***
— Расслабься, ты слишком взвинчена. Вики расправила плечи и повторила короткую связку из дыхательных практик. С тех пор, как воспоминания вернулись, они с Голодом возобновили регулярные медитации. Теперь Уокер и правда ощущала силу. Энергия теплилась где-то за ребрами и отзывалась на внутренний голос. Было ощущение, что в груди находился небольшой сосуд, который раньше пустовал, но наконец оказался полон. Любые вибрации раскачивали содержимое. Требовалась еще куча времени, чтобы познать все прелести обладания первородной силой, но даже маленькие вспышки и первые успехи заставляли чувствовать эйфорию. Однако вчерашний ужин с Ребеккой вновь лишил спокойствия. Все мешало. Уже привычный валун казался твердым, солнце светило слишком ярко, а деревья шелестели раздражающе громко. Будто сплетничали о выдающейся жизни Вики Уокер. — Ты снова сбилась, — пальцы Голода коснулись шеи, проверяя пульс. По телу тут же пробежали мурашки, и Вики открыла глаза. — Ты дышишь так, что из носа по всем законам логики должен идти пар. И сердцебиение ускорилось. — Это все из-за тебя, — разочарованно хмыкнула она, когда Голод убрал руки. — Даже когда ты просто сидишь, у меня ощущение, что тут проходит фотосессия для обложки женского журнала. Разве могу я сосредоточиться? — Не пытайся смягчить мое недовольство комплиментами, Вики. — Сегодня у меня в голове нагажено, сам знаешь, — она сощурилась, взглянув на Голода, сидящего рядом. Он закурил и задумчиво взглянул на неё. — Можешь меня наказать. Он слегка вскинул брови, не скрывая удивления. — Я не считаю, что неудачные попытки — это повод для наказания. Вики постаралась сохранить невозмутимость, но рассмеялась, сползая вперед и растягиваясь спиной на каменной поверхности. Лежать без крыльев было удобно. Их сокрытие стало первой выученной способностью. Однако проводить много времени без крыльев ей все равно не нравилось. Казалось, что так она лишена части тела, вроде руки или ноги. Несмотря на то, что от тренировок Уокер получала искреннее удовольствие, больше всего ей нравились моменты после. Когда закатная звезда уже давно растворялась за горизонтом, забрав с собой последние полосы багрового зарева. Когда темнота и холодный свет луны прятали от глаз лишнюю суету и проблемы. Когда слышно было лишь шипение табака и тихий ветер, сплетенный с дыханиями. Обычно говорливая, а теперь истощенная переживаниями, Вики обнаружила, что бывает комфортно просто помолчать. И безмолвные моменты, украденные у ночи, были самыми приятными. — В субботу будет дебютный спектакль моей близкой подруги, — Вики выдохнула дым, глядя, как он растворяется в вечернем воздухе. — Хочешь сходить вместе? По правде она совершенно не планировала такое предлагать и уже договорилась идти с Кристофером, но отношения с Голодом строились слишком странно. Хотелось добавить в них что-то приземленное, обыденное. Свидание в адском театре, например. — Слишком много народу, — отозвался он. — Я тебя спрячу под крылышко, никто и не увидит. — Спрячешь, значит? — Голод усмехнулся и лег на на спину, всматриваясь в лицо Вики. — Ага. Могу еще прогнать парочку зевак, не смыслящих в искусстве, — она перекатилась на бок. Их лица оказались так близко друг к другу, что внутренности сжались. Уокер надеялась, что ночь замаскирует красноту щек. — Может, ты лучше сыграешь потом для меня? Я видел брошюру. Думаю, амплуа бессмертной Джульетты будет тебе к лицу. — Так значит, тебе неравнодушен Шекспир? — Вики вскинула бровь. — Любопытен. Но на мой вкус, его творчество невозможно переложить на реалии бессмертного мира. — Почему же? — Слишком весомая роль отведена любви. — Не веришь в жертвенность и любовь до гроба? — Я видел слишком много примеров обратного. Что говорить о вечности, если даже люди за свою короткую жизнь могут полюбить и разлюбить десятки раз? — Голод задумчиво отвел взгляд. Вики ненадолго замолчала. — Ты был с кем-то близок, когда существовал в другой роли? — Нет. Моя сущность не предполагала базовых потребностей и влечения. Впервые я почувствовал подобное, когда стал новой версией себя. — Шепфа решил, что так вы будете более… обычными? — Вики чуть подвинулась к нему, поддавшись желанию прикоснуться. Их пальцы сплелись, и на лице Голода появилась слабая улыбка. — Вероятно. Вики хотелось сказать, что она тоже не верит в «навсегда», но она проглотила этот комментарий. Ей в голову пришла мысль, от которой стало особенно тоскливо. Если Голод не верил в вечную любовь, то явно размышлял, что их потенциальные отношения могли однажды закончиться. И если у Уокер был вариант двигаться дальше, то у него — нет. — Возможно, ты не веришь, потому что никогда и не любил, — Вики прошлась пальцем второй руки от ребер до груди, заставляя мягкую ткань проминаться под давлением. За водолазкой чувствовались его напряженные мышцы. Голод не ответил, лишь перехватил её пальцы и укутал своими, будто мог согреть, но на деле лишь заставил вздрогнуть. Ей все еще с трудом давался контроль температуры тела, но холод его кожи был тем, что хотелось чувствовать. Губы Голода невесомо коснулись костяшек, точно, как на первом приеме, когда Вики напилась адского коктейля. Было спокойно. И никто не переходил черту, но теперь не от сомнений в симпатии друг к другу, а от какой-то обоюдной внутренней идеи, что спешить не стоит. Когда они собирались вернуться в министерство, Голод вдруг усмехнулся и покачал головой. Уокер сощурилась. — На время обучения наказание не предусмотрено, Вики. Но когда мы перейдем к практике, будь готова к тому, что поблажек не будет. Мужские пальцы обхватили её запястье, и Уокер оказалась в своей комнате. Улыбнувшись, она сжала свою руку ровно там, где жаром отпечатался холод невесомых прикосновений. Запоздалый ответ на её кокетство был лишь шуткой, но Вики уже представила, как нарушает все правила. Были ли они оба готовы принадлежать друг другу? Этот вопрос не позволил заснуть. Рой мыслей в голове испарился, когда Уокер рукой пробралась под слегка влажную ткань белья. В темной комнате и с закрытыми глазами было несложно представить, что пальцы принадлежат не ей. Им не хватало длины, а кожа была слишком теплой, но воспоминания о близости компенсировали это с лихвой. Синхронно тому, как Голод действовал в фантазиях, Уокер рвано дышала, медленно ласкала себя и сжимала второй рукой бедро. В этом был весь он. Осторожный, но нетерпеливый. Нежный, но жаждущий большего. Вспоминая помутненный взгляд и влажные губы, Вики скользнула пальцем внутрь и слегка выгнулась. За размеренными движениями смазывались черты мужского лица, и вместо картинок в голове остались лишь ощущения. Страсть. Открытость. Наслаждение. Вики кончила с мыслью, что желает большего. Чуть позже, стоя под душем, она размышляла о том, насколько важное принимает решение. Отдаться Голоду означало больше, чем просто близость и желание двигаться дальше. Это было обещание, что Уокер действительно к этому готова. Разбивать чье-то сердце — всегда дерьмово, но его… непозволительно. Ведь скорее всего никто и никогда больше не сможет его склеить.***
Огромный зал театра был набит битком. Большая часть зрителей оказалась демонами. Вики была уверена, что помимо ярких афиш на центральных улицах Ада, спектакль рекламировался и на пышных приемах Мамона. Однако это был не тот случай, когда связями пытались прикрыть пустоту. Не было сомнений, что Мими проделала огромную работу, которая станет частью бессмертного мира. Новый вид развлечений для пресытившихся бессмертных был сродни глотку свежего воздуха. Даже тот факт, что Мими изначально советовалась с ней по поводу постановки, не давал полной картины. Зная эту чертовку, Уокер могла предположить, что заезженный сюжет мог круто измениться. Интерес к постановке был искренним, но несколько накрученным — так Вики пыталась ненадолго отвлечься и забыться. Нужно было решить слишком много вопросов, поэтому такой вечер был как никогда кстати. Они с Кристофером сели на широкие кресла с причудливой конструкцией, созданной специально, чтобы было удобно вместить крылья. Третий ряд, самый центр, — лучшие места по мнению Мими. С такого ракурса было видно всю сцену, а подъем был достаточно крутым, чтобы не лицезреть чью-то пышную шевелюру или оперение. Любуясь конструкцией сцены, Вики приметила несколько устройств для спецэффектов и массивные прожекторы, освещающие пространство. Бордовый плотный тюль скрывал широкую площадку, создавая интригу. — Ты тоже в предвкушении? — Кристофер потер ладошки, оглядываясь по сторонам. — Еще бы! Только я, в отличие от здешней публики, знаю оригинальную историю. — Вики бросила скептичный взгляд на обнаженную полоску ног демоницы, сидящей рядом. — Да брось, здесь все очень милые. — Метис поправил шелковые лацканы парадного пиджака и оглядел зал. Сбоку от него сидел крупный коренастый демон, нервно постукивающий пальцами по колену. — Вы тоже в восторге, уважаемый? — Чего? — незнакомец поморщился, неприязненно косясь на разноцветные крылья Кристофера. — Я спрашиваю, как вам новая концепция развлечений? Такого еще не было, верно? — Катись в пекло, выблядок, — демон оскалился, отмахиваясь. Вики усмехнулась, а Кристофер пожал плечами. — Изысканное демоническое общество, что с него взять? — шепнул он. — Это верно. Можем поменяться местами, — еле слышно предложила Вики, подмечая, что Кристофер слегка замялся в кресле. — Не думаю, что непризнанных он уважает больше. — У меня есть грудь. Обычно это смягчает мужланские повадки. Как подушка безопасности. — И каким я буду после этого джентельменом? — метис прищурился. — Нет уж, сладкая. Сегодня у меня великие планы на день. Первый пункт — насладиться постановкой своей девушки. — И давно вы встречаетесь? — Вики вскинула бровь. — Я немного забегаю вперед. Второй пункт — поздравить Мими с дебютом и предложить начать отношения. — Мне и самой не верится, что она тебя так долго динамит. — Ну, не во всем, — Кристофер так непривычно улыбнулся, что Вики могла поклясться — он смущен. — Черт! — воскликнула она, но под недовольное шиканье с двух сторон сбавила тон. — Черт… Мими мне ничего не рассказывала. — Это чтобы тебе эмоции от постановки не портить. Уокер хотелось выпытать из метиса все подробности, но в зале погас свет и пришлось себя одернуть. Из уважения и соображений собственной безопасности. Несколько банальный вариант, который Вики когда-то обсуждала с подругой и ожидала увидеть, был изменен. Вместо ангела и сына Сатаны роль Ромео и Джульетты заняли девушка-метис и демон. Переведя взгляд на коллегу, Вики многозначительно приоткрыла рот, но тот лишь подмигнул. История разворачивалась в прошлом, когда метисы еще подвергались гонениям. Один из высших демонов, Сартр спрятал у себя несколько полукровок. Он дал каждому комнату, работу и возможность жить вполне полноценной жизнью, за исключением необходимости всегда держаться в тени. Однажды в доме Сартра проводился бал-маскарад, где было много знатных семей. Демон позволил метисам посетить прием, заставив скрыть крылья и надеть плотные маски, чтобы никто не мог узнать их лиц. И юной по меркам бессмертия Джульетте впервые в жизни довелось надеть роскошное платье. В разгар маскарада на сцене оказались десятки актеров разом. Кто-то вел светские беседы, кто-то танцевал и пил глифт. Слегка обескураженная, Джульетта кружилась по сцене, стараясь попробовать все, что даровал ей вечер. Ромео стоял поодаль со своим братом Бенволио и наблюдал за девушкой, пытаясь выведать, кто она такая. Впервые он видел кого-то настолько непосредственного и прекрасного, что не мог оторвать взгляд. Не получив ответов, Ромео направился к ней. На одном из поворотов Джульетта сама влетела в его грудь. Они оба замерли на несколько мгновений и все декорации погрузились во мрак, оставляя луч света лишь над ними. Девушка спохватилась первая: — Прошу простить меня за этот пируэт. — В изящности и нежности порока нет. Кто вы, прекрасное созданье? Я не способен скрыть очарованья От ваших губ и рук: они оставят след На сердце черном, что тоскует сотни лет. — Коли покой во тьме святыни вашей Осмелилась нарушить я нежданно Позвольте искупить грехи сей чашей. Вину вином отмыть мне видится гуманным. Джульетта протянула Ромео свой бокал. Тот аккуратно принял его, поднес к носу и тут же откинул в сторону, занимая руку женской ладонью. — Вы слишком стрóги к собственным грехам. В аду их даже у детей не счесть. Но вижу, что спокойней будет вам От искупленья. Вы окажете мне честь? — О чем вы просите меня, о господин? — Я поцелуем ваш очистить грех хочу. Прильнув к Джульетте, Ромео скрыл её в объятиях и широких вороных крыльях, сливающихся с мягким женским платьем. — Теперь он мой. Я вас не огорчу, Коль попрошу мне подарить еще один? — Но ведь тогда порок свой получу обратно. — Я поцелую так, что он исчезнет безвозвратно. Еще раз обхватив Джульетту, демон покружил её на месте и поцелуй стал похож на изящный танец. Свет отражался от густого оперения и гладкого платья, играя бликами на сцене. Стоило Ромео отпрянуть от девушки, к нему подошел Бенволио и увел за собой. У них завязался разговор, а весь зал вновь наполнился светом. — Не приближайся больше к ней, мой брат. Поведал Сартр мне о страшной тайне. Та девушка — метис, мы не сочтем утрат, Если отец узнает о её изъяне. — Так значит, я поддался искушенью И грех не смыть сей поцелуем. — Молчи, молчи! Мы обо всем забудем. — Боюсь, что без неё мне нет спасенья. Завороженная, Вики не сразу заметила, как пара демонов, практически плюясь, поплелась к выходу. Они с Кристофером переглянулись, но быстро вернулись к пьесе. Обращать внимание на идиотов, все еще живущих в ненависти к метисам, не хотелось. Следующей ночью Ромео подкупил слуг Сартра и пробрался в его дом, чтобы отыскать таинственную незнакомку. Попав в подвальные помещения, где были оборудованы служебные комнаты и покои спасенных метисов, Ромео смог отыскать дверь девушки по еле уловимому аромату малины, что запомнилась ему еще на маскараде. Применив свои демонические способности, герой оказался в женской спальне и аккуратно разбудил девушку, прикрыв той рот ладонью. Без маски она оказалась еще красивее, чем он себе представлял, а черно-белые крылья сразили его окончательно. Они были, как она — одновременно нежные и необузданные. Узнав имя своей возлюбленной, Ромео признался, что никогда не испытывал ни к кому подобных чувств и предложил сбежать с ним на остров Амор, чтобы тайно пожениться. Со своими связями он быстро нашел того, кто сможет это сделать, несмотря на запрет. Чтобы скрыть факт, что Джульетта — метис, Ромео нашел демона, с которым можно было заключить кровный договор за небольшое владение в обмен на демонические крылья. — Ромео, разве жить смогу так? В обличье чуждом мне в веках не отыскать покоя. — Не бойся, все исправит брак. А в новой роли станешь ты самой собою. — Но как? Ведь не привыкла я к тому, Что мир вокруг мне не ломает руки. Я окажусь позором дому твоему, А коль разлюбишь — сгину от разлуки. — Мой милый ангел, в твоих мыслях тьма. Тебе я верен буду в вечности и смерти! Покуда дом твой — лишь красивая тюрьма, Не отыскать нашей любви бессмертья. Коль будешь ты всегда сидеть одна И засыпать в подвале, только бы укрыться, О, сколькой красоты ты будешь лишена! И мне твоя во снах лишь будет сниться. — Ты прав, такая жизнь погубит. Веди меня! Нет страха у сердец, что любят. В третьем акте влюбленные были на пути к острову, когда в одном из поселений их настиг Бенволио с небольшой армией. Кто-то из тех, кому Ромео заплатил, поведал брату о его планах. Ромео пытался образумить Бенволио, но тот был непреклонен. Он пытался убедить брата не совершать ошибку и не предавать семью. Завязалась битва. Обескураженные, солдаты не стали занимать сторону ни одного из наследников, поэтому сражение было честным. Два демона взмыли в воздух, размахивая клинками, а Джульетта растерялась и спряталась за одну из хижин. Когда она увидела, что брат Ромео был быстрее и проворнее и уже ранил её любимого, то сделала немногое из того, что успела изучить — создала небольшое облако иллюзий и наслала на Бенволио. Ромео совершил роковой удар и убил брата, пронзив того мечом насквозь. — Мими не очень жалует Астарота, — шепнул на этом моменте Кристофер и Вики не сдержала смеха. Солдаты не сразу нашлись. Пока они пытались привести мертвого Бенволио в чувства, влюбленные сбежали. В тот же вечер они провели ритуал и Джульетта стала выглядеть, как демоница. Ромео забрал клинок, как символ их любви и свободы. На следующие сутки Ромео и Джульетта поженились и отправились в родовой особняк, который отец подарил братьям. Они провели друг с другом свою первую ночь, наслаждаясь близостью и возможностью быть вместе. Объятия Джульетты позволили Ромео забыть о смерти собственного брата. От откровенности постельной сцены, Вики вдруг покрылась мурашками и залилась краской. На Земле такой актерской игры было не встретить, но жители Ада подобное жаловали. Кажется, Уокер даже впервые в жизни видела Ромео целиком и полностью. Он приковывал взгляд не хуже молодого Ди Каприо… и не только лицом. На утро влюбленных в постели застала целая армия и отец Ромео, которому доложили о том, что произошло. Солдаты не знали, что Джульетта была метисом, и отец был зол лишь потому, что лишился своего наследника. Ромео пытался объяснить, что так распорядилась судьба, и ему искренне жаль Бенволио, но тут в комнату ворвался демон, с которым возлюбленные заключали кровный договор и рассказал об этом Князю. Тот был в ярости и воспользовался своей властью — приказал казнить Джульетту. В следующем акте Джульетта сидела в темнице и размышляла о том, как ей повезло встретить любовь, но какой мимолетной она оказалась. Один из стражников, охранявших её, принес Джульетте записку и какой-то бутылек. Оказалось, Ромео нашел способ освободить ее из заточения и не допустить казни. «Луна и солнце сердца моего, Испей сей яд в ночи безмолвной. А утром стуков сердца твоего Не будет слышно. Станешь ты свободной. Тебя я заберу и возвращу домой, Проснешься вновь под полную луной». — Мой дорогой Ромео, пью я за тебя И буду ждать, покуда твои руки Освободят от заточенья муки И к жизни возвратят из Небытья! На следующее утро лекарь подтвердил, что Джульетта погибла и отправил её тело в госпиталь, чтобы там разобрались в причинах смерти. В нем работал старый друг Ромео, который позволил тому забрать девушку к себе. Весь день Ромео умывал Джульетту и заботился о ней, готовясь к её пробуждению. Уже в полночь он стоял посреди роскошной гостиной, окруженный красными розами и лучшими яствами. Проходили часы, но Джульетта не просыпалась, все еще не подавая признаков жизни. Обеспокоенный, Ромео попросил приехать своего друга и осмотреть возлюбленную. Когда тот прибыл, он был в таком же недоумении и советовал ждать, так как прежде не испытывал таких средств на метисах. Время для Ромео тянулось медленно, он не отходил от жены ни на шаг. И к вечеру следующего дня наконец позволил самой горькой мысли победить — Джульетта больше не проснется. Боли в его сердце не хватало места даже в огромном особняке. — За что с прекрасных уст твоих Смерть забрала последний вздох? Я целый мир придумал лишь для нас двоих И к голосам извне совсем оглох. Твои слова ложились песней на изломе И серости мной прожитых веков. Объятья наполняли мыслями о доме, И освобождали от страдания оков, Что были мне дарованы судьбой. Я — тьма и такова моя личина, Но, стоя за твоею хрупкою спиной, Я ощущал, что не угасла сердцевина Из света и любви в моей душе. Но коль с тобою умерла любовь Склонюсь перед судьбой и я. Туше! Мне ад не мил. Могилу, Шепфа, приготовь Побольше. Возляжем мы вдвоем в финале. И пусть решенье это закрепит клинок, Что подарил мгновения свободы в ритуале. В нем кровью нашей вымощен сей рок. Покуда эта вечность кончится для нас, Я верю, что Создатель мой услышит глас И встретимся в Небытии мы вновь, Где путь к тебе укажет мне любовь! Вики поморщилась, наблюдая, как Ромео закалывает себя клинком. Оружие было по-театральному большим, куда массивнее настоящих ритуальных ножей, но увидев реквизит на сцене во второй раз, Вики смогла разглядеть его лучше. Она узнала золоченые гравировки — примерно таким же они пользовались с Голодом, когда заключали кровный договор. Отчего-то спина покрылась холодным потом, но Уокер постаралась отогнать наваждение. В глазах на секунду потемнело. Через некоторое время очнулась Джульетта. Сперва она увидела, что с ней рядом лежит её возлюбленный и вскрикнула от радости, но затем заметила, что все его тело в крови. Поняв, что Ромео себя убил, она вынула из его сердца клинок и подняла над головой, говоря что-то проникновенное, но Вики вдруг перестала слышать. Очертания сцены и зрительного зала смазались, а в голове стали пульсировать иные картинки. Сперва вновь кадры из прошлого, а затем из спальни Голода, где она проводила ритуальным лезвием по тонкой коже. Откинувшись на спинку и стараясь не привлекать лишнего внимания, Уокер ждала, пока отпустит. Но этого не произошло. Вместо мутных образов в голове вновь вспыхнули кадры из вечера, когда ей было десять. Того самого, когда Вики обнаружила мать мертвой. Вокруг было так много крови, что к горлу подкатила тошнота, но вскоре красная пелена спала, оставляя лишь четкую картинку. Ночь. Приглушенный свет ночника. И Ребекка Уокер, сидящая на краю дивана. Из ее груди торчал нож, но не кухонный, а ритуальный. Тот, которым демоны скрепляют кровные договоры. Маленькая Вики подбежала к матери и в попытке спасти выдернула лезвие, порезав собственные пальцы. Слезы капали на окровавленные руки, но не разбавляли кровь, а словно становились её частью. Ребекка всхлипнула вместе с дочерью и прохрипела неразборчиво: — Пр… про…сти. — Эй, Уокер. Ты вся побледнела. Пошли-ка выйдем, — Кристофер тряхнул ее за плечо, заставив распахнуть глаза. — Спектакль… он еще не закончился, — сделав глубокий вдох, ответила она. — Не последний раз показывают. Идем. Ты плачешь. Коснувшись своей щеки, Уокер поморщилась. Горячая и влажная. Внутри все содрогалось от мерзкой кровавой ассоциации. Она согласилась, и метис помог подняться. Под недовольные перешептывания зрителей, они смогли добраться до выхода. Кристофер посадил Вики на кожаный диванчик неподалеку от бара, принес воды и куда-то отошел. А Уокер тем временем пыталась понять, что, черт возьми, она видела. Хотя где-то глубоко внутри она все понимала, но осознать это оказалось непросто. Сраная Ребекка… Кристофер вернулся через десять минут и попросил Вики пойти с ним. Она несколько секунд смотрела на него невидящим взглядом, а затем молча пошла следом. Он остановился у входа в подсобные помещения и кивнул на дверь. Уокер напряглась, выискивая на его лице ответ. — Зайди. Там тебе помогут. Я не знаю, что с тобой происходит, но ты уже теряла сознание на работе. Это ненормальная херня. Не найдя в себе сил спорить или задавать вопросы, она зашла внутрь. Небольшая комнатка с коробками и швабрами была залита желтым светом, а в углу, прислонившись к стене, стоял Голод. Он привычно курил, но рука замерла у лица, когда взгляд сфокусировался на Вики. Окурок полетел на пол, и мужчина затушил его ботинком, а затем резко шагнул вперед. — Ты в порядке? — Тебя Кристофер вызвал? — она обернулась к двери, но та была закрыта, а метис остался снаружи. — Почему тебя? Разве начальство — это экстренный контакт? — Вернемся в министерство и поговорим там, — Голод протянул руку. Всё ещё думая о том, что это странно, Уокер механически вложила свою ладонь в мужскую, и они оказались в спальне Голода. Мысли о смерти матери вдруг выместились странными подозрениями насчет коллеги. Мог ли он знать, что их с Голодом связывает нечто большее, чем просто рабочие отношения? Если да, то в курсе ли был и о другом? Усадив Вики на диван, Голод налил ей глифта. Она залпом осушила чашку, но от второй отказалась. В голове творилась полная вакханалия. — Расскажешь, что стряслось? — Я… эм, — Уокер вдруг поняла, что совсем не мерзнет, хотя она не прикладывала силы для создания температурного барьера. Это пока давалось с трудом. — Это от нервов или у тебя стало теплее? — Я поставил обогреватели, — Голод кивнул на две большие белые батареи, стоящие вдоль стены. Вики прикрыла глаза и растянулась в улыбке. — Когда научусь пользоваться силой лучше, они больше не понадобятся. — И тем не менее, мне не хочется, чтобы тебе было некомфортно рядом со мной. Особенно там, где я живу. — Ты заботился о ком-то раньше? — Когда-то это было смыслом моей жизни. А потом… считается ли нежелание причинять вред заботой? — он задумчиво глянул куда-то в сторону. — У тебя хорошо получается. Забрал меня сегодня, даже цветы дарил когда-то, хотя писал, что не можешь прикасаться к ним сам. Кристофер помог? Вики вгляделась в его лицо, но вместо растерянности, на нем вдруг появилась довольная ухмылка. — Да. Предупреждая все вопросы и попытку вывести меня на чистую воду, отвечаю — ему известно про нас с тобой. И про твою силу тоже. — Что? Но разве… разве в договоре не было пункта, что ты не можешь никому об этом говорить? — Был. Но Кристофер узнал об этом еще до того, как мы заключили сделку. Он один из немногих бессмертных, которому я доверяю. — Так вы друзья? Голод приглушенно засмеялся и сел рядом с ней на диван. В его руках вновь блестела тлеющая сигарета, и Вики перехватила её, глубоко затягиваясь. — Можно и так сказать, хотя я не уверен, что для этого статуса у нас подходящая степень близости. Просто схожие взгляды на мир, — он забрал сигарету. — И все-таки. Хочешь обсудить то, что произошло? Вики покачала головой и спросила, может ли принять душ. Её не покидало мерзкое ощущение, что на теле до сих пор осталась кровь, хотя это были воспоминания более, чем двадцатилетней давности. Первые капли воды упали на лицо, заставляя прикрыть глаза. Перед тем, как пойти к Ребекке, она говорила с Голодом. Тот поделился мыслью, которая его обеспокоила — самоубийцы попадали прямиком в ад. Тот факт, что мать смогла стать непризнанной, подарил Уокер надежду на лучшее. Маленькой Вики не хотелось верить, что Ребекка могла вот так вот оставить её, поддавшись слабости. Это точно не подходило под описание той женщины, которая ставила целью прогнуть под себя бессмертный мир. Но за ужином мама не пыталась оправдаться, даже призналась в еще более ужасных вещах. Теперь же оказалось, что она… заключила сделку с каким-то демоном при жизни? Но тогда почему осталась жить на небесах? Вопросов было много и решать их в одиночестве, тем более в своей голове, было глупо. Душ позволил прийти в себя и подойти к вопросу с более холодной головой. Слегка подсушив волосы, Вики, недолго думая, схватила с крючка черный шелковый халат. Сперва она подумала, что он принадлежит Голоду и даже усмехнулась. Но размер был слишком маленьким, а на спине обнаружились прорези для крыльев. Все эти жесты казались чем-то странным, но чертовски милым. Когда она вышла, Голод стоял у балкона и высматривал что-то в вечернем небе. — Хочу развалиться поперек кровати, — Вики потянулась, ступая босыми ногами по прохладному полу. Шелк приятно струился по ногам и слегка влачился по полу. — Ляжешь спать? — Нет. Хочу с тобой поговорить. Она скрыла крылья, чтобы полностью выпрямиться на спине. Матрас продавился под её весом и тело почувствовало расслабление. Голод остался стоять у небольшого кресла, оперевшись о подлокотник бедрами. Хотелось позвать его лечь с собой, но она рассудила, что лучше держать дистанцию. Не хотелось давать волю эмоциям, а близость к этому располагала. Прикрыв глаза, она рассказала о произошедшем в театре. Описывая все в подробностях, Вики чувствовала, как дрожит нижняя губа. Она должна была испытывать злость. Ярость. Гнев. Что угодно! Но все, что осталось, когда ушел шок — обида и печаль. И такая, какую Вики испытывала впервые. Глубинная, грузная, ставящая точку. Как раньше уже не будет. Ложь Ребекки и её непонятная игра принесли Вики осознание — её мама действительно умерла. Возможно, гораздо раньше, чем смерть зафиксировали врачи. — Черт, — Голод покачал головой. — Есть какие-то мысли? — Не самые приятные. Но я не уверен... — Говори. Все лучше, чем болтаться в неизвестности. — Твоя мама часто взаимодействует с адом, это входит в её должностные обязанности. В том числе она регулярно видится с Сатаной. Если она заключала с кем-то кровный договор, не исключено, что это мог быть сам Владыка Ада. Вики приподнялась на локтях, округлив глаза. — Но зачем это ему? — Хороший вопрос. Однако я все еще не верю, что твоя первородная сила — это случайность. Может, Сатана хотел наделить ей Ребекку? — Это все еще не объясняет… — начала было Вики, но замолкла, когда в голову пришла очевидная мысль. — И он помог ей взобраться на самую верхушку канцелярии, чтобы иметь влияние за пределами ада? — Возможно. Если все так, полагаю, планы были амбициознее, чем сделать Ребекку просто Серафимом. Возможно, он хотел, чтобы она сменила Эрагона. С первородной энергией это было бы проще. Вики схватилась за голову, истерично смеясь. — Но что-то пошло не так и вместо матери, силу получила я. Поэтому она хотела, чтобы я познакомилась с Сатаной. Хотят переманить на их сторону. — Это все еще лишь теория. Мы не знаем наверняка, — голос Голода вдруг стал мягче, словно пытаясь успокоить. Вики кивнула и вновь откинулась на кровать. Короткая вспышка злости быстро угасла. — Да, но я хочу это выяснить. Нужно согласиться на приглашение. — Не думаю, что это лучшая идея. Может быть опасно. — Нет ничего опаснее, чем находиться в неведении. Теперь я точно не верю Ребекке, поэтому любые их попытки мной манипулировать не прокатят. А запереть меня в аду они не смогут, я второй помощник министра. Пропажу быстро обнаружат. — Как ты собираешься что-то выяснить? — Без понятия. Я даже не знакома с Сатаной, поэтому не знаю, что от него ожидать. Но я неплохая актриса, так что что-нибудь придумаю. — Если ты не появишься в министерстве, я наведаюсь в ад. Вики улыбнулась. Стало тепло от осознания, что она может рассчитывать на поддержку Голода. Очевидно, что план ему не нравился, но он позволял ей принимать решения самой. Не давил. Не переубеждал. — Знаешь… мама как-то говорила, что она хочет «разобраться» с министрами. Я никогда не спрашивала, что это может значить, но… Может ли она быть угрозой для тебя? Голод тяжело усмехнулся. — Не думай об этом. Канцелярия обеспокоена нашим влиянием и силой уже тысячи лет. Есть негласные законы, которые не меняются. Они ненадолго замолчали. Каждый думал о своем. Вскоре Вики решила отогнать все мысли, ощущая, что с каждой минутой ей становится все тяжелее не поддаваться эмоциям. — Постановка получилась отличной, жаль не удалось досмотреть. Декорации, игра актеров, сюжет… Надеюсь, театр приживется в этом мире. — Я в этом уверен. Бессмертные нехотя перенимают традиции людей, но лишь от того, что убеждены в их слабости и примитивности. Однако все, что человечество подарило нашему миру, уже стало обыденностью. У нас начали писать книги, открыли таверны, обучились музыке. Даже электричество стало слишком привычным. Мне уже тяжело представить себе мир, в котором свет исходил лишь от огня и божественной энергии. Вики похлопала по месту рядом с собой. — Ложись. Расскажи мне больше. Сначала Голод застыл на месте, но вскоре все же послушно опустился рядом. Его запах подарил ощущение комфорта, и Вики прикрыла глаза, слушая о самых ярких событиях из истории бессмертного мира. Многое из этих рассказов она уже читала в учебниках по истории, но детали делали все в разы интереснее. Казалось, что она готова вечно слушать его, представляя жизнь на небесах и в аду глазами Голода. Вики не поняла, как это произошло, но в глазах вдруг стало щипать. Такой масштаб и реальная вечность, которая все еще виделась ей смутно, заставили почувствовать себя маленькой. Когда-то она была всего лишь ребенком, для которого весь мир был в двух людях — матери и отце. И этот мир сломался. Повзрослев, Вики расширила границы восприятия, но смерть вновь все разрушила, забрав у Уокер самое важное. Теперь ей снова пришлось пережить эти эмоции. Она не понимала, кто она и не знала, на что опереться, кроме себя самой. Но под гнетом собственных мыслей опоры не выдержали. Голод все еще что-то говорил тихим, глубоким голосом, который удерживал от падения в пропасть. Она вдруг представила, что потеряет его, и сердце отреагировало болезненным спазмом. Не хотелось отпускать. Голод был одним из того малого, что осталось у неё на останках старого мира. Это осознание было болезненным, но внутри все запылало. — Ты плачешь? — На горячей влажной щеке загорелось холодное прикосновение. Вики перехватила его руку и подскочила на месте, резко усаживаясь на Голода сверху. Её пальцы обхватили мужскую шею, а губы тут же нашли его — обездвиженные и застывшие. Последнее, что она увидела перед поцелуем, были округлившиеся глаза, в которых ясно читалось замешательство и даже беспокойство. Настолько яркие и явные, что от маски спокойствия ничего не осталось. Как только Вики провела языком по мужским губам, Голод ответил на поцелуй, обхватив Вики за талию. Давно Уокер не целовалась так отчаянно и развязно, подминая под себя чужой рот и тело, исследуя руками все, до чего могла дотянуться. Напряженные мышцы на его плечах хотелось сжимать, в волосах хотелось зарыться и устроить беспорядок. — Постой, — Голод резко отстранил Уокер от себя, тяжело дыша. — Ты не в порядке. Вижу, что расстроена. Уверена, что все это тебе сейчас нужно? — Да, я расстроена. Но у тебя тоже в глазах всегда читается что-то печальное, — она сделала паузу, пытаясь отдышаться. — Я тебя хочу. Очень. Сейчас. Пусть это будет грустный секс. Голод посмеялся, прикрыв глаза. Этот смех был таким теплым и искренним, что от его вибраций на теле Вики почувствовала удовольствие. Отпустив её плечи, мужчина приподнялся и откинул волосы Вики за спину. Она с упоением наблюдала, как он разглядывает каждый сантиметр ее лица. — Никогда не перестану удивляться. — Чему? — Уокер провела пальцем от его шеи до груди. — Тебе. Теперь Голод сам подался вперед, целуя мягко, неторопливо. Она слегка приподнялась на коленях, усаживаясь еще ближе, тело к телу, чувствуя, как сквозь тонкую ткань халата ягодиц касается твердая выпуклость штанов. Это заставило Вики поерзать на месте от предвкушения. Голод тяжело сглотнул и рвано выдохнул, зарываясь пальцами в ее волосах, все еще слегка влажных после душа. Нежный поцелуй перерос в более глубокий и настойчивый, не скрывающих их обоюдного желания. Во влажных ртах застревали сбившиеся дыхания. Одним движением руки Вики развязала пояс и распахнула халат, позволяя Голоду касаться обнаженной кожи. Он тут же скользнул рукой под ткань, мягко погладив живот и спину, а затем сжал в руках грудь. Вики застонала ему в губы и отстранилась, стаскивая с мужчины водолазку. В ответ Голод полностью стянул с неё халат и откинул за спину. Было до истомы приятно касаться разгоряченной грудью его холодной, чувствовать мягкость и запах его тела. Каждое касание пальцев выжигало в голове неприятные мысли, заставляя концентрироваться только на одном. Надавив Голоду на грудь, Вики заставила мужчину откинуться на простыни. Она разгоряченно поцеловала его, а затем мазнула губами по шее и стала спускаться поцелуями ниже. Язык очертил сосок и оставил мокрую дорожку на тонких очертаниях мышц. Дыхание Голода сбилось сильнее, когда губы коснулись кожи над пряжкой ремня. Пальцы слегка дрожали, поэтому она еле справилась с застежкой. Когда удалось, Уокер встала и потянула штаны на себя. Голод сел, ловя её руки. — Я не уверен, что… — Все будет хорошо. Пожалуйста, расслабься. Хватка ослабла и мужчина еле заметно кивнул, прикрыв глаза. Стянув брюки, Уокер потянула Голода вперед, вынуждая сесть на край кровати и опустилась перед ним на колени. — Что ты делаешь? Вики выгнула бровь, бросив на него красноречивый взгляд. Ей показалось, что Голод слегка покраснел, и это только больше распалило. Пальцы Уокер легли на пах и скользнули вниз, отчего Голод тут же дернулся и уперся руками в кровать, словно ища опору. Ей нравилось видеть его таким эмоциональным, живым. Возбужденным. Он помог ей снять белье, и Вики несколько секунд удовлетворенно смотрела на то, как член Голода пульсирует от предвкушения. Она провела по нему рукой, вновь заставив мужчину вздрогнуть и сдавленно простонать. Хотелось сделать это медленно для него, чтобы дать почувствовать так много, как только было возможно. Сперва она двигала рукой медленно, касаясь основания лишь двумя пальцами, а затем немного ускорилась. Вики из-под опущенных ресниц наблюдала, как Голод сжимал челюсти, откинув голову. Его губы были слегка приоткрыты, а тяжелое дыхание, смешанное с приглушенными стонами так возбуждали её саму, что хотелось немедленно почувствовать Голода внутри. Когда она провела по члену языком, Голод стиснул в кулаках ткань одеяла, а его колени слегка сжались, стискивая Вики в ловушку. И все же было видно, что он сдерживается и жаждет гораздо большего, а потому она сомкнулась вокруг него губами. Плавные скольжения перерастали в более торопливые и глубокие. Подняв на Голода глаза и продолжая двигаться, Вики обнаружила, что он смотрел на неё в ответ. Жадно. С упоением и наслаждением. В мужских глазах вновь плескалась полупрозрачная тьма. Удерживая взгляд, Вики максимально опустила голову и тут же почувствовала руки на голове. Голод слегка надавил на неё сверху, сжав волосы, а затем резко разжал пальцы, словно боясь, что причинил боль. Вики отстранилась, вдыхая воздух и облизнула губы, не дав ему убрать руку. — Все хорошо, — сказала она серьезно. Кажется, эти слова его успокоили, потому что он стал чуть раскованнее. Вскоре он уже сам слегка толкался внутрь, задавая темп. Еще совсем немного, и Вики почувствовала пульсацию и позволила ему кончить внутрь. Стон Голода смешался с почти зловещим рыком, и Вики улыбнулась. Она провела пальцами по мужскому бедру и направилась вниз, чтобы привести себя в порядок. Вернувшись, Уокер обнаружила Голода лежащего на кровати. Он задумчиво смотрел в потолок, но тут же посмотрел на неё и приподнялся. — Я не сделал тебе больно? — Нет, — она прыгнула на кровать рядом и заставила его лечь обратно, положив голову на мужскую грудь. — Давай договоримся. Если что-то будет не так, я обязательно скажу. Тебе не нужно гадать. Он кивнул, улыбнувшись. — Вероятно, ты хотела, чтобы это длилось дольше. — А мы разве закончили? — она посмотрела на него снизу вверх, ловя вновь мутнеющий взгляд. — Нет.Touch — Daughter
Он аккуратно приподнял Вики и уложил на простыни, нависнув сверху. Их губы встретились, вновь разжигая в обоих былой запал. Чувствуя на себе вес мужского тела, она ощущала особое удовольствие. Голод пальцем провел по её скуле и подбородку, заставив повернуть голову, а затем поцелуями провел линию к уху. — Мне кажется, я мог бы потратить на это всю оставшуюся вечность. Вики выгнулась, ощущая жар мужского дыхания на шее. — Тебе еще надо работать. И носить водолазки. — Я определенно заслужил отпуск. — А тебя отпустят? Он вернулся к ней, смотря глаза в глаза. — Возможно. — Даже если нет, я давно хотела обесчестить стол в твоем кабинете. — Об этом ты думаешь, когда слушаешь мои поручения? — Не только об этом. Там еще есть очень хороший диван. А за полки на книжном шкафу будет вполне удобно держаться. Голод глубоко вдохнул и резко накрыл её губы своими. Обхватив его за спину и крепче вжав в себя, Вики ощущала его возбуждение на бедрах и невыносимо желала продолжения. Страсть и нетерпение отразились в укусе, оставленном на мужских губах. Голод слегка отстранился и перехватил её запястья, прижав к кровати. — Кусаешься, значит? — А ты заставляешь меня очень долго ждать. Продолжая удерживать её руки, Голод накрыл губами чувствительную грудь. Жар мужского рта заставил кожу покрыться мурашками и Уокер шумно выдохнула, дернувшись вперед. Голод перехватил её запястья одной рукой, а второй спустился вдоль тела, крепко сжал бедро, а затем скользнул пальцами между ног. Это движение заставило застонать обоих, и Вики захныкала, когда он начал медленно водить ими вверх-вниз. — Пожалуйста… Наконец она почувствовала его снизу. Её руки уже были свободны, и Вики схватилась за мужские плечи, ощущая, как Голод медленно входит. По телу прошелся импульс, и Вики нетерпеливо качнула бедрами, заставив его погрузиться глубже. Голод тяжело дышал над её головой, медленно двигаясь. Каждое новое скольжение вызвало трепет, а низ живота приятно тянуло. Обхватив ногами мужские бедра, Вики притянула Голода ближе и тогда впервые ощутила его по-настоящему. Он вошел почти целиком, и это ощущение накрыло с головой. Она простонала, впившись руками в его плечи, а Голод тут же нашел её губы, проникая в рот языком. Дальше все происходило почти на грани сознания. Мужчина ускорился, и Вики активно двигалась навстречу. Шлепки стали разноситься по спальне, теряясь в сбившихся дыханиях и стонах. Они оба сгорали. Обнаженные тела были плотно прижаты к друг другу, а кольца рук держали так крепко, словно от этого зависела судьба всей вселенной. Вики мельком ловила взгляд Голода, помутненный от возбуждения. В нем не было скуки, усталости, грусти. Ничего, кроме пьянящего желания. И Уокер знала, что в её глазах отражалось то же самое. Никаких мыслей. Абсолютно чистый, открытый разум, в котором нет места ничему, кроме удовольствия от близости. Если сперва они привыкали к темпу друг друга, то в в какой-то момент смогли слиться настолько, что было непонятно, кто ведет, кто двигается и кто стонет. В жаре поцелуев терялись очертания лица и кожи. Эти движения были почти беспорядочными. В один момент между собой сплетались языки, а в другой Вики ловила губами вибрации на мужской шее. Когда она была близка к разрядке, стала бессвязно что-то шептать. Ей даже показалось, что в какой-то момент с языка сорвалось «я тебя люблю», но она совершенно не была в этом уверена. Возможно, это осталось лишь в мыслях, а, может, затерялось в звуках их страсти, но когда Голод несколько раз толкнулся в ней особенно глубоко и резко, Уокер сжалась. Она раскинула руки по сторонам, стискивая съехавшее в сторону одеяло и прогнулась в спине, лодыжками вжимая Голода в себя. Когда Вики обмякла, мужчина сделал еще несколько рваных движений и закончил следом, крепко целуя её в губы. Их лбы соприкоснулись, когда оба лежали почти неподвижно, пытаясь восстановить дыхание. Им нужно было в душ, и они несомненно отправятся туда вдвоем. Возможно, даже не раз за эту ночь. Но сейчас Вики заправила пряди Голода за уши и очертила линию его губ пальцем, любуясь мягкой улыбкой на мужском лице. Видеть его таким было непривычно, но невероятно приятно. Голод приподнялся и лег рядом, найдя в тумбочке пачку сигарет. Они закурили. — Это лучшая сигарета. — Таким ты представлял секс? — Вики лукаво улыбнулась, устраиваясь на его плече. — Сейчас эти размышления будут не к месту. — Хорошо, — она понимающе кивнула. — Но ты расскажешь мне потом? Я правда хочу знать о тебе больше. Он посмотрел на неё несколько растерянно, но вскоре кивнул. — Расскажу. — И все-таки…, — протянула она, игриво закидывая на него ногу. — Рассмотрите мое предложение насчет поверхностей в вашем кабинете, господин министр. Голод обнял её за плечо и притянул к себе так близко, как только мог, хотя они и так были плотно прижаты друг к другу. — Оно уже рассмотрено и одобрено с пометкой о том, что нужно будет поставить больше мебели.