***
Сквозь пелену забытья раздался тихий писк, что постепенно растворился в шелесте гниющий листвы. Янзы открыл глаза, резко вдохнул воздух и попытался встать на ноги, но тут же повалился. Ноздри ощутили резкий запах земли, влажного мха, корней и примятой травы. Все стало иным. На него теперь смотрел другой лес, и другая луна освещала ломаные силуэты ветвей. Раздались мягкие прыжки. Они отражались от почвы и грохотом вливались в уши Янзы. Он ощутил, как на его лице, – вернее уже на морде, – зашевелились мышцы, образующие складки, что оттягивали верхнюю губу и обнажали острые клыки. Теперь он опасен, он больше не жертва. Не человек, что слеп, глух, безоружен и обнажен. Он хищник. Зверь. Который не только готов, но и способен сражаться за собственную жизнь в этом жутком лесу. Левая лапа все еще болела, но эта боль воспринималась иначе, чем в человеческом теле. Она не мешала слышать и видеть, не отвлекала от запахов. Он поднялся, стряхивая со шкуры капли дождя и грязь. Сила во всем теле опьяняла. Он склонил голову и принюхался. Пахло заячьим следом, и волк, позабыв обо всем, двинулся в его направлении. Ночной урман обрел краски, но не те, к которым он привык. Каких-то цветов не хватало, зато другие заполонили собой все пространство. Отчетливо различалась каждая тень. А сколько странных и манящих ароматов... Зверь закрутился на поляне, не в силах выбрать, за которым последовать. Здесь прошла важенка с двумя подросшими телятами, а вот горький и неприятный привкус медвежьего тела, а это след человека. Его след. В сознании вспыхнули образы, и Янзы отшатнулся, с ужасом понимая, что теряет контроль в своем новом обличии. Он нервно завертел головой, пытаясь понять, где оказался. Но как теперь тут разобраться, все виделось иначе: привычные тропинки разветвились в сотни развилок, кустарники стали высокими, а деревья и вовсе подпирали собой небо. Ему даже головы так не поднять, чтобы разглядеть их кроны. Он вслушался и тут же уловил шум воды – единственное, что наверняка подскажет ему дорогу. «Главное помнить, кто я, – думал Янзы, выбирая нужное направление. – Наверное, Ичэн уже поставила свечу у окна, как поступали те, кто ждали возвращения охотников из леса. Если совсем забудусь, то, может, хоть отражение звезд в реке напомнят мне об этом огоньке. Если, конечно, она его зажгла». Под лапами пружинил мох, выплевывая торфяную воду сквозь свои резные узоры. Нюх не подвел, и Янзы довольно быстро вышел в сторону Глухой топи. Замелькали круглые островки, на которых росли кустики, увешанные мелкой яркой ягодой. Местами росли небольшие сосенки, искривленные и не сумевшие набраться сил в таком гиблом месте. Под пушистой подушкой мха скрывались опасные топи, – наступишь, и она поглотит тебя без остатка. Волчье чутье требовало развернуться и пойти в сторону леса. Здесь не было пищи или прибежища. Но человеческий разум заставлял двигаться вперед. Янзы еще не полностью освоился в новом теле и поэтому шел медленно и осторожно. Он не всегда мог предугадать, выдержит ли его кочка, ложный тот или иной вздыбившийся бугор. Он никогда не ходил здесь без шеста и уж тем более в таком обличии. Подняв морду, он увидел, какой бескрайней эта топь казалась теперь, но волнения не ощутил, зато явственно почувствовал странный запах. Его принес ветер с другого края болот. Он обжег ноздри, заставил прижать уши к голове и поджать хвост. С таким он еще не встречался в лесу. Пахло раскаленным железом, тошнотворной сладостью и багульником. Он оглянулся по сторонам, видя, как зажигаются то тут, то там болотные огни. Духи тех, кого так и не упокоили, как полагается. Янзы вспомнил об умерших охотниках, с которым он направился в лес, и о том, что ему нечего принести их родственникам. Возможно, это именно их души сейчас поднялись над топью, чтобы спутать ему тропы или навлечь беду за то, что он их бросил. Ему захотелось извиниться перед ними, но вместо слов из пасти вырвался лишь протяжный вой. Звук разлетелся тоскливой песней, на которую отозвались другие волки, и Янзы почувствовал, как его потянуло к ним. В голове пронеслись чужие мысли или воспоминания о раннем снеге и следах на нем, о быстром беге, ласковыхые покусываниях и пряной на вкус крови. Он непроизвольно развернулся в сторону воя, сделал шаг, и лишь холодная болотная вода, что просочилась сквозь мох на лапы, вернула его в человеческое сознание. «Осталось немного», – с трудом вспоминая слова, подумал Янзы. Он посмотрел в сторону, откуда шел неприятный запах, и мелкой, почти беззвучной поступью, поторопился к цели.Глава десятая
5 января 2024 г. в 00:00
Янзы пролежал какое-то время, набираясь сил. Потом оперся на локоть здоровой руки и с тяжелым вздохом поднялся. Перед ним находилось неподвижное тело волка. Серо-белая шерсть с черной полосой вдоль хребта слиплась от бордово-красной крови. Заостренные уши больше не были прижаты к голове, и только глаза оставались открытыми. Блестящие и застывшие, как бусы из янтаря на шее девушек в праздник весны.
Янзы медленно приблизился к норе, заполз в нее, чтобы дотянутся до оставленного там мешка, достал его и сам, подобно животному, на четвереньках вернулся к телу зверя. Он вынул иглу и нить зудевшими от боли пальцами, на которых были содраны все ногти до мяса.
«А не пришить ли к себе сердце? – Мелькнула странная мысль. – Если ведьма не обманула, то позабуду, что было и обрету свободу. Не все ли равно, кем бродить по земле, если ты никому не будешь должен?»
Все, что с ним случилось за последние дни, вымотало его настолько, что сама цель – спасти людей от голода, – утратила важность. Он устал, и все, чего хотел, – это снова забраться в звериное логово и спать, пока его разум не вернется в прежнее здравое состояние. Он не герой легенд, не правитель провинции, не чароплет и даже не староста поселения. Он просто человек, который хотел бы жить свою простую жизнь.
Янзы откинул неприятные мысли и потянулся к мертвому зверю. Проснулся голод – единственное, что ощущалось сейчас отчетливо и ясно. С этим чувством не был никаких проблем и никакой путаницы. По крайней мере, теперь у него есть мясо.
Он распорол волку брюшину и запустил туда руки в поисках печени и сердца. Сама плоть у любого хищника слишком жилистая, а у некоторых еще и кишит паразитами. Но внутренние органы, – если животное не больное, – питательные и мягкие. Янзы уже приходилось есть их сырыми. На охоте всякое может случится, да и старики верили, что только так в этих частях сохраняется вся сила животного, и приучали к ним молодых охотников. И все же он не любил еще теплое и влажное мясо, предпочитая дождаться зимы, когда его можно проморозить и потом отрезать тонкие ломтики. Но сейчас голод заставил Янзы, не раздумывая, впиться зубами в мягкую печень.
Когда живот наполнился, поднялось и настроение. Янзы осмотрел зверя и решил: пусть будет задняя лапа. Он сделал несколько надрезов, стянул часть шкуры, после чего, тяжело передвигаясь, направился к реке. Промыл в холодной воде трофей, очистил кожу на своей ноге, и устроившись на берегу, прикинул, как лучше осуществить задуманное. Если старая ведьма обманула его, то он может умереть от того, что в его кровь попадет грязь, если нет, то станет перевертышем. И еще не понятно, что будет ужаснее. Но если решил что-то делать – надо доводить до конца.
…Янзы завершил последний стежок и завязал нить парой крепких узлов. После чего тяжело вздохнул и напряженно замер, ожидая, что вот-вот это случится.
Миг, еще миг и ничего не произошло.
Его губы изогнулись кривой линией. Видимо, старая ведьма и вправду сошла с ума, а он, дурак, повелся на ее бредни. Он поднялся, тихо смеясь над собственной глупостью, и пошел за ножом, который оставил рядом с мертвым волком. Необходимо было распороть этот нелепый узор на своем бедре и промыть ногу.
Но стоило ему сделать всего один шаг, как тело выгнулось дугой, рухнуло на холодную землю и забилось в конвульсиях. Он панически втянул воздух ртом, будто вода снова накрыла его с головой.
Сначала появилась бешенная дрожь и ломота в суставах, словно лихорадка вернулась с новой силой, и тело пыталось справиться с заразой, повышая температуру до запредельных значений. Потом вся кожа засвербела и зачесалась, будто Янзы свалился в овраг с крапивой. Он обхватил себя руками, борясь с желанием впиться ногтями в собственную плоть и содрать ее. Следом захрустели кости. Разум не сразу понял, что за жуткий треск раздался в полуночной глуши, пока не ощутил невыносимую боль от выворачивающихся суставов.
Пальцы Янзы впились в землю, согнувшись подобно иглам, пронизывающим плотную шкуру. Глаза резало. Казалось, что их засыпало песком, который острее ножа вращался внутри глазниц. Он не выдержал и закричал, но горло издало лишь сдавленные хрипы. Легкие раздулись, а сердце задало бешеный темп, вырываясь наружу вместе с ребрами. И когда уши пронзил громкий свист и резкая боль, сознание померкло и весь мир погрузился в бесчувственную тьму.