***
— ЭЙ, — мерзкий голос (не по звучанию, а по знанию, какому человеку он принадлежит и чем этот человек занимается) организатора режет по ушам, оставляя неприятное покалывание в чувствительных барабанных перепонках, — ТОЛПА СЧАСТЛИВЧИКОВ, ПОЛУЧИВШИХ ПРИГЛАШЕНИЕ НА БОЙ! Такемичи показушно зажимает уши ладонями, но прослушать всё и пропустить важное не боится, потому что Киёмаса орёт настолько громко, что она даже с другого конца Шибуи или будучи в отрубе услышит. Ханагаки стоит за ближайшим к псевдо-арене деревом. Она в тени и незаметна для окружающих. Девочка переводит взгляд на трёх друзей из Мизо, которых заметила сразу же по прибытии в укрытое место наблюдения. Аккун подозрительно долго и усердно копошится в кармане раздутых брюк и раздумывает о чём-то. Но ей и так известно, о чём. «Убийством делу не поможешь, Аккун», — Такемичи знает о том, что им всего лишь движут чувства и переживания за друга. Такемичи ведает о том, что он хочет сделать всё как лучше. Но Такемичи так же прекрасно понимает, что это бессмысленно. Ацуши просто лишит себя свободы, а ублюдок-Киёмаса так и не поймёт своей ошибки, просто-напросто погибнув. И Такуя вряд ли будет рад тому, что из-за него его друг сядет в тюрьму. — ЭЙ, НАПАДАЙ! Я БЫСТРО УДЕЛАЮ ТЕБЯ! — Начинайте… Она приходит в себя после недолгих размышлений, прерванных очередным выкриком. Такуя дрожит и явно не торопится нападать. Противник подразнивает его, выкрикивает про завершение боя в считанные секунды и мгновенно бросается в атаку. Такемичи выдохнула и сделала несколько быстрых шагов. — ЭЙ, КИЁМАСА! Поединок прекратился. — Хэ-э? Девка?! — Э? Чё это? «Я устрою вам такое шоу…» — Такемичи предвкушающе ухмыляется, не сдерживая рвущийся наружу азарт и веселье, что со стороны наверняка кажется донельзя странным. Ей не терпится. Ей не терпится унизить Киёмасу так, чтобы этот позор он запомнил на всю оставшуюся жизнь. А Такемичи в силах это сделать. Киёмаса поплатится за то, что посмел тронуть её друзей. Он ничего не сможет против неё. Потому что преимущество на её стороне. — Я ВЫЗЫВАЮ ТЕБЯ НА БОЙ, ПРИДУРОК!***
Повисла тишина. Шумящие прежде дети разных возрастов — от среднешкольников до парней постарше — замерли. Они образовали плотную толкучку из своих тел и полукругом выстроились неподалёку от самого места проведения поединка, пока «главные» (те, кто принимал ставки, и непосредственно сам организатор) сидели на ступеньках лестницы, возвышаясь над всеми. Для них это действительно было неожиданно. Маленькая школьница, едва достигшая отметки метр пятьдесят, совсем-совсем хрупенькая, бесстрашно и стремительно мчится в центр событий и делает слишком громкое заявление, обращённое к организатору боя. — Что? Это кто ваще?! — Чё за девка? Не мешайся! — А ну уберите её! Я поставил тыщу йен на Коджиму! Однако молчание окружающих не продлилось долго: люди, как только вернулись в былое состояние, тотчас завозмущались. Такемичи плевать на выкрики бесполезных гопников, которые сейчас могут только противно жужжать под ухом. — Чё? — Киёмидзу взирает свысока и распахивает узкие глаза пошире, но сохраняет ледяное спокойствие. Он встаёт с насиженных выступов лестницы, где-то уже треснувших, и спускается вниз, минуя ошарашенных парней, тут же рассосавшихся по сторонам при виде него. Они так и чувствуют наступающую беду. — Тебе чё, жить надоело, пискля? — Т-такемичи… — мальчик непонимающе шепчет имя подруги, но мгновенно меняет громкость тона, забывая про всё на свете, когда понимает, что именно она пытается сделать. — Такемичи! Не надо! — Такуя встаёт перед девочкой и закрывает её руками и всем телом, пряча от Киёмасы, как-то слишком быстро для обычного подростка подошедшего к ним. Он склоняет голову. — И-извините её… — А ну съебался, — Матасака бросил недотлевшую сигарету на землю и небрежно откинул её грязным и поношенным ботинком в сторону толпы, разинувшей рты. — Что ты там говорила? Он угрожающе пялится на Такемичи, изгибая бровь, запугивая высоким ростом и массивным телосложением. Киёмаса неумышленно потирает кулаки. Скорее всего, это действие уже вошло у него в привычку. Но она хитро улыбается. — Я уделаю тебя, — невозмутимо заявляет Ханагаки и толкает всей имеющейся силой загородившего её Такую в сторону. Она растягивает губы ещё сильнее и с упрямством и вызовом без страха смотрит на парня. — Спорим, ты и пальцем меня не сможешь коснуться? — ТАКЕМИЧИ, ПРЕКРАЩАЙ! — сквозь сборище подростков, начавших громко орать в знак того, чтобы Киёмаса заткнул «наглую малолетку», пробирался Аккун. Однако некоторые вспомнили о том, что «Тосва» вроде как женщин не бьёт, и воспротивились. Это даже удивило и малость порадовало Такемичи. Она замечает, что её друг чересчур встревожено отталкивает народ, часто не контролируя действия и промазывая. Вдобавок Макото и Ямагиши помогают ему распихивать словно приклеившихся друг к другу людей. «Всё же добрые они мальчишки», — Такемичи поднимает уголки губ. — У меня всё под контролем, Аккун! — Такемичи доброжелательно улыбается ему, показывая большой палец, а глаза её наполняются решительностью. План в голове девочки давно выстроился. Она была полностью готова. — Я ЗАЩИЩУ ВАС! Между ними с Киёмасой совсем небольшое расстояние. Всего метра два-три. Он, кстати, на удивление Такемичи, пока абсолютно бездействует, одни только желваки его напрягаются. Может, жалеет её и думает, что она извинится и спокойно уйдёт? Такуя, кое-как ушедший в сторону, с ужасом смотрит на спокойствие Ханагаки и её непоколебимую позу, по правде говоря, не внушающую доверия. — Только не плачь потом, — парень хмыкает и за мимолётную секунду, которую девочка не успевает как следует прощупать, заносит сжатую в крепкий кулак ладонь, прицеливаясь Такемичи в живот. Один. Такемичи начинает отсчёт. -Бах- — Мич-чи… — взгляд Такуи дрожит и бегает по подруге, осматривая её красивейший прокат по земле. — Кха-а-а… Больно. Ей до ужаса больно. Тяжёлый удар Киёмасы — как будто он танк какой-то, честно — попал прямо в солнечное сплетение, и атака, сбившая её с ног, в данный момент не давала возможность нормально вдохнуть и хоть слово вымолвить. Такемичи тяжело дышит в сопровождении характерных хрипов и покашливаний, слетающих с её губ. Вязкая слюна скапливается в горле и застревает там, не выходя наружу. Кровь быстро-быстро носится по венам и артериям и громко стучит в сердце, а в ушах застывает скрипучий звон, мешающий правильно воспринимать окружающую среду. Но даже так Такемичи удаётся услышать, какие фразочки кричит народ. — КАЗНИ ЕЁ! — ДАВАЙ, КИЁМАСА! — КАЗНИ! КАЗНИ! — К-ха… Но Такемичи сквозь боль, не дающую разумно мыслить, продолжает делать то, за счёт чего и планировала выиграть бой. Она продолжает считать. — ТАКЕМИЧИ! — Ха-а… кх-ха… Ханагаки поднимает голову. Её крашеная чёлка закрывает ненормально улыбающиеся глаза. Они смотрят на довольного Киёмасу, который поди думал, что жалкая битва закончилось, а парни наконец-то смогут продолжить наблюдать бой Такуи и Коджимы
-Тик-
-Так-
— Только не плачь потом. Вновь те же слова. Вновь те же действия. Киёмаса абсолютно точно так же, как и в изначальной версии, машет кулаком. Совпадает всё: и каждое слово, до этого произнесённое им, и каждый шаг, и каждый визг толпы, и каждый вздох, и каждое движение атома. Одна только Такемичи меняется в этой реальности. И чувствует огромное превосходство. Она делает уверенный шаг в правую сторону, уходя от тумака и в конце нелепо пошатываясь на ногах, расставленных чуть шире, чем нужно было для сохранения баланса. — УВЕРНУЛАСЬ?! — ЧЁ-Ё-Ё? Толпа громко вопит, удивляясь её ловкому движению,
-Тик-
-Так-
Рывок. Такемичи едва успевает уклониться, в итоге падает на асфальт и больно царапает нежные коленки и ладошки. Она шипит. — Такемичи… — Такуя, до этого практически плакавший от переживания, теперь почему-то понимает всё. Понимает, что у Такемичи действительно всё под контролем. Его подруга с самого детства, с того момента, как он её помнит, была такой: всё время лезла на рожон. И всегда, что удивительно, выходила победителем, даже если проигрывала физически и оказывалась сильно побитой, потому что цель у неё была одна — защитить человека. И она прекрасно с этим справлялась. А прямо сейчас девочка охраняет его, будто они опять стали маленькими. Но единственное, чего Такуя никогда не узнает, так это того, что защищает его не совсем школьница-хулиганка-Такемичи. — ЭЙ! А НУ ПРИНЕСИ СЮДА БИТУ! У неё перехватывает дыхание. Как же она не любит, когда затея идёт не по плану. И… разве Киёмаса просил биту настолько рано? «Биту…» — она не по своей воле округляет глаза, вслушиваясь в щебет толпы. Не согласно было уже большинство. Разум, видать, потихоньку просыпался. А та оставшаяся малая часть уже полностью потеряла контроль и не думала о разумности и правильности происходящего. Безумие и жажда зрелищ захлестнула их с головой. Но было кое-что, чего Такемичи никак не слышала, сколько бы не пыталась. Никакого упоминания главных героев сегодняшнего дня. Значит, ещё слишком рано? Или… — Эй, это точно нормально? — Это же нечестно! — Придурки, она же девушка! -Стук- Киёмасе взаправду подали биту. Всё попытки здравых людей переубедить его оказались тщетными. Ему подали биту с острыми шипами. С железными, поблескивающими на солнце шипами. По всей длине позвоночника девочка ощутила табун мурашек, пробежавшихся совместно с холодным потом, капельки которого медленно и так тягуче стекали, словно издевались над ней. Она в этой реальности — да и в другой — уже сталкивалась с такими штучками, но теперь ей придется драться против этого оружия и его владельца. Ведь отступить она не может. Попросту не имеет права. Такемичи благодаря своей богатой фантазии во всю рисует кровавые картины того, во что может превратиться её тонкое тело, если она пропустит удар и не успеет перемотать время. Пожалуй, излишний дар придумывать и приукрашивать — максимально ужасный навык при таких обстоятельствах. Она сглатывает, опирается об асфальт дрожащими ладонями, перепачканными в пыли, и с трудом помогает себе встать. Но Киёмаса оказывается быстрее, чем её весьма посредственная реакция. — А-А-А…! — не успевает Ханагаки превратить ноги в свою полноценную опору, как тут же летит обратно на грязную затоптанную землю, уже успевшую полюбиться ей. Она рефлекторно зажимает ноющую руку, громко вскрикивая и всхлипывая. — Б-больно… Кап. Такемичи замечает рваные дырочки по всей поверхности кожи предплечья, не облечённого ни в какую одежду. Кап. Она ощущает и багровую кровь, сочившуюся из повреждённых тканей струйками. Кап. Место, где был оставлен след от биты, выглядело по-настоящему жутко, так, словно её жизнь — фильм ужасов, а она — главная героиня этого фильма, попавшая в лапы маньяка-садиста. Киёмаса атаковал по тем точкам, битьё по которым не могло бы привести к летальному исходу, а лишь принесло бы неимоверные страдания. Он специально. Захотел насладится страданиями жертвы, да? Невыносимо. Солёные слёзы сами катятся неконтролируемым потоком из помутневших голубых глаз, задерживаясь на подбородке, а затем спадая объёмными каплями на белую рубашку. Она всеми фибрами души ненавидит быть униженной, оскорбленной, быть кем-то слабым. А сейчас, слыша удовлетворённые возгласы, умудряющиеся перекрикивать голос разума в лице противящихся, но несмелых школьников, Такемичи впивается зубами в нежные губы. Дабы снова не закричать и не разрыдаться пуше прежнего, она зажмуривает глаза и спешит скрестить пальцы. — Семь секунд…-Тик-
-Так-
-Бах- Такемичи уворачивается, проезжаясь попой по твёрдой земле. Из коленей давным давно хлещет красная жидкость, а одежда нехило помялась от таких выкрутасов. Киёмаса ошарашен. Зрители тоже. А Такемичи чувствует облегчение и кряхтит от столь малой, по сравнению с предыдущим ранением, боли. — Блядь, — комментирует она, приподнимаясь и выдыхая жаркий воздух. — А НУ ЗАМРИ, ШЛЮХА! Такемичи, на самом деле, даже сбилась со счёту. Она не помнила, сколько раз отматывала время, сколько раз получала шипами биты по спине, по рукам, по ногам и даже по лицу. Помнила только ужасающие и жгучие муки, кучу крови и то, что в один момент она стала в прямом смысле слова гореть. Ханагаки вновь скрещивает пальцы и перемещается во времени. Но теперь она желает дать себе больше секунд на самоощущение, чтобы понять, что за очередная странная херня (как она мысленно её обозвала) с ней происходит. Девочка сразу же хватается за руку Киёмасы, в которой он держал оружие, несправедливо использованное против маленькой школьницы, которая проиграла бы и без таких грязных приёмов. Соперник ведь раза в два крупнее. Ключевая фраза — проиграла бы. Она, заранее зная направление удара, разворотом пытается переправить прямой замах в её правое плечо на него самого. -Бах- Такемичи опять приземляется на асфальт. Юбка её испачкалась в уличной грязи и немного задралась, верх школьной формы так же потрепался, а волосы были сильно взъерошены. Она едва дышит. Дышит тяжело и глубоко. Лицо её полыхает, как и всё тело. В висках стреляет, в горле и ушах изрядно ломит, но Такемичи не может понять: от чего именно. Такого ещё не было. «Неужели, я перестаралась?» — Ханагаки совершенно позабыла о том, что всемогущей она всё равно быть не может. -Глоть- Она часто моргает. О, вот и нервный тик активизировался. Но, вопреки негативу, осевшему на неё так не вовремя, хоть в одном деле появился долгожданный прогресс. Киёмаса упал абсолютно идентично ей: так же на спину и так же стесав копчик. Такемичи подгибает под себя ноги и присаживается на корточки, переводя дыхание, отряхивая руки и стараясь игнорировать бесящее покалывание в голове. Такое, словно её нарочно чем-то раздражающе щекочут. «А явятся ли вообще эти Майки с Дракеном?» Она впервые задаёт себе этот вопрос. Былая уверенность в каноне приуменьшилась, потому что девочка вспомнила, что эта вселенная — другая. Если здесь главный герой является женщиной, может, тогда кого-то не существует? Кто-то умер или наоборот? Или вдруг она своими путешествиями во времени нарушила какой-то закон, и теперь главное событие манги, то, с чего всё началось, не произойдёт? Она поздно осознала, что чересчур расслабилась, и, если честно, даже немного растерялась. И поздно поняла, что перед лицом вновь появилась бита. -Ба-ах- Губа горит, а из носа плещется кровь. Такемичи нелепо прокатывается по земле, словно мячик, который пнули со всей силы. Люди смеются, радуются, а кто-то жалеет её и оскверняет Киёмасу, которому давно побоку на них. А она вновь кричит и автоматически выполняет уже прижившееся к рукам движение, даже не желая вдумываться в то, чем, скорее всего, стало её некогда хорошенькое личико. — Восемь с-секун-нд… кх-ха…-Тик-
-Так-
Такемичи перекатывается в сторону, на всякий случай закрывая голову руками и плотно прижимая их к лицу. — ДА КАК? — ОХУЕТЬ, КАК ОНА УВОРАЧИВАЕТСЯ?! — КИЁМАСА УПАЛ! ТЫ ВИДЕЛ?! Теперь люди кричат от переизбытка эмоций, поражаясь эпичной битве. Хотя Такемичи считает, что это не серьёзная борьба, а скорее избиение. Теперь они не потешаются над ней. — Киёмаса, — она откидывает волосы назад, открывая глазам полный обзор на зрелище вокруг неё. Такемичи усмехается так, как не делала никогда. — Хах, ты ни разу не попал. Она улыбается, выгоняя прочь из памяти все моменты собственной «казни» и его самодовольную рожу, красовавшуюся тогда. — Меня избил асфальт, а не ты. Она любуется тем, как венка на его лбу готовится лопнуть, как руки сжимают биту крепче и как зрачки по-безумному дрожат. Такемичи не имеет цели вывести Киёмасу из себя. Она лишь хочет заставить его почувствовать то, что чувствовали её друзья и все те, кого насильно заставили учавствовать в этом, почувствовать уязвимость, невозможность сделать хоть что-то, невозможность справиться с противником. И именно задевая его гордость и расшатывая, как оказалось, довольно хрупкое и быстро разбивающееся эго, она сможет это сделать. Но появившаяся решимость задать Киёмасе жару тотчас же пропала, оставив после себя след в виде внезапно начавшегося колотиться со скоростью света сердца, и в виде рук, трясущихся как в сумасшедшем припадке. «Как… — мысли давно затуманены, но Такемичи поняла это только что, когда адреналин знатно поутих. После небольшого перерыва она испытала последствия опасной заварушки. — Это всё…» Перед глазами начала появляться темень, узорчато заслоняя вид на взбешённого Киёмасу, а звуки практически перестали быть слышимыми. Но один лучик света всё же ослепил этот кромешный мрак.