Майки — как и пророчил Дракен — с треском провалился со своей ребяческой затеей разогнаться чуть ли не под сто километров в час и сейчас крутил педальки, шумно вздыхая и дуя щёки, подобно пятилетнему ребёнку, не получившему желанную игрушку.
«Действительно, — думает Такемичи, ощущая под ладонями, расположенными примерно на уровне диафрагмы Манджиро, очередное движение потоков воздуха, по итогу выходящих из носа мальчика совместно с тихим цоканьем изо рта, — как малыш».
Да, услышь сейчас Сано её мысли, реакцию он бы мог выдать двоякую.
Но это только в её понимании, ведь супер-пупер проницательным человеком она не является и читать людей, будто те — открытая книжонка с незамысловатым сюжетом, не умеет. Особенно не справляется с такими, как Манджиро.
Конечно, она может предугадать что-то, и чаще всего оказывается права, но это только потому, что проблемные личности ей попадались чаще, чем вменяемые. В её силах предположить, как поведёт себя кто-то в той или иной ситуации. Но мастером в этом деле она быть точно не могла.
А если рассматривать Майки со стороны, то, на взгляд Такемичи, он либо удивился бы, либо прибил бы её.
С ним шутки плохи: как-никак Сано — глава банды, так что лучше даже в мыслях не думать о том, что он иногда бывает
очень немного милым.
Вдруг ещё вскроет черепную коробку и залезет ей в голову?
— Майки, харе пыхтеть как паровоз, — а вот Кен, катящийся на своём мега-транспорте по соседству слева от них, оставался всё таким же угрюмым и витал где-то в облаках, то и дело кидая на них косые взгляды. Правда находился он в нескольких метрах от водителя Такемичи и неё самой, однако голос его не потерял звучности и был ни чуть не тише, чем обычно. — Я тебя даже отсюда слышу.
— Кен-чи~ин, — заговорщически протянул блондин, приняв одновременно серьёзный и таинственный облик. И слегка угрожающий: это школьница поняла по его напрягшимся мышцам плеч, на одно из которых она поставила свой подбородок: держать спину ровно ей порой бывает тяжело. А ещё она отметила, что даже если Сано со стороны и выглядел малость хиленьким, то таковым отнюдь не являлся: он загораживал ей обзор на дорогу, потому и приходилось как-то огибать его. — Не порть настроение.
И вот снова. Прелюбимые мальчиком наигранное поведение и ложная обида, не стесняясь, вылезали из него. Вот только Майки наверняка всерьёз не воспринял слова друга, а лишь играючи нахохлился и приуныл.
«Здорово, когда есть человек, с которым ты можешь вести себя, как хочешь…» — Такемичи словила нежданную грустинку. Но это по правде замечательно: ты можешь выражать абсолютно все свои эмоции и показывать любые переживания, терзающие твою душу. Она знает: каким бы Сано не был замкнутым и одиноким в плане выражения «негативных» чувств, он всё равно имеет возможность поделиться этим с Дракеном. Тот ведь один из самых близких ему людей.
А вот сама Такемичи так сделать не может.
Хината хоть и девочка хорошая, вызывает доверие и всегда поддерживает её, но
такую тайну Ханагаки поведать ей не в силах. Не только Тачибане, а
вообще никому.
А о прошлом она даже заикаться не будет. Если подобные люди — преданные, те, кому не побоишься открыться — в её жизни и были, то всё равно они давно исчезли.
Поэтому Такемичи, с трудом признавая это, завидует Манджиро: у него ещё не всё потеряно.
Ему можно помочь, и он будет счастливым человеком.
Но она подавляет это
не-пра-ви-ль-но-е чувство в себе.
— Майки… — и решает задать впереди сидящему парню один вопрос, зависший в разуме со вчерашнего вечера. — Почему ты захотел со мной дружить?
Сано ведёт плечом, осязая отсутствие головы Такемичи на нём и лёгкий холодок, пробежавший после того, как тепло чужого тела исчезло. Руки девочки, выжидающей его слова, посильнее стискивают хлопковую ткань белой рубашки, поверх которой без заморочек была накинута чёрная кофта.
Она чувствует, что молчание слишком затянулось, и думает, что он либо вовсе не услышал вопроса, либо попросту проигнорировал его. Становится на редкость неловко из-за угнетающей тишины.
Однако не прошло и пары минут, за которые Ханагаки бы точно сгорела со стыда, как она ощутила, что лёгкие Манджиро снова вобрали в себя побольше воздуха.
— Хм… — отрешённостью и привычным спокойствием от него веяло за тысячи миль. Казалось, его вообще ничего не смущало. Такемичи удалось приглядеться к металлическому рулю велосипеда, а особенно к его ручкам: пальцы Майки побледнели от напряжения и сжались вокруг резиновых накладок чуть сильнее. — Ты забавная, Митчи-чан~
Ха?
Ей не послышалось?
Просто… забавная?
Не сказать, что Такемичи по правде надеялась услышать что-нибудь более
серьёзное: она особенно не старалась кричать воодушевляющих речей и не показала себя как
плаксивого героя, сквозь боль и слёзы готового стоять на своём до самого конца, потому и уважаемого места в его глазах занимать не могла, но…
Это всё равно оскорбительно. Неужели он только из-за того, что она
смешная, «подружился» с ней? А если бы она сделала меньше
забавных действий? То что тогда?
Сано бы помог, но потом…
забыл.
Такемичи мысленно даёт себе две звонких затрещины по обеим щекам: с каких пор это её волнуют фразы какого-то мальчишки?
А о том, что этот мальчишка далеко не простой, а является важной фигурой для неё, она решает благополучно не вспоминать.
И так подташнивает немного. Но это не из-за езды на велике.
— Забавная? — она делает наигранно-озадаченный вид, словно не понимает,
что он имел в виду.
— Ага, — Майки несколько раз кивает как болванчик, чему-то подозрительно лыбясь. — И милая.
Он её добивает.
Ближайшую неделю Такемичи точно будет противопоказано находиться рядом с Сано Манджиро. А ещё лучше начать вырабатывать иммунитет к его выходкам.
«Что у него на уме?» — как и где пересекаются эти прямые, которые Сано каким-то образом удалось связать, она понять не может. «Забавная» и «милая»? Он же вроде как смеялся над ней.
— Спасибо, — но тем не менее не поблагодарить за комплимент (или что это вообще было?) она не может. — Ты тоже милый.
А вот последнее вылетает изо рта легче, чем должно было. Она отвечает так, словно одаривать Майки откровенными хвальбами — нечто обыденное, каждодневное.
Такемичи не может увидеть, как уши, прикрытые пушистыми светлыми волосами, немного розовеют.
***
— М? Река?
— Это моё любимое место, — поясняет Сано, глаза которого кидают синие отблески. Нежный свет солнца, стремительно убегающего за горизонт, сейчас как нельзя хорошо показывает красоту и очаровательную синеву его радужек.
Такемичи разминает уставшие ноги, поочерёдно подгибая их и рассматривая на коленках розовые пластыри с «Сейлор Мун», коими её наградила Хината. Подарок девочки на день рождения Ханагаки однозначно стал самым полезным из остальных.
Она поёжилась: хоть на дворе и стоял июль месяц, но иногда к вечеру температура начинала понижаться по-хлеще, чем бывало холодными осенями.
А Майки как ни в чём не бывало плюхнулся на мягкую желтовато-зелёную траву, подогнув под себя одну ногу, а на другую облокотив руку, теперь спокойно свисающую над землёй. Дракен остался в стороне, видно, не желая лишний раз пачкать одежду.
— Такемитчи, — парень, не оборачиваясь, окликом одёрнул её от созерцания мирной речной глади и цветущих деревцев, призвав перевести взгляд на свою персону, —
ты что, видишь будущее?
А?
Сердце будто с глухим ударом упало в пятки и перекатилось ещё несколько раз, мучаясь в последние секунды существования.
Липкий пот пополз по спине, заставив гореть, хотя недавно ей было отнюдь не жарко.
Только ладони, сомкнувшиеся сзади, оставались ледяными, словно айсберги. А пристальный
и изучающий взгляд Рюгуджи вызвал желание сжаться в комочек и затрястись, но Такемичи упорно выдержала.
Майки всё так же не смотрит на неё, наслаждаясь пейзажем, а Дракен видит лишь со спины. Она позволяет себе сглотнуть.
Сано, недавно казавшийся дружелюбным и легкомысленным, теперь
испытывает её на прочность.
У неё такое чувство, будто она сидит на допросе, подвязанная к стулу крепкими верёвками и не имеющая возможности сбежать из цепких лап двух хищников, загнавших её в тупик.
Они проверяют её.
И если раздумывать над этим в данный момент, стоя к проблеме визави, то можно сделать вывод, что, наоборот, было бы очень странным, если бы они так не сделали.
Потому что то, что она вытворяла, нельзя оставить без внимания.
Сано Манджиро и Рюгуджи Кен тем более не проморгают такой эпизод.
А их хорошее отношение к ней оказалось обычным притворством с целью выяснить правду.
Но почему она чувствует разочарование?
— Я… не могу по-другому объяснить это, — Майки до сих пор сомневался в своих утверждениях. Так казалось по его неуверенному тону в начале. Оно и ясно: в здравом уме в такой бред маловероятно можно поверить.
Он оборачивается в три четверти, чёрными глазищами пожирая её неустойчивое тело. Выискивает что-то неладное. Деталь, за которую можно зацепиться, чтобы заверить себя, что её умения — всего лишь обычное совпадение или нечто более
реальное. Тяжело поверить в сверхъестественное, когда ранее ты с таким не сталкивался, поэтому светловолосый отчаянно желает разубедиться в абсурдных помыслах.
— Э-э? Майки-кун, — лёгкая и прозрачная улыбка сама вылезает на лицо, закрепляя своё существование в виде едва заметных ямочек на щеках. Перед начинанием лжи приподнятые уголки губ — одно из её неизменных правил. Слава Богу, что Майки не знает о всех её привычках, когда она лукавит, — это же… невозможно.
Такемичи нагло врёт, невозмутимо глядя ему в очи и не краснея. Но Манджиро — не идиот, он не верит ей.
— И всё же, — он не меняется эмоциях, а лишь сильнее поедает её улыбку и сощуренные небесные глаза. Поглощает, высасывает из неё всю имеющуюся энергию. Да делает это так, что с каждым разом дышать становится тяжелее. Он встаёт, делает шаг и за мгновение оказывается подле, —
кто ты такая?
Его проницательностью можно расколоть кого угодно, и это поистине поражает: он словно смог почувствовать в Такемичи те изменения, которые не заметили
её друзья и родная мать.
Но она не даёт ответа, продолжая умиротворённо всматриваться в его лик из-под полуприкрытых век.
— Отвечай, иначе… — он делает паузу, на ходу придумывая продолжение, — …прибью, — Майки кидает угрозу, пытаясь оказать на неё давление. Но Такемичи знает: он эту угрозу
сейчас не исполнит. Однако у него всё же слегка получается ввести её в напряжение: пальцы ног девочки подогнулись. Благо, что обувь закрытая, и этого не видно. —
Ты уклонялась от ударов, зная, откуда они будут. Как?
Прежняя примирительная улыбка перерастает в нервную по мере осознания каждого звука, исходящего от него.
Как же он близок к разгадке.
Своим носом Майки, чуть наклоняясь над ней, практически соприкасается с её собственным. Обжигает, заставляет горячую юную кровь бегать по организму активнее от каждого его движения, от каждого изменения в глубоких обаятельных радужках.
— М-м… это была… — она отпихивает его ладонью, отводя глаза, потому что при близком контакте с ним было просто невозможно разговаривать. Сожрёт целиком и даже косточек не оставит. — Простая удача…?
Вот что-что, а в удачу Такемичи и сама верит: в конце-концов, если бы не везение, она бы не оказалась здесь, в этом теле, её способность бы не появилась, и с Манджиро она никогда бы не познакомилась.
— Ха?! — он восклицает удивлённо и раздражённо. Взбеленился Сано оттого, что она уклончиво съезжала с темы, не желая её развивать. Он громко хмыкает, отворачиваясь и складывая руки на крепкой груди. — Можешь дальше врать. Я всё равно узнаю.
Дуется, но по-настоящему. А последняя фраза звучит как угроза.
— Эй! Я не лгу! — Такемичи эмоционально и с большим расстройством, будто мальчик очень обидел и ранил её чувственное сердце, опровергает его слова. Но тут же тихо мямлит, ловко находясь с ответом. — Просто… — Майки незаметно (как ему кажется) навостряет уши. — Я раньше много получала… вот и п-привыкла.
Она делает вид, словно поведать ему о своём позоре стоило неимоверных усилий и борьбы с гордостью. Ханагаки топчется на месте, переминаясь с ноги на ногу. То сжимает, то разжимает пальцы, и умышленно думает о чём-то непристойном, дабы щёки привычно покраснели: всё же она в теле подростка. Гормоны, все дела.
А в голове вертится одно:
Поверь.
Просто поверь и замолчи.
— Ха-ха, так вот в чём секрет, — Сано звонко заливается хохотом, наблюдая её смущение, а стоящий поодаль Дракен тоже не сдерживается от тихого смешка. — А по тебе и не скажешь, что ты… мастер боевых искусств.
Такемичи снова становится объектом чужих потех, но в эту секунду ей легко.
Вот только смех Сано Манджиро был не совсем искренним.
***
Попрощались они довольно скомкано: Майки всё предлагал провести до дома, мол, уже темнело, но Такемичи отнекивалась и в итоге снова (она перестала считать разы) ему соврала, пробубнив, что её встретит мама, идущая с работы.
Шумные улицы, наполненные людьми, мешают соображениям собраться воедино, а только разбрасывают их по разным участкам мозга. Однако подвести итог дня она всё же может. Получилось как-то… необычно: сначала верхушки Токийской Свастики выкрали её из школы, затем повезли гулять и
устроили духовное испытание.
Заманили в ловушку как маленькую мышку, но этой мышке удалось выкрутиться. Она ведает о том, что подозрения с её счёта пока не сняты, но теперь возможно преуменьшены.
Зная личность Сано, она с уверенностью может сказать, что он точно не отступит, и ей ещё не раз придётся с ним побеседовать.
Конечно, она
почти всегда сможет сбежать от него (но сам Майки так не думает), однако…будет ли в этом толк?
Чтобы помочь ему, а в первую очередь — себе и своим друзьям, ей нужно выстроить доверительные отношения между ними.
Если она будет не на самом хорошем счету у Манджиро, не видать ей никакого успешного будущего.
Снова поворот. Здания мелькают перед глазами быстро, как и народ. Такемичи периодически всматривается в окружение, особо концентрируясь на красивых мордашках, но очертания чужих лиц быстро забываются, не засоряя ум ненужными вещами.
-Тук-
— Ой, — она пискнула, когда почувствовала столкновение лба с чьим-то подбородком. Чёртов Майки заполонил все мысли, и из-за него она теперь ходит тут растерянная. Даже невинных людей сбивает. Об ладошку стукаются спавшие с незнакомца очки с переливающейся золотистой оправой, и белокурая девочка спешит их подобрать, надеясь, что они не разбились. — Извините. Вот…
Она протягивает человеку приспособление для зрения.
А имя, принадлежащее главному антагонисту всей истории, выскакивает само по себе:
— Кисаки?
