***
Если бы Такемичи кто-нибудь предупредил о том, что её будут делить — и неважно, в прямом или переносном смысле, — она бы завернулась в одеяло по-надёжнее — дабы спастись от четы Сано — и попросила бы маму заколотить двери брёвнами. — Я её первый нашёл! Впрочем, сделать это было бы несложно: мать у неё довольно сильная женщина, что-нибудь придумала бы… — Майки, идиот, хватит забирать у меня подругу! Почему-то это очень напоминает ей сцену с Хинатой, когда та кинулась её защищать от Манджиро. Вот только сейчас защищаться нужно было от обоих Сано. — Что вы делаете? — отрешённо интересуется она, захваченная с двух сторон руками настоящих собственников, заявляющих права на неё. — Я не вещь… — Такемитчи-чан моя! — Ха… — она не думала, что этот мальчик действительно будет проявлять и к ней такие чувства. С «истинным Такемичи» всё ясно-понятно: он и брата напоминал, и подозрений не вызывал… Ей проще думать, что Майки — он и в Африке Майки. Остаётся неизменным по отношению к главному герою. Но придётся потерпеть, что с ней будут обращаться, как с куклой. Голубоглазая лишь надеется, что Эме эта — походу, семейная — черта перешла не в таком объёме и что в дальнейшем взаимодействовать с девчонкой будет намного проще. — Куда мы идём, кстати? — А? — произносится с двух сторон, и около её носа оказываются две одинаковые мордочки с невинными глазами. — Я не знаю, — заключает Манджиро, всё же переплетая её пальцы со своими. — Э, я вообще планировала тебя привести к нам домой, — говорит Эма, словно это нечто обыденное, о чём не следует предупреждать. — Будет типа девичник: посидим вместе, посмотрим сериалы про любовь… — О, я с вами! — Майки, что тебе было не понятно в слове «девичник»? «Опять началось…»***
— Вот, а этот я купила по скидке! Такемичи косо поглядывает на Манджиро, присевшего рядом и усиленно делавшего вид, что ему тоже очень интересна сестринская коллекция лаков для ногтей. Девочка переходит к демонстрации накопленных журналов, а Майки зевает. — Уйди, если заснёшь! То ли он из вежливости не стал спать сразу после приёма пищи (сладкой), то ли по какой-то другой причине — неясно. Но сейчас, очевидно, эта суперспособность вот-вот заработает. — А-а-ах, я пошё-ёл… Дверь в девичью комнату с хлопком закрылась, и в помещении наконец наступила тишина. — Ну неужели, — упирает руки в бока Эма, вздыхая. — Ты всегда его стараешься выгнать, если к тебе кто-то приходит? — интересуется Такемичи от балды, распрямляя ранее поджатые ноги, которые уже самую малость затекли. Эма подозрительно молчит, заставляя обратить на неё внимание. — Я сказала что-то не то…? — Да нет же, — начинает златовласая, перебирая глянцевые журналы и настойчиво отводя глаза от подруги. — Просто ты первая, кого я привела к себе. «Ах, вот оно что, — она кусает губу, чувствуя расползающуюся по телу неловкость, — и почему я об этом не сразу подумала?» В манге о личности Эмы Сано было сказано не то чтобы очень много. Да и из памяти такие точные подробности, описывающие все тонкости её натуры, уже подстёрлись. Но всегда было ясно как день, что она девочка общительная, дружелюбная и добрая. Однако теперь Эма Сано открывается для Такемичи с другой стороны, о которой она ранее не знала. — У Майки много друзей. Раньше к девочкам он интерес не проявлял. Поэтому, как бы, — она шумно сглатывает, — эгоистично это не звучало, но я хочу, чтобы ты дружила и со мной тоже. Эта невинная и неопытная в отношениях с людьми девочка вызывает только светлую улыбку. — Конечно, я с тобой буду дружить. И даже побольше, чем с твоим братом! — заявляет Такемичи и весело усмехается. — Он же не обсудит со мной что-то наше, девчачье. Сано сияет ярче насыщенного бриллианта, и Ханагаки думается, что вот он — шанс зажить как все, шанс почувствовать себя совершенно обычной. — Спасибо, Такемичи! А ещё было бы кстати внедрить в их скромную компанию Хинату. -Бам- — М-м? -Бах- — Э-э, Майки, что ли, не смог дойти до гаража? — спрашивает Эма, двигаясь к выходу из комнаты, а затем и к коридору. Такемичи идёт следом, нутром чуя неладное. — Что этот урод тут забыл?! — восклицает старший Сано откуда-то издали, вызывая со стороны девочек обречённые громкие вздохи. — А ты чё как обычно не дрыхнешь в своём гараже, а? — в тон отвечает ему Дракен, не желая сдавать позиции. — Я оставил тут хаори и пришёл его забрать. — Пошёл отсюда вон, утырок! Это мой дом, — мгновенно заводится Майки, грубо толкая Рюгуджи в направлении двора. Видать, не хочет дом крушить. Эма попискивает и вылетает на улицу за парнями, зачем-то хватая… сковородку со столешницы. «Слава Богу, что я не на их месте», — Такемичи в фантазиях ставит свечки за двух нарушителей душевного покоя младшей Сано и мчится за школьницей, не желая пропустить всё самое интересное и захватывающее. И, может быть, попробовать вмешаться. Мало ли, вдруг сила главного героя заставит их помириться? — Перестаньте! Манджиро, Кен! — Давай разберёмся, ублюдок. — Покончим с этим, коротышка! — Завались, шпала. — Майки-и, не бей его! — Какой кошмар… — шепчет голубоглазая, стоя подальше от сего балагана и прикрывая нижнюю часть лица ладонью. Желание встрять и попасть под горячую руку отпало. — Эма, где ваш дедушка? Может, его всё-таки позвать… — Он в магазине! Как мы их остановим?! — Попробуй кинуть сковородку в кого-то! — А если я случайно убью? — Хуже, чем сейчас, ты не сделаешь, — по-важному подмечает Такемичи и ставит палец на подбородок, видя нерешительность подруги. Придётся-таки самой разруливать. «Как же не хочется… — мыслит она, со всей аккуратностью и внимательностью подбираясь к героям драки. — Ничего, это нужно для того, чтобы в будущем все были живы…» — С-слуш-шайте, вы-ы… — заикаясь, привлекает к себе внимание блондинка, но всё было безуспешно. Сано и Рюгуджи настолько погрязли в махании кулаками (вернее, в попытке попасть по кому-то, ведь уворачивались от ударов они очень умело), что совсем позабыли об окружении. — Перестаньте, пожалуйста. Однако голос Такемичи для них был как писк маленького животного. Она поджидает, пока Дракен немного отойдёт от Сано, и, решая прервать драку другим образом, налетает на невысокого блондина со спины. А вот его локоть внезапно чувствует около себя что-то очень мягкое и упругое. — Майки-кун, прекра-! -Бам- — А-а-а! Майки, ты что наделал?!? Сковородка Эмы прилетает точно в цель — в затылок застывшего на месте мальчишки. Такемичи рада, что её подруга всё же сумела ей воспользоваться. — Такемичи, дыши! Дышится с трудом. — Эма… Когда я умру… — Нет, Такемичи, не умирай, прошу! — Блядь, Такемитчи, ты… — Майки приоткрывает рот, чтобы продолжить свою речь, как вдруг осознаёт, что именно он натворил, с чем именно столкнулась его рука и куда именно он неосознанно ударил. Повелительница времени лежит на земле, держась за левую грудь, сморщивая лицо и стоня от невыносимой боли. — Т-такем-мич-и-и… Ува-а-а… Эма склонилась над ней, ревя и загораживая яркое дневное солнце — а также две причины страданий Такемичи, — и, подобно ангелу, положила свою руку поверх её собственной. — Майки, ну ты даёшь… — с ноткой осуждения, но уже спокойно комментирует Дракен, вызывая в сердце друга укол вины, который отражается на его лице. — Это самое болезненное место у девушек. Наверное, происходящее даже к лучшему. Такемичи не против пожертвовать своим хрупким здоровьем, только если верхушки «Токийской Свастики» помирятся и избавят её от проблем. А ещё её немного садистское нутро радостно воет от того факта, что совесть Сано Манджиро может быть хоть чуть-чуть задета. — Я случайно, Кен-чин… — жалобно протягивает он, не до конца признаваясь в содеянном. — Эй, Такемитчи, ты как? — в кои то веки спрашивает Дракен о состоянии подруги, огибая товарища и становясь рядом с сидящей Эмой. — Пока живу-у… — А нахера ты вообще полезла? — Я-я хотела… помочь. Рюгуджи громко засмеялся, накалив атмосферу. И став причиной появления огня негодования в кое-ком. — Ну-ну, ты-то точно помогла, ха-ха. — Пошли отсюда, Мичи! — напомнила о себе сестра Майки, заставив его, стоящего где-то поодаль, нервно дёрнуться от произнесённого ею прозвища. — От мальчишек одни проблемы… Младшая Сано, на всеобщее удивление, без особых проблем поднимает Такемичи с земли и следом закидывает её руку на свою шею. А далее девочки под бубнёж Эмы, который будет сопровождать их на протяжении всего пути, уходят, гордо запрокинув головы. Точнее, пострадавшая от нечеловеческой силы Непобедимого еле-еле плетётся за подругой, тихонько хныча.***
«Скукотища-а», — думает повелительница времени, закрывая очередную книжку с теориями о путешествиях сквозь время и пространство. Данное чтиво само как-то подлезло под руку, хотя в Шибуйскую библиотеку она пришла совсем не за этим. Хотелось всего лишь почитать художественной литературы и отвлечься от проблем житейских. И самую малость поразмышлять. «Я понаблюдаю за тем, в какую сторону пойдут события», — поначалу ей вовсе думалось, что раз итог был тем же, что и в «каноне», то её воздействие потеряло всякий смысл. Но теперь становится ясно: не всё так плохо. Да, Тосва всё ещё разбита на два лагеря, но это поправимо, ведь они всего лишь хотят набить морды «Мёбиусу», а не выступить против кого-то из верхов. Да, Кисаки всё ещё может хотеть убить Дракена и точно не упустит эту возможность, но… Па-чин же не в тюрьме, значит, импульс Майки пока в порядке… «Запарил», — мысленно цокает Такемичи, возмущаясь громкому бубнёжу рядом сидящего парня. Как на зло в рабочий день любителей читать неимоверно много, что не может не раздражать. Скука медленно пожирает, и Ханагаки вот-вот готовится поймать волну апатии, но опять отвлекается на соседский голос. — Нет, будет пятьдесят… три? Чёрт, или пять? Взгляд невольно перемещается на тетрадку школьника, явно очень «любившего» математику. — Там шестьдесят семь. — Что? Она подпирает голову рукой, почти распластаясь по столу, и, уже внимательнее смотря на собеседника, повторяет: — Шестьдесят семь. «Запиши и замолчи». — А. Спасибо! Под внимательным взглядом, зависшим на нём, он слегка краснеет, и это не могут скрыть даже типичные ботанские очки с толстыми стёклами. — Слушай, а не поможешь мне? — Ха? Помочь… Ты вроде выглядишь умным, — откровенно стебёт его Такемичи, ухмыляясь. Паренёк кипит — это видно по его бровям, сошедшим к переносице, — но сдерживается, ничего ей не высказывая. Только крепко сжимает ручку, практически до треска. — У меня… небольшие проблемы с математикой. — Я вижу. Ладно, давай. Всё равно делать нечего, — она подвигается гораздо ближе, дабы увеличить обзор на тетрадку с небрежным почерком. Математика никогда не была её любимым предметом и, откровенно говоря, не всегда ей давалась, но Такемичи не думала, что у кого-то настолько не заладились с ней отношения. — Э-э, нет, тут будет три корень из двух… — Чё? Откуда?! Она берёт ручку из чужой тёплой ладони и начинает писать сама, поздновато уточняя: — Ты же не против, да? — не дожидаясь внятного ответа, продолжает. — Отлично. Мальчик притихает, что оказывается странным для его довольно громкой натуры. Всё же за довольно продолжительное время, что они тут сидели, пару замечаний им сделали… А Такемичи, довольная собой, исправляет всё, что ей не нравится, внимательно глядя на белые листы. — Чего замолчал? — спрашивает она, краем глаза замечая наступившее затишье. — За меня впервые девчонка домашку делает. — Хм-м, ну, наслаждайся, пока можешь, — коварно посмеивается она, искоса наблюдая за его лицом. — И с чего ты взял, что это бесплатно? — Чего?! — Ха-ха, шучу~ Господи, неужели привычка Майки вечно подкалывать кого-то постепенно переходит и к ней? Как говорится: с кем поведёшься — от того и наберёшься. — Хочешь, можем сходить куда-нибудь? Типа свиданка. Я угощу. -Чирк- Гелиевая ручка прекращает свою работу, разводя немного грязи в тетрадке. Такемичи не видит сейчас лица фактически незнакомца: тот отвернулся в сторону окна. «Ого, как просто. Да он смелый парень», — перспектива идти на свидание с малознакомым мальчишкой, с которым они в будущем, вероятнее всего, никогда более не пересекутся, особо не прельщала. Да, говорят, что любви все возрасты покорны и так далее, но… Не то чтобы у них разница возрасте слишком большая — от силы пару-тройку лет, — но она сомневается, что это правильно. Однако такое оправдание не прокатит: она же застряла в теле четырнадцатилетки. — Эй, я же шутила про оплату. — А я… — Баджи-сан, прости за опоздание! Нарастающую неловкость нарушает светловолосый паренёк, совсем не к месту прервавший разговор на важном моменте. На белоснежной бумаге вновь остаётся кривая линия.