Le mal rouge et or

Менеджер смахнул красное перо с лацкана. Качнувшись в воздухе, оно плавно опустилось на стойку регистрации. — Комната сто-один-дробь-тринадцать-эпсилон под тильдой, Рахиль Ландау, срок пребывания неопределённый, — диктовал он. — Писательская болезнь, стандартный протокол. Она у нас впервые, так что проинформируй обо всём необходимом, когда проснётся... Ностальгист кивнула, внося это в увесистый журнал. Интересно, с таким же ли отстранённо-деловым спокойствием он записывал сюда её саму, когда ужасные картины прошлого и будущего затопляли её разум. — ...И отнеси в её номер набор свежих полотенец. И усиль защитные сигилы на плинтусах по периметру, — продолжал он, внимательно осматривая, не порваны ли швы идеального фрака. Царапина на лице волновала его куда меньше: за считанные минуты от неё не осталось следа, кроме кровавого подтёка, убранного белоснежным платком с золотой вышивкой инициалов названия Отеля на уголке. Так неосторожно глядеть напрямую на него грозило рассудку. Её рука дрогнула, поставив кляксу. Его обжигающая бессмертная кровь на её ладонях. Его ритуальный клинок, который он никому никогда не позволил бы взять. Это было немыслимо: она ни за что не подняла бы на него оружие. Но чувства парадоксально пронизывали видение чистым счастьем; что ещё страннее, его счастьем. Непонятность пугала вдвое больше. «Ей не придётся жертвовать собой. Они будут в безопасности во мне. А тебе я отдаю своё сердце.» Кто такие «она» и «они», и почему «во», неизвестно, но он был — будет — уверен, а значит, насчёт последнего тоже серьёзен. Невозможно. Но ведь именно так она думала про каждое сбывшееся — про глаз в небе, про дворец подо льдом озера, про бесконечность восточного горизонта... Услышав знакомое имя, одна из горничных притормозила двухъярусную тележку: — Мисс Ландау? Здесь? — А ты завези ей завтрак, будь добра, — обратился Менеджер и в её сторону. — Кстати, кое-что ещё, Фиби, мой сладкий пирожок... сегодня после полуночи приходит срок счесть твой контракт выполненным. Конечно, при желании ты сможешь продлить его и остаться, но свою епитимью ты отслужила. Почти. Его перчатка ласково скользнула по её пухлой щеке. Фиби покраснела, смущённо улыбаясь. Она не ведала ни его настоящий возраст, с высоты которого все остальные должны были казаться ему детьми, ни степень мастерства подстраиваться под слабость лондонцев к галантности и лести, поэтому воспринимала эту фамильярность слишком всерьёз. Ночной Ностальгист насторожилась. Она гораздо лучше знала, что любезность Менеджера возрастала неразрывно с хищностью его намерений. — Погоди, мне тоже не помешала бы тележка и помощь такой опытной сотрудницы добраться до того же номера, — окликнула она горничную. В приподнятом настроении от новости, та с радостью позволила положить стопку полотенец на свободный ярус. Лестницы и лифты в Отеле были решительно против того, чтобы больше одного раза вести на тот же этаж. Геометрия коридоров считала Евклида своим личным врагом. Ориентироваться в обители безумия можно было лишь передав рассудок во власть хозяина. Но сегодня Ностальгист имела собственные хитрые планы, которые нужно было скрыть от его всевидящего надзора, не дав проникнуть в её мысли. — Он всегда так мил к нам. И внимателен: помнит всё, что нас тревожит, — мечтательно вздохнула Фиби, катя гостиничную тележку вместе с ней. — Думаю, останусь и дальше работать тут: мне нигде не было так хорошо. Хоть я и до сих пор побаиваюсь этого места... и иногда его самого. — Как я поняла из его слов, сейчас у тебя особый контракт. Должно быть, как у мальчишки с кухни, подрабатывающего в обмен на счастливое будущее? Чем он сумел заманить тебя, если не секрет? — как можно деликатнее поинтересовалась Ностальгист. — Знаю, многим хочется сохранить вечную молодость, как Швее, или купаться в здешней роскоши, но у Отеля действительно достаточно зловещая репутация и необычные условия, чтобы отпугнуть большинство... Та молчала дольше, чем привыкла позволять себе по этикету. — Несколько лет назад один из дьяволов подговорил меня совершить очень плохой поступок. В судебный процесс вмешался Менеджер, чтобы спасти человека, невинно осуждённого вместо меня. Но и я тоже избежала наказания. Он сжалился надо мной, узнав, что я действовала под влиянием несчастной любви, а не со зла, и что моими чувствами и наивностью воспользовались те, кто сильнее. Не стал сдавать властям, а предложил искупить мой грех трудом в помощь душевнобольным. В глубине сердца я смирилась, что, наверное, проведу в жутких стенах Бедлама целые столетия, как утверждают городские легенды о тех, кто попал сюда... Но вот, уже завтра смогу искать новое место службы. Ты хмуришься? Винишь меня?.. — Нет, нет... Просто подозрительно, как совпало с ночью бала. Уж не говоря о том, что за все эти годы здесь не проводилось никаких светских мероприятий. Ведь Бедлам, как ты верно упомянула, всё ещё госпиталь, как бы ни старался притвориться Отелем. Они зашли в лифт. Тот устремился вверх, затем по горизонтали вправо, потом зачем-то дважды развернулся полным кругом, прежде чем открыться с приятным звоном. — Честно говоря... — шепнула Фиби, — я бы сказала: что-то, что притворяется госпиталем, который притворяется Отелем. «Как и сам Царь-Жрец под всеми своими именами и должностями», — подумала Ночной Ностальгист, не произнося вслух. — «Мне хорошо известен Май Календарного Совета, и Менеджер, и Весёлый Джентльмен, но сколько же ещё тайн и голов у этого змея?.. Ах, чёрт. Из-за всего ало-золотого вокруг я снова вспоминаю Ирем. Только бы не впасть в новый пророческий приступ...» Прежде чем постучаться в комнату, горничная осторожно приподняла начищенную крышку круглого подноса на тележке. Под ней оказалась полная противоположность чего угодно, что стоило бы на всякий случай проверять: очаровательные лимонные и апельсиновые пирожные, нежнейшие и манящие, как самая сказочная мечта. — Сливочный крем, хотя в Подземьи нет коров и молока. Фруктовый джем, хотя нет деревьев и плодов; только грибы и странные несъедобные растения, — обратила она внимание. — Обычно я не задавалась лишними вопросами, но теперь ещё и припоминаю, как мисс Ландау скучала по цитрусовым десертам, когда я была её домработницей... — Весомое наблюдение, — согласилась Ностальгист. — По изобилию и великолепию Отеля я полагала, что Менеджер достаточно богат, чтобы заказывать всё это с Поверхности, каким-то образом сохраняя свежим на протяжении пути... но при заключении моего контракта он обмолвился, как глубоко увяз в долгах. А помогая утром на кухне, я не заметила ничего даже отдалённо напоминающего фрукты и сливки, зато почти всё извивалось и норовило уползти с тарелок... ну, по крайней мере, за свежесть уж точно можно ручаться. Думаю, мы видим иллюзию. Или буквально воплощённое желание нашей общей знакомой. Фиби стояла у двери, медля входить. — Мне страшно, — призналась она, опять шёпотом. — Снова встретиться с Рахилью? — Не только... Обычно мрачное лицо постаралось изобразить тёплую улыбку — ожидаемо неубедительно: — Всё будет хорошо. До полуночи и конца твоей смены остались считанные часы. Дай себе собраться с духом, сколько потребуется. А я пойду дальше по списку дел. Прихватишь заодно мои полотенца, ладно? Та кивнула, немного приободрившись. Ностальгист оставила её, свернув по коридору совсем в другом направлении от следующего пункта назначения в своих обязанностях.