Le mal rouge et or

План был прост: сменить отельную униформу на праздничный наряд, а потом затеряться в многолюдном зале. Ещё одна среди стольких масок — кто ж узнает? Но глаза в стенах чулана, где она закрылась для переодевания, пристально смотрели. Не осуждающе; только внимательно наблюдали. Она недовольно отвернулась: их было слишком много — если так можно сказать о том, чего там вообще не должно быть. Холл блистал мерцающими канделябрами и неоднократно повторяющими друг друга зеркалами в золотых рамах, словно и без того обширное пространство расходилось в бесконечность. И по ту, и по эту сторону отражений собралось немало гостей. Музыканты отвлеклись от настройки инструментов: — А вот и уже третья Красная Смерть за день! — Тристрам Бэгли помахал вошедшей смычком. — Вы будете должны мне ещё один раунд в баре, мадам Жюльет. Скрипачка, к которой он обращался, — темнокожая красавица в подходящем случаю алом платье, — тоже посмотрела в сторону новой прибывшей. В фиалковых глазах вспыхнула искра: — Ностальгист! Вспоминающая будущее! — Тише, дорогая сестрица по проклятию, я здесь инкогнито, — прошептала та из-под маски, пока обменивалась с ней поцелуями. — Как и все мы, — улыбнулась Июль. Действительно, Тристрам не подозревал, в чьей компании сегодня играл. Он явился сюда давить своим присутствием на совесть Менеджера и объедаться деликатесами за его счёт по праву почётного приглашённого маэстро, а её привёл с собой, потому что «мадам Жюльет», приютившаяся во Флите среди таких же полубезумных оборванцев, оказалась неожиданно талантливой в музыке. Однажды она повторила на скрипке отрывок, который он ещё только вертел в уме в поисках наилучшего варианта и даже пока не записал нотами. Таинственная незнакомка утверждала, что уже слышала эту симфонию завершённой, а ведь он едва её начал. Тогда он понял, что нашёл идеального аккомпаниатора. — Ты в ясном сознании... — радостно удивилась Ночной Ностальгист. — В Отеле могут ненадолго соединиться мои половины, разделённые гранью зеркала. Ведь он находится прямо на ней, как всегда полагалось храму перекрёстков. Октябрь тоже способна проникнуть в явь лишь здесь. Вероятно, даже Сентябрь сегодня снова Люциан, ловящий драгоценные минуты свидания с возлюбленным. Разве не чудесно? Это звучало вовсе не как обыкновенный светский вечер. И даже не как обыкновенный шабаш потусторонних сил. Это звучало как собрание Календарного Совета. Новая сюита заняла музыкантов, и Ностальгист оставила их. Она вглядывалась в маски, надеясь заметить знакомую в обрамлении вороньих перьев, двойную личину Януса, костюм чумного доктора или рогатую гримасу с запрещённого ныне фестиваля фейерверков. Если здесь находилась хотя бы треть Совета, это уже было бы неспроста. — Ищешь кого-то, Эн-Эн? — поинтересовался белый кот, неторопливыми шагами лап патрулирующий барную стойку. — А, и ты... Неужели моя маскировка вправду так бесполезна? — Просто я узнаю тебя по запаху. Антикварной лавки, чёрных роз... — кот довольно потёрся об неё; она взяла его на руки. — Но никому не выдам. Мы же питомцы одного хозяина, так что можешь верить моему слову. Ночной Ностальгист окончательно сдалась мысли, которая до сих пор терзала её. Воистину: для своего ментора она была почти как домашняя кошка, которую приятно приласкать за монотонной работой уютным вечером и которую можно искренне любить, но никогда не как настоящего равного спутника и супруга. Возможно, места на балу ей не досталось именно потому, что никому не придёт в голову класть приглашение не только в почтовые ящики, но и отдельное в конуру под ними. Похоже, она была не единственной, кто сейчас чувствовал себя отчуждённым от окружающего празднества. Когда она проходила мимо, седой незнакомец в белой маске и шубе, изъеденной морозными мотыльками, обсуждал что-то с подземноморским капитаном; одного взгляда ей хватило, чтобы распознать во втором одержимого. Свободный от чёрной повязки глаз смотрел мимо собеседника, выдавая погружённую в собственные мысли угрюмую незаинтересованность. Быть может, он и вовсе дремал. Его телом временно управляла иная тёмная сила, встреченная на бессветном дне моря. — Стой. Передай это грациозное мягкое существо. То, что говорило его губами, подбирало слова с трудом, будто на ходу осваивая иностранный язык. Ностальгист опустила разнежившегося белого кота к нему на колени. Капитан провёл по шерсти механическими пальцами протеза — искусственной была вся рука до самого плеча. Точно так же недоставало ноги. Его прошлые корабельные приключения явно нельзя было назвать скучными. — Оно вибрирует от физических прикосновений. И вправду умиротворяюще. Теперь начинаю понимать, почему Чёрный Король предпочитает эту звериную форму, — поделился он наблюдениями вслух. Она мельком посмотрела на его соседа, в присутствии которого он так беспечно позволял себе упоминать запретные имена, но того уже не было рядом. Только несколько мотыльков остались сидеть на бархате кресла и штор, подрагивая хрупкими ледяными крылышками. — Сегодня здесь немало впечатляющих нарядов, но мои комплименты достаются вам: прийти в костюме человека — самая находчивая из всех идей, — тихо ухмыльнулась она. Моряк наконец-то сфокусировал взгляд на ней, хоть и всё ещё отстранённо-отсутствующий. Под пиратской повязкой что-то тлело огненным оттенком остывающего угля. — Могу я пригласить вас на танец? — заученно предложил он, путаясь в уже выбранной формальности обращения. К тому же, капитанский тон был намного привычнее к приказам, чем к вежливым вопросам. Мистер Бэгли и Июль как раз заиграли снова. Зевнув и потянувшись, кот спрыгнул с его коленей. Ночной Ностальгист приняла протянутую ладонь. Несмотря на деревянную ногу, вальсировал лже-капитан неплохо, скрывая хромые шаги мастерски отмеренным переносом равновесия. Ностальгист позволила ему вести в удобном для него темпе. Механический протез ужасно скрипел шарнирами в локте, но поддерживал её так же уверенно, как и целая вторая рука. — Вы удивительно опытны, — заметила партнёрша. В сиянии свечей расшитый камзол Красной Смерти на ней сверкал ядовитыми рубинами на каждом элегантном повороте. Он не утруждался деталями вроде того, чтобы помнить о существовании у себя лица и стараться улыбнуться, поэтому сложно было сказать, получал ли он удовольствие. — Это весьма похоже на искусство находить подходящую орбиту гравитации. Пусть тебя не смущает внешнее несовершенство тела: оно лучше соответствует моему самоощущению, потому управлять им легче и естественнее. Она едва не споткнулась на ровном месте. В жизни многих членов секретных обществ бывает момент, когда понимаешь, что только что разговаривал с местным начальником особой службы, не заметив, почему даже союзники в его присутствии начинают волноваться. В её случае, она прямо сейчас танцевала с ним, вдобавок успев наговорить провокационных игривостей. Божество пространств и расстояний, всевидящий хранитель библиотеки всего сущего, а ныне — покровитель шпионов, разведчиков и ассасинов. В древнем Первом Городе — столице перекрёстков, зависимой от дальних торговых путей и прославленной тайными знаниями жрецов — ему всё ещё поклонялись, украшая храмы и амулеты символами глаза, но вместе с их уничтожением кануло в историю и это. — Как вам бал, ваше темнейшество? — спросила Ностальгист, пытаясь сохранять самый дружелюбно-беспечный голос. — О, это ещё не Ало-Золотой Бал. Всего лишь его приятное преддверие. Мы с Календарным Советом заключили выгодный договор, а те смогли повидаться со своими агентами, с которыми обычно разделены границами реальности. Но мы должны уйти до начала. Наш гостеприимный хозяин будет платить долги стражам этих границ... Наблюдательно подражая движениям других пар, лже-капитан вращением завёл её в полуобъятие, позволяющее шептать прямо в ухо: — ...Ты к нему неравнодушна, не так ли? Я знаю его очень давно. И могу подсказать, как завоевать его сердце. Принеси ему голову бога смерти на серебряном блюдце. Метафорическую голову... на метафорическом блюдце... но бога смерти я имею в виду в самом буквальном смысле. — Догадываюсь, что у вас в этом личный интерес, — заметила Ностальгист; больше ей нечем было скрывать слишком очевидный собственный. — Не буду отрицать. Я несомненно жажду отомстить за гибель своего близнеца, своей половины. Я перешёл на сторону Ночи, когда понял, что в этом были виновны не только исполнители убийства, но и сами наши законы, отмеряющие любому свой срок до истребления без надежды на загробную или новую жизнь. Я помогал хранить такой вселенский порядок, ибо он давал мне власть — пока не потерял то, что оказалось дороже власти. — А души, сжигаемые ради света, доставляющего эти приказы во все уголки ваших владений... Каждая из них могла быть так же любима кем-то, как и брат вами. Полагаю, вы осознали и это. Затянувшееся холодное молчание Разделённого свидетельствовало, что он был досадно согласен, но слишком высокомерен, чтобы признать свои прошлые преступления или допустить способность низших существ постичь его чувства. — Не перебивай, дитя. Я собирался сказать: потому твой Менеджер тоже не успокоится, пока возмездие не постигнет не только Базар, но и самих богов... — ...За то, что по их воле люди могут умирать молодыми и не по своему выбору. За то, что если бы не это, Хозяевам нечем было бы вынудить его пожертвовать своим царством и собственноручно обречь свою любовь... — голосом, задушенным болью, понимающе заключила она. Лже-капитан кивнул, дыша ей в шею. Танец дошёл до смены пар. На осенних балах по костюмам доставшихся новых партнёров было принято гадать на судьбу; в обороте все украдкой искали взглядом разукрашенные лица блаженно улыбающихся херувимов и прекрасных фей, но отовсюду вокруг скалились чудовищные химеры или гротескные лики пороков, страхов и скорбей. Не говоря больше ничего, одержимый моряк выпустил её ладонь, и на завершении круга Ночной Ностальгист оказалась перед алым фраком с латунными пуговицами. — Чудесная маска, Эн-Эн. Узнаю талантливую работу Айви ФитцКларет. Ты же понимаешь, что от меня бесполезно прятаться... а если забыла, то песенки лондонских мальчишек должны были освежить память на этот счёт. — Если вы видели, что я отлыниваю от контракта, то удивительно, что дали мне столько времени, — заметила она, не останавливаясь. В руках Менеджера не было скованности непривыкшего к человеческому телу Разделённого. Он держал её с лёгкостью того, кому не нужно вцепляться изо всех сил, чтобы поймать желаемое. С иллюзией даруемой возможности вовремя ускользнуть. — Я не собираюсь тебя наказывать, но я недоволен. Прежде всего тем, что ты мне не доверяешь. Я не пригласил тебя на Ало-Золотой Бал, чтобы уберечь. А теперь мне приходится вмешаться самостоятельно, будто снимая любопытную кошку, запрыгнувшую бесстыдными лапками на накрытый стол, хотя в этом доме ей всегда всего предоставляли вдоволь. На мне слишком много ответственности, чтобы иметь время отвлекаться на подобное. За плечи он мягко направил её к дверям, шепча «не оглядывайся». Зал пустел: все расходились до полуночи. Странно, что никто не хотел оставаться на банкет.