Грех: желание

В последний месяц все подразделения «Хейлис» показывают отрицательную динамику. Не сходится бюджет: несколько раз отдел маркетинга вынужден был сменить подрядчиков, чтобы вписаться в установленные финансовым отделом рамки. Закупки для клубов и ресторанов пошли не по плану, и теперь в нескольких филиалах не хватает алкоголя, а кое-где в расчетных листах не оказалось имен сотрудников, будто на них выделить бюджет и вовсе забыли. Оскар Хейли просматривает один отчет за другим и хмурит кустистые с проседью брови. С каких пор в финансовом отделе начались такие проблемы? В памяти всплывает недавний визит детектива Блумфилда в офис генерального директора «Хейлис». Что он там говорил? Сознание заволакивает туман, слова детектива вспоминаются лишь отчасти. Кто-то пропал? Точно, кто-то из компании пропал, и теперь полиция разыскивает его. Есть подозрения, что в этом замешаны сотрудники компании, но Оскар уверен в большинстве подчиненных. Попасть в офис «Хейлис» не так-то просто — даже в секретари не набирают кого попало. Но кто пропал? Дерек Уилсон уволился по собственному желанию, это Оскар помнит точно. Но когда? Не было ни телефонного разговора, ни заявления у него на столе. Наверняка его подписал кто-нибудь из совета директоров, может, Николас, у которого на Дерека зуб еще с прошлого года. Дурак, он все опасался, что тот рано или поздно займет его место в совете. Да, Уилсон всегда был ушлым парнем, готовым на все, лишь бы продвинуться по карьерной лестнице, только до уровня совета директоров не дотягивал — не дотянул бы и через год, и через два. Но с финансовым отделом управлялся просто отлично — сколько талантливых ребят туда набрали под его началом. Но что, черт возьми, случилось в этом месяце? Дерек или его заместитель — должны же они понимать, что творят. Но Оскар не может вспомнить, кого назначили на должность руководителя отдела после увольнения Уилсона. Джейн Морган? Она два года служила аналитиком, но голова у нее работает как надо, она справилась бы. Нет, кажется, она тоже написала заявление по собственному желанию. Детектив Блумфилд упоминал и ее. В сознании вспыхивает яркое воспоминание: детектив попросил Оскара о неформальной встрече в небольшом ресторане французской кухни неподалеку от главного офиса «Хейлис». Они встретились во время обеда, перекусили, обсудили обстановку в офисе, а потом… А потом память, словно кинопленка, обрывается. На месте встречи с детективом Блумфилдом сплошная чернота. Оскар массирует пальцами виски, отбросив в сторону документы. Неужели вот она, старость? Ему же всего пятьдесят шесть, любой из конкурентов сказал бы, что он еще в самом расцвете сил. Да и отец отошел от дел в шестьдесят девять, когда усталость наконец дала о себе знать — и вовсе не потому, что у него начались проблемы с головой. Худшее, что может случиться с успешным бизнесменом — потеря делового чутья и старческое слабоумие, и Оскар Хейли искренне надеется, что до старческого слабоумия ему еще очень и очень далеко. Может, стоит немного отдохнуть, развеяться, съездить в отпуск куда-нибудь — хоть в Италию, где засела Лаура. Сколько лет прошло, а мысли о бывшей жене до сих пор вызывают неприятную горечь. Иногда, когда Лаура вновь звонит и пытается наладить отношения, Оскар напоминает себе, чем закончились их отношения в прошлый раз: никогда Лаура не любила ни его, ни Сильвию. Ее интересовала хорошая, сытая жизнь, а когда обязательств в ней стало больше, чем праздных прогулок с подружками по Бродвею, она задрала нос и заявила, будто уезжает к родителям. Господи, только об этом думать сейчас не хватало. Ему же давно не двадцать лет, взрослый мужчина — тут и без Лауры хватает проблем, да и Сильвия давно уже не ребенок. Только сейчас, опустив взгляд на подпись под одним из официальных писем, приложенных к отчету, Оскар замечает имя дочери. Присматривается внимательнее, поправляет очки в тонкой титановой оправе, да так и замирает с приоткрытым от удивления ртом. Сильвия Хейли, руководитель финансового отдела «Хейлис», гласит подпись. Когда дочь умудрилась вырасти из секретаря до руководителя отдела? У нее же и таланта-то никогда не было, она понятия не имеет, как управляться с бюджетом и знать не знает, насколько много статей расходов у разросшейся за последние годы «Хейлис». Это какая-то ошибка. Оскар тянется за телефоном, когда мысли в голове вновь путаются. Сильвия просто создана для этой должности. Он сам назначил ее руководителем отдела, когда подписал заявление Дерека на увольнение. Лучшей кандидатуры быть просто не могло. Теплый свет настольной лампы освещает рабочий стол: мобильный телефон Оскара Хейли, аккуратно разложенные по столешнице бумаги, давно потухший экран компьютера. За спиной потрескивает электрический камин, а под рукой болтается стакан с водой. Обстановка могла бы показаться уютной, если бы Оскара изнутри не пробирал противный, странный холод. Никогда он не назначил бы Сильвию руководителем отдела. Может быть, нового, созданного специально для нее, но до таких глупостей он никогда не опускался. Сильвия была отличным секретарем, и Оскару казалось, что дочь все устраивало — она работала в приличной компании, зарабатывала столько, сколько некоторые девушки могут только мечтать в ее возрасте, и была вольна строить личную жизнь. С чего бы ему подставлять и ее, и себя и многомиллионную компанию? За месяц руководства Сильвии они могут потерять больше, чем заработали за прошедшие полгода. Придется закрыть часть клубов, может быть, влезть в кредиты или оправдываться перед инвесторами. Да часть из них они и вовсе могут потерять! Пролистывая отчеты один за другим, Оскар вновь и вновь натыкается на имя дочери. И везде — везде, черт побери! — она значится руководителем финансового отдела. Смахнув бумаги в сторону, он хватается за мышь и открывает электронный почтовый ящик. На рабочей почте десятки, если не сотни писем, но часть из них отправлена в папку «Не важно» и лежит там уже несколько дней. Жалобы, жалобы, жалобы. Не может быть, чтобы он не обратил на них внимания. Около десяти в начале месяца, еще пятнадцать через неделю… В папке скопилось не меньше пятидесяти жалоб, и все они были отправлены сотрудниками финансового и смежных отделов вскоре после назначения Сильвии руководителем. В нескольких письмах упоминается резкое исчезновение Джейн Морган, например, Джемма Андерсон написала, будто не верит, что та могла просто взять и уволиться. Да что происходит? Вновь надавливая пальцами на виски, Оскар пытается вспомнить, что происходило месяц назад. Кажется, он сидел у себя в кабинете — в домашнем офисе — и разбирал почту, когда… Что произошло в тот день? Обрывками, но в памяти всплывает встреча с высоким мужчиной в красной рубашке и небрежно наброшенном на плечи пиджаке. Кто это был? Что он делал в его квартире? Разве они не обсуждали положение дел в компании? Может быть, даже Сильвию? Вспомнить никак не получается. Детектив Блумфилд говорил, будто в исчезновении Дерека и Джейн может быть замешана Сильвия. Оскар не поверил ему ни на мгновение и только посмеялся, заявив, что его дочь усердно работала, чтобы заслужить должность руководителя отдела, и для этого ей не понадобилось бы убирать конкурентов. Да и как бы она это сделала? В горле пересохло, но глоток воды, а за ним второй и третий не помогают справиться с жаждой. Страх и непонимание разгораются внутри с такой силой, что еще немного, и поглотят все остальные ощущения. В последний раз Оскар испытывал такой мандраж много лет назад, перед свадьбой, и чуть позже — когда подписывал один из самых успешных контрактов. Это вывело «Хейлис» на новый уровень. Но сейчас? Сказать, что творится с ним сейчас, он не может. Неужели он и впрямь сморозил такую глупость? Хуже того — неужели он ее совершил? В голову лезут самые безумные предположения: может быть, у него начались проблемы с головой на почве переутомления; а может, кто-то умышленно сводит его с ума, чтобы уничтожить семейный бизнес Хейли. Глупости. Оскар ведь помнит детали: обрывки беседы с детективом, того мужчины… Кто же это был? Стакан с грохотом катится по столу, валится на пол и чудом остается цел. Кто? Он точно видел его раньше, кажется, они даже беседовали в неформальной обстановке, разве нет? Осознание снисходит на Оскара неожиданно, стоит только обернуться к окну: в нем отражается его собственная тень, вытянутая и искаженная, из-за чего плечи кажутся шире, а рост — ощутимо выше. Мерсер Элл. Новый ухажер Сильвии, художник-абстракционист, информацию о котором нельзя найти ни в интернете, ни где-либо еще — человека по имени Мерсер Элл просто не существует, и мысль эта ярким пламенем горит на фоне остальных. С ним они виделись той ночью. Это он положил ему на стол заявление Дерека, предложил подписать приказ о повышении Сильвии и… И Оскар послушался его, ни разу не задумавшись, что делает. В ту ночь казалось, будто он принимает одно из лучших решений в жизни, его не волновало, что документы сотрудников компании принес ему совершенно посторонний мужчина. Не волновало, как тот пробрался в его дом и очутился в кабинете. Месяц Оскар жил в счастливом неведении, не представляя, что сам же и натворил. Нет, этого просто не может быть. Оскар качает головой, невидящим взглядом скользит по разбросанным по столу бумагам. Буквы перед глазами расплываются, графики и диаграммы превращаются в смазанные пятна. Нужно сдать кровь на анализ, может, ему весь месяц подмешивали что-нибудь в еду и напитки. Или загипнотизировали, как делают многие мошенники с доверчивыми жертвами. Но он, черт побери, не доверчивая жертва! Будь он доверчив и легковерен, не видать ему кресла генерального директора, не вести бизнес добрых тридцать пять лет. Его давно подсидел бы заместитель или кто-нибудь из совета директоров, вроде того же Николаса. Да отец просто не подпустил бы Оскара к креслу руководителя, будь он хоть немного ненадежен в его глазах. Оскар выдыхает и все-таки тянется к телефону. В первую очередь нужно позвонить Сильвии. Они с Мерсером Эллом — кем бы тот ни был на самом деле — знакомы, и достаточно близко. Судя по всему, и она должна знать хоть что-нибудь. Страх вновь уродливой рукой стискивает горло, холодным прикосновением проходится по спине. Сильвия тоже в опасности. Если все это — дело рук Мерсера, с дочерью может твориться то же самое. Возможно, она даже не понимает, с кем строит отношения. — Привет, пап, — голос на той стороне провода звучит устало. — С чего это ты решил позвонить? Мы же разговаривали всего пару недель назад. Я думала, на большее тебя не хватит. — Сегодня мне не до шуток, Сильвия. Скажи мне, ты еще общаешься с Мерсером Эллом? Тем мужчиной, с которым мне не повезло познакомиться. — Допустим. С чего тебя опять моя личная жизнь заинтересовала? — Сильвия явно злится, Оскар слышит, как она цокает каблуками то ли по кафелю, то ли по паркету, и готов поклясться, что при этом дочь кривит губы и хмурится. — В прошлый раз мало было? — Ты сейчас одна? — Пап, какая разница? Если ты позвонил по делу, давай все обсудим и разойдемся, как оно обычно и бывает. Я не в настроении играть в приличную семью, это раньше надо было делать. — Сильвия, он опасен, — произносит Оскар после непродолжительной паузы. — Все эти исчезновения, твое назначение на должность руководителя отдела — это все его рук дело, я уверен. И я намерен обратиться в полицию. Поэтому, если ты сейчас одна, приезжай ко мне или сними номер в отеле, если не хочешь меня видеть. Но не позволяй ему крутить тобой как вздумается. Это все не просто так. В трубке слышны шорохи, приглушенный смех — будто бы отчаянный — и кашель. Оскар хочет скинуть звонок и набрать девять-один-один, но быстро отбрасывает это желание в сторону. Он понятия не имеет, где сейчас находится дочь. — Ты ведь сам назначил меня руководителем, — усмехается она с горечью. — И сказал мне, будто я идеально подхожу на эту должность. Не помнишь? В тот же день, когда я позвонила тебе, чтобы спросить, как давно ты общался с мамой. Как давно ты общался с мамой, пап? — Давай не будем приплетать к этому Лауру. Я никогда не назначил бы тебя руководителем в здравом уме, и ты это знаешь, Сильвия! И я хочу понять, что заставило меня целый месяц думать, будто все в порядке, — в голосе проступает легкое раздражение, но Оскар держит себя в руках. — Я помню, как этот Элл принес мне документы. Все сходится на нем, понимаешь? И ты тоже в опасности, Сильвия. Прошу тебя, просто приезжай ко мне. Если хочешь, обратимся в полицию вместе. Где ты сейчас? Но отвечать Сильвия не торопится. Тяжело дышит в трубку, всхлипывает и чем-то постукивает — на этот раз точно не каблуками. Оскар напрягается всем телом и покрепче сжимает телефон в руках. — Сильвия? — Я… — Она плачет, всхлипывает все громче. — Да, я знаю, пап. Ты никогда бы не назначил бы меня на серьезную должность. Потому что я ни на что не способна, да? У меня потенциала нет. — Сильвия, дело не в этом! Ты хоть слышала, что я сказал? Ты тоже находишься под его влиянием, и кто знает, что он намеревается с тобой сделать. Ты хоть в курсе, что он никакой не художник? Дочь громко смеется сквозь слезы, и от этого смеха у Оскара мурашки по коже. Он крепче прижимает телефон к уху. — И ты никогда не думал, что я могу чего-то добиться сама? — уточняет Сильвия тихо. — Хотя бы немного? — Хватит, Сильвия. Где ты? — Я никуда не поеду, пап. Делай что хочешь, но я-то прекрасно знала, на что шла, когда просила об этом повышении. Да, я не справилась, — говорит она быстро, и Оскар не сразу улавливает смысл сказанного. Просила? — Но я хотя бы почувствовала, каково это — чего-то добиться. Не этого я хотела, да и желания все эти глупые, черт бы их побрал, но… От тебя я такого не дождалась бы никогда. Ни от тебя, ни от мамы, ни от Дерека, ни даже от Джейн. А она-то относилась ко мне получше вашего! — Ты ему помогала? — Помогала? Ему ничья помощь не нужна, пап. И вообще, с чего ты вдруг об этом вспомнил? — Сильвия, если ты в этом замешана, я не смогу тебя вытащить, ты же понимаешь? — Ответь на вопрос, пап. Как ты о нем вспомнил? О документах, о моем назначении? Об исчезновениях? Ты месяц находился в счастливом неведении. И лучше бы там и оставался, добавляет она, отодвинув микрофон чуть подальше ото рта. И Оскару становится действительно не по себе. Сильвия — его маленькая Сильвия, похожая на него как две капли воды, — не может оказаться пособницей преступника. Не важно, на кого тот работает и какими методами пользуется, он не мог окрутить Сильвию так, чтобы та пошла против собственного отца. Да, общались они редко, но он делал все, чтобы показать дочери свою любовь: следил за ее ухажерами, вычеркивая из списка тех, кто мог не задумываясь разбить ей сердце; обеспечивал сытую жизнь, заботился по мере возможности. И любил ее почти так же, как Лауру. Почти. — Я разбирал бумаги, увидел, как сильно просели показатели за последний месяц. Но это значения не имеет, Сильвия. Уезжай из дома немедленно, или я вызову девять-один-один на твой домашний адрес. Плевать, если меня после этого оштрафуют, но я хочу удостовериться, что ты в безопасности. Несколько долгих мгновений они молчат, в трубке слышатся лишь звуки тяжелого дыхания. Сильвия глотает слезы, шумно сморкается и снова смеется, будто есть в сложившейся ситуации хоть что-то веселое. Но и она может быть под гипнозом. Или под действием тяжелых препаратов. Может, она и отчета-то себе не отдает в том, что творит и говорит. — Наверное, он слабеет, — говорит она спокойно, будто и не давилась рыданиями несколько секунд назад. Выдает ее лишь явная заложенность носа и легкая гнусавость в голосе. — Да и ведет себя странно в последнее время. А знаешь почему, пап? — Почему? — и в его голосе звучит отчаяние. Очень может быть, что они с дочерью оказались в руках настоящего сумасшедшего. — Из-за моих дурацких желаний. Это все из-за моих глупых желаний! А может, Сильвия и сама медленно сходит с ума. Смех ее точно не похож на нормальный. Дочь в истерике и едва ли соображает, какую чушь несет. Оскар притягивает к себе рабочий телефон и набирает девять-один-один. — Если бы я сразу поняла, чего хочу на самом деле, ничего этого не случилось бы. Все были бы целы, знаешь? И Дерек, и Джейн, и мама… Но я ни о чем не жалею, пап. Это стоит того. И ради этого я готова на все, правда. На все. Лишь несколько слов задевают Оскара за душу. Сильвия поставила Лауру в один ряд с исчезнувшими Дереком и Джейн. Сильвия, которая так много знает о Мерсере Элле. Которая познакомилась с ним одному богу известно где и не расстается с ним уже больше полугода. Сердце пропускает удар от страха. От боли. — Что случилось с Лаурой? — Тебя только это волнует? — Что случилось с Лаурой, Сильвия?! Но дочь молчит. Шуршит то ли одеждой, то ли бумажными платками и откладывает телефон в сторону, судя по громкому стуку, а затем вновь берет в руки. Голос ее звучит холодно, безразлично и до мурашек пугающе: — Она тоже пропала, пап. И вряд ли когда-нибудь вернется. Вызов обрывается, в динамиках слышен лишь тихий электрический треск, но Оскар все также прижимает телефон к уху. Второй телефон — рабочий — лежит на столе, на экране сверкает номер службы спасения и кнопка вызова, которую он так и не нажал. Внутренности стягивает ледяной коркой, они сжимаются и грозятся в любой момент рассыпаться, уничтожить Оскара физически. Точно как слова Сильвии едва не уничтожили его морально. Дочь просто не в себе. Кто знает, что творил с ней Элл на протяжении полугода. Кто знает, какие ужасы она пережила. Оскар успокаивает себя, дрожащими руками кликая по имени бывшей жены в телефонном справочнике. С Лаурой все в порядке. Все хорошо. Она отдыхает на вилле в Палермо, — той самой, какую отсудила у него много лет назад, — наслаждается свободой. Но в памяти всплывает звонок Роберто двухнедельной давности. Он спрашивал, не появлялась ли Лаура в Нью-Йорке, не давала ли о себе знать. Утверждал, будто собирается заявить в полицию. Как Оскар мог забыть этот разговор? Как, черт побери? Оскар уже знает, что услышит, когда установится соединение. Номер абонента недоступен или находится вне зоны действия сети.