Грех: желание

Сильвия не видела Мертаэля уже несколько дней. С тех пор как он заявился к ней посреди ночи, о нем ни слуху ни духу — как сквозь землю провалился, и Сильвия искренне надеется, что это просто фигура речи. Чего стоит демону вернуться в Ад? Не больше одного щелчка когтистыми пальцами. В ту ночь он был сам на себя не похож: настолько мрачным и тяжелым казался его взгляд, теплыми и мягкими — прикосновения, отчаянными — движения. Сильвия вовсе не врала отцу, когда говорила, будто Мертаэль ведет себя странно. И только сейчас, сидя в фойе центрального полицейского участка Нью-Йорка, она думает, что в этом есть и ее вина. Чего она хочет от него добиться? Искренней любви? Любой на ее месте сказал бы, что демоны на любовь неспособны. Точно как и заявил Мертаэль однажды, но поверить этому Сильвия так и не сумела. Слишком говорящим был его взгляд, слишком опрометчивыми — поступки. Неспособный на любовь демон не стал бы рисковать положением ради женщины, связанной с ним контрактом. Он уничтожил бы ее на месте, и дело с концом, отобедал бы ее душой и вернулся в Ад как ни в чем не бывало. Мертаэль же остался рядом, пусть все такой же заносчивый и колючий, как ощетинившийся дикобраз, но такой горячий и нежный. Никогда Сильвия не забудет его глубокий, понимающий взгляд, когда она принесла ему кофе в последний раз. Что на него нашло, интересно? Казалось, ему было больно и тяжело, хотелось то ли заключить ее в объятия, то ли оттолкнуть в сторону и никогда больше не видеть. Что значит для демона любовь? Пытку, страдание, сквозь которые нужно пройти, чтобы смириться с чувствами? Или демонов в Аду наказывают за проявление эмоций? До чего же мало она обо всем этом знает. И догадывается, что Мертаэль никогда ничего не расскажет. И теперь-то Сильвия понимает: желания ее он исполнять не обязан — желание у нее осталось всего одно, и она его уже загадала. Что будет с ними теперь? Сильвия задумчиво покусывает нижнюю губу, не глядя помешивает противно-кислый кофе в пластиковом стаканчике, какой ей принесли минут десять назад. Не важно, зачем детектив Блумфилд вызвал ее в полицейский участок — отец уже позвонил, сказал, что их семейный адвокат будет в течение часа-двух. Детективу нечего предъявить Сильвии, и она давно с этим смирилась. Вы обвиняетесь в применении черной магии и вызове демона из преисподней, за свои действия будете отвечать перед судом божьим. Перед глазами встает абсурдная картина: Сильвия видит себя в Соборе Святого Патрика перед исповедальней, где ее отчитывает святой отец — тот самый, с которым она столкнулась полгода назад. Зачитывает ей права грешницы перед ликом Господа и с ног до головы обливает святой водой. Как же, реальность в десятки раз абсурднее, только детективу Блумфилду этого не понять. У него на руках лишь несколько не связанных друг с другом исчезновений и ни единой улики. Сильвия вышла бы сухой из воды и без адвоката, а потому она безразлично отпивает кофе и вновь морщится от противного вкуса. В полицейском участке кофе наливают в лучшем случае из автомата, в худшем — самый дешевый растворимый из супермаркета. А на что она рассчитывала? Что ей предложат бокал Шато Латур и проводят в зал ожидания бизнес-класса? Сильвия тяжело вздыхает. Ждала она только своего единственного выходного. Планировала связаться с Мертаэлем и… И что? Ничего нового он ей не скажет. Хочется извиниться перед ним. Объяснить, что ее желание не обязывает его перешагивать через себя, но и она ни за что от него не откажется. В глазах Сильвии Хейли он — единственный, кто может остаться с ней рядом навсегда. Не важно, насколько коротким это «навсегда» окажется. Пусть утащит ее в Ад в то же мгновение, когда прижмет к себе и признается в любви, плевать. Сильвии просто нужно немного тепла, немного понимания и искренней нежности. Такую, какую не сможет подарить никто другой. Особенно отец. Я никогда не назначил бы тебя руководителем в здравом уме, и ты это знаешь, Сильвия! Для него она всего лишь пустое место, девчонка, в которую он никогда не верил. Вторая после матери, сотая после множества талантливых сотрудников «Хейлис». Гонку за его любовь, как и за любовь мамы, Сильвия проиграла еще в далеком детстве. Быть может, в момент рождения, — родителям в те годы ребенок нужен был в последнюю очередь, так ведь? Маме хотелось свободы, отец был по уши в работе. Ничего и не изменилось. Но теперь Сильвия может произнести пару слов, и от отца тоже и следа не останется. Только не станет. Каким бы папа ни был холодным и зацикленным на работе, он ей все-таки дорог. Пусть он не сумел полюбить ее в ответ, как ей того хотелось, он заботился о ней годами. Как мог. — Добрый день, мисс Хейли. — Она слышит хорошо поставленный мужской голос и поднимает взгляд. Поседевший, но все такой же собранный и поджарый мистер Дорри — их семейный адвокат — стоит перед ней в сером костюме в мелкую полоску, держит в руках компактный кожаный кейс. — Надеюсь, я не опоздал. Вроде бы выходной, а пробки жуткие. Зато я успел ознакомиться с материалами дела в такси — мистер Хейли скинул мне кое-какую информацию. Предлагаю действовать по простой схеме: у полиции нет никаких доказательств вашей причастности к исчезновениям, только домыслы. Потому-то они и не смогли добиться ордера на обыск вашей квартиры в Бруклине. Сильвия хмурит брови, отставляет в сторону стаканчик с остывающим кофе и замирает на мгновение. Ордер на обыск — это уже слишком для отсутствия доказательств. Что такое, черт побери, раскопал Блумфилд, если попытался добиться обыска? Не может быть, чтобы полиция нашла хоть что-нибудь. Разве что Мертаэль лично заявился в участок и заявил, что уничтожил Дерека, Джейн и маму одного за другим. Ее бросает в жар. Быть такого не может. Ему никто бы не поверил! — Полегче, мистер Дорри, — улыбается Сильвия, пытаясь взять себя в руки. Получается с трудом. — Вы только приехали, я даже поздороваться не успела, а мы уже дело обсуждаем. Мне в участке ни слова не сказали, только заявили, будто детектив Блумфилд вызвал меня на допрос. Я ему просто не понравилась, это было заметно еще при первой нашей встрече в офисе. В офисе, где на Сильвию косо смотрит каждый второй. Финансовый отдел под ее руководством пришел в упадок, и спасти свою репутацию она не сумела. Последней надеждой Сильвии была Джейн, но и от той осталась лишь пустая квартира. Наверняка там до сих пор лежат ее вещи — свечи, карты, тетради и даже фигурки из человеческих волос. Волос Сильвии. Она вздрагивает. — Прошу прощения, мисс Хейли, вечно забываю, что мои клиенты не всегда готовы нырять в омут с головой. — Дорри улыбается и садится рядом, на соседнее пластиковое кресло. — По заявлениям полиции, у них есть косвенные улики, но я уверен, что большая часть обвинений строится на домыслах детектива. Как вы сами заметили, вы ему просто не понравились. Насколько я знаю, ваша мать в деле не фигурирует, — было бы глупо заявлять, что вы приложили руку и к ее исчезновению, когда в последний год вы ни разу не покидали Нью-Йорк, — но давить на вашу причастность к делам Уилсона и Морган он продолжит. Скажите, Сильвия, вы виделись с пропавшими перед их исчезновением? — Только в офисе. Но мы работали вместе, это было неизбежно. — Сильвия ведет плечом и оглядывается вокруг. Офицеры за стойкой косятся на них с подозрением, перешептываются и машут рукой кому-то в другом конце помещения, за невысокой пластиковой перегородкой. — На все эти вопросы я отвечала детективу еще пару недель назад. — Я понимаю. У нас выигрышная позиция, но кое-что может спутать нам карты. Мне нужно знать: помогали ли вы Мерсеру Эллу добровольно? Он фигурирует в документах под этим именем, но детектив Блумфилд, я уверен, будет давить на то, что он — всего лишь пособник или исполнитель. Он намерен настаивать на вашей вине до конца. На этот раз Сильвии действительно становится не по себе. Именем Мерсер Элл Мертаэль представлялся только отцу, и если тот проболтался детективу об их встрече, то мог рассказать и что-нибудь еще. Как Мертаэль заявился к нему домой и вынудил подписать бумаги. Или как они мило беседовали в ресторане «Хейлис». Как долго он встречается с его дочерью. Черт побери. Она теребит пальцами края накинутого поверх легкого платья блейзера и дышит часто и глубоко. Нужно успокоиться. Даже если Блумфилд знает об их с Мертаэлем связи, что он может им предъявить? Он вызвал на допрос Сильвию, а она никогда не заставляла отца подписывать документы. Никогда не бывала в квартире Дерека и не видела, что произошло с Джейн в ночь исчезновения. И как заметил мистер Дорри, ни разу за последний год не покидала Нью-Йорк. Пусть хоть из штанов выпрыгнет, но ему не повесить на нее эти исчезновения. — С каких пор полиция лезет в личную жизнь подозреваемых? — громко фыркает Сильвия. — И откуда у них вообще эта информация? Мерсер виделся с Дереком и Джейн лишь один раз — на корпоративной встрече несколько месяцев назад, но они даже не общались толком. Бред какой-то. — Так вам не рассказали? Оскар дал против него показания. — Мистер Дорри со щелчком раскрывает кейс, чтобы достать оттуда ноутбук. В отличие от отца, он давно уже отказался от привычки таскать с собой тяжеленную стопку документов. — По его словам, мистер Элл либо травил, либо гипнотизировал его, но в крови не обнаружено следов каких-то препаратов. Факт гипноза, к сожалению, доказать никак нельзя. И я уверен, что на основе этих показаний детектив Блумфилд и построил большую часть гипотез. Но это просто гипотезы, мисс Хейли, без улик они никакой силы не имеют. Мы с вами не дойдем даже до суда, все закончится на сегодняшнем допросе. В душе вспыхивает с новой силой злость. Кто тянул отца за язык? Единственный раз в жизни Сильвии хотелось быть с ним честной — раз уж он все вспомнил, раз уж в кои-то веки признался, как на самом деле относится к дочери, она хотела отплатить ему той же монетой. В тот злополучный вечер ее пожирало отчаяние — отчаяние и пара бутылок любимого вина. А кто тянул за язык тебя, Сильвия? Ты могла промолчать и сейчас сидела бы у себя в гостиной и собирала документы. Ты же понимаешь, что отец озаботился твоим увольнением? Ты не сможешь остаться в «Хейлис» даже секретаршей. Ты сама разрушила свою жизнь, Сильвия. С разбегу прыгнула в пропасть, даже не разобравшись, что ждет тебя внизу — пуховые перины или зубастые скалы, разбиться о которые — раз плюнуть. И как тебе скалы? Черт бы их побрал. И отца, и детектива Блумфилда. Но Сильвия старается отбросить эти мысли в сторону — в глубине души она не уверена, что у нее не осталось желаний. Не уверена, что Мертаэль не отмахнется от ее любви, расправившись с последним близким Сильвии человеком. Может, когда-то он и был ангелом, но сейчас он самый настоящий демон. И некоторые демоны неспособны не только на любовь, но и на сочувствие, на справедливость. Достаточно убрать Блумфилда, и подозрения точно падут на Сильвию Хейли. Все, кто был ей не по душе, исчезли один за другим — это ли не удобное совпадение? Сильвия нервно сглатывает. Нужно держаться. Это всего лишь домыслы, и Мертаэль мог бы предать ее десять, да хоть двадцать раз, если бы захотел. Но тогда где он сейчас? — Ерунда, — отмахивается она. Хочет выглядеть спокойной и уверенной, но руки у нее мелко дрожат, а дыхание сбивается. — Мы с ним не так давно знакомы, но я бы заметила, будь он опасным преступником. Мы почти полгода прожили вместе, думаете, так просто ускользнуть из дома и заставить пару людей исчезнуть? Не волшебник же он, в самом деле. — Знаете, мисс Хейли, так говорили многие близкие преступников. Некоторые годами не замечали, как их мужья или сожители убивали людей, что уж говорить о полугоде, — качает головой мистер Дорри. Улыбается мягко и участливо, по-отечески. Да что ты понимаешь? — Но мы со всем разберемся, не переживайте. Сейчас главное — не давать детективу Блумфилду поводов и дальше давить на вас. Вы-то ни в чем не виноваты. Мистер Дорри не представляет, как сильно заблуждается. Тем не менее Сильвия поднимается с жесткого, неудобного пластикового стула и вежливо кивает подошедшему офицеру. Молодой, рыжий, лицо все в веснушках — не иначе как ирландец, — тот провожает их в комнату для допросов. Мрачную, тесную и душную. Такой же мрачный, детектив Блумфилд уже сидит за широким столом, перед ним лежит несколько бумаг и фотографии. Сильвия успевает разглядеть лишь несколько снимков из ресторана и парочку — из ночного клуба, где проходила последняя корпоративная вечеринка. Детектив Блумфилд — та еще заноза в заднице, и к допросу подготовился основательно. Пусть попробует что-нибудь доказать, Сильвия с удовольствием посмотрит, как он обвинит ее при наличии алиби. Алиби, которое никто не может подтвердить? Очнись, Сильвия, большую часть времени ты провела у себя в квартире в компании демона. — Проходите, мисс Хейли, мистер Дорри. — Блумфилд кивает на свободные металлические стулья напротив. Еще более неудобные, чем те, что стоят в фойе. — Полагаю, вы подготовились, так что много времени это не займет. — Вижу, вы осознаете положение дел, детектив, — деловито улыбается мистер Дорри. — Моя клиентка не имеет никакого отношения к заявленным в деле исчезновениям. — Это мы сейчас и выясним. — А вот улыбка детектива не сулит ничего хорошего. — Мисс Хейли, добиться разрешения на допрос было непросто, но давайте честно — сколько вы заплатили за исчезновения Уилсона и Морган? Это здорово сэкономит нам время. Я отдала душу, детектив. Но вслух Сильвия не произносит ни слова. Вздергивает подбородок и скрещивает руки на груди, облокотившись на спинку стула. Смотрит на детектива со злостью и презрением, подмечает и криво подстриженные усы, и едва заметное пятно от кофе на вороте рубашки, и глубокие синяки под глазами. Он будто состарился на пару лет с их последней встречи — осунулся, морщины стали заметнее и глубже. — Я не буду отвечать на провокационные вопросы, детектив. — Что ж, будем по-плохому. — Он тянется за небольшим магнитофоном — тот прямиком из позапрошлого десятилетия, когда писком моды был разве что кассетный плеер, а о мобильных телефонах думали как о громоздких и дорогих штуковинах, а не незаменимом гаджете, — и щелкает кнопкой. Все были бы целы, знаешь? И Дерек, и Джейн, и мама… Но я ни о чем не жалею, пап. Это стоит того. И ради этого я готова на все, правда. На все. Сильвия узнает собственный голос на записи — ломкий, гнусавый, отчаянный. Кусает губы. — Скажете, это не вы? — Откуда у вас запись, детектив Блумфилд? — спокойно уточняет мистер Дорри, но взгляд его темнеет. — Мистер Хейли согласился сотрудничать со следствием и передал нам все необходимые материалы. Так что насчет признания, мисс Хейли? — хмыкает Блумфилд. — У нас есть полная запись вашего с отцом разговора, при желании можно разобрать его по косточкам. Сколько вы заплатили Мерсеру Эллу за исчезновение Уилсона и Морган? И кто такой ваш загадочный Элл? Его нет ни в одной базе данных — ни в нашем штате, ни в других. Сильвия комкает юбку платья в руках, крепко стискивает ткань пальцами, лишь бы не распустить сопли. Папа до последнего был ей дорог. Она верила ему, когда он смешивал ее с грязью по телефону. Она верила ему, когда мистер Дорри заявил, будто тот дал показания против Мертаэля. Она верила ему, когда отгоняла в сторону непрошеные желания. Оказывается, отец уже несколько дней как растоптал ее веру. Смешал с грязью, отбросил в сторону и забыл. С губ непроизвольно срывается горький смешок. Это нервное. До чего же хочется закрыть лицо руками и разреветься прямо здесь, и плевать, что подумают Блумфилд и Дорри. Пусть считают ее дурой или сумасшедшей, пусть хоть за признание этот жест принимают. Но Сильвия держится. Нужно уметь правильно себя подать, так ведь? Даже в такой ситуации. — Я никому не платила, детектив. Мерсер — художник, и это все, что мне о нем известно, — произносит она сдавленно, с трудом находит в себе силы взглянуть детективу в глаза. — Как и вам. — Не закапывайте себя, мисс Хейли, вы сами сказали — они исчезли из-за вас. Даже мать свою упомянули, хотя до этого мы и не думали связывать ее исчезновение с делом Уилсона и Морган. — Это потому что мои желания частенько сбываются, — криво улыбается Сильвия. Как же смешно это звучит. — И я ничего не могу с этим поделать. Звенящая тишина в кабинете напоминает затишье перед бурей. Еще немного, и кто-нибудь сорвется — вспылит детектив Блумфилд, даст волю слезам Сильвия или скажет что-нибудь мистер Дорри. Но пауза затягивается, и едва слышный белый шум магнитофона, проигрывающего чистую пленку, звучит подобно раскатам грома. От него хочется спрятаться, убежать, точно как от пристального взгляда детектива и его отвратительной, самодовольной улыбки. — Мы тут не в игрушки играем, Хейли, — произносит Блумфилд мрачно, но улыбка не сходит с его сухих губ. — И общими фразами вы от меня не отвяжетесь. О чем вы говорили отцу? И где сейчас Элл? Я бы вызвал на допрос и его, да только понятия не имею, кто это такой. Но он основной подозреваемый, а вы, очевидно, покрываете преступника. — Вы давите на мою клиентку, детектив Блумфилд, а любые показания, данные под давлением, легко оспорить в суде, — замечает мистер Дорри вкрадчиво. Но и в его голосе Сильвия слышит нотки удивления, недовольства — быть может, не только детективом, но и ею. Блумфилд всплескивает руками и откидывается на спинку стула. Помалкивает. Не говорит ни слова и Сильвия, глядя на свои руки, — темный лак поблескивает на ногтях, кольца сверкают в свете тусклой потолочной лампы, а бледная кожа местами кажется прозрачной. Какая теперь разница, идеальный ли у нее маникюр? Не растрепалась ли прическа? Не смазался ли макияж? Какая разница, сможет ли она правильно себя подать, если она уже облажалась — не сумела правильно подать себя даже отцу, хотя у нее были все шансы. Сильвия сцепляет вместе пальцы рук, покусывает нижнюю губу. Сильнее всего на свете ей хочется встать из-за стола и громко позвать Мертаэля, в надежде, что он придет и вытащит ее отсюда. Пусть делает что хочет, хоть рвет детектива на части прямо у нее на глазах, но всматриваться в отвратительную улыбку Блумфилда у нее больше нет сил. Но Сильвия не встает, даже рта не открывает. Мертаэль может и не прийти. И тогда она будет выглядеть круглой дурой. А если он все-таки явится, то вопросов у Блумфилда возникнет еще больше. И тогда он уже не будет посмеиваться над тем, как часто исполняются желания Сильвии. Интересно, как много видели камеры в квартире отца? Наверняка Мертаэль заявился к нему в человеческом обличии, иначе их недавний разговор по телефону выглядел бы совсем по-другому. Отец и словом не обмолвился, будто видел что-то необычное, и самым удивительным ему показался тот факт, что Мертаэль пробрался к нему в квартиру. Ни слова о рогах, когтях или острых зубах. О магии. С губ срывается шумный, тяжелый выдох. — Верите вы мне или нет, но у меня даже телефона его нет, — наконец говорит Сильвия. — Мы никогда не беспокоились о таких мелочах. — И связаться вы с ним, конечно, не можете, — с готовностью продолжает детектив, кивая. Скрещивает руки на груди и всем своим видом показывает — Сильвии эту партию не выиграть, как бы она ни старалась. Он решил все еще до начала допроса, ему нужно лишь подловить ее на лжи, на мелкой несостыковке. Или показать, что она что-то скрывает. — Охотно верю. По вашим словам, вы полгода прожили вместе, но не обменялись телефонами? Или адресами электронной почты? Да во времена социальных сетей ни один романчик, даже самый короткий, не обходится без обмена сообщениями. Ни разу, Хейли? — У нас были куда более приземленные отношения. — Сильвия старается успокоиться, но выходит у нее из рук вон плохо. Дыхание учащается, сердце бьется в груди, как колокол во время службы, а дрожь в руках все никак не унимается. — И много болтать нам было незачем. — А встречи вы как назначали, Хейли? Выкрикивали имя любовника в окно? Не хочу ни на кого давить, — Блумфилд нарочито вежливо кивает мистеру Дорри, — но эти показания яйца выеденного не стоят. И в суде вам не поверят. Либо вы что-то недоговариваете, Хейли, либо умышленно скрываете информацию, чтобы мы не добрались до Элла. Напоминаю, даже его имя не настоящее. Знал бы детектив, насколько близок оказался к истине. — Вы можете проверить историю звонков, если хотите, детектив. Я готова предоставить доступ к электронной почте — как к личной, так и к рабочей. Можете даже на мои социальные сети посмотреть, — улыбается Сильвия, волнение все-таки отступает. Ну и что с того, что Блумфилд получил запись их с отцом разговора? Это все еще косвенная улика. — Проверьте хоть все переписки, ничего вы не найдете. Сколько карт он прячет в рукаве? И прячет ли вообще? Сильвия краем глаза поглядывает на мистера Дорри, но тот молчит. Губы плотно сомкнуты, руки сложены на столе поверх тонкого ноутбука. Он все-таки его захлопнул. Неужели разочаровался? Или решил, что информации достаточно и так? Запомнил? Волнение никуда не делось, Сильвии лишь показалось, что она взяла себя в руки. Отец далеко не единственный, кто мог бы сболтнуть детективу лишнего. — А как насчет записей с камер в вашем доме, Хейли? Или вот этих фотографий? — Блумфилд кидает на лежащие на столе снимки. — Ни одного совпадения в базе данных. Вы не только преступника покрываете, но еще и нелегала, скорее всего. — Детектив, — вмешивается мистер Дорри. — Вы вызвали мисс Хейли на допрос, а он вовсе не обязывает вас играть в прокурора. Либо сообщите, какие улики против нее есть у полиции, либо давайте на этом закончим. Вопросы, судя по всему, вы уже задали. — Торопитесь куда-то? — качает головой Блумфилд. Наклоняется ближе к Сильвии и смотрит ей в глаза — и под его взглядом Сильвия невольно съеживается. В них, напоминающих два темных океана, — решимость, жестокость и желание уничтожить ее. Растоптать. — Поздновато торопиться-то. У меня есть право задержать мисс Хейли в участке: пока вы мило беседовали в фойе, мои ребята обнаружили и повязали ее драгоценного Элла. Как вам такой расклад, Хейли? Вы пытались покрывать его до последнего, а он так запросто попался. Душа Сильвии уходит в пятки. Невозможно поймать Мертаэля, если он сам того не захочет, — ему ничего не стоит раствориться в воздухе и пропасть на несколько дней. Или расправиться с человеком, и Сильвия уверена, что пара полицейских не стала бы для него препятствием. Что могут сделать люди демонам из преисподней? Наверное, он слабеет, и когда-то она сама высказала эту мысль. Что, если он слаб настолько, что больше не может сопротивляться? Или растерял способности? Что делает с демонами привязанность? Или любовь? В голове крутятся десятки мыслей, но ни одна из них не кажется здравой. Сильвию бросает из стороны в сторону, она не знает, вскочить ей с места и закричать от страха или смиренно ждать своей участи. Мертаэль мог позволить себя поймать. Но ради чего? Господи, да он мог заявиться в участок лично, и сделать это с таким апломбом, будто его пригласили на красную дорожку. А вместо этого Блумфилд заявляет, будто они его повязали. Повязали! — А это моей клиентки уже не касается, — слышит она голос мистера Дорри. — На каком основании вы планируете ее задержать? Ни одного доказательства, детектив. Это чистой воды самодеятельность, какую несложно будет оспорить в суде. И вам очень повезет, если ваш начальник не попадет под раздачу после такого недоразумения. А вы, я думаю, знаете, чем обычно заканчивается давление на верхушку полицейского участка. Особенно в Нью-Йорке. — Не забывайте, что права есть не только у вас. Мы имеем право задержать мисс Хейли до выяснения обстоятельств. И если ее дружок ничего не расскажет, то придется ее отпустить. Но это мы еще посмотрим. И на лице детектива застывает такое самодовольное выражение, что хочется залепить ему смачную пощечину. До красноты, а может, до крови из носа. Но желания Сильвии сегодня не совпадают с возможностями. Она сидит на стуле, опустив взгляд, и нервно постукивает пальцами по металлической столешнице. Не прислушивается к перебранке Блумфилда с Дорри, не замечает шумной возни за дверями допросной. Перед глазами у нее вновь и вновь всплывает мрачный, усталый и обреченный взгляд Мертаэля в их последнюю ночь вместе. Он что-то знал, а ей не хватило ума спросить, что именно. Сам на себя непохожий, в ту ночь он буквально стал другим существом — может быть, чем-то напоминал ангела, которого оставил в прошлом. Но Сильвия не решилась переступить через гордость, через уверенность — ей казалось, будто она и так все понимает. Казалось, будто она видит любовь на дне ярко-красных глаз, считывает ее в каждом мягком, на удивление аккуратном движении, замечает в словах и поступках. Теперь же Сильвия думает, что грош цена ее уверенности. Всего лишь человек, она ничего не знает о демонах и теперь, возможно, никогда не узнает. Еще немного, и Мертаэль будет здесь — чего ему стоит с насмешкой заглянуть ей в глаза и сделать вид, что она и впрямь заказала ей Дерека, Джейн и даже собственную мать? Блумфилд поверит в любую сказку, лишь бы его догадки подтвердились, а Сильвия навсегда окажется за решеткой. Одна, неспособная загадать больше ни единого желания — это все равно что умереть, с той лишь разницей, что Мертаэлю не придется марать руки. Черт, черт, черт. Подступивший к горлу ком не сглотнуть, дрожь в конечностях не унять. Что делать? Сильвия может лишь ждать и молиться — только вовсе не Господу. Ты ведь все еще слышишь каждую мою мысль, правда? Так дай мне знать, что все это значит. Но в сознание не врывается низкий, хрипловатый голос Мертаэля, только скрипучий голос детектива Блумфилда: — Пройдемте, мисс Хейли. Посидите немного в нашем зале ожидания. Только учтите — мы не держим подозреваемых вместе с остальными. — Я… — О нет, вы останьтесь, — осаждает он мистера Дорри, когда тот поднимается с места. — Мистер Хейли просил вас поработать и с Эллом тоже. Можете позвонить ему, если мне не доверяете. Связь здесь есть. Картина мира рушится окончательно. Медленно перебирая ногами, Сильвия плетется в зал ожидания, который оказывается небольшой полупустой комнатой. Почти что камерой. Знакомые пластиковые сиденья, такая же столешница и камера наблюдения. Какая разница? Сильвия уже ничего не понимает. — Не переживайте, мисс Хейли, допросная буквально за стеной, — ухмыляется Блумфилд напоследок. — Если все будет в порядке, вы проведете тут не больше двадцати минут. Если же нет… Думаю, вам не хуже моего известно, какой срок светит за организацию убийства, да еще и не одного. Хлопает железная дверь, и Сильвия остается наедине со своими страхами. Они пожирают ее изнутри, путают мысли и не дают сосредоточиться на очевидном. Для чего отцу просить мистера Дорри защищать еще и Мертаэля? Он ведь терпеть его не может — настолько, что сдал полиции, не задумываясь. Для чего Мертаэлю появляться в полицейском участке? Он мог бы сделать вид, что никакого Мерсера Элла не существует. Для чего Блумфилду устраивать этот спектакль? Он должен понимать, что Сильвия, не будь она так ошарашена, могла закатить скандал и устроить ему сладкую жизнь, и мистер Дорри поддержал бы ее. Да что, черт возьми, происходит?! Сильвия съеживается на пластиковом сиденьи, обнимает себя за плечи и из последних сил сдерживается, чтобы не расплакаться. Не сейчас. Нельзя. До последнего надеется услышать знакомый голос, но слышит лишь гул вентиляционной системы и приглушенные голоса за дверью. Пожалуйста, не бросай меня. Пожалуйста, только не так. Только не ты. Одинокая слеза скатывается по щеке, срывается вниз и разбивается о кафельный пол на десятки мелких капель. Ты сильная девочка, Сильвия, а сильные девочки не плачут. Разве ты забыла? Сильные девочки всегда находят выход из ситуации, чего бы это ни стоило. Но Сильвия давно уже не сильная девочка. Она попыталась быть сильной, но вместо этого загнала себя в угол — облажалась с работой, с друзьями, даже с родителями. Не сумела правильно себя подать. На что она вообще способна? Разочарование подстегивает страх, с каждым мгновением Сильвия погружается все глубже в пучину отчаяния. Мир вокруг накрывает темной пеленой, и за ней уже не разглядеть просветов. Тех, кто играл на ее стороне, Сильвия уничтожила собственными руками. Чужими, Сильвия, чужими. И когда она наконец дает волю слезам, в воздухе чувствуется до боли знакомый запах серы, слышится приглушенный хлопок. Сильвия спешно поднимает взгляд: Мертаэль стоит перед ней, словно и нет в «зале ожидания» никакой камеры, — с горящими глазами, массивными рогами и когтями. Сверкает взглядом, полным уверенности и все той же обреченности. Странной, горькой, непонятной. Губы изогнуты в кривой, мрачной ухмылке. Но он все-таки пришел. — Что ты здесь делаешь?.. — шепчет Сильвия задыхаясь. Не может и пары слов связать. Не выдерживают ни нервы, ни тело — подводят ее, заставляя давиться слезами, сгибаться пополам. Какая она сейчас, должно быть, жалкая. Слабая девчонка, неспособная даже с детективом разобраться. Макияж безнадежно испорчен, прическа наверняка напоминает воронье гнездо, но впервые за долгое время Сильвии наплевать. Она бросается вперед и обнимает Мертаэля поперек торса. Вдыхает знакомый аромат парфюма — дым, хвоя и цитрус — и запах табака, каким пропахла одежда. Не боится, что ее оттолкнут. Мертаэль пришел — не важно как и зачем, он пришел за ней. Не бросил, когда все остальные, даже отец, отвернулись от нее. Он — тот, кто ей нужен. Пусть хоть трижды демон. Плевать. — Детектив сказал, что они тебя повязали, — усмехается она сквозь слезы, уткнувшись лбом Мертаэлю в грудь. Голос звучит хрипло и неуверенно, пока он наконец не обнимает ее в ответ. Крепко. — Я думала, тебе осточертела эта игра. Избавиться от меня ведь можно по-разному… — Он уверен, что разговаривает со мной в соседней комнате, — говорит Мертаэль удивительно серьезно, крепче прижимает ее к себе. — Пусть развлекается, пока может. Но мне действительно осточертела эта игра, Сильвия. Я тоже не железный, знаешь? В его объятиях жарко, но все тело в мгновение холодеет. Нет. Он ведь пришел за ней. Пришел спасти ее, вытащить отсюда, помочь забыть об этом недоразумении и проклятом детективе. Не может он просто взять и отказаться от нее. Пожалуйста! — Знаю, — сбивчиво произносит Сильвия. — Только не оставляй меня, прошу. Я не могу больше. Не хочу здесь находиться. Вытащи меня отсюда. — Блумфилд сделает все, чтобы упрятать тебя за решетку. Мне пришлось надавить на твоего отца, чтобы он заткнулся хоть ненадолго, но через пару часов он снова придет в себя. Но я могу поступить и иначе. Понимаешь? Я не могу управлять твоей жизнью, Сильвия. Это не моя забота. Вот, значит, как — отцу просто не повезло вновь подпасть под влияние Мертаэля. Сильвия не понаслышке знает, насколько сильным бывает его гипноз. Помнит еще, как простила ему все, сама того не желая. Но почему теперь его хватает всего на пару часов? Он действительно слабеет? В горле встает ком, дрожь снова пробивает тело, и Сильвия крепко стискивает пальцами пропахшую табаком футболку Мертаэля на спине. — Да. — Она едва заметно кивает. Говорит быстро, путается в словах. — Ты должен исполнять мои сокровенные желания, а не вытаскивать меня из передряг. Но какая разница? Плевать, что со мной будет, я просто больше знать ничего не хочу ни об отце, ни о полиции… Мне больше ничего не нужно, Мертаэль. Только ты. Разве ты не слушал, что я говорила в прошлый раз? А в позапрошлый? — Ты готова на все ради любви, — горько усмехается Мертаэль, мягко перебирая волосы Сильвии когтистыми пальцами. Интересно, что сейчас видит камера наблюдения? Сильвия готова поспорить, что с нею тоже что-то не так. Мертаэль не заявился бы в камеру, не подготовившись, иначе у полиции возникло бы слишком много вопросов. Или ему просто плевать? Может быть, он и не собирается отсюда уходить? Уж точно не через дверь. По спине пробегает знакомый холодок. — Ага. До сих пор не веришь? Мне не нужно верить твоим словам, Сильвия. Твои чувства у меня как на ладони: от противной обиды на отца до желания сбежать и отвратительной любви, в которой ты топишь себя второй месяц. Страх когтистой рукой стискивает ей горло. А может, это вовсе не страх. — Ты правда готова на все, чтобы сбежать, Сильвия? — спрашивает Мертаэль, подхватывая ее на руки. Почти касается губами уха, она чувствует прохладное прикосновение сережек к коже. — Готова на все ради этой больной любви? — Да, — отвечает Сильвия сдавленно, изо всех сил обхватив его за шею. Неужели она думает удержать его? Несколько секунд они смотрят друг другу в глаза. Тишина камеры давит на сознание, соображать становится все труднее, и Сильвия не выдерживает первой — жмурится и целует Мертаэля в губы. Но отвечает он лишь в первые мгновения. Прижимает ее к себе так крепко, будто она и впрямь могла сбежать без его помощи. Кажется, еще немного, и кости захрустят под напором его прикосновений. — Мертаэль, ты… Но попросить его ослабить хватку Сильвия не успевает. — Я люблю тебя, Сильвия, — произносит он тихо, едва не шепчет ей на ухо. И в голосе его печаль, тоска и тяжесть, вовсе не радость и вдохновение, присущие влюбленным. Сильвия не такая дурочка, какой считают ее отец и детектив Блумфилд, и она понимает почему. Приоткрывает губы, чтобы ответить, но с них срывается лишь свистящий выдох. Сердце пропускает удар, за ним второй и третий. Его объятия слишком крепкие, потому что это объятия смерти. Демоны приходят на Землю, чтобы заключить контракт с человеком — исполнить его сокровенные желания в обмен на душу. Сильвия задыхается, отчаянно цепляясь пальцами за широкие плечи Мертаэля, стараясь запомнить каждую черту его лица, запомнить этот взгляд. Взгляд демона, которому пришлось наступить на горло собственным чувствам, чтобы исполнить ее желание. Тебе нравится, Сильвия? Тебе по душе такая любовь? Но ответить она уже не может. Будет ли ему больно, когда он поглотит ее душу? Будет ли он скучать по ней в Аду? До последнего Сильвия не желает закрывать глаза, но мир расплывается и темнеет — впереди виднеются лишь две ярко-красные точки. Нет, ей хочется остаться еще ненадолго. Почувствовать, каково это — быть по-настоящему любимой, хотя бы немного. Несколько минут. Демоны приходят на Землю, чтобы исполнить сокровенное желание человека, с которым заключили контракт, и насладиться вкусом и энергией его души. Что она для Мертаэля теперь? Всего лишь очередная душа? Нет. Сильвия навсегда запомнит ту боль, что отразилась в его взгляде. Для него она — убийца первого и единственного светлого чувства за последние полторы тысячи лет. Он для нее — единственный, кто был ей по-настоящему нужен. Единственный, кто не отказался от нее, несмотря ни на что. Чернота впереди поблескивает ярко-красными всполохами, когда Сильвия окончательно проваливается в небытие.