Секреты, что я прячу

      Бимин пристально посмотрел на мальчика из ордена Лань, и улыбка тронула его губы. Этот мальчик, в которого так бесповоротно влюбился сын его Госпожи. Дайю ухмыльнулась ему, хотя она всё ещё выглядела потрясённой после того, как увидела, как её любимая Госпожа умерла в её смертной жизни. — Почему ты так решил, Ванцзи? — Бимин усмехнулся, взглянув на остальных, которые смотрели с отвисшими челюстями. — Красная лента, — просто ответил Ванцзи. — Убийственный гнев Богини. Существа, убившие Цансе Саньжэнь. Прежде всего, Вэй Ин.       Бимин рассмеялся такому вежливому объяснению. — Очень хорошо сработано, Ванцзи. Действительно, ты прав. Цансе Саньжэнь — смертная жизнь нашей Госпожи, которую она решает прожить раз в тысячелетие. И умершая из-за того, что одна из её ошибок вернулась к жизни. — Эти существа являются проявлением самого уродливого состояния Госпожи. Ее худшего? — Дайю грустно вздохнула. — Они мои. Кунан де шенву — это те, кому дал жизнь тысячи лет назад. Это звери, стремящиеся безжалостно убивать. — Это не миф, что наша Госпожа решает родиться человеком раз в тысячелетие. Цансе Саньжэнь — одна из таких жизней. Вэй Ин — её сын, а её возлюбленный — Вэй Чанцзе, — продолжил Бимин. — Кунан де шенву — это существа, которые стремятся убить нашу Госпожу в каждой из её смертных жизней. Цансе Саньжэнь знала, что её жизнь в опасности из-за этих существ. Она боялась не за свою собственную жизнь, а за жизни других, а позже Вэй Ина и своего мужа. Поэтому она стала бродячим заклинателем, скитающимся по миру и никогда не задерживалась на одном месте слишком долго.       Оглядываясь назад, Бимин наслаждался шоком и изумлением на лицах заклинателей даже больше, чем необходимо. Но на самом деле выражение чистого шока на их лицах было слишком забавным, особенно на лицах двух людей, которых А-Ю ненавидела, и даже ему самому было трудно найти оправдание, чтобы они нравились хотя бы немного.       Одним из таких людей был Учитель Лань.       Лань Цижэнь яростно погладил бороду, пытаясь осознать тот факт, что Цансе Саньжэнь, эта озорная угроза, была смертной формой Богини. Его глаза расширились почти до комического уровня, когда он попытался сравнить мирную красоту Богини Человечества и надоедливого нарушителя правил, сбрившего ему бороду. Ключевое слово — «мирную». Цансе Саньжэнь была какой угодно, но не мирной, а хаотичным нарушитель спокойствия, сбривший бороду.       Другим таким человеком была приёмным опекуном Вэй Ина (Бимин отказывался называть её матерью, она не была хорошей матерью ни для кого из своих детей, не говоря уже о подопечном. Он ещё хорошо к ней относился, А-Ю отказалась признать ее человеком) с самым забавным выражением лица.       Челюсть Юй Цзыюань отвисла, её лицо побледнело, а глаза вылезли из орбит. Её руки дрожали, когда она крепко сжала свою фиолетовое мантию, а на пальце сверкал Цзыдянь. Она бросила быстрый взгляд на Бимина и А-Ю. Мужское божество точно знало, что происходит в голове Пурпурной Паучихи. Во всяком случае, выражение страха, печали и неверия было очень заметно в её острых чертах.       Действительно, Юй Цзыюань понятия не имела, что делать с этой информацией. Цансе Саньжэнь была Богиней. Она соревновалась с Богиней. И… Юй Цзыюань начала закусывать губу, когда вспомнила, как она относилась к её сыну. Обращение с Вэй Усянем. Все оскорбления.       Сын слуги.       Бастард.       Словно по сигналу, Цзычжэнь усмехнулся, толкнув Цзинь Линя локтём. — Это потрясающе, — прокомментировал он. — Если бы мой отец и остальные заносчивые заклинатели знали о матери Старшего Вэя, они бы все позеленели от страха. — Да, — согласился Цзинь Лин. — Помнишь всю ту ерунду, которую они ему говорили? — Ха! — воскликнул Цзинъи, заставив Лань Цижэня на мгновение остановиться и задаться вопросом, каким образом он оказался среди учеников ордена Лань. — Кто теперь сын слуги?       Лань Чжань и Сичэнь нахмурились: эти двое были из места, где у них были правила, запрещающие им оскорблять других. Цзян Чэн зарычал при упоминании оскорблений в адрес своего брата, а Яньли устало вздохнула, привыкшая слушать такие слова.       При этом упоминании глаза Дайю вспыхнули. — Вэй Ина не должны так оскорблять, независимо от того, является ли его мать смертным воплощением Госпожи или нет. — Действительно. Как он может быть сыном слуги, если его отец, Вэй Чанцзе, был правой рукой Цзян Фэнмяня, а Цансе Саньжэнь — ученицей Бессмертной Баошань Саньжэнь? — глаза Бимина потемнели. — Как он может быть сыном слуги, когда его родители были такими уважаемыми людьми? Цзян Фэнмянь, скажи мне, Вэй Чанцзе был твоим слугой, не близким другом?       Фэнмянь низко склонил голову. — Господин Бимин, он был моим самым близким другом. — Тогда почему Вэй Ин — сын слуги? — снова спросил Бимин. — Не говоря уже о том, — усмехнулась Дайю, с презрением глядя на культиваторов, — как Вэй Ин может быть одновременно сыном слуги и бастардом?       Она многозначительно взглянула на Фэнмяня, который отвернулся. Он был полон стыда и печали. Конечно, он знал о далеко не идеальных слухах, окружавших его подопечного. Он просто не сделал ничего, чтобы предотвратить их распространение. — Если он сын слуги, то как он может быть ублюдком? Цзян Фэнмянь — Глава Ордена, я права? — продолжила Дайю, не обращая внимания на то, как многие из них вздрогнули. — А ты, скажи мне, Цансе Саньжэнь когда-нибудь предлагала тебе что-нибудь, кроме дружбы? — увидев, как Фэнмянь покачал головой в ответ, Дайю пристально посмотрела на него. — Тогда почему ты не развеял эти слухи? Или ты был слеп к тому, как сильно Вэй Ин страдал молча?       Цзяны, особенно Фэнмянь, промолчали после этих резких слов, поскольку то, что сказала Богиня, в конечном итоге было правдой. Разве он не был слеп к страданиям Вэй Ина? И он страдал так сильно, что даже вредил себе. И все они были слепы и не знали об этом. Даже А-Чэн и А-Ли.       А что он, Фэнмянь, сделал, кроме того, что молчал? Это было всё, что он делал всю свою жизнь. Он был трусом. Слишком боялся защитить своего подопечного. Слишком боялся признаться женщине, которая ему небезразлична. Фэнмянь взглянул на Юй Цзыюань и съежился, увидев её измученное выражение лица и разочарованное выражение лица А-Чэна. Он вздохнул, ругая себя. Он причинил боль не только Вэй Ину, но и А-Чэну и его жене. Его трусость заставила страдать других. Фэнмянь никогда не чувствовал себя таким виноватым. — А-Ю, — прошептал Бимин Дайю, который с удовольствием смотрел на охваченного чувством вины Фэнмяня. — Возможно, нам стоит продолжить.       Дайю проигнорировала его предложение и вместо этого посмотрела на Юй Цзыюань. — Не думай, что ты невиновна, ты, мелочная старуха! — она усмехнулась, заставив её вздрогнуть. — Ты намного хуже его. Ты вымещала свой гнев и непонятную ревность на ребёнке. Ты ранила ребёнка ядовитыми словами, срывавшимися с твоих губ каждый день, и позволь мне сказать тебе, ты была одной из причин, по которой Вэй Ин был в таком состоянии. Ты довела ребёнка, Юй Цзыюань, ты причинила вред невинному ребёнку. И это не только Вэй Ину, чтобы ты знала.       Когда Дайю закончила, Юй Цзыюань трясло от вины, печали и растерянности. Она знала, что сыграла свою роль в том, что Вэй Усянь вредил себе. Она знала, что обращалась с мальчиком так, как нельзя обращаться ни с одним ребёнком. Она знала, что позволила своей ревности затмить любое здравомыслие. Юй Цзыюань знала всё это и чувствовала себя ужасно, ужасно виноватой. Настолько сильно, что она могла просто задохнуться под этой виной.       И, подумать только, что она могла причинить вред А-Чэну и А-Ли…       Юй Цзыюань взглянула на Ваньнина, который всё ещё игнорировал её, и почувствовала ком в горле. Она причинила ему достаточно боли, чтобы оттолкнуть его.       Была ли это карма за всю ту боль, которую она причинила невинному ребёнку?       Дайю хотелось бы продолжить, но А-Мин посмотрел на неё своим неодобрительным взглядом. Она вздохнула. Ей так хотелось продолжить, на этот раз сосредоточившись на Лань Цижэне, но, возможно, ей не следует раздражать А-Мина дальше. В конце концов, у него был характер. -… Хорошо, хорошо, А-Мин, — сдалась она. — Давайте двигаться дальше. Но, — Дайю холодно улыбнулась, что заставило даже Не Минцзюэ отступить в страхе. — На этот раз я выбираю воспоминания.       Бимин закатил бы глаза, если бы был больше похож на А-Ю. — Хорошо, — заключил он. — Ты можешь выбирать, А-Ю.       Ухмылка Дайю была коварной.

***

      Когда все успокоились, чтобы продолжить, у заклинателей были разные мысли.       Не Хуайсан и Цзинь Цзысюань были в восторге от Вэй Ина. Теперь, когда они узнали о его истинном происхождении, это лишь укрепило их образ удивительного мальчика, который явно был абсолютным гением. Что касается Не Хуайсана, он искренне хотел, чтобы он был в кругу его друзей. Как и Цзинь Цзысюань, который по какой-то очень странной причине захотел защитить мальчика. И быть его другом, конечно. Наследник Цзинь не сомневался, что Вэй Ин станет отличным другом.       Не Минцзюэ, с другой стороны, был задумчив. У него было много вопросов. Как мальчик обратился к демоническому заклинательству? Как он это контролировал? Было ли всё это как-то связано с его непонятным происхождением? Насколько могущественным он был?       Однако, когда он взглянул на Цзянов, ему стало ясно одно. Мальчику нельзя позволять оставаться в этом месте, раз он столкнулся там с такими отвратительными вещами. И уж тем более нельзя, если Цзяны не желают меняться.       Лань Сичэню было более чем любопытно узнать об очаровательном мальчике, который, казалось, вызывал у его брата улыбку. Он продолжал смотреть на Ванцзи, испытывая огромное удовлетворение от того, с каким обожанием он смотрел на Вэй Усяня… и с какой любовью. Да, это было именно то слово. Ванцзи с любовью смотрел на Вэй Усяня. И Сичэнь сделает всё, чтобы защитить того, кто сделал его младшего брата таким живым.       Чувство вины, которое обрушилось на мадам Цзинь, даже несмотря на то, что она была всего лишь сторонним наблюдателем… оно было огромным. Она не могла поверить, что слепо верила подруге, не сомневаясь ни на секунду. Как она могла со всем соглашаться? Слова, сказанные госпожой Дайю, заставили её осознать то, что ей следовало понять раньше. Это, в сочетании с воспоминаниями Вэй Усяня, которые они видели… достаточно сказать, что не только её подруга тонула в чувстве вины.       Ваньнин посмотрел на виноватые лица вокруг себя и злобно подумал: — Хорошо, так им и надо.       Их внимание привлекла внезапная смена пейзажа вокруг них. Они вернулись в Юньмэн, но не на пристань Лотоса, а в саму оживленную деревню. В городе было многолюдно и шумно, атмосфера была теплой и оживлённой. Их диалект не был похож на спокойный и мелодичный диалект Гусу, а был очень громким, и слышалось оно как теплое жужжание болтающих людей.       Цзяны невольно улыбнулись при виде своего дома, несмотря на чувство вины. Они улыбнулись ещё ярче, увидев, как из толпы появились три фигуры; Цзян Чэн, Цзян Яньли и Вэй Ин.       Все трое были одеты в стандартную форму секты Юньмэн Цзян. Цзян Чэн выглядел красивым в своей фиолетовой мантии, колокольчик ясности висел на боку. Но, прежде всего, он выглядел счастливым, когда придвинулся ближе к своей сестре, которая посмотрела на него. Её нежное лицо осветилось сияющей улыбкой.       Цзинь Цзысюань никогда бы не признался, что в данный момент она выглядела прямо как ангел.       Яньли улыбнулась Цзян Чэну, её лиловые одежды красиво развевались вокруг неё. Её волосы были красиво уложены, а в волосы вплетены крошечные жемчужины. Она держала руку на плече Цзян Чэна, собираясь что-то сказать брату, когда на них налетел вихрь по имени Вэй Ин. — Шицзе! Цзян Чэн! — крикнул он легко, как маленький ребёнок. В отличие от этих двоих, он был одет в тёмно-красную мантию, а к его одежде был прикреплён колокольчик ясности с тёмно-бордовой кисточкой. — Вэй Усянь! — начал ворчать Цзян Чэн на своего приёмного брата, хотя его глаза прояснились, когда он увидел его. — Куда ты пропал?! — Оуу… — проворковал на него Вэй Ин. — Чэн Чэн беспокоился о своем шисюне? — Кто этот твой Чэн Чэн?! — спросил Цзян Чэн, глядя на него и протягивая руку, чтобы похлопать брата по плечу.       Цзян Чэн устало вздохнул, смутившись, когда Не Хуайсан и Цзинь Цзысюань хихикнули над этим прозвищем. Каким образом брату удалось поставить его в неловкое положение, даже не присутствуя здесь физически?       Он взглянул на себя будущего, не зная, что Ваньнин искренне хотел, чтобы брат называл его сейчас именно так.       Яньли улыбнулась при виде своих любимых братьев. Её Сяньсянь и А-Чэн выглядели такими счастливыми, такими невинными и такими беззаботными. Она проклинала всё, что заставило их потерять это.       Вэй Ин показал Цзян Чэну язык, как ребёнок, которым он и был, не оставляя Цзян Чэну никакой возможности ответить на это каким-либо изощрённым способом. Он нахмурился, скрестил руки на груди и угрюмо бормотал что-то о «глупых братьях».       Яньли хихикнула над выходками своих братьев и протянула руку, чтобы коснуться щеки Вэй Ина. — Куда забрел А-Сянь на этот раз?       Взгляд Вэй Ина смягчился, и он улыбнулся Яньли так ярко, что мог бы составить сильную конкуренцию самому солнцу.       И Лань Чжань, и Лань Ванцзи сглотнули, заставив Сичэня ухмыльнуться в рукав. — А-Сянь пошел за этим для шицзе! — Вэй Ин хихикнул, сунув ей в руки палочку танхулу.       Яньли взяла его и улыбнулась брату, её глаза светились любовью. — Спасибо, А-Сянь       Стоявший рядом с ними Цзян Чэн усмехнулся, но неохотно улыбнулся более искренне, когда Вэй Ин сунул один из них ему в руку, и не упрекнул, когда Вэй Ин обнял его, и трое из Юньмэна пошли вместе по оживленной улице: Вэй Ин посередине, Яньли и Цзян Чэн по обе стороны от него.       Чистое счастье Вэй Ина заставило Юй Цзыюань устало закрыть глаза, вспомнив, как сильно она упрекала А-Чэна и А-Ли за то, что они обращались с ним как со своим собственным братом. Сыграла ли она в этом свою роль? Сыграла ли она свою роль в отдалении двух братьев Юньмэна?       Они вздрогнули, когда к начавшей играть столь же скорбной мелодии начал присоединяться меланхоличный голос. Это был Вэй Ин, и все они смотрели в ожидании и страхе, эмоции в голосе были далеко не радостными. Понять трудно иногда, Был ли глупцом, — А? — Цзинъи нахмурился. — Что имеет в виду Старший Вэй, говоря «глупцом»?       Сцена вокруг них снова изменились, и теперь они были на пристани Лотоса. Вэй Ин присел на корточках у пруда и наклонился, чтобы сорвать цветок лотоса. Рядом с ним лежала здоровенная куча цветов, которые он уже собрал. Это был не взрослый Вэй Ин, а маленький девятилетний мальчик, который всё ещё выглядел слишком маленьким для своей пурпурной мантии в результате серьёзного недоедания. Его крошечные брови были сосредоточенно нахмурены, пока он медленно крутил стебель цветка лотоса, стараясь не упасть с головой в воду. — Вэй Усянь?       Грозный голос заставил мальчика взвизгнуть и отпрыгнуть назад, врезавшись в фигуру позади него. Две сильные руки схватили его, и Вэй Ин посмотрел на Иньчжу, личную горничную Юй Цзыюань. Её спутница, Цзиньчжу, был рядом с ней, с любопытством наблюдая за Вэй Ином и его действиями. Он снова пискнул, его глаза расширились от страха. — Что ты делаешь? — спросила Иньчжу, указывая на цветы лотоса, которые собрал Вэй Ин.       Вэй Ин переминался с ноги на ногу. Он закусил губу, прежде чем взглянуть на двух личных горничных, и медленно пробормотал. — Я просто собирал цветы… — он посмотрел на них, его глаза стали ещё шире от страха. — Я сделал что-то не так?       Глядя на дрожащего мальчика перед ними, Иньчжу и Цзиньчжу переглянулись. Иньчжу присела на корточки перед испуганным мальчиком и мягко заговорила с ним, протягивая руку к его растрепанным волосам. — Нет, Вэй Усянь, — успокоила она мальчика, и Вэй Ин перестал дрожать, как лист, и более пристально посмотрел на женщину перед ним. — Правда? — Мгм. Но, скажи мне, зачем ты их собирал? Чтобы подарить своей шицзе? — спросила Иньчжу, улыбаясь ему.       Вэй Ин в ответ покачал головой, заставив Иньчжу и всех остальных задуматься, кому же он собирал цветы. Наверняка мальчик собирал цветы не для себя. — …для тёти Юй, — пробормотал Вэй Ин.       Это имя заставило сердце Юй Цзыюань сжаться от ряда эмоций, о которых она даже не подозревала. Вина, печаль, гнев, отчаяние — целая какофония тех ужасных чувств, которые заставляли её ненавидеть себя и всё своё существование. Эти два слова Вэй Усяня заставили её возненавидеть себя за всю эмоциональную и физическую боль, через которую она заставила его пройти.       Что помешало ему назвать её так? Юй Цзыюань задумалась над этим. С того момента, как мальчик встретил её, он обращался к ней как к мадам Юй, уважительным, почтительным тоном. Теперь у неё внезапно возникла мысль, что это могло быть прикрытием ненависти, которую он наверняка держал в своём сердце.       (Ведь кто бы не возненавидел её после того, как отвратительно она с ним обошлась? Она наверняка возненавидела бы себя, как уже начинала) — А-Ньян? — сказал Цзян Чэн в изумлении, и Юй Цзыюань действительно не могла его винить. — Он собирал цветы для А-Ньян?       Юй Цзыюань ненавидела взгляды, которые она получала не только от мужа и дочери, но и от других присутствующих заклинателей.       Ответ заставил Иньчжу и Цзиньчжу тоже замереть и в шоке уставиться друг на друга. Вэй Ин посмотрел на неё, нахмурив брови в замешательстве, и в его взгляде появился незаметный оттенок вопроса.       Иньчжу довольно быстро оправилась от шока. — Мадам Юй? — неуверенно спросила она.       Вэй Ин решительно кивнул. — Да! — с энтузиазмом ответил он.       (Юй Цзыюань задавалась вопросом, что же в ней самой заслуживает такой восхитительной радости мальчика) — Тётя Юй была добра ко мне, и я хочу сделать для неё что-нибудь хорошее! — объяснил Вэй Ин, его глаза сияли от радости. — Интересно, как вы были добры к нему, мадам Юй, — усмехнулся Дайю, и Юй Цзыюань вздрогнула. Она задавалась тем же вопросом, вспоминая, что она могла сделать, что не граничило бы с враждебностью или откровенной жестокостью. — Я думал подарить ей цветы лотоса, как ты думаешь, они ей нравятся? Или, может быть, я мог бы пойти и найти что-нибудь ещё, но дядя Цзян сказал мне не выходить, а шицзе здесь нет, а я так хочу подарите ей что-нибудь! Я осмотрелся и подумал о букете цветов лотоса, или композиции из цветов, или… — Вэй Ин взволнованно болтал, а Иньчжу посмотрела на Цзиньчжу, их серьёзные лица просветлели от чистой радости, которую излучал Вэй Ин. — Вэй Усянь, — прервала Цзиньчжу безостановочную болтовню мальчика, первоначальный страх которого, что его могут наказать, давно прошёл.       Вэй Ин остановился, не забывая отдышаться, и посмотрел на неё, его глаза напоминали два серебряных полумесяца. — Да? — спросил он с нетерпением.       Заклинателям не нужно было чувствовать эмоции Вэй Ина, чтобы увидеть в его глазах чистый энтузиазм, радость и невинную надежду. — Мадам Юй не очень-то любит такие подарки, — любезно сказала ему Цзиньчжу, стараясь не сломить живой дух мальчика. — Ох, — тихий-тихий звук Вэй Ина был таким неправильным, и было ужасно видеть, как его светлое лицо потемнело, когда он обдумывал слова Цзиньчжу. Он посмотрел на собранную им кучу цветов лотоса, слегка нахмурившись. Что с ними делать теперь?       Увидев печальное выражение на его прежде ярком лице, Иньчжу поспешила добавить: — Но Яньли нравятся такие вещи, так почему бы тебе не удивить её композицией из цветов лотоса? Она была бы так счастлива.       Лицо Вэй Ина начало проясняться, когда он думал об этом, и он радостно воскликнул: — Да! Шицзе будет очень рада!       Иньчжу и Цзиньчжу с облегчением улыбнулись, когда мальчик снова начал взволнованно болтать, когда он внезапно остановился и посмотрел на них. — А как насчет тёти Юй? — задумался он. — Я хочу её тоже сделать счастливой. Могу ли я что-нибудь сделать? — Ничего, — усмехнулась Дайю. — Ничто, Вэй Ин, не может успокоить озлобленную женщину.       Юй Цзыюань прикусила губу настолько сильно, что пошла кровь.       Иньчжу и Цзиньчжу растерянно посмотрели друг на друга, по-видимому, гадая, что сказать мальчику, не заставляя при этом разбиться его крошечное хрупкое сердце. — Конечно, будет очень сложно объяснить, что тётя Юй будет счастлива, если ты уйдешь, Вэй Ин. Видишь ли, она, кстати, завидует твоей матери, которая, кстати, умерла, — продолжила Дайю.       Бимин нахмурился. — А-Ю. Достаточно, — Дайю посмотрел на него, но успокоился.       Юй Цзыюань задавалась вопросом, почему он прекратил её бессердечные замечания. Она их заслужила. Она заслужила каждое из них.       Наконец заговорил Цзиньчжу. — Вэй Усянь, — мягко, но твёрдо сказала она мальчику. — Если ты хочешь порадовать мадам Юй, то ты должен усердно тренироваться и быть хорошим заклинателем. Гордостью ордена. Тогда она будет очень довольна и будет гордиться тобой.       Вэй Ин посмотрел на высоких дам, его сердце было наполнено трепетом и удивлением. Он сложил руки в неуклюжем поклоне и воскликнул: — А-Сянь обещает усердно работать и стать гордостью ордена!       Это было так мило: крошечный мальчик в своей огромной фиолетовой мантии так торжественно делает такое заявление, его серебряные глаза расширились от решимости. Многие из них, особенно Не Хуайсан, не могли не ворковать при виде этого зрелища. Вэй Ин выглядел так очаровательно: его растрепанные во все стороны волосы, мокрые рукава, и при этом он был одет в слишком большую мантию.       Достичь невозможного. Ваньнин раздраженно фыркнул, думая о том, как много раз А-Сянь делал что-то, бросая вызов всем законам природы. Он прижал руку к животу, сдерживая крик, вспоминая, что его брат пережил перенос золотого ядра.       Действительно, стремись достичь невозможного.       Иньчжу улыбнулась ему, а Цзиньчжу протянула руку, чтобы погладить его по голове. — Хороший мальчик, Вэй Усянь. — А-Сянь! — настаивал он, скривив губы.       (Если бы его Вэй Ин сделал такое лицо сейчас, Ванцзи зацеловал бы его до потери сознания. Ваньнин поморщился, понимая мыслительный процесс Ханьгуан-цзюня, и мысленно отругал себя за то, что уделял столько внимания бессвязной болтовне А-Сяня о своём муже)       Цзиньчжу действительно рассмеялась над этим, согласно кивнув. — Хорошо, А-Сянь!       Мальчик был очаровательным, должен был признать Не Минцзюэ. Как мог кто-то столь невинный и милый пойти по кривому пути? Хоть убей, Минцзюэ не мог себе этого представить. Сичэнь подавлял свое желание начать безжалостно дразнить брата, наблюдая, как Лань Чжань пристально смотрит на Вэй Ина широко открытыми от обожания глазами.       Ах, юная любовь!       Яньли вспомнила букет своего Сяньсяня. Всё было так прекрасно сделано, что она даже почувствовала себя ошеломлённой тем, что её младший брат так усердно работал ради неё. В знак благодарности она даже приготовила ему суп из рёбрышек лотоса и подумала о счастье в его глазах, пока он его поглощал. Она взглянула на свою мать, охваченную чувством вины, и не могла избавиться от порочной мысли, которая пришла ей в голову. Она прекрасно понимала, что если бы А-Сянь подарил Юй Цзыюань такой подарок, она бы полностью раздавила его чувства в считанные секунды с помощью нескольких метких слов.       Вэй Ин счастливо хихикнул, собирая цветы лотоса и планируя направиться в комнату Яньли. Он улыбнулся двум дамам, следившим за ним, и сказал: — Спасибо за помощь А-Сяню! Обещаю, что не разочарую тётю Юй!       Две личные служанки застыли при этих словах: Иньчжу нахмурилась, а Цзиньчжу взволнованно закусила губу. Они обменялись взглядами, явно размышляя, как помешать Вэй Ину сказать это в присутствии их госпожи и предотвратить какой-нибудь неприятный инцидент. — А-Сянь, — позвала его Иньчжу, заставив мальчика остановиться и посмотреть на собранные цветы лотоса. — Возможно, было бы лучше, если бы ты обратился к мадам Юй также, как мы, — осторожно сказала она маленькому мальчику.       Вэй Ин нахмурился. — Я называю дядю Цзяна дядей Цзяном, а он женат на тёте Юй! — он снова надулся, и Цзиньчжу вздохнула, очень рассердившись на то, что её поставили в такое положение. — Мадам Юй… не похожа на Главу ордена Цзян, — мягко сказала она ему. — Она никому сразу не доверяет. А-Сянь должен завоевать её доверие, прежде чем называть её чем-то столь личным.       Вэй Ин задумался над этим, сморщив нос и нахмурив брови. Он медленно кивнул, как будто понимая слова, и посмотрел на Иньчжу с блеском решимости в глазах. — Тогда А-Сянь будет очень усердно работать и заслужит её одобрение! Я заставлю её гордиться мной! Тогда она позволит мне называть её тётей Юй! В любом случае это намного приятнее, чем мадам Юй!       Юй Цзыюань хотела задушить себя. Как она могла быть настолько слепой? Как она могла позволить ревности затуманить её разум? Как она могла? Как она могла не видеть в Вэй Ине маленького мальчика, потерявшего обоих родителей, ещё одного ребёнка, ищущего одобрения, привязанности и признания, а не ребёнка соперницы?       Это её убивало.       Опять же, она никогда не давала ничего из этого А-Чэну или А-Ли. Неужели она просто неспособна на такие простые вещи, которые Цансе Саньжэнь с легкостью дарила?       Вот и всё, она посмеялась над собой. Даже сейчас, после всего, ты всё ещё не можешь отпустить свою жалкую ревность. Простую доброту тоже пришлось превратить в соревнование!       Юй Цзыюань на мгновение задумалась, что бы произошло, если бы Вэй Усянь обратился к ней таким образом. Как бы ей не хотелось это признавать, она знала, что это не принесло бы ничего хорошего. Она съёжилась, представляя, как она отругала бы его за то, что он обратился к ней как к родительской фигуре, которую он видел в ней. Которую он хотел видеть в ней.       Видел. Она задавалась вопросом, сколько времени потребовалось, чтобы теплота, с которой он произнес её имя, сменилась затхлым и холодным уважением, с которым он стал ассоциировать её. Как много понадобилось время, чтобы такая детская надежда была раздавлена мелочностью взрослых. Её мелочностью.       Сцена снова изменились, и исчез ребёнок Вэй Ин, несущий цветы лотоса. Вместо этого это был ужин: Цзяны сидели за столом, Фэнмянь возглавлял. Справа от него сидела Юй Цзыюань, а прямо перед ней стоял Вэй Ин, почтительно склонив голову. Цзян Чэн и Яньли тоже были там, их позы были напряженны из-за явного напряжения в атмосфере, которое можно было разрезать ножом.       (Не нужно было быть гением, чтобы понять, что присутствие именно её, Юй Цзыюань, вызывает это напряжение) — Какие проблемы ты опять учинил, Вэй Усянь?! — Юй Цзыюань впилась взглядом в мальчика, который опустил голову ещё ниже, его губа задрожала. — Сань-Ньян, А-Сянь просто… — начал было Фэнмянь, резко остановившись, когда Юй Цзыюань обратила на него свой ледяной взгляд. — Конечно, ты будешь защищать его! Ты защищаешь всё, что он делает! Скажи мне, Глава ордена Цзян, что тебе нужно, чтобы заметить А-Чэна, твоего собственного родного сына?!       Вэй Ин неловко поёрзал на своём месте и закусил губу, чтобы не сказать что-нибудь и не усугубить ситуацию.       Гнев, стыд и сожаление, которые испытывал Вэй Ин, вернули их всех обратно. Они гневными взглядами посмотрели на Юй Цзыюань, которая смотрела на себя и чувствовала настоящую агонию. — Или, может быть, ему просто не суждено завоевать твое расположение, — усмехнулась Юй Цзыюань. — В конце концов, его мать тоже никогда не была победительницей. Я уверена, что ты бы предпочёл её, Глава ордена Цзян, но мне жаль, что вместо этого она вышла замуж за твоего слугу.       Жжение обиды и боли в груди Вэй Ина заставило Не Минцзюэ выйти из себя и взглянуть на госпожу ордена Цзян. — Что это вообще значит, Госпожа Юй?! Такие разговоры нельзя вести рядом с детьми! Мальчик потерял родителей, чёрт возьми!       Юй Цзыюань просто отвернулась от стыда. Цзян Чэн и Яньли грустно посмотрели друг на друга, полностью привыкшие к таким сценам, и Фэнмянь добавил это к своему растущему бремени вины. Ему следовало успокоить свою неуверенную в себе жену. Он должен что-то сделать, чтобы остановить это. — Сань-Ньян! — в отчаянии воскликнул Цзян Фэнмянь.       Юй Цзыюань просто взглянула на него и отвернулся.       Увидев дрожащую губу брата, Яньли протянула руку и взяла стручок лотоса. Она очистила семена и предложила их Вэй Ину, улыбнувшись, когда он просветлел, и с нетерпением взяла семена. — Ты не слуга, Яньли! — Юй Цзыюань резко отругала, и даже ребёнок мог понять тонко завуалированное оскорбление, жестокие слова, в которых говорилось: «Не ты слуга, а он».       Вэй Ин замер и бросил несчастный взгляд на Яньли. Он низко опустил голову и робко извинился. — Этот просит прощения, мадам Юй.       Помимо неестественного поведения, именно тон, которым он произнес её имя, заставил сердце Юй Цзыюань сжаться от стыда и вины. Мальчик говорил совсем не так, как много лет назад, когда он называл её «тётя Юй» своим солнечным голосом. Именно она разрушила всю эту радость. Никогда прежде Юй Цзыюань не ненавидела себя так сильно.       Мадам Цзинь разрывалась между тем, чтобы протянуть руку помощи и утешить свою подругу, и просто остаться в стороне, потому что это было преступлением. И какие слова утешения можно было бы предложить, чтобы это не было ложью? Ничто из того, что сделала её подруга, не было оправдано или даже, говоря простым языком, чем-то «хорошим». Понять трудно иногда Был ли глупцом,       Голос Вэй Ин снова запел, на этот раз горько. — Ох, — сказал Лань Чжань, понимая. Он посмотрел на мадам Юй с неестественной яростью, злясь на то, что она затмила свет такого яркого человека, как Вэй Ин. — Он глуп, если думал, что его приемная мать примет его, — мягко сказал Бимин.       Юй Цзыюань вздрогнула, когда мысли Вэй Усяня показали, что он думает о том же самом.       «Мадам Юй никогда бы меня не приняла. То, что я здесь, причиняет боль и шицзе, и Цзян Чэну. Может быть, мне стоит просто уйти», — устало подумал он, вертя ложку в супе.       Устал. Он устал бороться за принятие или одобрение, которых он никогда не получит. Устал быть причиной всех проблем. Устал от оскорблений изо дня в день. Иль ты вором.       Сцены внезапно изменились, и Вэй Ин стоял перед мадам Юй и смотрел на неё широко раскрытыми от страха и боли глазами.       Возможно, они бы уделили больше внимания окружающему, если бы их не отвлекла жгучая боль в спине. — Ой! — Хуайсан поморщился. — У меня спина болит.       Они все взглянули на парализованную Юй Цзыюань, задаваясь вопросом, правдивы ли её подозрения. Она надеялась, что нет.       Она не молилась. — Вэй Усянь, я ненавижу тебя! — огрызнулась на него госпожа Юй. — Но пообещай мне, что защитишь А-Чэна! Обещай мне, что защитишь А-Чэна ценой своей жизни!       Вэй Ин уставился на неё непроницаемыми серебряными глазами. — …Прошу прощения? — беспомощно сказал Не Минцзюэ. Должно быть, у него проблемы со слухом. Другого вменяемого объяснения этим словам не было. Ничего. Нет. — Ты не оглох, мальчик Не, — весело сказал Дайю. — Наша уважаемая Пурпурная Паучиха действительно сказала эти слова. — А-Ньян… — Яньли в ужасе посмотрела на мать. Сичэнь раскрыл рот, забыв о чувстве собственного достоинства. Даже Лань Цижэнь нахмурился при этом.       Юй Цзыюань не стала извиняться и проигнорировала недоверчивые взгляды, которые она получала. Какое оправдание она могла найти? Её действия были откровенно жестокими и бессердечными. Она задавалась вопросом, в отчаянии, что именно сделал Вэй Усянь, чтобы сдержать данное обещание.       Вэй Ин склонил голову, его глаза были двумя лужами стали, сверкающими решимостью и огнем, сильно отличающимся от его обычного солнечного блеска. — Я обещаю, мадам Юй.       Мадам Юй пристально посмотрела на него и толкнула его в лодку вместе с Цзян Чэном. Она приказала Цзыдяню, полосе фиолетовой молнии, заключить в тюрьму двух мальчиков, пока они бессвязно кричали отпустить их и позволить им защитить свой дом.       Заклинатели обменялись обеспокоенными взглядами. Что происходило?       Сцены резко изменились, и теперь они были в тронном зале Пристани Лотоса. Цзян Фэнмянь, очевидно, отсутствовал, а на троне сидела неизвестная женщина, встряхивающая волосами в откровенно презренной манере. — Кто это? — спросил Хуайсан. — Ван Линцзяо, — мрачно ответили Ваньнин и Ванцзи. Лицо первого исказилось от гнева.       Госпожа Юй в сопровождении своих личных горничных также находилась в комнате. Как и Цзян Чэн и Вэй Ин, а также несколько солдат Вэнь. — Вэньские псы?! — зарычал Минцзюэ, разгневанный видом Вэня, так небрежно находящегося в тронном зале ордена Юньмэн Цзян.       Фэнмянь нахмурился, гадая, что произошло. — Чего вы хотите? — спросила мадам Юй женщину с принуждённым спокойствием.       Ван Линцзяо усмехнулась: — Я уверена, ты знаешь о том, как наш молодой мастер Вэнь убил Сюань У. Однако, ученик твоего ордена, действия этого Вэй Усяня, чуть не лишили моего Господина жизни! Орден Вэнь требует возмездия за это.       Госпожа Юй вспыхнула от её слов. — Он, сейчас?       Цзян Чэн кипел рядом с Вэй Ином. — Где это он Сюань У он убил?! Ты сделал это! Какого гуя они несут?!       Вэй Ин посмотрел на женщину с презрением.       Мадам Юй угрожающе улыбнулась ей, и её рука легла на Цзыдянь. Она бросила взгляд на Вэй Ина, который посмотрел на неё, нахмурив брови в замешательстве. — Шаг вперёд, Вэй Усянь, — скомандовала госпожа Юй, её глаза сверкнули ледяным блеском.       Вэй Ин вышел вперёд, и у него была доля секунды, чтобы осознать, что происходит.       Цзыдянь рванул вперёд, и Вэй Ин ахнул, когда его подбросило в воздух, когда духовное оружие ударило его прямо в спину. Он с грохотом приземлился на стол и выплюнул кровь. Он вздрогнул, почувствовав острый укус кнута по спине, и крепко сжал кулаки.       Хуайсан закричал, когда Цзыдянь коснулся тела Вэй Ина, и эта фантомная боль была не похожа ни на что, что он до сих пор испытывал в своей роскошной жизни. Он понятия не имел, как Вэй-сюн выдержал это, не издав ни звука.       Юй Цзыюань закрыла глаза в поражении, чувствуя потрескивание Цзыдяня своей кожей. Она не могла в это поверить.       Что, чёрт возьми, она сделала?       Ванцзи непроизвольно встал, когда на сцене появилась Ван Линцзяо. Он посмотрел на мадам Юй, сжав руки в кулаки, чувствуя боль, которую перенес Вэй Ин. — А-Сянь! — вскрикнула Яньли, поморщившись, когда она тоже почувствовала острый ожог Цзыдяня на своей спине. Рядом с ней Цзинь Цзысюань в ужасе смотрел на Вэй Ина, распростертого на земле. Цзян Чэн смотрел, разинув рот, крича себе будущему, чтобы он пошёл и защитил Вэй Усяня. Защитил его брата.       Не Минцзюэ почувствовал, как у него на голове пульсирует вена. Его не волновали никакие связи с орденами, как только он выйдет из этого места, он собирался принять меры, чтобы забрать мальчика из этой адской дыры. Что, чёрт возьми, делала эта женщина? Вэньские псы, несмотря ни на что, вы не можете просто наказать ребёнка, используя чертово духовное оружие!       Юноши пришли в ужас, осознав причину, по которой у них болела спина в предыдущей сцене.       Лань Чжань задавался вопросом, позволит ли его дядя ему отвести Вэй Ина в Облачные Глубины. Он не мог вынести боли и страданий, которые должен был чувствовать Вэй Ин. Было несправедливо, что пострадал такой человек, как Вэй Ин. Особенно от рук того, кто должен был быть членом семьи.       Мадам Юй ещё не закончила. Она подняла руку и снова ударила Вэй Ина, будучи достаточно милосердной, чтобы дать ему несколько минут, чтобы прийти в себя после первого удара.       Тогда Цзян Чэн крикнул, выйдя и встав на колени перед Вэй Ином: — А-Ньян, пожалуйста! Прекрати, ты делаешь ему больно! Пожалуйста! — отчаянно умолял он, слёзы катились из его глаз.       Мадам Юй холодно посмотрела сына и указала на своих личных горничных. Иньчжу и Цзиньчжу вышли вперёд, обе схватили Цзян Чэна за руки и потянули его назад. Цзян Чэн закричал, пытаясь вырваться, когда его мать подняла Цзыдяня и начала хлестать Вэй Ина по каждому дюйму спины.       Боль была мучительной. Цзыдянь был сильным оружием, а госпожа Юй также была грозной заклинательницей. Сила, которую они создавали вместе, была силой, с которой нужно было считаться, и Вэй Ин должен был принять на себя её основную тяжесть.       Он не издал ни единого крика, ни единого всхлипа от боли. Он крепко сжал кулаки и вынес пытки, которые мадам Юй, его приёмная мать, так безжалостно причиняла ему.       И дело было не в том, что порка была болезненной. Каждый из них мог испытать невыносимую боль, пока смотрел, и чувствовал жжение кнута на своей чувствительной коже.       Наблюдая за собой, Юй Цзыюань почувствовала, как желчь поднялась к горлу. Она с ужасом наблюдала, как она беспощадно хлестает Вэй Усяня по прихоти девки из третьесортного ордена, сидящей на месте мужа с самодовольным выражением ненавистного лица.       Не Хуайсан хныкал, боль была слишком сильной для его нежного тела. Его восхищение Вэй Ином поднялось до новых высот, когда он увидел, как мужественно он переносит боль. Вэй-Сюн был великолепен. Цзинь Цзысюань повторил его мысли, с трепетом глядя на мальчика своего возраста.       Яньли закрыла глаза, слёзы текли по её щекам. Её Сяньсянь, её бедный младший брат, который был таким самоотверженным и добрым, почему её мать делала это? Цзян Чэн начал яростно ругаться, его речь становилась всё более и более красочной по мере того, как порка продолжалась.       Сичэнь посмотрел на болезненное выражение лица своего брата, как в прошлом, так и в будущем, его собственное лицо исказилось от ужаса из-за явного ужаса ситуации в сочетании с болью Цзыдяня.       Глядя на их лица, Дайю усмехнулся. — Вам тяжело? Вы забыли, что даже не чувствуете в полной мере боль Вэй Ина? Вы жалкие.       Ваньнин подавил желание истерически рассмеяться. Они все морщились от боли, даже не ощущая полного эффекта Цзыдяня. Жалко. Конечно, они были жалкими. А кто не был по сравнению с А-Сянем?       Мадам Юй наконец остановилась, тяжело дыша, глядя на мальчика, распростертого у её ног. Она перевела взгляд на Ван Линцзяо, которая ухмыльнулась, сложив руки в насмешливом хлопке. — Впечатляет, мадам Юй, — протянула она. — Но достаточно ли этого? — Это был Цзыдянь, дура! — рявкнул Цзинь Лин, не в силах больше молчать. Он не мог поверить, что его Дадзю испытал это. — Действительно, — Юй Цзыюань взглянула на хнычущую женщину, а затем задалась вопросом, что она сделала дальше, сердце наполнилось страхом.       Мадам Юй снова разозлилась на неё. — Это Цзыдянь. Разве ты не понимаешь последствий этого? — она усмехнулась. Ван Линцзяо пренебрежительно махнула рукой. — Я уверена, что это было больно. Но наш Господин чуть не потерял руку из-за действий Вэй Усяня. Это дорого ему обошлось, и я прекрасно понимаю, что вы знаете. — Тогда чего же требует Господин Вэнь? — закипала мадам Юй, сохраняя жесткий контроль над своим выражением лица. — Возможно… мой Господин был бы доволен, если бы Вэй Усянь тоже потерял руку, — ухмыльнулась Ван Линцзяо. — О чём, чёрт возьми, она говорит?! — закричал Цзян Чэн, дрожа от ярости.       Мадам Юй изогнула бровь. — О? Это его удовлетворит? — она посмотрела на Вэй Ина, который смотрел на неё в ответ серебряными глазами, полными беспокойства.       «Она действительно отрежет мне руку? — в панике подумал Вэй Ин, глядя на свою правую руку. — Если она это сделает… я больше не смогу пользоваться мечом…»       Его паника и страх отошли в сторону, когда он посмотрел на солдат Вэней вокруг них.       «Но это для ордена. Всё будет в порядке, если она отрубит мне руку! Я просто научусь драться левой рукой!» Подумал он, и сердце его наполнилось решимостью.       Юй Цзыюань закрыла глаза. Она знала, что не отрезала ему руку, воспоминания, которые они видели раньше, были тому подтверждением. Но её сердце обжигало то, что он не сомневался, что она прибегнет к отрезанию одной из его конечностей ради их ордена. Опять же, почему ему так не думать? Разве все её действия не показывали ему, что его всегда можно заменить? Что он не такой достойный, как её родные дети?       Не Минцзюэ уставился на мальчика. Каким-то образом ему удавалось продолжать удивлять его своей решимостью, силой и явным мужеством. Это было впечатляюще.       Сцена снова изменилась, и Вэй Ин пел, сопровождая это изменение. И все, что тебе я дал, пропало… Словно камень оно всё рухнуло…       Пристань Лотоса горела. Они вздрогнули, услышав резкий звон мечей, крики умирающих людей, что неизбежно в бою. Госпожа Юй была в центре всего этого, сжимая в руке меч, с которого капала кровь. Её волосы выпали из элегантной прически, когда она взмахнула мечом, убивая одного солдата Вэней за другим, которые приближались к ней. Цзян Фэнмянь был рядом с ней, размахивая собственным мечом и отражая атаки. Цзян Чэна и Вэй Усяня там не было, поскольку госпожа Юй уже заставила их уйти.       Цзянам было неприятно смотреть, как разрушается их дом, особенно сейчас, когда все они были так тяжело обременены чувством вины. Создали династию, неподвластной Небесам,       Сцена снова изменилась, и на этот раз Пристань Лотоса всё ещё стоял, примерно шесть лет назад. Вэй Ин и Цзян Чэн, девятилетние мальчики, бегали по пристани, а Яньли наблюдала за ними с мягкой улыбкой на юном лице. Фэнмянь и госпожа Юй также присутствовали, на лице последней не было ни гнева, ни неподобающего хмурого взгляда. Вместо этого она улыбнулась выходкам детей, когда два мальчика озарили всю пристань Лотоса своим смехом и радостью.       Было душераздирающе смотреть на это, прекрасно зная, что вся семья Цзян была убита, и только Цзян Чэн и Вэй Ин выживут.       (Откуда они могли знать, что Вэй Ин тоже смог?)       Ваньнин не мог сдержать улыбку, которая появилась на его лице, когда он наблюдал, как его младшая версия играет со своим братом А-Сянем. Было горько смотреть, прекрасно зная, как всё начиналось и чем всё закончилось.       Юй Цзыюань вспомнил тот день, когда Фэнмянь привёл Вэй Усяня на Пристань Лотоса. А-Чэн поначалу был в ярости, особенно когда им пришлось отослать его драгоценных собак, но вскоре он сблизился со своим братом, и после этого они оба стали не разлей вода. Она не могла не задаться вопросом, насколько сильно эти двое отдалятся друг от друга в будущем.       Насколько была разрушена её семья. Проблемы в их семье… Юй Цзыюань искренне надеялась, что есть способ их разрешить. Она не могла позволить разрушить свою семью. Её семья, всех пятерых. Даже Вэй Усянь. Она отказывается быть тем человеком, которым она может стать в будущем.       (Она надеялась, что ещё не поздно) Создали династию отличной от других,       На этот раз сцена снова изменилась: печальный Цзян Чэн сидел возле пруда с лотосами и смотрел на лотосы, покачивающиеся на легком ветерке. Его лицо исказилось от гнева, печали и разочарования, когда он со звучным шлепком опустил крепко сжатый кулак на деревянный пол. Он что-то угрюмо бормотал, когда Вэй Ин присоединился к нему на полу, обняв брата за плечи.       Поняв, что его брат расстроен, он придвинулся ближе и улыбнулся ему. — Айя, Цзян Чэн! — весело сказал он ему. — Не думай об этом так много! В будущем ты будешь лидером ордена, а я буду твоей правой рукой, как твой отец и мой!       Цзян Чэн повернул голову и посмотрел на Вэй Ина, который улыбнулся ещё ярче. Цзян Чэн ответил на улыбку, губы сжались в одно целое. Вэй Ин продолжил. — Ну и что, что у Гусу Лань есть близнецы-Нефриты? У Юньмэна есть мы! Мы будем близнецами Гордостями!       При этом улыбка Цзян Чэна стала ещё ярче, и он игриво толкнул Вэй Ина. — Тебе лучше запомнить свои слова, Вэй Усянь!       Цзян Фэнмянь смотрел на своих детей, и грудь сжимало от печали и ностальгии. Он вспомнил своего лучшего друга, Вэй Чанцзе, и его самого, обещавших никогда не расставаться. Но затем он встретил Цансе Саньжэнь и сбежал из ордена. Он подумал о Вэй Усяне, который дезертировал, чтобы спасти лицо ордена, когда встал на сторону Вэней. Чтобы спасти невинных людей. Его подопечный был слишком благороден, даже для его же блага.       Ваньнин в отчаянии закрыл глаза, вспоминая укол разочарования и предательства, который он почувствовал, когда А-Сянь сбежал. Он никогда не должен был позволять ему этого делать. Никогда не должен был позволять своему брату уйти. Он горячо надеялся, что его прошлое «я» не совершит тех же ошибок, что и он.       Юй Цзыюань задавалась вопросом, что заставило их перейти от этого… к А-Чэну, нанесшему ему удар в бок. Было ли это только потому, что он решил защитить Веней? Случилось ли что-то ещё? Неужели смерть А-Ли наконец вбила неизбежный клин? Если так… то неужели А-Ли держала вместе хрупкие ниточки их семьи?       Словно по сигналу, сцена снова изменилась, на этот раз показывая всех троих братьев, и скорбный голос Вэй Ина сопровождал эту перемену. Думали, династия выдержит все шторма.       Яньли улыбнулась двум своим братьям, которые ссорились из-за её супа, протянула руки и положила каждому на голову. — А-Сянь, А-Чэн, помните, — мягко сказала она им. — Что бы ни случилось, мы всегда будем вместе. Мы втроем всегда будем вместе, понимаете?       Вэй Ин подарил ей одну из своих улыбок, похожую на воплощение солнца. Губы Цзян Чэна дрогнули в одной из его мягких улыбок, которые он хранил только для своей сестры, и два мальчика хором запели: — Да, А-Цзе! — Да, шицзе!       Яньли улыбнулась им, как улыбнулась бы мать своим непослушным детям.       Ох, подумала Юй Цзыюань, понимая, что именно произошло. Её А-Ли стала матерью для двух мальчиков, которые отчаянно жаждали внимания. Она стала той, кто предложил им любовь и привязанность, потому что она явно не могла этого сделать. Она заставила свою старшую дочь вырасти и стать матерью в столь юном возрасте. Грудь Юй Цзыюань сжалась, когда она взглянула на Дайю, осознав свои слова. Она причинила боль своей А-Ли. Как могла она сделать так, чтобы собственная дочь стала матерью, если она тоже жаждала материнской любви и ласки?       Яньли почувствовала, как по её щекам потекли слёзы. Что могло их разлучить? Как можно было так жестоко разорвать их связь? Разрушено, разрушено,       Они наблюдали за безжизненными телами госпожи Юй и Цзян Фэнмяня, которые держались за руки даже после того, как жизнь покинула их. Тела их адептов были разбросаны вокруг них, кровь пропитывала землю, гордо хранимые мечи были разбросаны по всей земле, бесполезные без своих мастеров. На заднем плане горела Пристань Лотоса.       Наследие ордена Цзян уничтожено. Разрушено, разрушено,       Вэй Ин и Цзян Чэн бежали через лес, слёзы ослепляли их обоих, пока они мчались сквозь деревья, опасаясь за свою жизнь. Они бежали и бежали, пока не стали задыхаться, и достигли открытого поля, сочная зеленая трава покрывала тихий луг. Даже природа, казалось, высмеивала смятение двух мальчиков, потерявших семью, дом, всё за одну ночь.       «Нельзя здесь оставаться», — подумал Вэй Ин, осматривая окрестности орлиным взглядом. Им нужно бежать как можно скорее. Вэни, возможно, были совсем рядом, и они наверняка будут искать их двоих, особенно Цзян Чэна, наследника ордена. — Цзян Чэн, нам пора идти, — настойчиво сказал он другому мальчику, взяв его за руку и пытаясь потащить за собой.       Цзян Чэн вырвал руку из хватки Вэй Ина и одним быстрым движением ударил другого, заставив его с визгом упасть на землю. — А-Чэн! — вскрикнула Яньли в ужасе, повернувшись и уставившись на Ваньнина. — Что ты делаешь?!       Ваньнин не ответил, даже когда его прошлое «я» посмотрело на него с предательством и недоверием в глазах. В конце концов, это было только начало. — Цзян Чэн… — тихо пробормотал Вэй Ин. Он вскрикнул, когда Цзян Чэн прыгнул на него и схватил его за воротник, ударив Вэй Ина головой об землю. — Зачем тебе надо было спасать Лань Ванцзи?! — закричал он, крепко сжимая воротники Вэй Ина. — Почему тебе необходимо всё время изображать героя?! Это твоя вина, Вэй Усянь! Всё это твоя вина! — Я? — Лань Чжань нахмурился. — Вэй Ин… спас меня?       Ваньнин, погрязший в чувстве вины, фыркнул на это. — Почему бы и нет? — Ты обвинил Вэй Ина? — Ванцзи пристально посмотрел на Ваньнина. — Почему? — Что с моим братом… — спросил Сичэнь, когда он ахнул, коснувшись своего горла, чувствуя, как призрачные руки сжимают его шею. — Что…       Цзян Чэн душил Вэй Ина, слёзы текли из его глаз, пока он прикладывал все свои силы, чтобы не дать ему вздохнуть. Он кричал на Вэй Ина: — Это твоя вина! Из-за тебя я потерял семью!       И Вэй Ин просто лежал на земле, пока его брат постепенно душил его, не отталкивая его, не причиняя ему вреда. Он просто лежал, позволяя Цзян Чэну душить его. Просто лежал там, позволяя брату убить себя. — А-Сянь! — прохрипела Яньли. Она посмотрела на Ваньнина, из её глаз текли слёзы. — Как ты мог…?! — Ты спятил?! — завопил Цзян Чэн. — Какого чёрта ты делаешь с моим братом?! — Дадзю… — всхлипывал Цзинь Лин. — Цзян Ваньнин, — зарычал на него Ванцзи. — Как ты посмел?       Даже когда Ваньнин закрыл глаза, он не смог избежать фантомных рук, которые душили его до смерти. Как будто он пытался убить А-Сяня.       «Цзян Чэн скорбит, — подумал Вэй Ин, чувствуя, как пальцы на его горле сжались чуть сильней. — Всё… всё в порядке, — Нет, это не так, идиот! — завопил Цзян Чэн, в отчаянии закрывая голову руками. Что происходит?!       И действительно, через несколько секунд хватка Цзян Чэна на горле Вэй Ина ослабла, и он упал назад, спрятав голову в руках и подавляя рыдания. Вэй Ин тяжело вздохнул, глотнув воздух, которого ему так не хватало в течение последних нескольких минут, пока Цзян Чэн душил его.       Заклинатели тоже потерли себе шеи, испытывая облегчение от того, что им больше не приходится бороться с дыханием. Дайю с отвращением посмотрела на них сверху вниз. Они не могли этого вынести. Как они вообще выживут во время остальных страданий Вэй Ина? Пересадка Золотого ядра? Курганы? Ха! Жалкие!       Ванцзи не мог этого вынести. Как могла собственная семья Вэй Ина так обращаться с ним? Почему они обвинили его во всем, что произошло?! Почему?! Разве семья не должна была поддерживать вас безоговорочно?       С другой стороны, у него на спине было 33 шрама от кнута, так что, возможно, ему не следует так думать. Разрушено, разрушено,       На этот раз сцена изменились, и Вэй Ин стоял возле кровати и смотрел на фигуру, сидящую на кровати, его дыхание было поверхностным. Это был Цзян Чэн. Он взглянул на Вэй Ина и толкнул его. Вэй Ин с грохотом приземлился на пол и поморщился, коснувшись спины, где ещё не зажили шрамы Цзыдяня. — Почему ты меня спас?! — его голос сорвался, когда он спросил Вэй Ина. — Почему ты меня спас?! — Цзян Чэн… — Подойди сюда и проверь мою духовную энергию, — приказал он.       Нахмурившись, Вэй Ин встал и осторожно положил два пальца на запястье Цзян Чэна, его глаза расширились, когда он посмотрел на брата со страхом, отчаянием и отрицанием. — Ты… — Я потерял своё ядро, Вэй Усянь. — Что?! — прокричали многочисленные голоса в шоке и ужасе.       Глаза Цзян Чэна расширились, почти вылезая из орбит, грудь сжалась от беспокойства и страха. — А-Чэн… — голос Яньли дрожал. Юй Цзыюань и Фэнмянь потеряли дар речи от шока. А-Чэн потерял свое ядро? Но как? — Дадзю… — Цзинь Лин был в ужасе. — Вэньские псы… — прорычал Не Минцзюэ.       Цзян Чэн плакал, слёзы текли по его щекам. — Так зачем ты меня спас? Теперь я бесполезен. Я даже не могу отомстить за смерть своих родителей, своего ордена. Я бесполезен.       Он свернулся клубочком и начал рыдать, а Вэй Ин беспомощно смотрел на него. Он смотрел на жалко рыдающего своего младшего брата, и новая решимость закалила его сердце.       «Я решу эту проблему, Цзян Чэн. Я обещаю.»       Сцены начали исчезать, Вэй Ин пропел последнюю строчку, его голос надломился. Думали, династия выдержит все шторма.       Там было последнее изображение, и, глядя на него, все прослезились.       Это была фотография братьев и сестры Юньмэна, все трое смеялись. Вэй Ин обнимал их обоих, и они выглядели такими счастливыми, переполненными радостью. Оно не было таким ярким, как предыдущие, это был фрагмент воспоминания, поскольку ни один из них уже не будет прежним.       А потом наконец наступила тишина, оставив им миллион эмоций, осознаний и огромных вопросов.       Неужели Цзян Чэн потерял свое ядро?       Если да, то как Вэй Ин планировал вернуть его?       И каким-то образом, зная Вэй Ина, каждого из них, как из прошлого, так и из будущего, посетило дурное предчувствие, при обдумывании этот вопрос.