Потому что это была не моя грязь, а чужая. И я сумела вылепить из нее то, что все теперь называют величием. И поверь мне, дорогая, раздвинуть перед кем-то ноги – не худшее из всего, что тебе придется делать. Но если для тебя это проблема, то не смей и мечтать о лучшем. Иначе это тебя погубит, Вики. Мысли о том, чего ты могла бы достичь, но не сумела — это то, что способно убить. Уокер сжала челюсти, не желая показывать дрожи в губах. Мама прошла через все это, и не жалела о своем решении. Сможет ли она также? Вики всегда так хотелось верить, что сможет… — Если ты все же решишь вступить в игру, а я очень на это надеюсь, — мама провела пальцами по ее щеке, а затем наклонилась чуть ближе, заглядывая в глаза, — сообщи мне. Мы будем биться плечом к плечу, дорогая. Семья должна держаться друг друга, верно? — На лбу отпечатался влажный след поцелуя. Мама усмехнулась и потрепала ее по голове и, прежде, чем покинуть комнату, бросила: — Обдумай мои слова. Я верю — ты поймешь, что только так мы однажды сможем стать ближе. Хлопнула дверь, а вместе с шлейфом маминого парфюма ускользнула и вся магия. Свечи погасли, и Вики осталась стоять в темноте, ногтями впиваясь в тонкую кожу ладоней. По щеке сползла одинокая слеза и затерялась где-то за легким воротом платья.***
За пару месяцев Вики Уокер успела пропитать его мысли также рьяно и стойко, как табачный дым, который за сотни лет въелся под кожу. Ощущения были не из приятных, потому что нарушали давно сформировавшийся уклад жизни. Но не думать о ней не получалось. Голод не испытывал к непризнанной глубокой симпатии, не желал узнавать её и понимать. Ему было почти плевать. Но оказывалось, что это крошечное «почти», сродни эффекту бабочки, влияло на всю его жизнь сильнее, чем любое другое событие. Это раздражало. Сначала он был не в себе. После того, как Уокер абсолютно легкомысленно дотронулась до него, самоуверенно выхватив из пальцев сигарету, время словно замедлилось, сжавшись до маленькой точки, где между его и чужой кожей пронеслась теплая вспышка. Прикосновение. Дальше он сам стал ловить этот импульс. Предлагал ей руку, когда мог, следил за каждой вспышкой эмоций на лице, чтобы убедиться, что его прикосновения действительно не причиняют боли. Прежде Голод встречал способность подавления первородной энергии лишь у одного бессмертного — у Сатаны, но искать тепла его тела не хотелось. Теперь же перед ним была девушка. Красивая, нежная на ощупь, но совершенно несносная. Он не мог отказать себе в удовольствии приближаться всякий раз, когда выпадала такая возможность. Даже на приеме, когда Вики явно была под действием адского пойла, он не смог сдержаться и подошел к ней вплотную. Голод знал, что непризнанная смотрела на него не своими глазами и вряд ли отдавала себе какой-то отчет в действиях, но ощущать её руки на тонкой ткани рубашки было в моменте так необходимо, что его совершенно не интересовали её чувства. Как и в следующий раз, когда он нашел Уокер в коридоре галереи, не в силах уйти. Горячие губы, бешеное сердцебиение, которое он теперь мог не только слышать, но и чувствовать на подушечках пальцев, рваные вздохи, низменное желание — все это кричало о том, что Голод наконец-то мог брать то, что бесчисленное множество раз представлял в болезненных фантазиях. Однако, хоть он и понимал, как устроена близость, реальность оказывалась сильнее и сокрушительнее, чем собственные познания и ему приходилось останавливаться. Голод чувствовал себя по-настоящему юным и неопытным, словно не было за его спиной груза бесконечной жизни. Тогда он решил, что не будет спешить, прокладывая дорогу к своему насыщению по мелким кусочкам. Но Вики оба раза после таких контактов выглядела пристыженной, избегала его взглядов и спешно возвращалась к своим делам. Глупая, не знающая чего хочет. Это выводило из себя, заставляя её ненавидеть. Голод не желал брать силой, не хотел видеть в девичьих глазах крупицы сожаления. Таких взглядов и реакций ему было достаточно в собственной памяти, которая прожженным шрамом отпечаталась на всей жизни. Поэтому его порыв отступить казался правильным. Нужно было дать непризнанной время привыкнуть к нему, глубже изучить её реакции и намерения. Несмотря на то, что Голод превосходно разбирался в эмоциях, были среди них и нечитаемые, смутные, которые при всей широте опыта оставались для него загадкой. Учащенный пульс мог быть не только следствием желания, но и страха. Красные щеки — неловкости и вины. Дрожащие пальцы — холода и неуверенности. Хотелось знать наверняка, что каждый сигнал тела Вики являлся однозначным и правильным. Вечерами он размышлял, как вышло, что среди сотни тысяч бессмертных Вики оказалась рядом с ним. Было в этой случайности что-то неправильное, невозможное, ведь Голод давно смирился с собственной участью. Разве не справедливо, что страдать должен тот, кто сам несет страдания? Однако ему приходилось не только нести собственный крест, но и расплачиваться за своих братьев и сестру. Фильтры сминались, утопая в серой горке, сыплющейся через края пепельницы, а Голод продолжал лежать и думать — что, если Уокер была послана ему Матерью? Должна ведь она была испытывать хоть толику сочувствия к собственному порождению. Но это было очередной глупостью. Лишь мыслью, которая занимала время. Голод поднялся с кровати, и пошел в кабинет, где работала Вики, когда служила Чуме. Старая комната всегда была его маленьким оазисом, но непризнанная умудрилась и в этот угол влезть, заставив даже стены ассоциироваться с ней. Обычно Голод оказывался в этом кабинете лишь для того, чтобы посмотреть на скульптуры и картины, сваленные здесь, как какой-то мусор. Но ему они нравились. Было в искусстве, сотворенном людскими руками, что-то особенное. Он и сам порой не мог понять, что его так привлекало. Возможно, неидеальность каждой работы. Если приглядеться, на холстах можно было разглядеть неровные мазки, нанесенные дрожащей рукой. Искривленные жизнью лица, испещренные морщинами, слишком худые или полные тела, ассиметричные черты. В каждом была какая-то нерассказанная история, спешно прожитая жизнь, которая успела лишь на мгновение загореться на полотне времени. Все это было таким далеким и неестественным для того, кто прожил более четырех тысячелетий. Но сегодня Голод пришел сюда еще и потому, что знал — Вики будет его искать. Поэтому когда в темноте скрипнула дверь, он тут же перевел взгляд на девушку, влетевшую внутрь так стремительно, будто от этого зависела чья-то жизнь. Непризнанная бесцеремонно включила свет, заставив его проморгаться. Глаза болезненно вспыхнули от того, что он не успел перестроиться с ночного зрения. — Ты… ты скрывал от меня все это время! — тут же воскликнула она, в несколько широких шагов подойдя ближе. С заседания в Небесной канцелярии прошло почти четыре часа, но Вики до сих пор была в платье. Ее пылающие, почти безумные глаза и резкие движения тела совершенно не сочетались с мягким серебром, потоками струящимся по ногам. — Судя по всему, тебя не особо интересует, настроен ли я на беседу, — ответил Голод, встав с кресла. За несколько часов, проведенных в нем, тело слегка закостенело, требуя движения. — Ты же специально меня взял с собой сегодня? Хотел, чтобы я встретилась с матерью и знал, что она все расскажет! — проигнорировала Вики, подойдя еще ближе и запрокинув голову. Разговоры с ней порой были утомительны. Уокер была непоследовательна, слишком эмоциональна и разговорчива для того, кто привык общаться сухими фразами и заученными любезностями. — Да. — Почему? — ее большие глаза смотрели на него снизу вверх, пытаясь разглядеть что-то за блеклыми радужками. Так наивно, глупо, так близко. Вики была права. Он действительно хотел, чтобы Уокер услышала всю правду от матери. Когда на фуршете она посреди толпы бесцеремонно дотронулась до его пиджака, Голод встретился глазами с единственным свидетелем произошедшего — с Ребеккой. Обычно спокойная и собранная, она вдруг округлила глаза и слегка отшатнулась, поняв, что Вики может беспрепятственно касаться смертоносного тела. Это даже облегчило ситуацию. Но все причины, вопросы и ответы остались в голове Голода. Вслух он лишь сухо подытожил: — Потому что тебе было нужно это. Уокер замялась. Голод ощущал, как девушку переполняли чувства и эмоции, а каждое новое слово норовило несдержанно соскользнуть с языка. Но она долго молчала. Нерешительно, по-особенному нервно. — Почему ты не сказал? Ты же знал обо всем чуть ли не с первой встречи! Голод промолчал. Весь план, который созрел в его голове после того, как он впервые коснулся Вики, медленно осуществлялся, но Уокер не нужно было об этом знать. — Я могла бы примкнуть к ангелам или демонам все эти десять лет, — проговорила она, потупив взгляд. — Да, могла бы. И все еще можешь, — ответил он, осознавая, что блефует. Вики не могла. Ребекка бы не позволила, и Голод прекрасно об этом знал. Более того — именно этого он и ждал. — Я хочу узнать о том, как работает моя сила, — после затяжного молчания произнесла Вики. В каждом слове сквозила неуверенность, а голос слегка подрагивал, окончательно потеряв свою силу и ярость, которым был пропитан еще несколько минут назад. — И смогу понять больше только здесь, в министерстве. Так что мне пока не нужна инициация. — Хорошее решение, — похвалил Голод, но, по правде, ему до жжения в горле хотелось сказать иначе — «хорошая девочка». Он не мог отделаться от мысли, что Вики принадлежала ему. Голод забрал непризнанную у сестры, заключив немыслимую сделку, на которую иначе бы ни за что не пошел. Позволял ей больше вольностей, чем любым из своих сотрудников. И сам факт, что все существо Вики ему не противилось, закреплял эту мысль. Это было сродни наваждению. Горькому, отчаянному, противящемуся логике. С одной стороны, он не мог получить все и сразу, а с другой — настолько этого желал, что не хотел больше ни с кем делить. Поэтому, когда услышал о поцелуе с Астаротом, хотел выволочь Уокер из кабинета и запереть в собственной спальне. А метиса — заставить пожалеть, что тот посмел позариться на чужое. Наваждение медленно спадало, оставляя за собой лишь налет злости, но вновь вспыхнуло на сегодняшнем фуршете. Астарот был непозволительно близко. Трогал её. Метису стоило бы узнать, что касаться всего, что связано с Голодом — смертельно. — Тебе что-то нужно от меня, знаю, — сказала Вики, помявшись на месте. — Я помогу и не стану больше задавать лишних вопросов. Но взамен ты поможешь мне разобраться со всем. — Ты все еще в моем подчинении, Вики, — напомнил он, выдавив улыбку. — Ты и так должна делать то, что я тебе скажу. — Знаю, но я могу быть очень… любознательной. У меня всегда в голове вертится тысяча вопросов. Уокер вдруг сделала широкий шаг, сокращая расстояние между ними до непозволительного. В нос тут же ударил аромат сливок и миндаля, смешанный с терпким кофейным ликером. Мягкий, но в то же время обжигающий. От резкой близости до оголенных участков кожи донесся жар женского тела. Ладонь Уокер вдруг скользнула по костяшкам его пальцев, пуская по телу электрический разряд. Её глаза неотрывно наблюдали за сплетенными руками. — Что ты делаешь? — спросил он, заметив, что голос тут же порядком охрип. — Пытаюсь почувствовать энергию, — ответила Вики, а затем подняла взгляд и провела большим пальцем другой руки по напряженной скуле. Единственное, что Голод желал, когда Вики оказывалась так близко — её тело. Нестерпимо хотелось дотронуться до теплой шеи, скользнуть по груди, задержаться на дрожащих губах. Эта нужда в чужих прикосновениях буквально отдавалась вспышками боли во всем теле. Но как только он сфокусировался на черных зрачках, обрамлённых мягкой морской гладью, то отчетливо увидел страх. Вики чего-то боялась, подрагивая и нервно закусывая внутреннюю часть щеки. Голод дернулся, отстраняясь от горячих рук и прикрыл глаза, чувствуя, как тяжело ему далось это короткое действие. Вики понятия не имела, что он от нее хотел. Глупая, наивная, потерянная девочка. Ей было невдомек, как сильно он желал выместить на ней тысячи лет одиночества. Не имела ни малейшего понятия, что только представляя её, он мог кончить без последующего ощущения вины и ненависти к себе. До этого даже в собственных фантазиях Голод не мог перестать видеть лица, из которых медленно утекала жизнь. Это было его вечным адом, круговой порукой, которая преследовала везде. В любой точке мира, в каждом сне и образе. И оттого Вики не осознавала, насколько мерзко ему было от себя, когда её пальцы нежно поглаживали, заставляя желать, а глаза молили о помощи, вынуждая распадаться прахом. — Я постараюсь помочь, — кинул через плечо он, вновь вытягивая из внутреннего кармана портсигар. — Спасибо, — откликнулась Вики. Он не обернулся. Лишь слышал, как тонкие каблуки касаются каменного пола, все сильнее отдаляясь и забирая с собой тепло. Дверь захлопнулась с гулким щелчком, когда он поджег сигарету.