Грех: желание

Ад прогнил. Развалины, пыльные улицы и опустевшие дома — вот и все, что осталось от когда-то шумного города отвергнутых Небесами. Ни криков, ни смеха, ни ленивых попыток демонов вырваться на свободу — ничего из того, к чему когда-то привык каждый из них. Вокруг стоит смрад разложения и вековой пыли, порывистый ветер блуждает меж когда-то приличных улиц, нараспашку раскрывает двери и заглядывает в пустые комнаты. От Ада тут одно название. Если когда-то демоны и представляли опасность, то сейчас от этой опасности не осталось и следа. Мер лениво потягивается, сидя в потрепанном кресле, и закидывает ноги на стол. Он единственный, кому еще не наскучило развлекаться со смертными, но столетия в Аду, когда никто на Земле не вспоминает ни о демонах, ни о магии — скука смертная, повеситься можно. Мер бы и не против, только есть в жизни своя прелесть. Ад, быть может, и прогнил, но там, на Земле, жизнь бьет ключом. Смертные умеют развлекаться, и он с удовольствием присоединится к ним в десятый, сотый, тысячный раз. Пусть хоть одна заблудшая душа вспомнит о магии, раскопает где-нибудь ритуал призыва и совершит одну из самых больших ошибок в своей короткой жизни. Душу в обмен на сокровенное желание? Чего проще, разве что ни один демон никогда не скажет, что это за желание и как скоро смертный лишится души. Через пару часов? Дней? Мер криво ухмыляется. В прошлый раз, когда ему повезло застрять на земле, он провел там около двух лет — вдоволь поиздевался над наивными смертными, напитался их эмоциями до отвала и вернулся в Ад, полный энергии и сил. А теперь? Теперь он сидит здесь и ждет, задыхаясь от вони, кривится каждый раз, когда кто-нибудь из демонов опускает руки. Парочка таких сидит неподалеку, без энтузиазма бросают кости и не могут даже оторвать свои когтистые ладони от стола. Вот уж кого не интересуют контракты. Уставшие, они только и могут, что ждать своей кончины. Без душ смертных все они рано или поздно лишатся сил и погибнут от голода, но рано или поздно — это когда? Годы идут, проходят века, сменяются тысячелетия, а большинство демонов в Аду все те же — бледные тени самих себя в прошлом, они прожигают жизнь за игрой в кости, бессмысленной болтовней и попытками отказаться от грехов и пороков, какие даровал им когда-то Господь. От своей природы не сбежать, как ни крути, и Мер качает головой, отворачиваясь в сторону. Он сдаваться точно не готов. От жизни нужно брать все, и рано или поздно где-нибудь на Земле найдется смертный, готовый обменять собственную жизнь на глупое желание. Может, даже на парочку, если будет хорошо себя вести. Деньги? Власть? Слава? Все они хотят одного и того же, просто в разных пропорциях. За обшарпанными каменными стенами завывает ветер, пыль бьется в окна, сидящие в дальнем конце зала демоны с грохотом бросают на стол кости и ругаются себе под нос. — Сдавайся, Тан, — говорит один из них, отпихивая кости в сторону. — Ты проиграл. — Надежда умирает последней, — хохочет в ответ второй. — Я еще отыграюсь. Бросай давай. Времени полно. Когда в затянутых пылью и гарью небесах вспыхивает едва заметная точка, никто в Аду ее не замечает. Небольшой лист бумаги плавно планирует вниз, парит и крутится под порывами ветра. Печать на нем сверкает ярким пламенем — подпись кровью, поставленная смертным. Контракт проплывает над кое-где разрушенными крышами, вихрем несется дальше вместе с клубами дорожной пыли, пока до боли знакомый запах серы не забивается демонам в ноздри. Контракт — самая ценная валюта в Аду, билет в мир смертных, от которого в прошлом не отказался бы ни один здравомыслящий демон. Сейчас же никто и думать о контрактах не хочет. Некоторые отмахиваются от бумаги, как от назойливой мухи; другие провожают ее взглядом и ленятся подняться с занятого пару веков назад ложа. Не хотят и когтем пошевелить ради смертных. Или собственного благополучия. Мер подскакивает с места сразу же, едва чувствует вкус похоти — его ни с чем не перепутаешь, слишком сладкий, до противного въедливый, оставляющий пряное послевкусие. Вот и глупый смертный, которого он ждал последние два столетия. Что это будет на этот раз? Секс? Убийство? Предательство? Банальная зависть? Довольно облизываясь, он предвкушает чудесный отпуск на Земле — на несколько месяцев или даже год, если повезет. Развлечься как следует, вдоволь насытиться эмоциями и утащить душу бедняги в Ад. Она будет питать его в следующие несколько столетий. О том, что произойдет, когда смертные окончательно забудут о ритуалах призыва, Мер не задумывается. Это тоже его работа — подсунуть нужные книги другим смертным, когда представится возможность. Позаботиться о будущем. — Вы даже не попытаетесь? — ухмыляется он криво, оборачиваясь к демонам за столом. Кости все еще гремят по дереву. — Зачем? От этой дряни одни проблемы, — нехотя качает головой Тан. — Ты один упираешься, а мог бы расслабиться, может, из этого чего и получилось бы. — Думаешь, Создатель простит вас? — Мер едва не смеется. — Как только устанет наблюдать за вашими потугами страдать — обязательно. Но на этот раз он ударит наверняка и вы просто передохнете, так и не почувствовав вкуса этой жизни. — У этой жизни нет вкуса, Мер. Проваливай, там тебя контракт ждет — честное слово, без тебя в Аду спокойнее. — Тан машет рукой и хмурит брови. — Да чтоб его, опять проиграл. А ведь был уверен, что выиграю. — Вера — не твой конек, Тан. Ад прогнил, но Мер не собирается гнить вместе с ним. Демон или нет, в Аду, на Земле или на Небесах — он готов биться до конца. И пусть Ад рухнет или обратится прахом прямо у него на глазах, он себе не изменит. Демоны созданы, чтобы заключать контракты со смертными. Исполнять их желания. Толкать их на грех. Поглощать их души. И наслаждаться их удивительными, зачастую такими яркими эмоциями. Такими, каких в Аду днем с огнем не сыщешь. Контракт валяется посреди дороги, как могла бы валяться никому не нужная газета в мире смертных. Всего одна страница — ни условий, ни попыток себя обезопасить. Мер улыбается. Правильно, они все равно не работают. На пропахшем серой и кровью листе плотной бумаги выжжено имя и виднеется еще тлеющая подпись. — Я принимаю твои условия, Сильвия Хейли, — громко и отчетливо произносит Мер вслух. Вглядывается в тусклое подобие солнца под высоченными каменными сводами — когда-то яркий сгусток лавы сейчас напоминает тлеющий в камине уголь. — И готов исполнить твое желание, каким бы оно ни было. Неважно, кто такая Сильвия Хейли и чего она на самом деле желает. Неважно, кого она хочет перед собой видеть, — Мер станет именно тем, о ком она мечтала всю жизнь. Сделает именно то, чего она от него ждет. Заберется так глубоко ей в голову, что ни одна, даже самая незначительная, ее мысль от него не ускользнет. И загонит ее прямиком в ловушку, когда она будет ожидать этого меньше всего. Ах, это сладкое предвкушение. Вдоль позвоночника пробегают мелкие мурашки, Мера тянет в сторону, будто кто-то наверху дергает поводок невидимого ошейника. Всего несколько мгновений, и он вновь окажется в мире смертных — чувственном, ярком, полном вкусов и запахов, о каких в Аду остается только мечтать. Горечь зависти, сладость похоти, острота гнева и их самые причудливые сочетания — невероятный коктейль. Достаточно попробовать его однажды, и отказаться уже невозможно. И Мер не представляет, как его братьям удалось выбросить из головы эти вкусы и ощущения. Как им удалось укротить внутренний голод — единственный раз, когда Мер задержался в Аду дольше, чем на пару сотен лет, чуть его не прикончил. Возникшая внутри черная дыра, казалось, поглотила бы его без остатка, и лишь новый контракт, какой он зубами выгрыз у тогда еще готового побороться за место под солнцем Тана, спас его от неминуемой гибели. А может, ему просто хотелось так думать. Точно как сейчас хочется думать, что желание Сильвии Хейли окажется таким же простым, как и десятки желаний смертных в прошлом. Мер еще не представляет, какой сюрприз подбросит ему судьба. — Как ты думаешь, надолго его еще хватит? — спрашивает Тан, в последний раз бросая кости на стол. След Мера уже минут пятнадцать как простыл. — Не может ему везти вечно. Однажды он тоже вернется с охоты разбитым. Рано или поздно мы все встретимся со своими добродетелями. — Но до этого же везло. Да черт бы его побрал! Опять! Демоны на время умолкают, за окнами завывает ветер, вновь поднимая в воздух клубы дорожной пыли, а на столе одиноко лежат белые кости — когда-то вырезанные из настоящих человеческих костей — и демонстрируют две единицы на ребрах. Глаза змеи никогда не предвещают ничего хорошего.